Глава 34
– Она! – прошептала Зяма. – Сначала лишила меня балета… хотела убить… потом… маму мою… она точно отравила! Точно! Точно!
Липа замахала руками.
– Нет, нет!
– Вы ударили Светлану Зиновьеву, – произнес Дегтярев. – С уликами трудно спорить.
– Нет! Нет! Это не я!
– А кто? – быстро спросил полковник.
– Вернее, да… я… не хотела… нет… Аля крикнула: «Хватай кочергу!» Ну… вот… так… Аля! Это ее идея! Все из-за Шереметовой… адвокат… ну… вот…
Зяма вскочила.
– Не смей врать про мою мамочку! Она меня обожала!
– Заткнись, дура! – заорала Липа. – Мать твоя только Алешку убогого обожала. Ты ей ваще была не нужна. Если бы не я, она б аборт сделала! Все сейчас расскажу! Все! Все!
Олимпиада начала рассказ. Присутствующие, включая Зяму, слушали ее молча.
Светлана Федоровна Шереметова твердо решила во что бы то ни стало получить свою долю наследства. Ей удалось найти ушлого адвоката, который встретился с Алей и объяснил ей, что лучше добровольно отдать пятьдесят процентов барышей свекрови. В противном случае Зиновьева все равно лишится этой суммы, но еще потратит деньги на юриста, а нервы на судебные заседания.
– Да никогда, – отрезала Алевтина.
Дома они с Липой стали планировать, как избавиться от Шереметовой, и Алю осенило.
– Помнишь, ты при уборке нашла в холле серьгу Шереметовой?
– Верно, – кивнула Олимпиада, – дешевая фигня!
– Ты выбросила украшение?
– Да нет, – пожала плечами подруга, – кинула в коробку, где всякая хрень валяется.
– Ни в коем случае! – заорала Аля. – Я попрошу одного знакомого узнать кое-что. Надеюсь, у сучонки есть непогашенные кредиты в банке!
Через несколько дней Алевтина изложила Липе свой план. Когда Зяма уйдет в школу, Аля уедет в издательство. Но на самом деле она сделает круг, вернется и припаркует свой автомобиль со стороны леса. Там в ограде есть дыры. Одна из прорех как раз находится на участке Али. Она незаметно вернется домой. Липа же тем временем тоже покинет дом. Она якобы направится к дантисту. Но в действительности повторит действия подруги. Если полицейские станут расспрашивать охрану на воротах или просмотрят записи с камер наблюдения, то они увидят, как машины женщин с ними за рулем одна за другой выкатились на шоссе. Следовательно, и Зиновьева, и Маркина покинули дом.
А на самом деле обе дамы тайком проберутся назад в особняк. Зачем? Они перевернут вверх дном таун-хаус Алевтины, пошвыряют на пол вещи, изобразят, что в доме хозяйничал вор. Из шкафа и секретера в спальне Али якобы возьмут более миллиона рублей. Алевтина заранее привезла из банка эту сумму. Деньги же положат в конверт. Его потом бросят в почтовый ящик Светланы Федоровны с запиской: «Оплати кредит». Понятное дело, что ее напечатают на принтере. На ковер в спальне бросят серьгу Шереметовой. Вам все понятно? В этом плане были недоработки. Дамочки не подумали: а как мать Алексея попадет в дом? Откуда она могла знать, что в спальне хранится нужная ей сумма? Но Аля и Липа не заметили «пустяков».
В день «Х», когда Зяма ушла в школу, Алевтина через полчаса подъехала к охране и, помахав рукой секьюрити, умчалась в город. Минут через сорок то же самое проделала Липа.
Но через короткое время они обе тайно вернулись в родное гнездышко, выпили для поддержания сил кофе и решили приступить к созданию беспорядка.
– Иди в мою спальню, – велела Аля, – достань деньги, положи их в конверт, потом отвезешь его к Шереметовой. Живо вышвыривай шмотье из шкафа. Я на пару минут забегу в туалет!
Липа обшарила шкаф, потом взяла из секретера пачку денег, вспомнила, что забыла конверт на кухне, повернулась и увидела… Зяму, которая неожиданно вошла в комнату матери. Оцените ситуацию! Алевтины нет дома, а ее подруга, заодно и домработница, шарит в спальне хозяйки. Секретер и шкаф открыты, Липа не стала захлопывать ни дверцы, ни крышку. Зачем? Все равно придется содержимое выкидывать. А в руках у нее солидный «кирпич» купюр.
– Эй! – крикнула Зяма. – Это что? Зачем ты взяла деньги?
Догадываетесь, о чем подумала девочка?
