Другие критики считают, что Достоевский и сам был недоволен исповедью Ставрогина. В американском издании черновых записей к «Бесам» редактор книги Эдвард Василек высказывает гипотезу, будто «где-то в промежутке между планами к первой опубликованной версии и изданием последующих версий Достоевский осознал, что „Исповедь Ставрогина“ не годится»: Ставрогин из исповеди «продолжает безуспешную борьбу с искушениями раскаяния и гордыни», в то время как «Ставрогин из окончательной версии находится вне нравственных борений, и лишь возможная утрата самоконтроля угрожает его ледяному спокойствию». Также Василек предполагает, что формирование образа Ставрогина на базе черновых образов других романных персонажей объясняется не столько непредвиденными обстоятельствами и дедлайнами, с которыми сопряжено издательское дело, сколько методом проб и ошибок, без которого немыслимо литературное творчество: Достоевский «противится реальному Ставрогину, прибегает к уверткам, уловкам, ложным движениям», и таким образом сами черновики – «немалой частью хроника неправильных Ставрогиных».
