Глава 30
– Элегантная комбинация, – согласилась я.
– Я зла не помню, – продолжала Карина, – добрая слишком, наивная. Решила Олимпиаду предупредить, позвонила ей, рассказала, что мне подруженция из отдела персонала на ушко нашептала, – неслась дальше хозяйка квартиры. – И что? Она меня послала. Дескать, я виновата, не надо было в кабинете главврача болтать. Здорово! С больной головы на здоровую свалила. Языком она трепала. Конечно, я объяснила Олимпиаде, кто в реальности виноват. Скандал получился. Все. Лопнули наши отношения навсегда. Я ее давно не видела. И вот недавно в супермаркете…
Яковлева в лицах рассказала историю про торт и замолчала.
– Но вчера Липа к вам пришла, зачем? – полюбопытствовала я.
Карина дернула плечом.
– Заявилась с пиццей, прощения попросила, объяснила, что переживает из-за нашей ссоры, давай, мол, дружить. А из-за того, что в магазине мы подрались, ей совсем плохо стало. «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться».
Яковлева съежилась.
– Как назло, я очень есть хотела! Прямо кошки желудок когтями царапали. Я слопала лепешку, меня и унесло! Вот думаю сейчас, что она туда подсыпала? Или вколола? И зачем приперлась? Отношений у нас с ней давно нет! Может, она как-то выяснила, что я все видела? Поэтому решила меня…
Карина замолчала.
– Что? – насторожилась я.
Яковлева опустила глаза.
– Ну… это не мой секрет… нельзя болтать про тайну другой женщины.
– Вы знаете нечто нелицеприятное про Липу? – уточнила я.
– Да уж, – поморщилась Яковлева, – прямо жуть! Бедная Зяма! Как она жить будет без матери?
– Аля оставила завещание, все свое имущество она передала Олимпиаде, – вздохнула я. – Лучшая подруга теперь отвечает за девочку. Зяма уже не крошка, навряд ли ее при наличии назначенного матерью опекуна в интернат заберут. Конечно, без Алевтины девочке плохо будет. По паспорту ей пятнадцать, а психологически не более десяти. Мать ее везде за руку водила! После того как на дочь напали, Аля очень за нее боялась.
Карина села на диван.
– Голова кружиться перестала. У меня болезнь сосудов. Шатает часто, люди поэтому думают, что я пью. Нет. Я алкоголь почти не употребляю. Устаю, поэтому спать постоянно хочу, проснуться для меня проблема. Иногда еле-еле к полудню очнусь. Ох, неспроста ко мне Липа приперлась! Когда я ее на пороге увидела, удивилась безмерно, спросила:
– Если ты заявилась сюда с какой-то претензией, то лучше сразу уходи. Мне драки в супермаркете хватило.
Она тихо так ответила:
– Прости, Кара! Крыша у меня тогда поехала. Сама не знаю, чего я в торт вцепилась? Зачем мы рукопашную устроили? Не стоило мне на тебя тогда, много лет назад, в кабинете у главврача мусор мести. Давай чаю попьем, я пиццу купила, заварку прихватила. Мне сказали, что ты голодаешь, на работу устроиться не можешь!
Я ей спокойно сказала:
– Дело давнее. Я не жалуюсь на судьбу. Случайными заработками перебиваюсь, ничего, живу. Когда с деньгами густо, когда пусто. Но, как ты видишь, я не умерла, хотя порой трудно приходится.
Она меня обняла.
– Прости. Давай чаю попьем.
Ну я и решила: пословицу «Кто старое помянет, тому глаз вон» давно придумали. Дружить с Липой, как раньше, точно не буду, но зачем врагами оставаться? И я ее впустила…
Карина заморгала.
– Знаете, я только сейчас сообразила! Я-то с голодухи почти всю пиццу сточила. А Липа к ней не притронулась. В кухне на столе посмотрите. Там ее целый кусок остался! Она меня убить хотела! О господи!
Хозяйка квартиры схватилась ладонями за щеки.
– Боже! Как она узнала? Как? Я же там одна была!
– У Липы есть причина вас отравить? – спросила я.
Карина кивнула.
– Вы знаете нечто плохое о Липе? – продолжала допытываться я.
Снова кивок.