Олимпиада растерялась. Что сказать? Правду? Но девочку нельзя посвящать в эту историю. Что ей соврать? Как назло, ни одной мысли не пришло в голову. А Зяма закричала:
– Там у мамы лежит чемоданчик с украшениями! Она никогда никому не разрешает в секретер лазить. Ты воровка!
– Хватай кочергу! – раздался голос Али. – Тресни ее! Быстрее! Иначе я половины денег лишусь! Светка их отгрызет!
Липа была в шоковом состоянии и машинально повиновалась. Она вцепились в кочергу. Ба-бах! Железяка опустилась на голову девочки!
Дегтярев уточнил:
– Вы хотите сказать, что Алевтина велела вам стукнуть Зяму? Мать решила убить дочь? А потом вы опять вылезли через дыру в заборе и въехали в поселок? Вроде только что вернулись?
Липа нахмурилась.
– А что было делать-то? Правды никто не должен был знать. Мы были как в обмороке. Первой дома оказалась Аля. Я прикатила минут на десять позднее.
– М-да, – пробормотал Гена, – я разных людей в этом кабинете навидался. Но вы! Какой-то уникальный сорт женщин. Мать приказала ударить свою родную дочь по голове? Кочережкой?
– Ха! – всплеснула руками Липа. – Да она аборт сделать хотела, ныла: «Нам с Лешенькой никто не нужен! У нас любовь только на двоих». Она от Алексея голову потеряла. Навсегда. Обожала его так, что не описать. Зямой Аля кое-как занималась. Кормить ее отказалась: «Молока нет!» Ага! А то я не видела, что она грудь перетянула! У Альки только муж любимый в голове сидел. Сколько раз бывало, что приеду я к ним, а Зяма вся обкаканая спит в кроватке в слезах! Понятно: она рыдала и от усталости уснула. А что мать? Она Лешеньке рубашки гладит, старается. Спрошу у нее:
– Девочку когда кормила, ползунки ей меняла?
Она глаза в потолок подымет:
– Ну… утром!
А уже обед давно прошел. Когда у них деньги появились, Аля вообще Зяму забросила. Отдыхать только с мужем улетала, девочку мне подбрасывала, говорила: «У дочери аллергия на солнце и соленую воду. Алешеньке же надо силы восстановить». Брехня! Она ни с кем не хотела своего идиота делить! Посмотрите на памятник, который Алевтина ему поставила! Огромный! Мраморный! Возвышается, как католический собор. Возле него всегда море цветов! Когда средств в семье не было, вкусное что-нибудь, даже сто граммов сыра, покупалось для мужа, не для девочки. После кончины Лешки Аля в депрессию впала, потом в панику: вдруг она деньги перестанет получать. Трясло ее от ужаса перед нищетой! Сколько раз говорила: «Если опять придется на три копейки месяц жить, то лучше с собой покончить! Не смогу я снова без денег прозябать. Что угодно, только не это!»
– Трудно вам поверить, учитывая, в какую дорогую школу ходила Зяма, – протянул полковник, – мать не жалела на нее денег.
Липа расхохоталась.
– Вот она, убогость мышления простого русского мужика на окладе от государства! Да вы не представляете, сколько Алька имела! Миллионы и миллионы в месяц! Зямке доставались копейки! А мне огрызки! Всю работу в доме я делала, а получала ерунду. Как Аля испугалась, когда Шереметова объявилась! А почему? Догадайтесь!
– Завещание? – предположила вдруг адвокат, которая пришла с Зямой. – Сын все же что-то оставил матери!
– Ага! – выкрикнула Липа. – Угадала! Аля его нашла в столе Алексея. Супруг ей запрещал в свой кабинет не то что заходить, даже заглядывать! Только после смерти Лешки мы туда попали. Он оказался хитрецом! Мамаше отходило девяносто процентов всего! Девяносто! Альке десять! Супружница-то изобретателя обожала, ковром ему под ноги стелилась, а он не очень ее любил. Алевтина ему была просто удобна: быт организовала, денег зарабатывать не требовала, ничего для себя не просила, только ему отдавала. Он в ее жизни был всем! А она ему… ну жена! Именно так! Ну жена! Завещание я нашла. После смерти Алексея Алька не могла неделю встать, мне понадобились деньги на хозяйство. Она прошептала:
– Возьми у Лешеньки в столе, наверное, он там бабки держал. Если мне наличка требовалась, он всегда в кабинет шел.
Я открыла ящик. Ба! Конверт! А в нем бланк.
Олимпиада скривилась.
– Отнесла завещание Але, она его прочитала и позеленела: «За что он так со мной?» Я бумагу в горящий камин бросила и говорю: «Все! Никто ничего не узнает. Деньги только твои». Зачем он к нотариусу обратился? А у него спросите! Я понятия не имею.
