Утром 2 ноября 2010 года я заехал в головной офис Национального резервного банка, расположенный на верхних этажах делового комплекса «Принципал Плаза» на проспекте 60-летия Октября, напротив Сбербанка. Участок, купленный у украинского олигарха Коломойского, и строительство, которым занимались турки, обошлись гораздо дороже рынка – «спасибо» менеджерам НРК. Не случайно же в сентябре 2008 года в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной, где находился офис генподрядчика по строительству «Принципал Плазы», турецкоподданного Сенгира Мехмета Расима, были задержаны водители Анатолия Данилицкого с чемоданом наличных рублей в мелких купюрах на сумму в полтора миллиона долларов США. Данилицкий тогда нанял адвокатов из конторы «Жидков & Жарова» и «урегулировал» инцидент на уровне руководства ГУВД Москвы, пояснив, что он некогда одолжил Сенгиру деньги на покупку квартиры. Еще в феврале 2010 года мы писали об этом в ФСБ.

Надо заметить, что основным рабочим местом у меня был личный офис во Вражском переулке и в «Принципал Плазе» я появлялся не каждый день. То есть надо было специально меня «пасти», чтобы там застать. Когда я поднялся на 11-й этаж и зашел в кабинет, сотрудник охраны банка доложил, что в здание только что ворвались вооруженные люди в масках, все входы и выходы блокированы. В кабинет зашел следователь в штатском и показал постановление суда о проведении обыска.

Как обычно, внятного объяснения, ради чего нужно было устраивать национальную забаву под названием «маски-шоу», мне не дали. Зачем людям в баклаклавах и с автоматами блокировать проходную, прыгать через турникеты, сгонять сотрудников банка с рабочих мест, если и так любой банк предоставит все интересующие органы документы по первому требованию? Через час на улице у входа толпились российские и иностранные журналисты, которых успокаивал пресс-секретарь Артем Артемов. В интернете обсуждалась новость – «Лебедев арестован». Аресты, впрочем, пока не планировались. По ходу спектакля выяснилось, что в силовой акции участвует несколько десятков офицеров во главе со старшим следователем МВД Павлом Крыловым при поддержке спецназа. Пожаловали, как следовало из решения суда, по делу, связанному с хищениями в банке «Российский капитал».

Об истории с «Роскапом» расскажу отдельно. Она началась осенью 2008 года, когда мировой финансовый кризис, спровоцированный крахом одного из крупнейших в мире инвестиционных банков Lehman Brothers, бумерангом ударил по российской экономике. В России ситуация была более угрожающей, чем в 1998 году. Фондовый рынок обвалился, акции «голубых фишек» обесценились, банки начали испытывать проблемы с ликвидностью. Государство решило вмешаться. Но на начальном этапе не были предприняты системные антикризисные действия. Закон «О мерах по стабилизации банковской системы», сделавший Агентство по страхованию вкладов ответственным за санацию и спасение «проблемных» банков, появился лишь в ноябре 2008 года. Решения властей в каждом конкретном случае принимались в пожарном порядке и в ручном режиме.

Одним из таких случаев стал «Российский капитал». Этот крупный банк имел большую филиальную сеть и несколько десятков тысяч вкладчиков. В сентябре он перестал проводить платежи клиентов, или, говоря бухгалтерским языком, «сел на картотеку». Банкротство. В условиях «мирного времени» Центробанк в этом случае обязан был ввести временную администрацию с последующим отзывом лицензии, а Агентство по страхованию вкладов – расплатиться с вкладчиками. Однако в той ситуации банкротство большого банка точно вызвало бы «эффект домино» – вкладчики других кредитных учреждений бросились бы забирать деньги, и произошел бы коллапс всей финансовой системы. Поэтому власти решили применить механизм санации. К нашему банку, который на тот момент был самым надежным не только в России, но и, наверное, в мире (соотношение капитала к активам превышало 50 %), обратились руководители Минфина и Центрального банка с просьбой взять временные льготные деньги и провести санацию.

Технически это сделали так: Национальный резервный банк купил «Российский капитал» у его владельцев за символические пять тысяч рублей. ЦБ разместил в НРБ депозит в размере 300 миллионов долларов (рублей почему-то не было, и мы вскоре «влетели» на курсе – санацию-то мы проводили в рублях). Заемные деньги НРБ должен был через несколько лет вернуть Центробанку с процентами – шесть годовых. В случае с «Роскапом» оценить дыру в его балансе мы точно не могли – на изучение документов банка и оценку его финансового состояния нам дали три дня. Авантюра чистой воды.

