Советская власть изначально с подозрением относилась к иностранцам. Чужеземные дипломаты воспринимались как враги и шпионы.

Первые иностранные дипломаты, пожелавшие иметь дело с большевиками, взявшими власть в Петрограде, прибыли из Берлина и Вены. Германоавстрийскую миссию по делам о военнопленных возглавлял граф Вильгельм Мирбах, который потом вернется в Россию в качестве немецкого посла и будет убит в июле 1918 года.

Сотрудников миссии лишили права свободного передвижения по городу. Гостиницу, в которой их поселили, охраняли мрачные латышские стрелки. Мирбах жаловался на притеснения, пытался чисто по-человечески объяснить, что сотрудники его миссии «люди молодые» и нуждаются в моционе… Но Наркомат иностранных дел оставался равнодушен к страданиям немецких и австрийских дипломатов. Когда один молодой человек все-таки выбрался в город, его изрядно поколотили.

В начале 1930-х годов ситуация в Москве несколько изменилась. Советский Союз установил дипломатические отношения с Соединенными Штатами, вступил в Лигу Наций. Дипломатическая жизнь в Москве стала активной. Часто устраивались приемы. Самый крупный давался в Георгиевском зале Кремля по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Приходили все советские руководители.

Гости танцевали, пили и ели до утра. Иностранцы быстро убеждались, что соревноваться с хозяевами в питье и еде — дело опасное. К утру многие гости были в бедственном состоянии и с трудом добирались до дома.

В разгар массовых репрессий общение с иностранцами стало смертельно опасным. 26 ноября 1938 года, на следующий день после назначения наркомом внутренних дел, Лаврентий Павлович Берия подписал приказ, в котором говорилось:

«В отношении советских граждан, посещающих иностранные посольства и консульства, практиковать задержание и выяснение личности задержанных. Задержание не должно длиться больше 48 часов, в течение которых при наличии компрометирующих материалов необходимо оформлять арест задержанных с точным соблюдением соответствующих статей УПК или освобождать их, если нет необходимых оснований для ареста».

Не только обычные люди стороной обходили посольства, но и сотрудники Наркомата иностранных дел сторонились иностранцев, старались пореже ходить на приемы в посольства.

Война, союзнические отношения с США и Англией опять привели к некоторой либерализации.

Два помощника советского военно-воздушного атташе в США 10 июня 1941 года были объявлены персонами нон-грата, но после нападения Германии на Советский Союз получили право остаться. Резидент внешней разведки в Нью-Йорке Гайк Бадалович Овакимян (будущий генерал) в апреле 1941 года был взят сотрудниками Федерального бюро расследований, что называется, с поличным. Его выпустили под залог в двадцать пять тысяч долларов и собирались судить. После нападения немцев на Советский Союз отношение американцев к русским изменилось. Овакимяну позволили спокойно уехать, залог вернули.

Один из бывших советских разведчиков рассказывал мне, что во время войны и в первые послевоенные годы в Вашингтоне они свободно заходили в американское военное министерство и, если хозяина кабинета не было на месте, открывали его письменный стол и изучали любые бумаги. Советских офицеров встречали как союзников и друзей.

На официальных обедах и приемах произносились тосты самого дружеского свойства. Но реальное отношение к англичанам и американцам в Кремле осталось прежним. После Второй мировой холодная война вспыхнула с новой силой.

Британский посол Арчибальд Кларк Керр жаловался, что в Москве он живет как в клетке. За ним постоянно следили. Его утешало только одно:

— Меня окружало только четверо, а других послов — восемь человек.

Американский журналист Гаррисон Солсбери в марте 1949 года прибыл в Москву корреспондентом «Нью-Йорк таймс»: «Я начал слать письма или названивать всем, с кем встречался в Москве в годы войны. Я ни до кого не дозвонился и не получил ни от кого ответа. А когда наталкивался на знакомых на улице, они делали вид, что меня не заметили. Контакт с американским «шпионом» мог стать фатальным».

Американцам — сотрудникам посольства и их женам — не рекомендовалось в одиночку гулять по улицам Москвы. Да никто и не гулял, что за радость бродить под присмотром?

«Шпиками были жалкого вида молодые люди 20-30-летнего возраста, — вспоминал Солсбери. — В результате одинакового обучения они все были похожи друг на друга. Они носили одинаковые непромокаемые плащи, велюровые шляпы и тяжелые ботинки. В один из первомайских дней я стоял на Красной площади и заметил тридцать или сорок шпиков, все в новых бордовых или зеленых велюровых шляпах, в новых желтых ботинках на толстой подошве и новых серых плащах — несомненно, подарок от министерства к майским праздникам».