И жизнь по-прежнему пошла. А потом, когда адвокат Шереметовой звонить стал, он обмолвился, что завещание составляется в двух экземплярах. Один остается у клиента, второй хранится в конторе. И его можно найти! В принципе, это не так и трудно.
Вот когда Алевтина струхнула! Светлана Федоровна пообещала, что найдет завещание! Не верила, что сын про мать не вспомнил. Еще одна гадина! Выгнала парня, а тугрики ей подавай. Знаете, какие первые слова Аля произнесла, когда Зямка в крови на пол рухнула? «Кирдык свекрови! Ей за нападение на ребенка тюрьма светит. Бери кочергу. Ее надо в багажник машины Шереметовой сунуть. Серьга на ковре лежит?» Очень по-деловому она себя вела. Сначала про денежки подумала, потом велела мне на машине в поселок вернуться, сама к лесу пошла. И только после всего этого врача вызвала. Мне велела говорить полиции, что я приехала домой уже после нападения.
– Но ведь Зяма не умерла, – заметил Гена, – неужели вы не боялись, что она выздоровеет и расскажет правду?
Липа почесала шею.
– Был такой страх, но потом оказалось, что Зяма ничего не помнит. Аля не особенно насчет дочери переживала. Вот после смерти мужа она окно в спальне закрыла черной рулонкой. Траур у нее. Хорошо хоть, я ее убедила весь дом в мрак не погружать. Она хотела. Рулонку, кстати, она так ни разу и не подняла.
– Мать не отходила от Зямы, – сказал Гена. – Что-то в ваших словах не сходится, она после нападения дочку постоянно за руку держала.
– Думаете из любви к ней? – фыркнула Липа. – Раскаянье ее мучило? Ужас от того, что велела мне кочергу взять? Алька боялась, что у Зямки в голове просветлеет и она все вспомнит. Поэтому не отпускала ее от себя даже на шаг. Хотела вовремя ситуацию за хвост схватить! Не упустить момент, не дать девочке все разболтать.
– Она врет, – произнесла Зяма, – мамуля меня очень любила.
– Нет, – возразила Липа, – она вообще никого не любила. Царем ее души был Лешка! И только он. Зайдите в ее спальню. Окно черным занавешено. Траур у нее вечный в комнате!
– Сергей Баклан, он же Маркин, ваш муж, рассказал, что Алевтина Михайловна ему здорово помогла, – сказал полковник, – вы отказались выручить супруга, когда он на зону за убийство Казина попал. Аля же ему адвоката наняла, посылала продукты.
– Да ну? – изумилась Олимпиада. – Врет он! Правда, не понимаю зачем. Алевтина с Сергеем не общалась. Она всегда любила меня унизить, поэтому моего второго мужа подруженька иначе, как дятел, не называла.
Дегтярев взял пульт.
– А зачем вам самран? Ампулы, которые в вашей спальне в тумбочке нашли?
– С ума съехали? Там ничего нет! – закричала Липа.
Полковник нажал на кнопку, на экране появилось видео.
– Вы видите изъятие лекарства в вашем таун-хаусе, – спокойно сказал Александр Михайлович.
– Нет, нет! – заорала Липа. – Вы сами его подложили… Ладно. Слушайте правду. Я ни при чем. Вообще!
В кабинет без стука вошел мужчина, которому полковник в начале разговора отдал конверт с завещанием.
– Федор Иванович, наш эксперт по документам, – представил его Дегтярев, – слушаем вас!
– Завещание Алевтины Михайловны Зиновьевой не подлинное, – произнес Федор Иванович, – нотариуса Когетовой Эвелины Орестовны, которая заверила документ, не существует. Ни в городе Москве, ни где-либо еще. И нотариальной конторы на улице Филоменова никогда не было. Бланк очень похож на подлинный, но таковым не является, распечатан на принтере. Подпись госпожи Зиновьевой – поддельная. Для сравнения у меня есть ее подпись из паспорта.
– Она меня обманула, – прошептала Зяма, – вот оно что! Липа мою мамочку убила. Она… она… хотела получить наши деньги!
Девочка зашлась в рыданиях. Адвокат бросилась ее обнимать. Олимпиада вскочила, затопала ногами и завопила:
– Нет! Нет! Я здесь ни при чем. Конверт с завещанием мне Зямка принесла!
– Врет, врет! – захлебывалась слезами девочка.
– Это приду… – начала Липа, поперхнулась и медленно осела на пол.
Дегтярев нажал на кнопку.
– «Скорую»! – закричал полковник. – Живо!