Владельцем «Роскапа» был 50-летний Алексей Иващенко – бывший экономист кредитно-планового отдела Ульяновского отделения Госбанка СССР, поработавший затем в центральном аппарате Госбанка и в Жилсоцбанке. В 1990-е годы он успел побывать вице-президентом того самого Мосбизнесбанка, который усиленно разворовывали «эффективные менеджеры» во главе с Букато. Освоенные там навыки Иващенко успешно применил на новом поприще.

В 2005 году он засветился в средствах массовой информации в связи с тем, что играл роль «живца» в проводившейся ФСБ спецоперации: в ходе встречи с ним в гостинице «Балчуг» были арестованы сотрудники Федеральной налоговой службы и московского управления ЦБ. Они вымогали у Иващенко пять с лишним миллионов долларов за прекращение дела о неуплате банком налогов на два миллиарда рублей (налоговая служба хотела взыскать с «Роскапа» НДС, который банк не заплатил с операций с драгоценными металлами). В результате «решалы», которых взяли с поличным, получили внушительные сроки – десять и восемь лет лишения свободы соответственно (при этом банк в бюджет так ничего и не заплатил). После этой операции у Иващенко «сложились отношения» со Службой экономической безопасности ФСБ России (Управление «К» – «Контрразведывательное обеспечение кредитно-финансовой сферы»).

Уже при первом знакомстве с «Роскапом» возникли подозрения, что это банк непростой. Но просьба Минфина и ЦБ была весьма настойчивой, и мы согласились. НРБ «залил» санируемый банк своими деньгами, предоставив межбанковский кредит. Разморозили картотеку – возвращали депозиты, обслуживали счета, расплачивались по векселям и т. д. Пришлось также выкупить один к одному часть кредитного портфеля «Роскапа», который был частично дефолтным. Иначе говоря, деньги нашего банка шли на погашение долгов другого банка. Общие потери НРБ при санации составили более 1,2 миллиарда рублей. Брали, что называется, «кота в мешке» – вот и поплатились.

Вскоре мы обнаружили, что «Роскап» был фабрикой по «распилу» и отмыванию. Топовые сотрудники банка получали завышенную зарплату и часть ее сносили в черную кассу (до полутора миллионов долларов в месяц). Деньги шли на откаты клиентам из числа руководителей ГУПов и МУПов за хранение остатков по заниженным ставкам. Банк вел отдельную, вторую бухгалтерию по кредитованию – официальная ставка была 6 % при реальной 20 %. Деньги отмывали через Кипр, Латвию, не брезговали и Северным Кипром (4,5 миллиона долларов), куда обычно обращаются только «бизнесмены» из Колумбии. Открытием для нас стало участие в отмывании банков Белоруссии.

Выяснилось, что банкротство «Российского капитала» произошло вовсе не из-за «неблагоприятной конъюнктуры на мировом финансовом рынке» и не из-за «ошибок в инвестиционной политике», а стало результатом прямых хищений денег клиентов и вкладчиков, которыми занимались прежние владельцы и руководство «банка». В общей сложности по различным схемам они вывели в офшорные компании 5,4 миллиарда рублей. Именно из-за этой пробоины банк и пошел ко дну. Речь шла о банальном мошенничестве и воровстве. Я обратился в правоохранительные органы с просьбой о расследовании.

Вскоре отовсюду пришли отписки, говорящие, что оснований для возбуждения уголовного дела не усматривается.

Заместитель начальника Управления «К» СЭБ ФСБ генерал Егоров написал мне, что «каких-либо данных о преступлениях, относящихся к компетенции органов ФСБ России», в моем обращении не содержится.

Подозрения усилились, когда в комиссии по контролю расходования выделенных банкам денег господдержки на ЦБ начали оказывать давление, требуя «отобрать «Российский капитал» у Лебедева», поскольку он, мол, не занимается его «оздоровлением». Весной 2009 года ЦБ под давлением «правоохранителей» настоял, чтобы мы передали «Роскап» Агентству по страхованию вкладов, а взятые взаймы деньги вернули досрочно. ЦБ и АСВ, впрочем, провели проверку, в ходе которой установили, что НРБ все делал правильно.

Итак, мы санировали объект, добавив к заемным (и потраченным на санацию) средствам собственные деньги. Объект у нас отобрали. Заемные средства, дававшиеся на десять лет, заставили вернуть через пять месяцев. Мы не смогли взыскать с ЦБ свои убытки, хотя и судились. А восстановленной платежеспособностью «Российского капитала» воспользовалось АСВ – они сделали банк своей опорой. При этом государство в лице АСВ не стало разбираться в мошеннических схемах и привлекать прежних хозяев банка к ответственности. А в дополнение (и в назидание) к моим попыткам добиться правосудия спустя полтора года силовики нагрянули в мой офис с «маски-шоу». Правильно, не надо инициировать расследования хищений в «Российском капитале» и других банках!

