I. Звонок из клана

Все началось в октябре 1978-го. Как детектив разведывательного отдела Департамента полиции Колорадо-Спрингс (добавлю: первый черный детектив в истории этого департамента), я должен был, помимо прочего, просматривать две ежедневные газеты. Я искал в них любые намеки на подрывную деятельность, которая могла угрожать благополучию и безопасности Колорадо-Спрингс. Удивительно, какие только объявления не публикуют в газетах: и проституция, и денежные махинации, и все в таком роде. Но время от времени попадалось что-то из ряда вон выходящее. Вот и теперь одно из частных объявлений привлекло мое внимание.

Это само по себе было необычно.

Городок Секьюрити, точнее, отдаленный микрорайон располагался к юго-востоку от Колорадо-Спрингс, неподалеку от двух главных военных баз — Форт Карсон и NORAD (Командования воздушно-космической обороны Северной Америки). Там жили в основном военные, и прежде в этих местах не замечалось активности Клана.

Я ответил на объявление.

Я коротко написал, что я белый человек, заинтересованный в информации о членстве в KKK и о деятельности во имя белой расы. Я выразил озабоченность тем, как «нигеры прибирают все к рукам», и сообщил, что хочу изменить это. Я назвал свое настоящее имя — Рон Сталлворт, служебный номер телефона, не указанный в телефонном справочнике, и служебный адрес, также незарегистрированный. Вложив письмо в конверт, я опустил его в почтовый ящик.

Почему я указал свое настоящее имя в этом послании, с которого начнется одно из самых захватывающих и необычных расследований в моей карьере? Как и у всех наших детективов под прикрытием, у меня было два разных имени, две личности со всеми необходимыми данными, водительскими правами, кредитными карточками и т. п. Почему же я допустил такой просчет?

Ответ прост: я не думал о будущем расследовании, когда писал это письмо. Я ожидал, что в ответ мне пришлют какой-нибудь памфлет или брошюру. Мне не верилось, что мои усилия принесут нечто большее, чем нескольких стандартных отписок. Я даже предполагал, что такое откровенно расистское объявление было просто глупым розыгрышем, так что посмотрим, насколько хватит запала у этого шутника.

Две недели спустя, 1 ноября 1978 года, зазвонил мой служебный телефон. Я взял трубку и услышал голос:

— Могу я поговорить с Роном Сталлвортом?

— Он у телефона, — сказал я.

— Привет. Меня зовут Кен О’Делл. Я местный координатор отделения KKK в Колорадо-Спрингс. Я получил ваше письмо.

— Да-да, — сказал я, хватая ручку и блокнот.

— Я прочитал то, что вы написали, и мне захотелось узнать, почему вы хотите присоединиться к нашему делу.

Честно говоря, я не думал, что мне когда-нибудь придется отвечать на такой вопрос. Я чуть было не сказал: «Просто мне надо получить от вас как можно больше информации, Кен, чтобы разрушить Клан и все, за что он борется». Но я сдержался. Вместо этого я сделал глубокий вдох и представил, что мог бы сказать тот, кто действительно мечтает вступить в Клан.

У меня был опыт повседневных перепалок, доходящих до нецензурной брани, или рабочих ситуаций, когда я выписывал штраф или арестовывал кого-то — и белый человек называл меня ниггером. Это сразу все меняет. Говоря «ниггер», он хочет показать, что он лучше меня, продемонстрировать свое ложное превосходство. Это язык ненависти, и теперь, когда мне нужно было притвориться белым шовинистом, я знал, каким языком говорить.

— Я ненавижу ниггеров, жидов, мексикашек, чурок, китаез и всех, у кого в венах нет чистой белой арийской крови, — сказал я.

С этих слов началось мое расследование под прикрытием.

Я продолжал:

— Моя сестра недавно спуталась с ниггером, и каждый раз, когда я представлю, как он хватает своими грязными черными лапами ее чистое белое тело, меня тошнит и все внутри переворачивается. Я хочу вступить в Клан, чтобы прекратить загрязнение белой расы.

После этих слов у Кена явно потеплело на душе. Его голос стал мягким и дружелюбным. Он сказал, что служит в Форте Карсон и живет в Секьюрити с женой.

— Чем именно планирует заниматься Клан? — спросил я, приготовившись записывать.

— У нас много планов. Приближаются рождественские праздники, и мы хотим устроить «Белое Рождество» для нуждающихся семей. Без всяких нигеров, — сказал Кен.

Они собирали денежные пожертвования по почте. Организация, как он называл Клан, имела банковский счет на имя «Организация белых людей» в банке Секьюрити.

— Мы также готовим четыре горящих креста, чтобы заявить о себе. Пока не знаем точно когда, но мы хотим это устроить.

Моя ручка зависла над бумагой, когда я услышал это. Четыре поджога здесь, в Колорадо-Спрингс? Терроризм в чистом виде.

Кен продолжал объяснять, что членство в Организации будет стоить мне десять долларов за этот год, тридцать долларов за следующий, и еще мне нужно будет купить рясу с капюшоном.

— Когда можно встретиться с вами? — спросил он.

«Черт, — подумал я, — как же я с ним встречусь?»

— Э-э, не могу на этой неделе, — сказал я.

— Ну, тогда как насчет следующего четверга вечером? В пабе «Квик». Знаете его?

— Да, — ответил я.

— В семь часов. Снаружи будет стоять высокий, костлявый, похожий на хиппи белый парень с висячими усами и сигарой. Он вас встретит и, если все будет в порядке, отведет ко мне, — сказал Кен.

— Договорились, — сказал я, яростно царапая в блокноте.

— Как мы вас узнаем? — спросил Кен.

Этот вопрос я задавал себе с того момента, как взял трубку. Каким образом я, черный коп, встречусь с белыми шовинистами? Я сразу подумал о Чаке, агенте под прикрытием по наркотикам, с которым я работал. Он был примерно моего роста и сложения.

— Мой рост примерно метр семьдесят пять, вес восемьдесят кило, — сказал я. — Темные волосы и борода.

— Ну, ладно. Приятно пообщаться с тобой, Рон. Ты как раз такой человек, какой нам нужен. Жду нашей встречи.

На этом он повесил трубку.

Я сделал глубокий вдох и подумал: