Глава 19
Без покровов
— Отнеси это Зи, — приказала девочке рыжеволосая Микки. И подала ей довольно большой и очень тяжелый ящик.
Девочка, которая сказала Микки, что ее зовут Кэтти, взяла ящик и согнулась под его тяжестью, затем с трудом, осторожно поставила его на пол.
— Слишком тяжело, госпожа, — прохныкала девочка. Микки наблюдала за всеми ее движениями, смотрела, как девочка едва не уронила ящик с товарами, потом с явными усилиями опустила его на пол. «Впечатляющее представление, — подумала она. — Как натурально, правдоподобно все исполнено!
Хозяйка магазина презрительно фыркнула и вытащила из ящика высокий металлический канделябр.
— Вот, — сказала она. — Теперь ты сможешь это поднять. Скажи Зи, что я верну ее канделябр позже, что ты никчемная служанка и не в силах отнести все сразу.
— Хорошо, госпожа, — прошептала «Кэтти», подняла ящик и потащила к двери.
Микки пристально смотрела ей вслед, покачивая головой и размышляя о том, каково на вкус мясо этой девчонки. Она спустилась в подвал по потайной лестнице, расположенной в задней части лавки, затем прошла через замаскированную дверь в туннель, который она проделала под улицей Петля и который вел в подвал «Полного кармана Зи».
Несколько мгновений спустя «Микки» приняла свой истинный облик и спряталась в просторном помещении за занавесью, выкрашенной под цвет стены подвала. Она услышала, как ступени заскрипели под тяжестью шагов, и услышала голос Леди Зи.
— Ты слишком чистая и опрятная для бездомной девчонки, — произнесла женщина. Они находились неподалеку от занавески.
— Я стараюсь купаться всякий раз, когда случается найти воды, госпожа. Мисс Микки не одобрила бы, если бы я была грязнулей.
— И зубы у тебя такие ровные и белые! — воскликнула Леди Зи. — Не ожидала увидеть такие зубы у одинокой сироты.
— Они… они все равно болят, госпожа, — запинаясь, произнес ребенок.
— Это всего лишь небольшая ошибка, — сказала Леди Зи. — Не стоит волноваться.
— Ошибка?
Микки, различив неуверенность в голосе девчонки, усмехнулась и продемонстрировала все свои зубы. Вытянула лапу со смертоносными когтями, подцепила занавеску и отодвинула ее.
— Ты очень хорошо скрыла свой истинный облик, — продолжала Леди Зи. — Но этот запах… ах, этот странный запах. Это запах мужчины, но отнюдь не маленькой девочки.
Занавеска дернулась, девочка резко обернулась и оказалась лицом к лицу с драконом, настоящим драконом. Медно–рыжая чешуя сверкала в тусклом свете свечей, горевших в подвале Леди Зи.
Девочка не вскрикнула, не попыталась бежать, даже не затряслась от ужаса.
Она просто вздохнула.
— Ну? — спросила Леди Зи, и девочка, которая вовсе не была девочкой, обернулась и пристально посмотрела на нее.
Дракон у нее за спиной сделал вдох и затем выдох; его тяжелое дыхание замедляло движения жертв, которые пытались бежать или защищаться.
— Чеснок, — беззвучно произнесла девочка, когда дыхание дракона пронеслось над ней.
— У меня есть и другой прием, — предупредила «Микки», и девочка медленно кивнула. Судя по выражению ее лица, она прекрасно знала о потоке кислоты, который способен извергать медный дракон.
Она огляделась. Движения ее были нарочито небрежными. В подвале было много ящиков и других предметов различных форм и размеров, потому что Леди Зи часто меняла выставленный в лавке товар. Она указала на красивую ширму для переодевания, вопросительно посмотрела на Леди Зи и пожала плечами.
Женщина жестом приказала девочке зайти за ширму.