Между тем нас подозревали вот в чем:

«Обыск путем выемки» к вечеру закончился, нежданные гости удалились. Мы вскоре обжаловали в суде законность постановления об обыске, наш адвокат получил доступ к документам, которые служили основанием для «маски-шоу». Дирижером оркестра на этом представлении была вовсе не милиция, а Управление «К» ФСБ (которое, как мы помним, уверяло, что это вообще не его компетенция).

Вот рапорт оперуполномоченного 1-го направления 2-го отдела капитана Евгения Волотовского от 8 октября 2010 года на имя начальника управления генерала Воронина:

Даже для дилетанта очевидно, что чекисты состряпали откровенную липу. В тексте царит неприкрытый абсурд. На момент инкриминируемых деяний «Роскап» принадлежал НРБ на все 100 %, то есть у него не могло быть своих «законных интересов», отличных от интересов «материнской» организации. По мнению Волотовского, мы наносили ущерб сами себе. А что касается «замещения ликвидных активов на заведомо неликвидные», так речь идет как раз о тех векселях, которые бывшие владельцы и менеджеры «Роскапа» выдавали сами себе, камуфлируя вывод миллиардов на Кипр. Разве могли наши санаторы в банке «Российский капитал» не обналичить вексель, оформленный должным образом? Тем более когда с таким векселем на 130 миллионов рублей приходит не кто-нибудь, а высокопоставленный начальник из банковского отдела Управления «К».

В декабре 2010 года в офис НРБ позвонил человек, представившийся директором Службы внешней разведки Михаилом Ефимовичем Фрадковым, и попросил принять своего генерала. Сотрудники нашей безопасности «пробили» номер – действительно, звонили из alma mater в Ясенево. В такой ситуации не доверять не было никаких оснований. Вскоре появился и сам визитер. Он козырнул «корочкой» СВР и представился Яковлевым Константином Михайловичем. Незнакомец для начала попросил продать ему квартиру с дисконтом – дескать, в просроченной ипотеке у НРБ есть апартамент на Ленинском проспекте, – а затем неожиданно сообщил, что Управление «К» ФСБ при участии МВД соорудило уголовное дело, конечной целью которого является наезд на меня. По его словам, Главное следственное управление при ГУВД Москвы инициировало «специальную» проверку НРБ сотрудниками Центрального банка. В доказательство своих слов он представил следующий документ.

Из этого письма следовало, что НРБ «похитил» тот самый депозит, который был возвращен Центробанку еще в 2009 году. Увидев мои круглые глаза, «Яковлев» попросил лист бумаги, на котором написал предложение урегулировать возникшие проблемы через того же начальника ГСУ ГУВД Москвы Ивана Глухова (впоследствии был уволен за коррупцию и стал фигурантом уголовного дела) и начальника отдела Габышева. Разумеется, за гешефт в миллион долларов, который, так уж и быть, можно передать потом, при закрытии дела.

Фальшивого генерала, естественно, выпроводили. Однако вскоре стало понятно, что это письмо – не фальшивка.

В наш банк прибыла «тематическая внеплановая проверка» из Центробанка. 3 февраля заместитель начальника МГТУ ЦБ по Москве Константин Галустьян, который некогда начинал в Моснацбанке Ашота Егиазаряна и курировал принадлежащий ему же весьма специфический банк «Луидор» на Барбадосе (я его уже упоминал), собрал членов рабочей группы, осуществляющей проверку. Под занавес совещания в присутствии всех он заявил председателю правления НРБ Андрею Манойло, что все происходящее вокруг банка связано с личным указанием «хозяина» (при этом Галустьян кивнул на портрет Путина в кабинете) «закопать НРБ» за то, что в наших британских СМИ появились некие карикатуры.

Вспоминается история, некогда рассказанная советским писателем и журналистом, главным редактором «Красной Звезды» Давидом Ортенбергом: во время финской войны в газете случилась досадная опечатка. В тираж ушла фраза: «Красноармейцы выибли белофиннов из населенного пункта» (какие буквы перепутались, объяснять не надо). С утра все замерли в ожидании как минимум ареста. Но Сталин сам позвонил в редакцию и, смеясь, попросил никого не наказывать.