Поездки за границу (выпускали буквально единицы) и контакты с иностранцами на родине (а ведь на дипломатические приемы или просмотр иностранных фильмов в посольства до пускались только высокопоставленные представители элиты) оказывались достаточными для фабрикации дела. Советские переводчики и секретари иностранных миссий угодили за решетку первыми.

Даже советские дипломаты избегали встреч с корреспондентами, на приемы в посольство ходили по приказу начальства. 14 ноября 1949 года приняли специальное постановление политбюро: «В связи с тем, что работники Министерства иностранных дел по роду своей службы поддерживают связь с иностранцами, считать необходимым возложить на МГБ чекистское обслуживание аппарата МИД».

4 июля 1951 года на традиционный прием в американское посольство пришли всего несколько рядовых советских чиновников и через полчаса ушли. Это был верный признак, что отношения ухудшились донельзя.

В последний сталинский год американские дипломаты жили в Москве, как в осажденной крепости, у них было ощущение, что их самих в любую минуту могут арестовать. «Самое страшное время, — вспоминал один из сотрудников посольства. — События развивались по очень дурному сценарию, дело шло к разрыву дипломатических отношений. Персонал посольства был сокращен до минимума».

В позднесоветские годы то и дело высылали тех, от кого хотели избавиться.

В первых числах сентября 1971 годакангличанам ушел офицер лондонской резидентуры советской разведки Олег Адольфович Лялин. В Москве майор Лялин служил в отделе «В» (разведывательно-диверсионном) Первого Главного управления КГБ. Отдел «В» занимался вербовкой агентуры для подрывных акций на случай войны и выявлением объектов, на которых можно будет устроить диверсии.

Лялин выдал всех, кого знал; это стало для англичан желанным поводом для массовой высылки советских разведчиков. Советских дипломатов в Англии было много больше, чем английских в Москве. Англичане подозревали, что настоящих дипломатов среди них немного. Резидентуры КГБ и ГРУ разрослись в немалой степени за счет людей, желавших пожить в городе на Темзе. Британская контрразведка не в состоянии была за ними уследить.

Англичане выслали сто пять советских граждан, и резидентуру пришлось формировать заново. Но англичане ввели квоты на советских работников, и направить в Лондон столько же людей, сколько там было, не удалось.

Такие массовые высылки случались и позднее. В апреле 1983 года из Франции в одночасье выдворили большую группу советских дипломатов, которых обвинили в том, что они занимаются шпионажем. Правда, из пятидесяти семи высланных, по мнению специалистов, только тридцать семь были выявленными сотрудниками спецслужб. Акцию одобрил тогдашний президент Франции Франсуа Миттеран. Говорят, что он даже сам отобрал, кого выслать, из сотни «кандидатур», представленных ему контрразведкой.

От ответной акции Москва воздержалась. Удар был сильным, но портить особые отношения с Францией и президентом-социалистом не хотели. Когда речь шла о других странах, советские руководители не были столь снисходительны.

В 1976 году, открыв очередной номер популярной тогда «Литературной газеты», молодой пресс-атташе посольства ФРГ в СССР Эберхард Хайкен увидел свое имя. Газета сообщала, что немецкий дипломат — разведчик, укрывшийся за дипломатической неприкосновенностью.

Но Эберхард Хайкен не работал на западногерманскую разведку! И в КГБ об этом знали: ни одно посольство не в состоянии сохранить в секрете, кто настоящий дипломат, а кто замаскированный шпион. Хайкен был принесен в жертву шпионско-дипломатической игре между Москвой и Бонном.

Западногерманское телевидение сняло фильм «Московские шпионы» о советских дипломатах. Посла ФРГ неофициально уведомили, что появление фильма на телеэкранах будет истолковано как враждебный акт. Предупредили, что будут последствия. Но министерство иностранных дел ФРГ не властно над телевидением. Фильм был показан.

Тогда пресс-атташе Хайкена объявили шпионом. Почему выбор пал именно на него? Почему не назвали шпионом реального сотрудника Федеральной разведывательной службы, работавшего в то время в Москве? Такова частая практика. Вопреки распространенному мнению, контрразведка не всегда обращается в МИД с просьбой выслать выявленного разведчика. Куда практичнее следить за ним, определять его методы работы, связи, пытаться с ним играть. Если уж принято решение устроить небольшой публичный скандал, то на роль жертвы подбирают человека, не имеющего отношения к разведке.

