Глава 11
Суд над Иисусом
Сразу после ареста Иисуса привели к первосвященнику, куда, несмотря на ночь, спешно собрался Синедрион (Мк. 14:53).
Описание Марка не оставляет сомнений, что речь идет именно о частной резиденции первосвященника: во дворе ее, у костра, в это время греется с челядью Петр. Он тайно проник в резиденцию после ареста учителя. Его узнаёт служанка первосвященника, но Петр ловко отпирается от порочащей связи.
«Когда Петр был на дворе внизу, пришла одна из служанок первосвященника и, увидев Петра греющегося и всмотревшись в него, сказала: и ты был с Иисусом Назарянином. Но он отрекся, сказав: не знаю и не понимаю, что ты говоришь. И вышел вон на передний двор; и запел петух.
Служанка, увидев его опять, начала говорить стоявшим тут: этот из них. Он опять отрекся. Спустя немного стоявшие тут опять стали говорить Петру: точно ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твое сходно. Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего, о Котором говорите.
Тогда петух запел во второй раз. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня; и начал плакать» (Мк. 14:66–72).
Стоп. Сделаем паузу, переведем дух и представим картинку, которую описывает Марк.
Как мы уже говорили, административный аппарат римлян был весьма рудиментарен, и процесс управления завоеванной территорией везде, где можно, отдавался на аутсорсинг.
Эллинистическими городами правили выборные городские советы, а иудейскими — синедрионы, то есть те же городские советы, только пополнявшиеся не столько путем выборов, сколько путем назначений.
Даже само слово «синедрион» было чисто греческим, оставшимся еще с тех времен, когда Иудея была провинцией Селевкидов. Синедрион был тот самый, учрежденный Антиохом Эпифаном городской совет, который мутировал в условиях иудейской теократии.
Иерусалимский Синедрион был высшим законодательным, налоговым и судебным органом Иудеи. Это был Сенат, Конгресс, Верховный Суд и аппарат Белого дома в одном лице. Его главой неизменно был действующий первосвященник, а членами — знатнейшие граждане и знатоки закона.
И вот, согласно Марку, все эти первые в Иудее люди, семьдесят один человек (если речь идет о Большом Синедрионе) или двадцать три (если речь идет о Малом), бросив дом, очаг, жену и уютную перину, поспешили ночью во дворец первосвященника, только чтобы судить какого-то незначительного персонажа.
Более того: дело происходило не в любую ночь, а в ночь Пасхи. Это была та самая ночь, в которую все евреи, собравшись в кругу семей, праздновали исход из Египта. Та самая ночь, в ходе которой Господь, обходя дома, поражал те, на воротах которых не было кровяного знака. Та самая ночь, в которую каждый член Синедриона, человек почтенный, если не жрец, патриарх, глава клана, глава семьи, произносил во главе стола благословение над агнцем, зажаренным на вертеле из гранатового дерева, и та самая ночь, в которую ни один из присутствующих не имел права покинуть места трапезы до утра.
И вот, согласно Марку, 23 (или 71) самых влиятельных лица в Иудее, задрав одежды, в ночь на Пасху бросили всё — семью, детей, жен, гранатовый вертел, опресноки, агнца — и покинули дом вопреки прямому запрету Торы!
Это всё равно, как если бы сейчас кто-то написал, что в ночь на Рождество президент США, Сенат, Конгресс и Верховный Суд собрались в полном составе на частной квартире главы Верховного суда в Арлингтоне, чтобы спешно решить судьбу какого-то мелкого блогера.
Более того. То, что рассказывает Марк, невероятно не только с точки зрения психологии, но и с точки зрения иудейского закона.
Марк утверждает, что первосвященник председательствовал на суде и, стало быть, был в это время в своем дворце. Но этого не могло быть!
Мишна дает нам совершенно категорическое указание на сей счет: за семь дней до Пасхи действующий первосвященник оставлял свою частную резиденцию в Иерусалиме и перемещался на территорию храма для ритуального очищения.
Кроме этого, Синедрион не мог собираться в частном доме первосвященника по той же причине, по которой Верховный Суд США не собирается на дому у его председателя, даже если этот дом очень велик и хорош. Синедрион собирался только в Храме, во дворе Тесаного Камня, рядом с Ксистосом. Это утверждают и Мишна, и Иосиф Флавий.
Кроме этого, Синедрион не мог собираться ночью: и не только потому, что ночью двери храма были закрыты. Ночные суды были запрещены Торой. Все суды происходили только днем, «перед солнцем» (Чис. 25:4). Это предписание было даже не частью устной Торы, а письменно зафиксированным требованием Пятикнижия Моисея.
Может быть, Марк просто выдумывает всю сцену? Может быть, он просто невежда? Он не знает иудейских законов, не знает, что Каиафы перед Пасхой не могло быть в его личном дворце, не знает, что ночные суды были запрещены самой Торой, — и высасывает из пальца?
Возразим: не надо быть ученым рабби, чтобы сообразить, что в ночь на Пасху ни одна из иудейских шишек не покинет семью, агнца и гранатовый вертел ради того, чтобы осудить какого-то никому не известного бродягу.
Другое дело, если речь шла о событиях чрезвычайной важности. В таком случае можно было игнорировать всё. Симеон бен Шетах повесил в один день восемьдесят ведьм из Ашкелона, прямо нарушая закон: и эта ситуация прямо фигурирует в Талмуде как чрезвычайная ситуация, которая требовала чрезвычайных мер.
Если суд над Иисусом действительно состоялся в доме Каиафы, то причина этому могла быть только одна: предыдущие семь дней первосвященнику было не до очищения. Он вынужден был спешно свалить с территории храма, где в это время зилоты громили меняльные лавки, принадлежащие его семье.
Марк не высасывает, а проговаривается. То, что описывает Марк — это не регулярный Синедрион, а военный трибунал, спешно созванный для суда над захваченным бунтовщиком.