Самое смешное здесь то, что мои британские газеты не публикуют карикатур. Вообще. Президент, наверное, удивился бы, узнав, что какие-то дети лейтенанта Шмидта, козыряя его именем, устраивают разборки по бизнесу. Это распространенный прием аргентинской антикоммунистической хунты, которая с 1976 по 1983 год записала в коммунисты всех, у кого надо было что-то отобрать. Ссылаясь на тот же самый мифический «приказ», прикомандированные к ряду госкомпаний и агентств офицеры ФСБ «убедительно» попросили их досрочно закрыть депозитные счета в нашем банке. Клиенты стали уходить от нас даже с денежными потерями для себя: ставка по депозиту резко уменьшилась, в результате чего ГлавУПДК при МИД (обслуживает иностранный дипкорпус в Москве), «АвтоВАЗ», «Газпром» и АИЖК понесли серьезный ущерб. Государственный банк ВТБ вышел из сделки с нами по привлечению 250 миллионов долларов через конвертируемые облигации с упущенной выгодой в два миллиона долларов и серьезными репутационными потерями. Это при том, что сам же ВТБ изначально и уговорил меня отдать им мандат на сделку!

Вскоре пожаловали пожарные (куда ж без них?) и предписали закрыть офис банка в связи с тем, что там якобы плохо установлена сигнализация (и это в комплексе класса «А», построенном по самым современным стандартам и оснащенном передовыми системами пожаротушения). Закрыть предполагалось только те этажи, где располагался НРБ – к помещениям РОСНАНО вопросов не возникло, хотя противопожарная инфраструктура здания представляла собой единое целое и обслуживалась нашими специалистами.

Последовал ряд откровенных «подстав» – попытки каких-то бомжеватых агентов спровоцировать банк на противоправные действия, провести платежи, напоминающие «отмывание», и т. д. Об этом мы сообщили в ЦБ и компетентные органы. Дальше – больше. В декабре-январе были зафиксированы десятки фактов давления и запугивания наших сотрудников и их родственников в регионах. На официальную встречу со мной в сопровождении Юрия Сагайдака, известного по «делу Магнитского», явился полковник Управления «К» и долго уговаривал меня уехать за границу, а бизнес передать «доверенным людям» – иначе, мол, посадят в «Бастилию».

«Информационное сопровождение» атаки на бизнес не заставило себя ждать. «Огневую поддержку» спецоперации осуществлял в том числе «Коммерсантъ». Поначалу, когда в газете начали появляться материалы, где писали о «хищении средств господдержки» и уголовном деле против НРБ, которое расследуется полицией, я пытался договориться – «Коммерсантъ» очень дорожил своей репутацией респектабельного делового издания. Но все было без толку. Мне подвернулся случай поговорить с тогдашним главным редактором «Ъ» Михаилом Михайлиным – я встретил его в кулуарах конференции. Михайлин выслушал и пообещал разобраться. Однако публикации, состряпанные словно под копирку, продолжались. Я отправил Михайлину открытое письмо, где указал, что уголовного дела против банка не существует, хотя его и пытаются сфабриковать. Эффект – нулевой. «Коммерсантъ» продолжал распространять дезинформацию – в том числе о том, что я собираюсь продать НРБ неким «узбекским инвесторам»…

Отток клиентских средств из банка за первые два месяца превысил пять миллиардов рублей. Затем потери вкладов превысили семь миллиардов. Организаторы атаки рассчитывали вызвать нехватку ликвидности и под предлогом «неплатежеспособности» ввести в НРБ внешнее управление. Задача у такой временной администрации была бы простая – раздербанить за бесценок лучшие активы, прежде всего – акции «Аэрофлота» и «Газпрома», ипотечный портфель, заодно обвинить владельца в том, в чем он много лет публично подозревал любого российского банкира. Дальше выбор – за границу или в тюрьму.

К счастью для нас, бегство вкладов несколько затянулось – вместо одного-двух месяцев оно заняло полгода. Проверка ЦБ, длившаяся три месяца, не нашла ничего противозаконного. Был составлен почти 500-страничный акт, итоговые выводы которого сводились к тому, что НРБ работает исключительно в рамках закона, нарушений не выявлено. Однако медленно, но верно колодец и маятник Эдгара По работали – мы продавали со скидками активы, клиенты забирали деньги. Через год от банка осталось только гордое название. Все деньги клиентам были выплачены. Я лишился банковского бизнеса, но доказал на своем примере, что честный банкир – это не оксюморон.

К сожалению, заправлявшие в «Российском капитале» Алексей Иващенко и Ирина Киреева не ответили должным образом за произошедшее. Более того, вскоре на их новом месте работы – в Липецком областном банке – случилось аналогичное банкротство, с вкладчиками расплачивалось государство в лице АСВ. Это типичная история для отечественного банковского «бизнеса», в котором действуют криминальные группы, переходящие из банка в банк с неизменным результатом и впоследствии предпочитающие жить за границей.