Микки и Леди Зи смотрели на тень своей пленницы, падавшую на экран. Она сняла платье через голову и бросила его на пол. Дракон и женщина переглянулись, заметив, что девочка двигается вовсе не замедленно, и ее неловкость и протяжная речь явно были фальшивыми.
Фальшивыми, как и все остальное, что касалось этого любопытного маленького существа.
Девочка как будто бы из ниоткуда извлекла шляпу с широкими полями и огромным пером, пригнулась, надела ее на голову, затем провела руками по лицу, словно снимая маску. Когда «девочка» выпрямилась, оказалось, что она стала по меньшей мере на фут выше, и когда она вышла из–за ширмы, изменились не только ее рост и одежда.
Изменился и пол, как и ожидали драконы, но также и цвет волос. Из русых они стали совершенно белыми.
Изменился цвет кожи — из свежей розовой она стала черной, словно эбеновое дерево.
— Дамы, мы так давно не виделись, — произнес Джарлакс, картинно кланяясь и подметая шляпой пол.
— Джарлакс, Джарлакс! — рассмеялась Леди Зи. Дракона, сидевшего рядом с ней, окутал вихрь, и чудовище снова приняло облик женщины, однако теперь на ней не было совершенно никакой одежды. Но, судя по всему, женщину это нисколько не смущало.
— Мне бы следовало тебя съесть за то, что ты нас обманывал! — рявкнула драконица.
— А мне следовало бы посмеяться над вами за ваши глупые имена, — парировал дроу–наемник. — Микки? Дорогая Тазмикелла, это имя больше подходит хафлингу.
— Я тебе то же самое говорила, сестрица, — обратилась к Тазмикелле Леди Зи.
— А ты, Ильнезара, — сказал Джарлакс. — Леди Зи?
— Довольно, дроу, — угрожающе произнесла Тазмикелла. — Я все еще не решила, каким образом отправить тебя на тот свет.
— Прекрасная Тазмикелла, ты нанесла мне удар прямо в сердце, — простонал Джарлакс.
— Я могла бы…
— И подумать только, ведь я прибыл сюда потому, что волновался за вас, — драматическим тоном добавил дроу. — Этот идиот–король зашевелился, и, хотя он отнюдь не Драконобор, боюсь, он хочет стать им — причем любой ценой.
— Ты пришел, чтобы дать нам совет опасаться короля Ледяной Мантии? — скептически усмехнулась Ильнезара.
— Нет, — признался Джарлакс. — Но, очутившись здесь, я узнал, что он подозревает вас обеих. А причина моего появления в этом городе тоже вас непосредственно касается, можете мне поверить.
— Рассказывай немедленно, — хором произнесли сестры–драконицы.
Брат Афафренфер, не поднимая головы, вошел в освещенную свечами молельню мастеров монастыря Желтой Розы.
Они были здесь, все они, и прежде чем шагнуть к единственному стулу, который стоял напротив длинного стола, брат услышал голос Перриуинкла Шина, мастера Лета, монаха, занимавшего самый высокий пост в огромном монастыре.
Они продолжали беседовать между собой даже после того, как брат Афафренфер занял свое место, а два младших мастера приблизились к нему с двух сторон и начали шептать что–то нараспев ему в уши, чтобы он не смог подслушать разговор за столом. Но все же Афафренферу удалось уловить тон, которым говорили собравшиеся руководители, и тон этот был весьма мрачным.
Неужели они собираются выгнать его из монастыря? В конце концов, он покинул орден, а многих исключали за меньшие преступления.
«А может, у них на уме нечто большее», — подумал монах и встревожился. Орден Желтой Розы не был мстительным и особенно суровым, но члены его придерживались своих законов и правил. Если преступление Афафренфера заслуживало строгого наказания, руководители не отступят от буквы закона.
Если он заслуживает смертного приговора, тогда его убьют; возможно, смерть будет быстрой и безболезненной, но все равно ему грозит смерть.
Монах вдруг обнаружил, что ему трудно дышать, и в голову ему пришло, что он действительно совершил глупость, вернувшись в монастырь. О чем он думал? Он сбежал в Царство Теней, отрекся от своих клятв. Он совершил действия, считавшиеся преступлениями по уставу ордена Желтой Розы, и после возвращения признался в них во всех подробностях.
— Глупец, — прошептал он едва слышно.
— Брат Афафренфер, — окликнул его мастер Перриуинкл, сидевший за столом. Стол стоял на возвышении на уровне талии Афафренфера, и столешница находилась напротив глаз младшего монаха.
Афафренфер поднял взгляд и посмотрел на этого человека, уже пожилого, но остающегося стройным и сильным. Седые волосы сильно поредели, но взгляд сверкающих синих глаз по–прежнему был острым; казалось, он заглядывал Афафренферу в самую душу. У молодого монаха не было никаких иллюзий насчет старшего. Перриуинкл отлично владел боевыми искусствами. Ему хватило бы нескольких секунд, чтобы с легкостью придушить его, перепрыгнув через стол.
— Встань, — приказал Перриуинкл, и Афафренфер резко выпрямился. Монахи, стоявшие справа и слева от него, отступили на несколько шагов. — Уже несколько дней мы наблюдаем за твоими успехами, молодой брат, — продолжал Перриуинкл. — Твоя подруга нетерпелива и не останется здесь надолго.
— Да, мастер.
— Ты это понимаешь?
— Разумеется, мастер.
— Но что нам делать с тобой? — заговорила Саван, госпожа Восточного Ветра, женщина, сидевшая слева от Перриуинкл а.
— Я приму любое ваше решение, госпожа, — смиренно ответил Афафренфер.
— Итак, — произнес Перриуинкл, — начнем с того, что только благодаря смирению и честности тебе позволили вернуться в монастырь и вообще в наш орден.
— Мастер? — переспросил Афафренфер, хотя едва мог дышать.
— Мы полностью восстановим тебя в твоих правах, — объявил Перриуинкл, и улыбка, возникшая было на лице Афафренфера, мгновенно исчезла, когда старший монах добавил: — В свое время и на определенных условиях.
— Да, мастер, — сказал Афафренфер, потупившись.
— Ты прожил интересную жизнь, юноша, — раздался голос со стороны, голос, который Афафренфер не узнал, но который явно принадлежал существу могущественному, явившемуся из высшего уровня реальности. Голос был приятен слуху и одновременно тревожил, он был уверенным, но, с другой стороны, едва слышным. Казалось, он принадлежал бесплотному, почти божественному существу.
Хотя Афафренфер понимал, что лучше не делать этого, он все же бросил быстрый взгляд в сторону, на говорившего, и ахнул от изумления.
Там стоял человек, который все лее был не совсем человеком, потому что фигура его не была сотворена из плоти. Создавалось впечатление, будто он мог пройти сквозь стену или провалиться сквозь пол. На вид он был слабее человека, но в то же время как будто бы намного могущественнее. Очевидно, он сумел подняться над смертными и достичь более высокого уровня существования. Он был стар, очень стар; наверное, он видел годы еще до Магической чумы. Он был таким худым — буквально кожа да кости, прикрытые белыми одеждами, однако у мускулистого Афафренфера создалось ощущение, что это существо может легко одолеть его.
— Магистр Кейн, — слабым голосом пробормотал монах.
— Юный брат Афафренфер, — отозвался Кейн, отвесив поклон. Ноги его оставались совершенно прямыми, но этот необыкновенно гибкий человек наклонился настолько низко, что коснулся лбом каменного пола — и при этом не потерял равновесия!
Афафренфер не знал, что теперь делать. Перед ним был Кейн, друг короля Гарета Драконобора, легенда Бладстоуна; он сражался с королем–колдуном Женги, сражался с тремя драконами в битве при Голиаде, когда король Гарет одержал триумфальную победу над легионами немертвых из Ваасы. Это произошло сто тридцать лет тому назад, и тогда Кейн был уже стариком.
