Глава 16
Фели
Что-то было не так.
Фели это буквально почувствовала. Правда, не нужно быть ясновидящим профайлером, чтобы заподозрить что-то неладное при виде приоткрытой квартирной двери в Берлине. Вайсензе, конечно, не Бронкс, и все-таки в многоквартирных домах здесь редко бывают дни открытых дверей.
– Неле? – позвала она во второй раз, после того как сначала позвонила, а потом постучала, но ей никто не ответил.
Как и ожидалось.
Господи, что я здесь делаю?
Фели прошла по коридору, и у нее защемило в груди, когда она заглянула в маленькую, недавно оклеенную обоями детскую комнату. Со старинной – видимо, с блошиного рынка – отреставрированной колыбелью и современным пеленальным столом с лампой-обогревателем.
Она направилась дальше и вошла в гостиную. Творческий хаос, царивший здесь между диваном, телевизором и письменным столом перед окном, напомнил ей о том времени, когда она сама еще жила одна и иногда чувствовала себя одинокой, но свободной.
Стена за старым ламповым телевизором была, видимо, окрашена магнитной краской. Целое море почтовых открыток, фотографий с вечеринок, рекламных постеров музыкальных групп и афиш крепилось магнитами прямо к стене. Разноцветный радостный коллаж, который великолепно подходил к нестандартной мебели художественно одаренной дочери Матса. Ни один предмет обстановки не сочетался с другими. Низкий журнальный столик, ковер с бахромой или занавески из батика, взятые по отдельности, были даже некрасивые. Но вместе они создавали стильный креативный ансамбль.
Я бы тоже здесь с удовольствием пожила, – подумала она.
А не в стерильной обстановке, среди дизайнерской мебели и предметов современного искусства, которые выбрал ее жених Янек.
Она задумалась, стоит ли сделать единственную разумную вещь: проигнорировать звонок и просьбу Матса и как можно быстрее покинуть квартиру, но тут заметила беспроводной телефон на письменном столе Неле. Он мигал, как ее собственный, когда на автоответчике было новое сообщение.
Фели с любопытством сняла трубку с базы и нажала на зеленый символ письма прямо под кнопкой вызова.
«У вас ОДНО новое сообщение», – произнес скучающий женский голос ей в ухо. Фели ожидала намного больше сообщений, по крайней мере пять-шесть, прежде всего от отца Неле. Потом догадалась, что у Матса, вероятно, не было домашнего номера и он пытался дозвониться Неле на сотовый.
Сообщение, которое Фели прослушала, было от задыхающегося мужчины с сильным берлинским диалектом.
«Фрау Крюгер? Значит… э-э… уже пять минут прошло. Я стою здесь внизу, заказ на «Сани-Функ». Такси. Я, это, не пойму, я звоню и звоню, и никто не выходит. В диспетчерской мне сказали, что заказ перенесли на час, это так? Или опять что-то изменилось? Ну что ты будешь делать…»
Фели прервала связь и поискала в меню сообщений информацию, когда таксист сделал этот звонок.
В 12:33, 2 мая 1999.
Ну, отлично.
Очевидно, Неле была такого же невысокого мнения о программировании электронных приборов, как и она сама, и оставила телефон со дня покупки в фабричном режиме.
Фели снова поставила телефон на базу и вытерла пот со лба.
Фух, как душно!
Для сентября стояла почти летняя жара. Сегодня ожидалось двадцать пять градусов и солнце – идеальный день для свадьбы.
Только для детективных работ определенно слишком жарко.
Вообще было безумием именно сегодня позволять кому-то руководить собой, тем более Матсу!
Если Янек узнает, что она здесь делает (и для кого!), он наверняка отменит свадьбу. Но она скоро вернется.
К счастью, они все еще жили на Грайфсвальдерштрассе, а не в западной части города, которую Янек так любил, в отличие от нее. Если бы это зависело от него, то она давно бы перенесла свою практику в Ораниенбурге куда-нибудь в Далем, Груневальд или, по крайней мере, Лихтерфельде. Но тогда ей сейчас понадобилось бы не меньше часа, чтобы добраться сюда на машине, а не пятнадцать минут на велосипеде. Глупо, что она так торопилась. Придется еще раз принять душ, как только она доберется до дому.
Фели достала сотовый и набрала номер, с которого Матс позвонил ей сегодня.
– Алло? – сказала она, неправильно истолковав длинную паузу между двумя гудками и решив, что ее бывший возлюбленный поднял трубку.
Ожидая ответа, Фели рассматривала темное пятно на сером, слегка изношенном диване.
Наверное, связь над облаками все-таки не очень.
Когда она уже собиралась отключиться, раздался щелчок.
– Матс?
Он ответил не сразу, сначала послышался типичный для самолета шум, затем:
– Извини, я был в стрессе, не мог подойти к телефону. Где ты?
– В квартире Неле.
– И что?
Фели пожала плечами.
– Что ты хочешь услышать? Ее здесь нет, и все выглядит так, будто она в спешке покинула дом.
– Есть какие-нибудь следы насилия? – хотел знать Матс.
– Дверь была открыта, но не взломана. Никаких опрокинутых ламп или стульев, если ты это имеешь в виду. Только пятна на диване…
– Кровь?
– Нет.
