Глава 14-1

— Товарищ сержант, постройте личный состав, свободный от ведения наблюдения, для прохождения диспансеризации.

– Дисп… что? — такое впечатление, что младший командир прикидывал, сможет ли от меня сбежать, если что. Не сможет, конечно – куда тут нафиг деться можно? А одного шустрого, считающего, что от меня можно смыться, я уже парализовал на полчасика. Чисто в медицинских целях, ага.

— Обследовать бойцов буду, и, если кого надо – подлечу, – со вздохом пояснил я.

– А может…

— Посетить лазарет в личное свободное время? — подсказал ему я, изобразив заинтересованность. Видимо, не очень удачно изобразив, потому что Рубежник как-то судорожно сглотнул. Может, я тогда и перегнул палку – когда парализованного бойца на плече в лазарет притащил. Как муравей гусеницу. И чуток переборщил с эффектом воздействия на неокрепшие сознания Рубежников, ага. Но мне действительно уже было не до церемоний, вот и… М-да.

Помните, я жаловался, что должность сержанта практически не оставляет возможности заняться самосовершенствованием? Так вот, теперь у меня были проблемы поспать хотя бы шесть часов в сутки. Ума не приложу, как Колин со всем справлялся после того, как у него отобрали помощников? И ведь хватало же памяти помнить всех без ведения медкарт. Хорошо хоть выписки-выжимки мне оставил…

— Десяток, стройсь! -- опасливо кося на меня глазом, скомандовал сержант. – Товарищ фельдшер, по вашему приказанию…

– Вольно, – махнул я ему рукой. – Дальше сам разберусь.

Так, ну и что тут у нас? Подозрение на гастрит? И последствия плохо сросшегося перелома ключицы, полученного пять лет назад. Прелесть. Работаем.

– Командир, там эта, опять!

Ага, “работаем”. Как же.

Я поднялся на стену от караулки следом за расхватавшими контр-штурмовые щиты пациентами. Это только кажется, что есть существенная разница между бойцом, замершим перед тобой специально для обследования и лечения, и стоящим в цепи на галерее. Главное, что не бежит никуда – но и тут, как говорится, есть варианты. Простенькие резидентные заклинания вроде той же парализации получались у меня с каждым разом всё быстрее и легче. За три недели прогресс выше, чем за… да уже смело можно сказать: последний год! Завтра – последний день осени, а я в Горловину прибыл незадолго до середины зимы. Потерянный год. Не бесполезный – именно потерянный. Сколько я всего нужного мог бы сделать, если бы занимался чем-то более продуктивным, нежели постижение армейских премудростей? Да уж, спасибо, папа. Надеюсь, тебя скоро всё-таки сожрут.

Не отрываясь от вливания Стихии, я бросил взгляд за парапет. Из низких, словно рукой можно достать, облаков падали редкие снежинки, но в целом видимость была неплохая. Особенно хорошо было видно сидящую метрах в пятидесяти под стеной гиену, усевшуюся на задницу и смотревшую на нас. Смотревшую с терпеливым ожиданием. Между щитоносцами, тоже не сказать что сильно напрягшимися, стояли лучники – но никто не стрелял. Бесполезно – а снаряды требовалось приберечь. Потому что в то, что следующий караван придёт по графику, не верил никто. Только не тогда, когда вокруг заставы крутится такое количество тварей. Точнее, не только вокруг Сим – по всей первой линии.

– Сидит и пырится, окаянная, – пробормотал один из бойцов.

– Пусть сидит. Зато других отгоняет, – так же вполголоса ответил ему сосед солдата, которого я лечил.

– Это пока. А ну как пойдет опять стену ковырять? – пикинеры на галерее в отличие от лучников даже в теории ничего не могли сделать монстру под стеной, оставалось только самим пыриться в ответ и обсуждать потенциального противника.

– Бочки видишь? – повёл щитом в сторону ближайшей ёмкости рядовой. – Если что, сковырнём и “зажигалкой” подожжём. Уж это шкуру вонючую точно проймёт.

– А чего гиена вообще у нас под стенами забыла? – поддерживая ровный ток Стихии, осведомился я. – Они вроде за крупными либо стайными хищниками таскаются.

– Так отбросы же, – скривился говорливый Рубежник. – С кухни отходы раньше жгли, а что осталось – вывозили в степь да закапывали. А теперь вот топливо экономим, а наружу выйти – так самому едой стать.

– Не скажи, – вмешался мой пациент, которому, похоже, изрядно надоело моё лечение. Впрочем, уверен, если бы я предложил ему сделать операцию для хирургического удаления шрамовой ткани вокруг ключицы – тогда бы можно было уложиться минут в двадцать чистого времени – он бы первый был за неинвазивное лечение. – Вот разведчики выходили третьего дня…

– Выползали, ты имел в виду? – деланно-весело хмыкнул ему собеседник. – А до этого облились этими своими зельями для отбивания запаха, словно какая придворная мадама духами. И помнишь, как мы с верёвками наготове стояли, чтобы выдернуть их в любой момент, если что, пока они основание стены осматривали?

– Забудешь тут, – буркнул ему больной, машинально потирая кирасу над тем местом, где я только что закончил производить воздействие. Хотя что-то сильнее слабого ощущения тепла почувствовать в процессе не мог в принципе.

– В ближайшие пять дней будет чаще возвращаться чувство голода. Это нормально, – предупредил я, любуясь довольно сложной конструкцией из зелёных светящихся нитей, опутавших кость. Жизни в эту хрень вложить пришлось немало – зато всего один подход вместо пяти-шести сеансов. Раньше так я тоже не мог.