В монастыре давно ходили слухи о том, что Кейн неподвластен смерти, что магистр Цветов путем медитации и при помощи силы воли преодолел узы, привязывавшие его к земному телу, и превратился в существо, подобное бессмертным с высших уровней. Говорили, что он по–прежнему бродит по залам монастыря Желтой Розы перед рассветом, вдыхает запахи, наблюдает картины жизни, которые напоминают ему о его предыдущем существовании в царстве смертных людей.
Но это все были слухи, истории, которые рассказывали у огня младшим братьям, и во всех этих россказнях не содержалось ни капли правды — так считал прежде Афафренфер.
Но теперь он думал иначе. Перед ним стоял Кейн. Этот человек мог быть только Кейном.
Афафренфер почувствовал желание рухнуть обратно на стул, затем желание упасть на колени; и он не стал сопротивляться ему и простерся ниц на полу, головой в сторону призрака.
Монахи, сидевшие за столом на возвышении, забормотали что–то, но Афафренфер не мог различить, что именно — и в любом случае, ему это было безразлично.
Перед ним был магистр Кейн. Какое–либо иное проявление уважения и смирения перед этим человеком, являвшимся более чем человеком, казалось брату Афафренферу оскорблением.
Он не слышал шагов, но вдруг почувствовал легкое прикосновение к затылку.
— Поднимись, — приказал ему Кейн.
Прежде чем Афафренфер успел встать, он почувствовал, как тело его поднимается, отрывается от пола, и вот он уже стоит на ногах перед магистром, словно какая–то неведомая сила подняла его.
Кейн повел рукой в сторону стула, и Афафренфер сел.
— Я слышал твои разговоры с женщиной–дворфом, заговорил Кейн. — Я наблюдал за твоим появлением у наших ворот в компании эльфа–дроу, скакавшего верхом на жеребце с низших уровней.
Афафренфер вытаращил глаза.
— Его имя Джарлакс, верно? — спросил Кейн.
Афафренфер сглотнул ком в горле и кое–как ухитрился кивнуть.
— Я его знаю, — объяснил магистр Кейн. — Более того, однажды я сражался с ним и его спутником, человеком: по имени Артемис Энтрери.
Афафренфер снова почувствовал, что у него пересохло в горле, но постарался успокоиться и слабым голосом выдавил:
— Я знаком с Энтрери.
— Он еще жив?
Молодой монах кивнул.
— Он не так прост, как кажется, — заметил магистр Кейн. — И не сомневаюсь, этот фокусник Джарлакс сыграл свою роль в происходящих событиях.
— Магистр, — пробормотал Афафренфер, — я не знал, что он наш враг…
— Он нам не враг. Успокойся, брат. Как я сказал, я слышал твои разговоры с дворфом. Более того, я заглядывал в твою душу. Ты вернулся сюда в раскаянии, с добрыми намерениями и желанием загладить свою вину.
— Да, так оно и есть, магистр.
Кейн повернулся к Перриуинклу:
— Вы приготовили нужные предметы?
Мастер Лета сделал знак Саван, та поднялась, обошла стол, ловко спрыгнула на пол и босиком приблизилась к магистру Кейну Дрожащими руками — подумать только, у госпожи Восточного Ветра дрожали руки — она протянула ему два прозрачных драгоценных камня, скорее всего алмаза, в которые были продеты шелковые шнурки. Кейн взял их и жестом велел женщине отойти.
— Джарлакс вернется за тобой, — продолжал он. — И уедет отсюда не один.
— Он вернется за Амброй… за дворфом, — быстро поправил его Афафренфер.
— За вами обоими.
Афафренфер в растерянности посмотрел на мастера Перриуинкла.
— Я хотел бы остаться здесь, в монастыре, — задыхаясь, произнес молодой монах.