Эберхард Хайкен в любом случае должен был вернуться в Бонн, потому что истек срок его командировки. Хайкен хотел навсегда забыть о России, заняться чем-то другим. И все же заставил себя считать эту печальную историю несчастным случаем на производстве. Хайкен провел четыре года в немецком посольстве в Вашингтоне. И все-таки вернулся к российским делам. В 1989 году он вновь приехал работать в Москву. Его назначили полномочным министром немецкого посольства — это второй после посла человек. Визу ему дали сразу. О той истории никто и никогда не заикался. Впрочем, извиниться тоже желающих не нашлось.

Как отражение непримиримого противостояния в 1970-е годы возник «микроволновый скандал». Американские дипломаты в Москве жаловались на то, что советские спецслужбы облучают посольство. Считали, что контрразведка КГБ то ли активировала оставленные в здании посольства радиопередающие устройства, то ли пыталась по вибрации оконных стекол определить, о чем говорят дипломаты…

«То, что советские власти, — вспоминала Ребекка Мэтлок, жена одного из американских послов, — бомбардировали микроволнами посольство США в течение нескольких лет, повергло американцев в смятение и страх. Выясняли, сколько американцев, работавших в посольстве в Москве, умерли от рака.

Государственный департамент провел полную диспансеризацию всех, кто работал или жил в Москве, и утверждал, что заболеваемость раком среди них не превышает среднего уровня».

Американские дипломаты считали, что облучение прекратилось после того, как случился пожар в здании через улицу, откуда шло облучение. Много лет спустя полковник Юрий Емельянович Горбачев рассказал в «Военно-историческом журнале» (издание Министерства обороны), что 9-й отдел Главного оперативного управления Генштаба (борьба с радиоэлектронными средствами противника) получил приказ блокировать средства технической разведки, антенны которых находились на крыше американского посольства на Новинском бульваре.

На другой стороне бульвара в квартире разместили несколько самолетных станций установки радиопомех. Когда посол США пожаловался в советский МИД на сильное излучение, ему ответили, что на Новинском бульваре работает научная лаборатория. Тогдашний посол Уолтер Дж. Стессел умер от лейкемии, рака крови.

22 августа 1986 года в Нью-Йорке арестовали советского разведчика Геннадия Захарова, который работал под прикрытием сотрудника секретариата ООН. В ответ председатель КГБ Чебриков санкционировал задержание в Москве американского корреспондента Николаса Данилоффа.

Его прапрадед-подпоручик был декабристом, дед-генерал служил в русской армии в Первую мировую войну, отец-поручик покинул родину после Октября 1917 года. Данилофф относился к России с глубочайшим и искренним интересом, пытался проследить историю своих предков. Он не работал на американскую разведку. Но КГБ убедил Горбачева, что журналиста надо арестовать, поскольку такова обычная практика — око за око. Советские контрразведчики не верили, что американские редакторы перестали предоставлять «крышу» разведчикам. Не верили потому, что большая часть советских корреспондентов за границей были сотрудниками КГБ и ГРУ.

После ареста американского журналиста разразился скандал. Судьбой Николаса Данилоффа занялся сам президент Рональд Рейган. 3 сентября он записал в дневнике:

«Советы обвиняют его в шпионаже. Это, естественно, вранье. Они уже в четвертый раз это делают. Всякий раз, когда мы арестовываем агента КГБ. Прежде они брали бизнесменов. Потом пытаются устроить обмен заключенными».

Президент обратился с личным посланием к новому генеральному секретарю. Безуспешно. 7 сентября Рейган пометил в дневнике:

«Ответ Горбачева на мое письмо был заносчивым. Он отверг мое заявление о том, что Данилофф не шпион. Я чертовски взбешен. Все это мы уже видели. Мы арестовываем шпиона, Советы хватают любого американца, придумывают обвинение и требуют обмена заключенными».

19 сентября Рейган записал:

«Джордж Шульц привел советского министра иностранных дел Шеварднадзе в Овальный кабинет. Горбачев предлагает встретиться в Исландии или Лондоне. Я объяснил, что мы хотим, чтобы Данилоффа вернули до встречи. Я разгневан тем, что его называют шпионом после того, как я дал слово, что он не шпион. Я объяснил советскому министру разницу между нашими системами. Сказал, что они не могут понять, что мы придаем значение личности, потому что у них нет таких чувств».

