Модинский священник Маттафия и его сын Иуда, имевший революционное прозвище Маккавей, т. е. Молот, были не просто фанатики.

Они были руководители хорошо организованной общины, вдохновленной только что обнародованным пророчеством: пророчеством о Страшном суде, о Смертном, который воссядет на троне одесную Господа, и о его приверженцах, святых, которые навечно овладеют царством.

Пророчество это сейчас составляет 7-ю главу Книги Даниила. Оно представляет из себя Апокалипсис, то есть рассказ о конце света и Страшном суде.

Апокалипсисы хорошо знакомы нам как разновидность христианской литературы и голливудского триллера, но первым апокалипсисом в истории является именно Книга Даниила, а точнее, ее 7-я глава. Все Апокалипсисы на свете вышли из 7-й главы Книги Даниила, как русская литература — из «Шинели» Гоголя.

Всё в этой 7-й главе случается впервые: начиная от терминов, которые она употребляет, и кончая метафорами, которыми она пользуется.

В своем видении Даниил видит четыре царства, сменяющие друг друга: вавилонское, мидийское, персидское и греческое. Все эти четыре царства имеют образ четырех чудовищ. В дальнейшем все Апокалипсисы будут изображать царства в виде чудовищ, и эта характерная черта поэтики Апокалипсисов берет свое начало именно с Даниила.

Даниил также видит одиннадцать царей греческого царства. Все эти одиннадцать царей имеют вид одиннадцати «рогов». В дальнейшем все Апокалипсисы будут изображать индивидуальных правителей в виде рогов на голове царства-зверя, и эта характерная черта опять-таки берет начало с Даниила.

Одиннадцатый рог — это Антиох IV Эпифан, bête noire иудейских повстанцев, и в этом роге «были глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно» (Дан. 7:8).

Все эти рогатые звери поднимаются из моря.

Это не случайно. Как мы уже видели, море устойчиво ассоциировалась на Древнем Востоке с чудовищем /хаосом/политическим врагом, которое убивал Бог/Священный Царь для создания миропорядка: море было Тиамат, Ямм и Левиафан. В Книге Даниила, как и в ханаанских мифах, предшествовавших монотеистическим реформам VIII–V вв. до н. э., мы снова встречаем морское чудовище, уравненное с политическими врагами, но акт его уничтожения Богом отнесен не в прошлое, а в будущее. Божий мир не сотворен — его еще только надлежит сотворить.

Как и во всех дальнейших апокалипсисах, значение зверей, рогов и Сына Человеческого Даниилу объясняет ангел Божий.

В наше время, когда ангелов стало как грязи, когда они глядят с потолков всех церквей и полок всех сувенирных магазинов, присутствие ангела в качестве гида Даниила не вызывает у нас никакого удивления. Однако в классическом иудаизме оно не имеет прецедента. Напомним, что Жреческий Кодекс, одна из главных составных частей Торы, вообще не упоминает ангелов. В нем также нет говорящих животных, антропоморфного бога и вещих снов. В жизнеописаниях Давида и Соломона нету ни одного ангела. Нету ангелов и в книгах Ездры и Неемии.

Из этого можно заметить, что саддукеи ангелов не жаловали. Ангелы подрывали идею единобожия и были де-факто запрещены — так же, как Небесное Воинство и Совет Богов, членами которого они, надо думать, и являлись.

И вот теперь — в Книге Даниила — ангелы снова становятся действующими лицами библейской истории и отличаются большой разговорчивостью.

Двумя главными действующими лицами Даниила 7 являются два сверхъестественных персонажа. Первый из них — это Бог Всевышний.

Всевышний этот носит арамейский титул атик йомин, который на греческий был переведен чрезвычайно неудачным словосочетанием «Παλαιός των Нµερών», т. е. Ветхий Днями. Так он часто и значится в переводах. На самом деле правильный перевод — это, конечно, Отец Дней, Предвечный.

«Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Предвечный; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь. Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним; судьи сели, и раскрылись книги» (Дан. 7:9–10).

Предвечный совершает суд над зверями, вышедшими из моря, и предает их огню.

Но еще интересней второй персонаж, которого видит Даниил. Он носит имя бар енош (буквально «Сын Человеческий»), что в переводе с арамейского значит просто «человек», «смертный». Но это не просто смертный. Это некто, имеющий облик Смертного. Это СМЕРТНЫЙ капслоком.

«Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий, дошел до Предвечного и был предложен Ему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7:14).

Этот Сын Человеческий/Смертный взошел на небо и сел на престол рядом с Предвечным. Этих престолов было два. Книга Даниила отмечает это особо. «Поставлены были престолы» (Дан. 7:9), — говорит она.

Тут впору напомнить, что престол на небе в ортодоксальном иудаизме был только один. Это был престол Господа Войск, его летающая колесница, Меркава, с огненными колесами, шестикрылыми серафимами и сапфировым троном, которую видел в небе над собой Иезекииль (Иез. 1:1–27).

Поэтому два престола, которые стоят на небе в Даниила, 7:9, позднее приводили рабби в отчаяние. Талмуд сохранил нам одну из многочисленных дискуссий по этому поводу.

«Как объяснить „И поставлены были престолы“? Один был для Него [Бога] и другой для Давида: так учил рабби Акива. Рабби Иосе возмутился этим: „Акива, как долго ты будешь осквернять Шехину? Скорее: один престол был для правосудия, а другой — для милосердия… А рабби Елеазар бен Азария сказал… один был престол, а другой подставка: престол для сиденья и подставка для Его ног“».

Несмотря на всё остроумие трактовки рабби Елеазара, трудно не согласиться с тем, что прав был, конечно, рабби Акива. Второй престол был для как бы Смертного, который превзошел Смертных.

Однако мы можем пойти еще дальше рабби Акивы. Дело в том, что рабби Акива не читал угаритского цикла о подвигах бога Баала. Мы же, однако, можем его читать. И тогда мы видим нечто необычайное: старый бог с белою бородой в книге Даниила выглядит совершенно так же, как старый бог Эль в угаритских текстах, и, более того, он носит тот же титул «Отец Дней».

Перед нами — не что иное, как сцена в совете богов. Мы видим древнего старца Эля, Предвечного Отца Дней, и молодого Господа, победителя морского чудовища Ямма и смерти.

Именно поэтому этот молодой Господь идет «с облаками небесными», как и полагается богу грозы, разъезжающему на облачной колеснице. И именно поэтому этот как бы Смертный, взошедший на небо, был не подведен к Предвечному, как это написано в Синодальном переводе, а, опять же, в переводе более точном — поставлен, предложен, как жертва.

Благодаря одной очень важной детали мы можем точно датировать седьмую главу Книги Даниила. Дело в том, что автор пророчества уже знает о политике тотальной эллинизации, проводимой Антиохом Эпифаном. Но он еще не знает об осквернении Храма. Это осквернение произошло около 167 года до н. э., и мы смело можем предположить, что именно пророчество Даниила, вовремя обнаруженное, как это уже часто бывало, в священной книге, вдохновило на войну соратников Маттафии и его сына Иуды Молота.