— Выбор, разумеется, за тобой, — ответил магистр Кейн. — Но если ты уйдешь с Джарлаксом, то сослужишь всем нам большую службу.
Афафренфер был изумлен сверх меры, и изумление, естественно, отразилось у него на лице.
— Настало время великих перемен, — объяснил магистр Цветов. — Невиданные события набирают обороты за нашими стенами, за границами Бладстоуна, более того, за пределами этого уровня существования. Конфликты, в которые впутался Джарлакс, очень серьезны и недоступны его пониманию. В них участвуют драконы и боги. Без сомнения, он будет там, в центре событий, потому что таков его образ жизни.
Афафренфер пошевелил губами, словно желая что–то сказать, пытаясь найти какой–то ответ или даже задать вопрос, когда услышал этот странный, загадочный намек.
— Это послужит твоим искуплением, брат, — сказал мастер Перриуинкл, сидевший за столом.
— Ты будешь нашими глазами в центре назревающей бури, брат, — заявил магистр Кейн. — Благодаря удачному стечению обстоятельств ты вернулся к нам как раз вовремя.
— Ты желаешь, чтобы я отправился с Джарлаксом?
— Да.
— Тогда я пойду, разумеется.
— Скажи ему, прошу тебя, магистр Кейн, — вмешался Перриуинкл.
Кейн уважительно кивнул.
— Вряд ли ты останешься в живых после этого путешествия, — предупредил он.
Афафренфер напрягся и стиснул челюсти.
— Если такова моя судьба, если это послужит на благо ордена, тогда пусть будет так, — ответил он, и голос его не дрогнул.
— Хотя ты можешь вернуться живым, — продолжал Кейн, коротко усмехнулся и протянул шнурок с алмазом Афафренферу. — В конце концов, твоим спутником будет Джарлакс, а этому дроу удавалось избежать верной смерти чаще, чем любому другому из живущих. — Он указал на шелковый шнурок: — Обвяжи это вокруг головы, чтобы алмаз оказался вот здесь. — Магистр прикоснулся пальцем ко лбу Афафренфера.
И когда Афафренфер обвязал шнурок вокруг лба, Кейн сделал то же самое.
— Ты будешь не один, брат, — сказал магистр Кейн. — Ты будешь служить моими глазами и ушами, и я буду руководить тобой на пути, который подобает брату монастыря Желтой Розы.
— Меня переполняет зависть, — признался мастер Перриуинкл, и остальные монахи, сидевшие за столом, вторили ему; Афафренфер решил, что их слова вполне искренни.
— Что мне следует делать? — в смущении спросил молодой монах.
— То, что является правильным, — просто ответил Кейн, затем поклонился и дематериализовался. Тело его разлетелось на множество крошечных сверкающих искр, подобных влажным лепесткам цветов, медленно падающих сквозь кристальные лучи света волшебного канделябра.
Лепестки опустились на пол, затем прошли сквозь камни, и Кейн исчез.
Афафренфер стоял молча, приоткрыв рот, но люди, сидевшие за столом, вслух выражали радость и благоговение, и кто–то даже захлопал в ладоши. Монахи одновременно поднялись на ноги и поспешили к тому месту, где исчез магистр Цветов.
— Да, завидую тебе. Мне следует идти помолиться, — заметил один из них, похлопав Афафренфера по плечу.
— Сегодня тебе очень повезло, — добавила госпожа Саван. — Все из–за того, что ты дружишь с этим темным эльфом–отступником, который сует свой любопытный нос в дела, стоящие выше его разумения. — Она подошла, поцеловала Афафренфера в щеку и продолжала так тихо, что только он мог слышать ее, потому что другие монахи переговаривались, рассматривая место, где исчез Кейн: — Если ты останешься в живых, то приобретешь такие огромные знания и могущество, каких не можешь себе сейчас даже представить. — Она взглянула на возвышение. — Ты займешь место за этим столом, молодой брат.