– Отличные новости, – буркнул мужик, явно расслабившийся после того, как я от него отступил. Зато напрягся его сосед по строю, особенно когда я полез в медицинские записи.

– Ну и как, основание стены осмотрели? – больше для того, чтобы рядовой расслабился перед процедурами, спросил я. Мочекаменная болезнь, надо же. Понятно, что он так напрягается: лечение-то безболезненным выйдет, а вот когда организм начнет избавляться от инородных предметов естественным путём – ощущения будут те ещё. Уже третий такой пациент на заставе, кстати. Одного я ещё летом вылечил, когда у него приступ случился – хорошо, Колин тогда вовремя определил, в чём дело… И как их только в Войско пропустили? Попаду в тыловой Штаб – выскажу Ромару пару ласковых за закрытыми дверями.

– Шесть метров у основания, – действительно отвлёкшись от предвкушения неприятных последствий, гордо сообщил мне Рубежник. – Только и надо, что вот таких вот дряней не подпускать, чтобы глину не подрывали, а то осыпаться начнёт…

Гиена, словно услышав, что говорят о ней, громко и отчетливо выдохнула “ХА!”, заставив всех вздрогнуть. Тьфу, блин.

Волки из центральных территорий Шрама, устроившие дерзкую разведку, оказались только первой ласточкой масштабной миграции мутантов из глубины породившей их магической аномалии. Не сказать, что изменённые валили толпой, но буквально через несколько дней после отправления каравана Горца Бассу пришлось отменить подачу сигналов “внимание на стену” горном – иначе труба играла просто постоянно, не реже чем раз в пятнадцать минут. Взамен он усилил караулы: теперь каждую сторону периметра постоянно держало два полных десятка. Командир укреппункта и больше бы поставил, но на Сим осталось всего девяносто шесть человек – это включая двух оставшихся поваров, не сбежавшего с остальными интенданта, оставшегося также в одиночестве сержанта-мастерового, меня, Карину с четвёркой гвардейцев, и сам комсостав с адъютантами. Путём нехитрых вычислений получалось, что оставалось ровно две усиленные смены часовых, меняющихся в режиме шесть через шесть. Шесть часов дежурство, шесть часов сон, шесть часов опять дежурство – и остальное время распределялось между принятием пищи, гигиеной и возможностью своими силами поправить снаряжение и починить-наточить, если нужно, оружие. Или заменить – почему-то оставшись в одиночестве, сержант-кладовщик резко растерял желание грудью стоять между солдатами и казённым имуществом.

Разумеется, мизер свободного времени мои сослуживцы не желали тратить на посещение лазарета, а я из-за этого вынужден был едва ли не разрываться, пытаясь успеть везде. Нет, разумеется, Рубежники – не хрупкие девочки, но постоянный стресс даром не проходил. Да, что касается девочек: при молчаливом согласии капитана Фомоза определил Карину и её людей в оперативный резерв. По-простому, им нужно было сидеть в своей казарме и ждать сигнала в какую сторону бежать, чтобы усилить защитников оказавшегося в опасности направления. Не могу сказать, что Фомоза даже особо поиздевался над рыжей и так и оставшимися для других чужаками из её своеобразной свиты – резерв был нужен. Только назначить его было буквально не из кого. А то, что из-за приказа баронесса сотоварищи оказалась вынуждена сидеть на заднице и бесконечно ждать у моря погоды – так, побочный эффект.

Карина была единственным человеком на заставе, которого я… ну не то, чтобы прямо избегал. Но общаться с ней я желанием определённо не горел. После разговора на крыше девушка мне никак не намекала, что жаждет обещанного продолжения беседы, но я знал – она ждёт. И ждать теперь будет до упора. А я до сих пор так и не придумал, что сказать – и это на меня давило всякий раз, когда я видел баронессу.

Может, будь у меня вагон свободного времени, мне бы удалось подобрать какие-то правильные слова, а лучше – аккуратно разговорить саму рыжую, попытавшись для начала понять прихотливые извивы её логики. По крайней мере, именно так советовали подходить к подобным проблемам конспекты по психологии. Но когда в буквальном смысле слова некогда присесть и голова пухнет от количества дел разной срочности – как-то не до того. Тут бы банально выспаться успеть. Ещё и твари эти под стенами…

Почему по мере углубления второй экспедиции Кристиана в центральные районы Шрама мутантов на первой линии сначала стало значительно меньше обычного, а потом значительно больше – никакой достоверной информации, разумеется, не было. Впрочем, используя свой опыт охотника и банальную логику, я сам для себя объяснил это так. Экспедиционный корпус Рубежников представлял из себя грозную силу, но эта сила была совсем не очевидна для тварей, воспринимающих движущихся людей словно самоходный пиршественный стол. Изменённые нападали – и уничтожались, высвобождая в экосистеме свою нишу для соседей. Разумеется, свято место пусто не бывает, экспедиция проходила дальше и очищенные территории занимали другие монстры – следовательно, меньшее число чудовищ добиралось сюда, к нам.

Люди, увы, тоже неизбежно несли потери – и не только от когтей и клыков. Дикая магия вкупе с Тьмой чем дальше, тем сильнее корёжила человеческие организмы, и успешно мутировать смогли не все. Зато те, кто выжили после трансформации, стали значительно сильнее. Выучка и опыт, помноженные на новые возможности, и невероятно сильный во всех смыслах лидер во главе – сильно уменьшившийся численно, ударный кулак Человечества на враждебной земле стал ещё сильнее, чем был. И теперь эта сила стала понятной живущим в Шраме существам: в каком-то смысле Рубежники стали там своими. