Часть первая
Под темными небесами
Насколько легче стало мое путешествие теперь, когда я знаю, что иду верной дорогой, знаю, что воюю за справедливое дело. Я шагаю вперед без сомнений, без колебаний, стремлюсь поскорее добраться до цели, зная, что прибуду туда, оставив за спиной лучшую тропу, чем та, на которую я ступил в начале пути.
Таково было мое возвращение в Гаунтлгрим, предпринятое с целью спасти потерянного друга. Таково было обратное путешествие из этого мрачного места в Порт Лласт, когда я сопровождал спасенных пленников, вернул их домой, в родной город.
И теперь точно так же уверенно я направляюсь в Широкую Скамью, где мы освободим Тибблдорфа Пуэнта от его проклятия. Всякие сомнения и колебания оставили меня.
Но что же с нашими дальнейшими планами, походом в Мифрил Халл, в Королевство Многих Стрел, с планами… начать войну?
Может быть, силы оставят меня, когда радость от встречи и возможности вновь пережить приключения рядом со старыми друзьями померкнет при виде ожидающего меня мрака? А если я не смогу искренне согласиться с мнением Кэтти–бри насчет того, что орки неисправимы, не смогу согласиться с Бренором, который утверждает, будто война уже началась и начали ее разбойничьи банды орков? Может быть, эти разногласия разрушат дружбу и единство Компаньонов из Халла?
Я не собираюсь убивать по чужому приказу, пусть даже этот приказ исходит от друга. О нет, для того чтобы извлечь из ножен клинки, я должен быть твердо, всей душой и сердцем убежден в том, что я наношу удар во имя справедливости или ради самозащиты, ради дела, стоящего того, чтобы за него сражаться, умирать и, что самое главное, убивать.
Это имеет первостепенное значение для меня и для избранного мной жизненного пути. Мне недостаточно того, что Бренор объявил войну оркам Королевства Многих Стрел и намерен начать военные действия. Я не наемник, я не воюю ради золотых монет или ради старой дружбы. Мне нужно нечто большее.
Я должен сам принять необходимость войны.
Думаю, путешествие в Мифрил Халл принесет мне радость. Меня будут окружать мои самые дорогие друзья, и вместе мы снова пройдем по новым тропам. Но, скорее всего, я буду шагать уже не так легко, с большим трудом, потому что совесть не дает мне покоя.
А возможно, это не совесть, а растерянность, потому что я не убежден в правильности своих действий, — но и не могу сказать, что я против.
Проще говоря, я не уверен. Несмотря на то что речи Кэтти–бри подсказаны самой Миликки, — так говорит она сама, и я ей верю, — сердце мое не может их принять, а это, как я уже говорил, самое главное. Да, даже важнее воли богини.
Кто–то может сказать, что мое упрямство — результат высокомерия, спесивой самоуверенности; возможно, частично это и верно. Однако для меня это не высокомерие, а чувство глубоко личной ответственности. Впервые я пришел к своей богине потому, что описание Миликки совпадало с устремлениями моей души и сердца. Ее учение отвечало моим убеждениям, так мне тогда казалось. Иначе она была бы таким же пустым звуком для меня, как любое другое божество в пантеоне рас Торила.
Потому что мне не нужен бог, чтобы указывать мне, как себя вести. Мне не нужен бог, чтобы руководить моими действиями и решениями, — отнюдь. Я не нуждаюсь в догматах, чтобы определить, что правильно, а что неправильно.
И уж конечно, я не нуждаюсь в страхе перед божественной карой, чтобы твердо следовать по пути, подсказанному мне голосом сердца. Напротив, подобные оправдания действий кажутся мне поверхностными и, в конце концов, опасными. Я разумное существо, у меня есть совесть и понятия о том, что хорошо и что плохо. И, сворачивая со своей тропы, я наношу оскорбление не некоему невидимому сверхъестественному существу, чьи учение и обычаи передаются — и часто субъективно толкуются — смертными жрецами и жрицами со свойственными смертным неизбежными искажениями. Нет, прегрешения Дзирта До’Урдена причиняют ущерб прежде всего самому Дзирту До’Урдену.
Иначе и быть не может. Я не слышу голоса Миликки, когда иду одной дорогой с такими спутниками, как Артемис Энтрери, Далия и остальные, словом, с теми, кто не находится ни на стороне добра, ни на стороне зла. И не указания Миликки заставили меня после долгих сомнений покинуть Далию на склоне Пирамиды Кельвина, а мои собственные убеждения, которые нельзя вырвать из моего сердца.
Таким образом, круг замкнулся: я как будто снова вернулся в те времена, когда впервые услышал о Миликки.
В тот день я обрел не божественную мать, которая дергала бы за ниточки марионетку по имени Дзирт.
В тот день я обрел имя для убеждений, которые считал единственно верными. Повторяю еще раз: богиня живет в моем сердце, и мне не нужно искать руководства где–либо еще.
А возможно, я просто слишком самонадеян.
Пусть будет так.
Дзирт До’Урден