Афафренфер даже изменился в лице. Он не знал, что думать.
— Если ты останешься в живых, — повторила госпожа Саван и отошла к остальным.
— Белые? — переспросила Тазмикелла. Два дракона и Джарлакс покинули город и находились на вилле, которую сестры приобрели неподалеку от Хелгабала.
— Так мне сказали, — ответил Джарлакс. — Я лично их не видел, но, если учесть место действия и описание существ, о которых идет речь, то это имеет смысл.
— Араутатор и Арвейатурас. — Ильнезара не скрывала отвращения.
— Не Арвейатурас, а, скорее, один из их мерзких отпрысков, — возразила Тазмикелла. — Араутатор наверняка там. Вспомни, о какой области идет речь, вспомни о непомерной жестокости и ненасытной жадности этой твари.
— И другой, — заметила Ильнезара. — Молодой и злобный.
— Молодой и амбициозный, ты хотела сказать, — поправила ее Тазмикелла. — Отпрыск ищет милостей своего зловещего папаши в землях самого Араутатора.
Джарлакс отметил удивление в голосе драконицы и понял, что такое событие является чем–то из ряда вон выходящим. Он знал, что белые драконы живут поодиночке, в отличие от других драконьих рас; и, судя по этому разговору, Араутатор особенно сильно ненавидел своих сородичей.
— Оба они амбициозны, как мне кажется, — сказала Тазмикелла.
— Они хотят завоевать благосклонность этого отвратительного пятиголового чудовища, — согласилась ее сестра.
Джарлакса нелегко было шокировать, он прожил на свете много веков и видел большую часть того, что стоит повидать в этом мире, — по крайней мере, так считал он сам. Но когда слова Ильнезары дошли до его сознания, и он сообразил, о каком существе идет речь, у него просто отвисла челюсть.
— По их мнению, если они накопят достаточно сокровищ, то смогут все вернуть, — объяснила Тазмикелла, заметив потрясенное выражение его лица.
— Они?
— Наши цветные родственнички, — с открытой неприязнью сказала Ильнезара.
Джарлакс не слишком разбирался в жизни и обычаях драконов, но он знал достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. На Фаэруне существует множество разновидностей драконов, но они четко разделяются на две группы: цветные и металлические; и в каждой группе существует пять подвидов: это черные, белые, синие, зеленые и огромные красные драконы, а также бронзовые, латунные, серебряные, золотые и медные, подобно сестрам. Но дроу слышал разговоры о странных гибридах между этими десятью видами.
— Вернуть все? — слабым голосом повторил Джарлакс.
Ильнезара и Тазмикелла посмотрели на него и вздохнули.
— Тиамат? — шепотом спросил он. Он едва осмелился произнести это имя. Тиамат была ураганом, землетрясением, вулканом, снежной бурей и ядом. Богиня драконов могла без труда уничтожить этот мир или, по крайней мере, превратить его в бесплодную пустыню.
— Возможно, нам следует разобраться во всем этом, сестра, — заметила Ильнезара.
— Но у нас здесь дела, — возразила Тазмикелла. — Мы совсем недавно вернулись, ради этого нового приключения в Гелиогабале…
— В Хелгабале, — поправил Джарлакс, и сестры сурово посмотрели на него.
— Но люди уже что–то подозревают, — напомнила ей Ильнезара. — Ледяная Мантия — никудышный король, но ты должна признать: у него тоже есть кое–какие способности. Если он узнает, кто мы такие на самом деле, он отправит за нами всех своих воинов. Подумай, ведь если бы он смог нас убить или хотя бы выгнать из города, ему лучше подошла бы корона Драконобора.
— Драконобор не был нам врагом.
— Драконобор терпел нас до тех пор, пока не узнал правды, и больше ничего, — фыркнула Ильнезара. — И лишь потому, что мы были нужны ему, чтобы помочь присматривать за Ваасой в последние годы его жизни. Подумать только, он даже отказался от твоего предложения переспать с ним.