Решение нашлось. Геннадий Захаров предстал перед судьей в Нью-Йорке. Он не оспаривал обвинения, был признан виновным и выслан из страны. Дело Николаса Данилоффа, который две недели провел в Лефортовской тюрьме, прекратили, и он улетел домой. Заодно выпустили советского диссидента и правозащитника Юрия Федоровича Орлова. Участник войны, физик, он работал в Ереване, был избран членом-корреспондентом Академии наук Армении. Первый руководитель Московской Хельсинской группы, Орлов был осужден и отбывал срок в Якутии.

Последняя запись в дневнике Рейгана об этом деле от 1 октября: «В Белом доме принял семью Данилоффа. Нечего говорить, что они счастливы. И мы тоже. Благодарим Господа за то, что он сделал возможным спасти его».

Параллельно из США выслали больше семидесяти сотрудников советского посольства и представительства при ООН, назвав их выявленными офицерами КГБ и ГРУ… В ответ американскому посольству в Москве запретили нанимать советских граждан на работу в посольство и в резиденцию посла. И в Спасо-хаусе остались только трое итальянцев. Быт американских дипломатов сильно осложнился.

Отношения США и новой России поначалу складывались вполне дружески. Но без взаимных высылок и скандалов не обходилось.

После ареста работавшего на российскую разведку сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса в 1994 году из Вашингтона выслали руководителя резидентуры российской разведки генерала Александра Иосифовича Лысенко. В ответ советника американского посольства Джеймса Морриса, возглавлявшего резидентуру ЦРУ, попросили в семидневный срок покинуть Москву. Начальник внешней разведки Евгений Максимович Примаков обещал:

— Мы не пропустим ни одного удара.

Но этим дело и ограничилось. Президент Клинтон не хотел, чтобы шпионский скандал мешал ему помогать демократической России.

«Возникли вопросы, — вспоминал Билл Клинтон, — если Россия ведет направленную против нас шпионскую деятельность, не следует ли нам отменить или приостановить оказание ей помощи? На встрече с представителями обеих партий в конгрессе и отвечая на вопросы журналистов, я высказался против прекращения поддержки России. Кроме того, шпионы были не только у русских».

Хотя и в ту пору возникали весьма острые конфликты. В декабре 1997 года на здании Дипломатической академии в Москве открыли барельеф светлейшего князя Александра Михайловича Горчакова. Он был министром иностранных дел России двадцать шесть лет, с 1856 по 1882 год. Горчаков, умело противостоявший Западу, признан идеалом российской дипломатической службы.

В академии собралось все руководство МИДа во главе с министром Игорем Ивановым. По такому случаю распили несколько бутылок шампанского. И именно в эти часы Россия отозвала своих послов из Лондона и Вашингтона — в знак протеста против авиаудара по Ираку, которым управлял Саддам Хусейн.

Отзыв послов — один из самых сильных жестов в дипломатии. Сильнее только разрыв дипломатических отношений и объявление войны. Но этот кризис был преодолен, послы вернулись на боевой пост. И в Москве, и в Вашингтоне у власти находились люди, которые не только реально хотели взаимодействия, но и существовали в общей системе координат.

Ныне противоречия носят мировоззренческий характер, поэтому устранить их на сегодняшний день не представляется возможным. Остается только одно: вооружаться, переругиваться и доставлять друг другу неприятности всеми возможными способами, в том числе высылая иностранных дипломатов. И разжигать шпиономанию.

Вот уже целое столетие мы пытаемся разобраться: почему все-таки произошла Великая русская революция? И что же? Во всем видим заговоры, влияние темных сил и чужих денег. Правда, перечень темных сил меняется — в зависимости от исторической конъюнктуры. Первоначально винили германский генштаб, потом обнаружили британский след, а теперь нащупали американскую руку.

В силу бедственного положения германского бюджета кайзеровский генштаб в 1917 году мог выделить на «разложение войск и населения противника» очень маленькие деньги. И что же, за копейки легко разрушили великое государство?.. Не следует приписывать иностранным разведкам, в первую очередь германской, успехи, которых у них не было! И предполагать, будто даже армия шпионов способна изменить историческую судьбу огромной страны.