– Можно взять пиццу, которую Олимпиада не тронула? – спросила я. – Отдам ее на анализ, тогда станет известно точно: есть там яд или нет.
– Пожалуйста, – сказала хозяйка, – мне страшно.
Я пересела на диван и взяла Яковлеву за руку. Вопреки моим ожиданиям пальцы ее оказались теплыми.
– Карина, Олимпиада сегодня же узнает, что вы живы.
– Откуда?
– Приедет к вам.
– Я не открою дверь.
– Она не станет ломиться, поговорит с консьержкой. Кстати, почему вы уверены, что Вера Николаева вас ненавидит?
– Ее зять получил большое наследство, – зачастила Яковлева, – года два назад! Парень типа стилист, стрижет, красит, феном вертит. Верка сама живет в нашем доме. В двушке на третьем этаже. Дочь и зять вместе с ней. Когда мужику деньги перепали, Верка на радостях всему дому об удаче растрепала. Денег, похоже, правда много, потому что парень купил двушку и однушку около тещи. На втором этаже из посторонних остались Арбузова и еще пара семей. Через какое-то время Верка ко мне подкатилась.
– Кара, продай нам свою фатерку.
Я удивилась:
– Зачем? У вас теперь аж три есть!
Верка давай верещать:
– Дети пополнения ждут, Катюша беременна двойней. Игорь на дому часто работает. Идея такая родилась: мы в твоей однушке ему салон устроим. Очень удобно получится, только лесенку от нас спустить. Уже в БТИ проверили, объединить жилье можно. И нам хорошо, и тебе тоже!
То, что им удобно, сразу ясно. А мне-то это зачем? Верка меня уламывать принялась:
– Поможем тебе купить приличные метры. С видом на лес!
Ах! Значит, придется отселяться мне к филькиному сараю? Нашла дуру! Из хорошего района ехать в грязь, где гастарбайтеры живут? Короче, послала я их. И Верка принялась слухи обо мне распускать. Врет она все.
– Как только Липа узнает, что покушение на вас не удалось, она предпримет новую попытку, – сказала я, – лучше все мне сейчас расскажите, мы подумаем, как вас обезопасить.
– Несколько лет тому назад на меня наехали коллекторы, – заговорила Карина, – я взяла небольшой кредит, рассчитывала отдать, да не вышло вовремя. Негодяи стали меня донимать, грозили квартиру отобрать. Я в отчаянье впала, где денег надыбать? Еще в один банк бежать? Новый кредит на плечи взвалить? Ну я и подумала: Липа живет с Алевтиной. Я Зиновьеву знаю. Когда Олимпиада в психушке работала, Аля к ней часто на службу приходила. Зиновьева тогда тоже была нищей, приводила с собой дочку. Зачем? А пожрать. От больных много чего оставалось, на кухне всегда найдется чем похарчиться. Аля с Зямой ели и домой втихаря брали. Повара там добрые были, ребенка жалели, набивали полные пакеты для малышки. В больнице как положено? В отделении семьдесят человек, значит, семьдесят душ на питании. То, что один под лекарствами спит, другой ничего не жрет, потому что в истерике бьется, третьему родные такую поляну каждый день накрывают, что плевать он на столовские котлеты хотел, в расчет не принимается. Списочный состав семьдесят? Готовьте точно на них. Что осталось – в помойку.
Карина сложила руки на груди.
– Решила я к Алевтине пойти, в ноги упасть. Что ей двести тысяч? Как мне одна копейка! Наверное, Зиновьева помнит, как на кухне исподтишка кашу доедала. Ей повезло по жизни, богатая теперь. Мне не подфартило. Олигарх поломойку не поймет. Но Аля-то сама попала из грязи в князи. Неужели не протянет мне руку помощи? Но даже если она меня далеко пошлет, то я хоть попытаюсь. Под лежачий камень вода не течет. И я поехала.
Карина опять схватилась ладонями за щеки.
– Подошла к их дому. Стою, никак постучать не решусь. Потом отважилась в окно первого этажа заглянуть, посмотреть: чем Аля занимается? Вдруг я зря приехала, нет хозяйки? Ну и увидела… Липу с кочергой… Она ее… прямо на голову Зямы опустила. Ужас. Жуть. Кошмар.
Яковлева подробно рассказала о том, как Олимпиада ударила девочку. А я немедленно набрала телефон Дегтярева.