Она провела ладонью по обивке. Жидкость была бесцветной и не оставила никаких следов на ее пальцах.
– Пятно свежее. Как будто она разлила воду.
– Околоплодные воды? – выдавил Матс.
– Без понятия. Может быть. Да. Возможно, у нее был разрыв плодного пузыря.
Матс застонал.
– Тогда чертов шантажист говорит правду!
Фели взглянула на часы. К счастью, Янек назначил бракосочетание на шестнадцать часов – самое позднее возможное время.
– Матс, мне очень жаль, но лучше подключить полицию. Через шесть часов я должна стоять перед служащим ЗАГСа и…
– Ты выходишь замуж? Прости, э-э, то есть поздравляю. Но ты мой единственный шанс. Фели, пожалуйста. Неле умрет, если ты мне не поможешь. Я должен знать, кто за этим стоит. У меня осталось чуть больше десяти часов – до посадки.
– Похититель поставил тебе ультиматум?
– Да.
– И что случится, если время истечет, а мы так и не найдем Неле?
– Пожалуйста, Фели, не задавай мне никаких вопросов. Это в твоих интересах. Ты не хочешь этого знать. И я не могу тебе сказать.
Фели в ужасе покачала головой.
– Но тогда что мне теперь делать?
Она поискала в прихожей дверь в ванную. Ей срочно нужен был глоток воды.
– Подумай логически, – велел Матс. – Мы знаем, что преступник или преступники были в курсе беременности моей дочери. У них достаточно власти, средств и силы, чтобы утащить Неле и изменить графики работы бортпроводников так, чтобы те совпали с моим полетом.
– И что это означает?
Она нашла ванную комнату Неле. Как и ожидалось, креативный хаос в оформлении продолжался и здесь. Зеркало в барочной картинной раме над старинным умывальником, рядом с ванной стояло кожаное кресло, а подставка для гитары служила держателем для полотенец.
– Это значит, что ты должна искать связь. Где-то есть человек, у которого был доступ как к медицинской карте Неле, так и к моему плану полета. Возможно, врач или санитар с контактами в авиакомпании.
Где-то, кто-то, глупость, – подумала Фели.
– Она ведь должна была рожать в Вирхове?
– Да.
– Супер. В клинике «Шарите» работает всего тринадцать тысяч сотрудников.
– Слишком много. Я знаю.
Ее взгляд остановился на старом массивном сейфе, на котором лежали газеты и журналы.
«Родители», «Мой малыш и я», «Семья».
Фели сдвинула журналы назад, чтобы открыть дверь сейфа. Она рассчитывала, что Неле хранила там туалетную бумагу, мыло или полотенца.
Но содержимое сначала повергло ее в шок. Потом расстроило.
– Я этого не знала, – сказала она и опустилась на колени перед сейфом.
– Чего? – взволнованно спросил Матс. – Чего ты не знала?
– Что она так сильно больна.
Да и откуда. Мы же не общались.
– Больна? О чем ты говоришь?
Она достала из сейфа бумажный пакет с красно-белым логотипом и вытащила одну за другой упаковки лекарств.
– Тенофовир, эмтрицитабин, эфавиренз.
– Это стоит у нее в квартире?
– Да, в ванной.
Пауза. Шум в трубке усилился.
– Нет. Этого… этого я тоже не знал, – признался Матс в своей неосведомленности спустя какое-то время. Неле – и заражена ВИЧ!
Его голос вдруг зазвучал потерянно, слабо. Как-будто в самолете отказал компенсатор давления, и Матсу не хватало воздуха.
– Боже мой, это очень драматичные роды. Ребенка нельзя заразить.
– Медикаменты из аптеки на Зеештрассе, – пробормотала Фели, потому что не знала, что еще сказать, чтобы нарушить гнетущее молчание, наступившее после последних слов Матса. Хотя диагноз СПИД больше не считался смертным приговором и не обязательно, что болезнь уже развилась у Неле, жизнь с ВИЧ означала постоянную физическую и душевную нагрузку.
– В Веддинге? – спросил Матс о местонахождении аптеки.
– Да.
– Тогда Неле должна наблюдаться в больнице в Веддинге.
– Я подумала то же самое.
Как клиника, так и аптека специализировались на пациентах с диагнозами СПИД и рак и имели почти идентичный красно-белый логотип. Оба учреждения располагались в одном здании и считались ведущими в Берлине. Отделения онкологии и инфектологии имели собственную суперсовременную лабораторию и даже нанимали психологов и психиатров, которые оказывали поддержку больным ВИЧ.
– Боюсь, нам это не поможет, – услышала она Матса, его голос снова звучал тверже.
В эту секунду Фели услышала хруст. В прихожей. За дверью.
За ее дверью.
– Матс? – прошептала она и быстро обернулась.
– Что?
– Мне кажется…
«Здесь кто-то есть», – хотела сказать она, но не успела.
Вместо этого закричала, когда в глухой ванной без окна погас свет.
Все, что она сейчас видела, были контуры, тени, очертания.
– Ради всего святого, Фели, что у тебя происходит?! – кричал ей Матс, пока она медленно двигалась к щели, через которую проникал слабый свет. Из прихожей.
Она протянула руку и шла вперед на ощупь. А потом снова закричала. Громче, пронзительнее, дольше. На этот раз не от страха. А от невыносимой боли.