Мне приходилось сталкиваться с такими группами не раз. Вспоминается послужной список Владимира Романова. Этот гражданин стал известен в 2008 году как руководитель обанкротившегося банка «Электроника». Национальный резервный банк тогда, опять же по просьбе правительства и руководства «Росатома» (у этой госкопорации были с «Электроникой», как мне показалось, некие «особые» отношения), взял на себя обязательства перед физическими лицами – вкладчиками. По результатам анализа деятельности предыдущего руководства мы направили в правоохранительные органы все материалы своего расследования, и 1 июля 2009 года Главное следственное управление при ГУВД Москвы возбудило уголовное дело. Следствие было вынуждено признать, что с 29 октября 2007 по 20 октября 2008 года банк выдал девять миллиардов рублей кредитов без обеспечения в виде залогов или поручительства.

В своих заявлениях в правоохранительные органы я отметил, что банк «Электроника» стал жертвой деятельности организованной группы, специализирующейся на незаконных финансовых операциях по выводу активов. Сообщество, по моему мнению, создал в начале 2000-х бывший начальник управления операций на фондовых рынках Сбербанка Александр Алтунин при участии Владимира Романова. Несколько позднее в состав группы вошли Павел Лучкин (бывший исполнительный вице-президент «Электроники») и Игорь Речистер (совладелец Мультибанка). Фирмам, контролируемым этими персонажами, выдавались огромные кредиты, которые впоследствии не возвращались.

Удивительно, но следователям так и не удалось обнаружить фирмы, которым выдавались кредиты банка «Электроника», по месту их регистрации. Между тем, после вывода активов из «Электроники», преступная группа переключилась на Мультибанк. По данным следствия, Владимир Романов летом 2010 года обратился к Матвею Урину, известному банковскому мошеннику, в настоящее время отбывающему наказание в местах лишения свободы, с просьбой дать взаймы 500 миллионов рублей «для покупки на своих доверенных лиц контрольного пакета акций Мультибанка». Господин Урин, по мнению следствия, дал Романову эти деньги, которые затем были выведены из банка путем покупки акций ИК «Форвард Капитал». Эта компания также фигурировала как инструмент для вывода средств в прежнем уголовном деле Урина. Позже стало известно, что из банка было похищено еще 750 миллионов рублей.

В марте 2013 года уголовное дело по «Электронике» было закрыто. Пресс-служба ГСУ при ГУВД по Москве сообщила, что проведенные экспертизы не обнаружили состава преступления в действиях сотрудников банка. Но уже через год обанкротился Акционерный Коммерческий Банк Сбережений и Кредита (С Банк), к которому также (может, случайность?) имел отношение Романов. 18 марта 2014 года у банка была отозвана лицензия. Накануне банкротства проводились масштабные операции по продаже и переуступке активов, реальных к взысканию, без фактического поступления денежных средств. Как говорится в сообщении на сайте ЦБ, объем таких операций, выявленных временной администрацией банка, составил не менее 2,5 миллиарда рублей.

По данным наших источников, деньги из С Банка выводились через выдачу кредитов под залог активов (и кредитополучателями, и залогодателями выступали фирмы, контролируемые Романовым). Договоры залогов аннулировались банком в одностороннем порядке. В итоге банк оставался и без денег, выданных в кредит, и без залогов. Временная администрация также установила практически полное обесценивание кредитного портфеля банка, реальная стоимость которого была оценена в 300 миллионов рублей. Стоимость активов не превышала один миллиард рублей при величине обязательств перед кредиторами в 10,5 миллиарда. Как отмечалось в сообщении ЦБ, финансовые операции, осуществленные бывшими руководителями и собственниками банка, имели признаки уголовно наказуемых деяний.

Материалы были направлены Банком России в Генеральную прокуратуру РФ и МВД для рассмотрения и принятия соответствующих процессуальных решений. Однако, насколько я знаю, никакие действия по расследованию так и не предпринимались. АСВ выиграло иск, в котором ответчиком выступал Романов как физическое лицо. По решению суда он был обязан возместить АСВ около миллиарда рублей, однако в апелляционной инстанции решение о взыскании с Романова денег было отменено.

И ведь на этом череда событий не прекратилась! После банкротства С Банка в 2014 году Романов приобрел рязанский банк «Ринвест», который в июле 2016 года тоже обанкротился, оставив в своем бюджете «дыру» более чем в шесть миллиардов рублей.