Да будет вам известно, фамилия Оскара Огилви-Блэк. Язык можно сломать, верно? Думаю, в Лондоне наши с ним пути вряд ли пересеклись бы. Но здесь, в Таиланде, все гораздо проще, преграды и условности, разделяющие людей, исчезают. Он сообщил, что работает в банке и не видит в этом ничего зазорного. Я сообщила о своем намерении покорить сияющие вершины журналистики. Признаюсь, мое первое впечатление о нем было не вполне справедливым. Несмотря на свою гламурную наружность, Оскар способен к самоиронии, а в глазах его светится доброта.

— Но ты же не собираешься вести в каком-нибудь кошмарном женском журнале колонку светских сплетней? — спрашивает он.

— Ни за что! — отвечаю я в комическом ужасе.

После обеда мы гуляем вдоль моря по остывающему песку, пальцы наших рук переплетены, голова у меня слегка кружится.

— Я что, похожа на человека, способного рассуждать о том, кто из знаменитостей одевается всех круче, а кто — отстойнее всех?

Оскар окидывает критическим взглядом мой прикид — джинсовые шортики, черная майка, ярко-желтые завязки купальника на шее.

— Мм… Да нет, не очень-то! — смеется он.

— Честно говоря, ты и сам не очень-то похож на икону стиля, — надменно вскинув бровь, констатирую я.

Оскар, изображая смущение, опускает взгляд на собственные мятые шорты и пляжные шлепанцы.

Смеясь, мы входим в мою хижину.

— Хочешь пива? — снимая у входа сандалии, предлагаю я.

Он кивает, ставит свои шлепанцы рядом с моими и падает в кресло-мешок, сложив руки на груди.

— Чувствуй себя как дома. — Я усаживаюсь на коврик с банкой холодного пива.

— Ты уверена, что действительно хочешь этого? — спрашивает он, поворачиваясь и опираясь на локоть.

— А что тут такого? Когда ты чувствуешь себя как дома, то вытворяешь нечто непотребное?

Оскар стягивает через голову футболку, оставшись в одних шортах. Его загорелая кожа в точности такого оттенка, как скорлупа кокоса.

— Так мне будет удобнее, — сообщает он.

Несколько секунд я молчу, размышляя, не превратить ли все в шутку.

Потом решаю последовать его примеру и тоже стягиваю майку. Почему нет?

Мы с Оскаром — две противоположности. Мне всегда не хватало беззаботности и уверенности в себе.

— Мне тоже так будет удобнее.

Он притягивает меня к себе. От его теплого тела исходит поток жизненной энергии. Я ощущаю себя свободной, как одна из тех разноцветных птичек, что на рассвете порхают в ветвях над моим бунгало.

Вижу в окно темные силуэты лодок, стоящих на якоре у берега, чтобы утром выйти в море. На темном бархате неба сияет бриллиантовая россыпь звезд.

— Никогда в жизни не чувствовала себя такой умиротворенной.

Оскар делает глоток пива и ставит банку на пол.

— Твои слова можно счесть оскорбительными, — закидывая руки за голову, произносит он. — А я-то надеялся, что ты изнемогаешь от возбуждения.

Я смеюсь, уткнувшись носом ему в грудь, потом поднимаю голову и говорю, глядя ему в лицо:

— Такой поворот событий тоже возможен.

Оскар протягивает руку, касается моей шеи и начинает развязывать тесемки купальника. Покончив с завязками, принимается за застежку на спине и при этом не отрываясь смотрит мне в глаза.

— Теперь я изнемогаю от возбуждения, — говорит он, прочертив пальцем линию от ямки между ключицами до пояса шортиков.

Оскар смотрит на мои обнаженные груди и судорожно сглатывает. Легкий ветерок раскачивает китайские колокольчики, висящие на веранде, до нас долетает слабый мелодичный звон. Он прижимает меня спиной к креслу, касается губами одного из моих сосков, берет его в рот. Господи боже! Внутри моего тела стремительно разворачивается тугая спираль желания. Желание проникает в мои конечности, подобно щупальцам спрута, горячие волны плещутся в животе, в груди, в голове. Запускаю пальцы в густые заросли его волос и прижимаюсь к нему ближе. Вот уж не думала, что испытаю подобное с кем-нибудь, кроме Джека. Но здесь, рядом с Оскаром, я освободилась от наваждения.

Он расстегивает пуговицу на моих шортах, но прежде, чем приняться за вторую, поднимает голову и вопросительно смотрит мне в глаза. Как хорошо, что он такой деликатный. Он дышит часто и тяжело, взгляд его затуманен, но, если бы сейчас я захотела его остановить, он повиновался бы беспрекословно. Впрочем, у меня нет ни малейшего желания его останавливать.

— У тебя есть презик? — шепчу я, запуская руки в его волосы, и молю, чтобы он ответил «да».

Оскар покрывает мое лицо поцелуями, неспешными, упоительными. Я обвиваю его шею руками и прижимаюсь к нему теснее.

— Да, — выдыхает он и добавляет со смехом: — Я всегда надеюсь на лучшее.

Не отнимая своих губ от моего лица, Оскар лезет в задний карман, достает бумажник и кладет его на пол рядом с креслом. Извлекает из бумажника маленький серебристый пакетик и сует мне в ладонь.

Он вновь принимается за пуговицы на моих шортах, пальцы его двигаются проворно и уверенно. Через несколько мгновений на мне остаются лишь желтые трусики от купальника.

Оскар опускается на колени и раздвигает мои бедра, потом раскидывает в сторону мои руки.

— Знаешь, кто ты? — (Я смотрю на него, не представляя, что он сейчас скажет.) — Охренительно сексуальная морская звезда!

Я закрываю глаза и смеюсь. В следующую секунду у меня перехватывает дыхание, потому что он опускает голову между моих ног, и я ощущаю жар его дыхания, проникающий сквозь тонкую шелковистую ткань трусиков.

Каждая клеточка моего тела жаждет продолжения. Оскар стягивает с меня трусики, и несколько мгновений мы молча смотрим друг другу в глаза. Я понимаю, что он устал от груза ответственности и стрессов, которыми наверняка богата его лондонская жизнь, и хочет расслабиться. Он понимает, что сердце мое разбито, и готов попытаться его склеить. Именно об этом без слов говорят наши взгляды. Взгляды, исполненные обещания, хотя мы договорились не давать друг другу никаких обещаний. Я ощущаю тяжесть его тела и забываю обо всем, что было до этой секунды.

Через несколько часов, проснувшись, я обнаруживаю, что Оскар сидит на ступеньках бунгало и смотрит на восток, где уже розовеет полоска рассвета.

Я сажусь рядом с ним, накинув на плечи платок, на котором нарисованы слоны. Он поворачивается и смотрит мне в глаза:

— Выходи за меня замуж, Морская Звезда.

Я тихонько смеюсь и иду готовить кофе.