— Ну и дурак! — громко перебил ее Джарлакс.
Сестры снова окинули его злобными взглядами, но на сей раз он лишь ухмыльнулся и прикоснулся к полям шляпы, словно отдавая им честь.
— Джарлакс считает себя завидным мужчиной, — съязвила Тазмикелла, оборачиваясь к сестре.
— Так оно и есть, — признала Ильнезара.
— Сейчас он надеется обворожить нас — возможно, чтобы мы вознаградили его за лесть.
— О, мы его вознаградим. — Ильнезара и подмигнула дроу, который откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову. — Есть одно «но», — продолжала драконица, когда Джарлакс устроился поудобнее и с нарочитой небрежностью развалился в своем кресле.
— Да–да, — подбодрила ее сестра.
— Джарлакс появляется именно в тот момент, когда стражники короля Ледяной Мантии начинают выказывать к нам интерес. Поразительное совпадение, не правда ли?
— О, об этом я не подумала, сестра, — согласилась Тазмикелла, хотя на самом деле, разумеется, она обо всем думала. Обе повернули головы и посмотрели на дроу, точь–в–точь как две рептилии.
— Это удачное совпадение для всех нас, — ухмыльнулся Джарлакс.
— Почему? — одновременно спросили драконицы.
— Судьба дает вам возможность пойти навстречу новым великим приключениям и решению более важных задач, причем в тот самый момент, когда пришло время покинуть этот жалкий городишко и его жалкого короля.
— О, вот уж действительно, нам повезло, — с иронией сказали сестры.
Джарлакс лишь пожал плечами и улыбнулся.
Он знал, что они его не убьют.
И надеялся, что вознаградят его.
— Ты что, целый день собираешься молиться? — спросила Амбра своего друга, когда нашла его в саду, на плоской крыше одного из боковых крыльев монастыря. Ей пришлось несколько раз повторить свой вопрос, прежде чем монах открыл один глаз. Оказалось, только в этот момент он заметил ее.
— Это не молитва, — ответил он, медленно выходя из транса. — Я медитирую и размышляю об учении моего ордена.
— Читаешь собственные мысли, так что ли? — дворф от души расхохоталась.
— Ты же ставишь на меня, когда я дерусь за деньги, — напомнил ей монах.
— Мне кажется, дело того стоит.
— На каждый раз, когда я дерусь в реальности, приходится тысяча раз, когда я прокручиваю эти драки в мозгу, — объяснил Афафренфер. — Я вижу движения моих противников. Я вижу свою собственную реакцию и совершаю выпады точно так же, как если бы я сражался в реальной драке, а не в воображаемой.
Амбра пожала плечами.
— Ну, что бы ты там себе ни навоображал, должна признать, это работает. Но что с тобой сейчас? С того дня, как ты поговорил с этими вашими мастерами, тебя почти не видно.
Афафренфер поднял руку, чтобы остановить ее. Амбра смолкла и в недоумении уставилась на него.
— Я готовлюсь, — объяснил он. — Я покину монастырь, когда вернется Джарлакс, и снова отправлюсь в путь вместе с вами.
— Хей–хо! — Амбра громко хлопнула в ладоши. — Я уверена, путь этот приведет нас к приключениям и богатству.
— К приключениям — пожалуй, — согласился Афафренфер.
Амбра удивилась.
— Ах да, ты же один из этих, в рясах, которые дали обет бедности, верно? — Она помолчала, кивнула и ухмыльнулась, выставив напоказ все зубы. — Ну и отлично. Амбре больше достанется. Ха–ха!
Афафренфер закрыл глаза, и голос ее постепенно стал тише и смолк: он снова погрузился в собственные мысли, готовясь к дороге, лежавшей перед ним.
«Ты будешь не один, молодой брат», — услышал он слова, утешительные слова магистра Кейна, и алмаз, сверкавший у него на лбу, словно стал теплее.
