Когда Фердинанд Кристиан Баур, основатель Тюбингенской теологической школы, впервые обратил внимание на удивительные параллели в биографии апостола Павла и Симона Волхва, он имел доступ только к тем текстам, которые были написаны на греческом языке и прошли суровый канонический отбор.

Он мог только угадывать по ним контуры спора, как палеобиолог может угадывать по отпечаткам в меловых отложениях контуры древнего трилобита. Не было никаких оснований надеяться, что где-то трилобит сохранился — если не в живом, то по крайней мере в мумифицированном виде.

Точно так же у Баура не было никаких оснований полагать, что где-то сохранились тексты, написанные на древнееврейском или арамейском в те тридцать-сорок лет, которые прошли с момента проповеди Иисуса Мессии и до момента превращения его в Иисуса Христа и которые, собственно, так вопиюще отсутствуют в постпавловском христианстве.

Баур умер в 1860 году.

Спустя 38 лет после его смерти кембриджский профессор Соломон Шехтер, будучи в Каире, получил доступ к старинным рукописям, хранившимся в генизе Каирской синагоги. Гениза в синагогах — это нечто вроде священного мусорного бачка: место, где хранятся сакральные, но уже негодные из-за ветхости тексты. Соломону Шехтеру удалось собрать 164 коробки, в которых содержалось более ста тысяч отрывков, и вывезти их в Кембридж. Среди них обнаружилось два отрывка текста, который мы уже много раз упоминали и который Шехтер назвал «Дамасский документ». Отрывки датировались IX в.н. э., но явно были копиями более раннего текста.

Насколько текст был ранним, стало известно после находок в Кумране: среди свитков Мертвого моря нашлось не меньше десяти отрывков «Дамасского документа». «Дамасский документ» был одним из самых важных текстов для обитателей Кумрана.

Как мы уже говорили, «Дамасский документ» содержит правила, которых должны придерживаться евреи, «которые вступили в Новый Завет в земле Дамаска» и живут в ней до тех пор, пока «не встанут [т. е. вернутся, воскреснут] Спасение и Праведность (Иеша ве-Цдака)».

Они возвратятся (будут явлены) в конце Дней, вознаградят праведников и накажут грешников. «Эти спасутся в день взыскания, а остальные будут преданы мечу, когда придет Мессия Аарона и Израиля». Погибнут все, кроме тех, на ком будет стоять мета.

Два других центральных персонажа «Дамасского документа» — это «Нечестивый священник» и «Лжец». «Нечестивый священник» — это внешний враг, преследующий общину Нового Завета, следующую Наставнику Праведности. «Лжец» — это враг внутренний. Он когда-то жил внутри общины, но потом пошел против ее установлений, был изгнан и не перестает злоумышлять против общины.

Именно Лжецами (ψεύστης) в раннем христианстве называются те, кто потом получит название еретики (Иоан. 8:55; 1 Иоан. 2:4; 2:22; 4:20; Тим. 1:10). Другой перевод слова «лжец», а точнее «клеветник», на греческий — это διάβολος, дьявол. Именно Дьяволом (т. е. еретиком, лжецом) начинает греческое христианство называть того, кого кумраниты звали Велиаром и Мастемой.

Почему, однако, этот документ называется «Дамасским»? Потому что этот Новый Завет Бог заключил с теми, кто живет в земле Дамаска. «Завет и договор, которые установили в земле Дамаска, и это — Новый Завет».

А где эта «земля Дамаска»?

Это Кумран.

Античная география отличалась от нынешней. К примеру, «Аравия», которая постоянно упоминается в христианских текстах — это вовсе не Саудовская Аравия. Это населенная кочевыми набатейскими племенами территория, приблизительно совпадающая с территорией современной Иордании.

То же самое и Дамаск. «Дамаск», о котором говорит «Дамасский документ», — это вовсе не город в римской провинции Сирии. «Дамасский документ» называет «землей Дамаска» то, что находится за пределами «Земли Израиля», на территории всё того же царства набатеев.

Как только мы понимаем, что «Дамаск» — это Кумран, у нас само собой разрешается несколько загадочных обстоятельств.

В «Деяниях апостолов» Павел отправляется за последователями Иисуса в Дамаск, заручившись письмами первосвященника. Но Дамаск — город в провинции Сирия — находился в совершенно другом административном подчинении. Какие полномочия человек, не бывший даже официальным представителем Храма, имел в совершенно другой юрисдикции и куда бы эти письма Павлу посоветовал засунуть римский наместник провинции Сирия?

Другое дело, если Павел отправляется не в тот Дамаск, который находится в Сирии в двухстах километрах от Иерусалима, а в тот, который находится на берегу Мертвого моря в двадцати километрах.

Одна из самых загадочных черт обращения Павла, как оно описано в «Деяниях апостолов» — это психологическое неправдоподобие. Не знаю, как вас, а меня всегда поражала загадка этого обращения. Нет-нет, обращение — это святое. Ничего удивительного нет в том, что религиозный молодой человек, который был озабочен последователями Иисуса до того, что забрасывал их камнями, вдруг поменял знак с минуса на плюс.

Странно другое. В Евангелиях апостолы изображены довольно-таки незначительными личностями. По правде говоря, в них и Иисус-то выглядит не очень авантажно. Ходил по Галилее, проповедовал, получил ноль внимания, пришел в Иерусалим и тут же его распяли.

Не совсем понятно, почему преуспевающий молодой человек вдруг обратился в веру лузеров. Если уж пошла такая пьянка — почему не объявить Мессией себя?

Лжец из «Дамасского документа» и Симон Волхв из «Псевдоклиментин» позволяют ответить на этот вопрос.

Павел отправлялся вовсе не в Дамаск, а в Кумран. Он был вовсе не представитель истеблишмента, а глава крупной и влиятельной фракции внутри могущественной секты. А люди, к которым он ехал, были представителями другой фракции этой же секты. Ни в коем случае они не были маргиналы. Это была могущественная, богатая и многочисленная организация, штаб-квартира которой находилась в неприступной крепости.

Почему Павел поехал в Дамаск?

Мы отложим ответ на этот важнейший вопрос на будущее.

Но мы можем уже сказать, чтó именно произошло: в Кумран, в общину-крепость религиозных фанатиков, прибыл другой религиозный фанатик, человек восторженный, экзальтированный, склонный к фантазиям и двоемыслию, который только что организовал нападение на главу общины, Иакова, брата Иисуса, и чуть его не убил.

И по прибытии этот человек не стал качать права, оправдываться, доказывать превосходство. Напротив, совершенно как Симон Волхв в Псевдоклиментинах — он грохнулся Иакову Праведнику в ноги. Он виноват! Он преследовал! Он побивал камнями! Он врывался в дома, арестовывал Следующих Пути, «влачил в темницу». Но теперь он прозрел: он собственными глазами убедился, что ученики Иисуса правы. Он, Павел, «восхищен был до третьего неба в Рай и слышал неизреченные слова, которые человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12:2–4).

Он видел Иисуса! Иисуса, а не Иоанна Крестителя! Иисус действительно воскрес! Они имели долгую и продолжительную беседу в Раю!

И чем это крыть?