В восемнадцатой книге «Иудейских древностей» — в абзаце неточном, пристрастном и зацитированном до дыр — Иосиф Флавий сообщает, что иудеи его времени делились на четыре «эйресиса». Слово это — αρεσις — впоследствии в христианском новоязе стало значить «ересь», но во времена Флавия оно еще ничего такого не значило, а значило просто «школа», «направление», «выбор».

Три из этих школ, по словам Иосифа Флавия, были очень древние. Это были саддукеи, фарисеи и ессеи. Они существовали «не со вчерашнего дня, а издревле».

А вот «четвертая школа», она же сикарии и зилоты, появилась только что. Она была основана Иудою и Цадоком. С точки зрения тогдашнего читателя уже это обстоятельство лишало эту «четвертую школу» какой-либо легитимности. Ведь религия — это не какой-нибудь вам iPhone, который обязательно должен быть последней модели. Религия, особенно в Античности, была чем древней, тем истинней.

Именно поэтому монотеистические реформаторы VII в. до н. э. никогда не претендовали на новизну своего учения. Они всегда утверждали, что их учение было самым правильным потому, что оно было самым древним. Они всегда могли предъявить в подтверждение этого тезиса «древние книги», кстати найденные в Храме.

Иосиф Флавий описывает ессев и «четвертую секту» как во всём противоположные друг другу.

Ессеи — это исключительно мирная секта. Они «больше, чем другие, связаны между собой любовью» и «стараются распространять мир». Тот, кто вступает в их общину, должен поклясться, что «никогда ни по собственному побуждению, ни по приказанию не причинит зла». Он будет удерживаться от разбоя и «хранить верность правительству, ибо всякая власть от Бога».

Напротив, приверженцев «четвертого эйресиса» отличает «ничем не сдерживаемая любовь к свободе». «Идти на смерть они считают за ничто, равно как презирают смерть друзей и родственников, лишь бы не признавать над собою главенства человека». Именно «четвертый эйресис», мятежники и разбойники, и несут ответственность за Иудейскую войну.

Отличительными чертами ессеев, согласно Иосифу, являются следующие. Они являются гемеробаптистами — то есть крестятся каждый день, смывая с себя грехи, и верят в бессмертие души. Секс они отвергают и размножаются исключительно внеполовым путем, то есть за счет прозелитизма. Они также «преследуют особую святость» и отличаются фанатическим соблюдением закона, до такой степени, что даже не какают в субботу, что при их скудной диете нетрудно, а в остальное время они зарывают экскременты особой лопаточкой, которую всегда носят с собой. Имущество у них общее.

О ритуалах и обычаях «четвертой секты» Иосиф Флавий не говорит ничего.

Нетрудно заметить, что Флавий приписывает ессеям все те характеристики — любовь к ближнему, миролюбие и покорность властям, — которые впоследствии будут приписывать себе христиане. Как и в случае с талмудической притчей о жестоком царе Ироде и рав Бабе бен Буте, который даже после жесточайших мук отказывается его проклинать, мы снова встречаемся с хорошо разработанным мемом, настаивающим на кротости и миролюбии, свойственной носителям этого мема.

Однако утверждение Иосифа Флавия о мирном характере ессеев странно контрастирует с его же описанием несчастий, постигших ессеев в период восстания.

«Их завинчивали и растягивали — пишет Иосиф, — члены у них были спалены и раздроблены; над ними пробовали все орудия пытки, чтобы заставить их хулить законодателя или отведать запретную пищу, но их ничем нельзя было склонить ни к тому, ни к другому. Они стойко выдерживали мучения… улыбаясь под пытками, посмеиваясь над теми, которые их пытали, они весело отдавали свои души в полной уверенности, что снова получат их в будущем».

Если верить этому абзацу, то получается, что во время Иудейской войны римляне только и делали, что зачем-то пытали мирную секту, исполненную любви к окружающим, зарывающую какашки лопаточкой и проповедующую, что всякая власть от бога. Непонятно, с какой стати ярость римлян обратилась на этих мирных людей, которых они были должны на руках носить как образцовых подданных.

Несмотря на все эти практические вопросы, легенда про миролюбивых ессеев, которые тысячелетиями «не знают денег» и живут на берегу Мертвого моря «среди пальм», была удивительно популярна среди интеллектуалов всех времен и народов.

Немудрено поэтому, что когда в 1946 году в кумранских пещерах были обнаружены первые свитки Мертвого моря, их авторы сразу и безоговорочно были отождествлены с кроткими и миролюбивыми ессеями.

Тождество это, увы, оказалось несколько преждевременным: свитки Мертвого моря больше всего напоминают литературу, которая может обнаружиться в тренировочном лагере «Аль-Каиды».