Вообще говоря, русским людям свойственны душевность, бесхитростная простота, открытость и откровенность, готовность помочь и поделиться последним. Из менее симпатичных черт русским принято приписывать фатализм и бесшабашность. Ну еще любовь к горячительным напиткам… Но продажность? Обвинить русских людей в продажности — такого не позволял себе ни один ненавистник нашего народа. Кроме наших собственных пропагандистов, которые твердят, что в России все дурное (в смысле то, что им не нравится) делается на иностранные деньги.

Десятки тысяч людей, в том числе большое число молодежи, приходят на митинг, требуя честных выборов. Им заплатили! Причем следует ехидное уточнение — «небольшие деньги». Оратор, ясное дело, хотел уязвить своих политических оппонентов. А попал в собственный народ.

Избиратели возмущены фальсификациями на выборах. Приговор: «Они делают это за иностранные деньги»… Недовольным властью в нашей стране может быть только агент иностранной разведки, антипатриот или просто купленный.

Те, кто это талдычит, не понимают: из их рассуждений следует, что у нас самый продажный народ в мире. Причем не только продажный, но и жалкий, потому что продается за мелочь. За какие-то копейки — в пересчете на душу народонаселения — не только на митинги пойдет, но и революцию совершит, страну порушит, собственный дом спалит…

В Екатерининском зале Кремля руководители партии и государства в марте 1963 года встречались с деятелями литературы и искусства. Вдруг Никита Сергеевич Хрущев встал и свирепо заявил:

— Всем холуям западных хозяев — выйти вон!

Собрались тогда в Кремле разные люди. Холуев там было, конечно, предостаточно, поскольку в первую очередь звали верных слуг, «автоматчиков партии», как они себя тогда гордо именовали. Так то были свои холуи, правильные. А вот среди остальных приглашенных — выдающихся мастеров культуры — холуев точно не было.

24 января 1977 года председатель КГБ Юрий Андропов отправил в ЦК обширную записку «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан»:

«По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, американская разведка ставит задачу: осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферы управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза».

Характерна уверенность в продажности собственных сограждан, готовых служить иностранному государству… А вообще это саморазоблачи-тельный документ, обидно подчеркивающий невысокий уровень аналитики в КГБ. «Достоверные данные», как позднее выяснилось, оказалисьлипой. Не было такой программы ЦРУ. Американская разведка не имела возможности обзавестись в Советском Союзе агентами влияния. И не ставила перед собой такой задачи.

Агентура влияния — такой терминологией американская разведка вообще не пользуется. Это как раз советское изобретение. Наша разведка десятилетиями пыталась приобрести в разных странах агентов влияния — людей, способствующих советским интересам. Успехи невелики. Но вера в магическую силу золотого тельца сохраняется. Что рождает уверенность, будто люди выходят митинговать за деньги?

Собственный опыт?

Каждый год заведующий международным отделом ЦК КПСС представлял руководству партии написанную от руки записку «об исполнении расходов «Международного фонда помощи левым рабочим организациям» за 1969 год». Это был один из самых больших секретов партии — суммы в долларах, которые Москва выделяла иностранным компартиям, в том числе компартии США. Деньги передавались резидентами КГБ.

Деньги потратили. Развалить Соединенные Штаты или какое-либо другое западное государство не удалось… Если послушать наших начальников, получается, что американцы-то непродажный народ. Англичане — непродажный. И немцы непродажный. А русские, выходит, продажный? Раздай им — или хотя бы посули — самые малые деньги — побегут если не сразу власть свергать, то хотя бы покричать на митингах.

Отчего такая болезненная реакция на проявления недовольства?

Перед глазами пугающий пример. События на Украине, в Грузии и Армении, когда на волне народного возмущения к власти приходили новые люди. Страшит внезапный взрыв недовольства. Вот нас и убеждают в том, что политические перемены повсюду происходят на иностранные деньги. А признать, что у людей есть право возмущаться, если что-то делается не так, невозможно: в таком случае надо самим уходить, освобождать кабинеты. А они вцепились в ручки кресел, не оторвешь:

— Чуждое влияние… Мощная психологическая атака на нас… Самая настоящая идеологическая война… Решается вопрос: кто кого…

В этих словах сквозят очевидная уверенность во всеобщей продажности, представление о том, что все и всё продается и покупается. Такова реальность их собственной жизни? Когда годами живешь в таком кругу, наверное, в голову не приходит, что остались люди с идеалами и убеждениями.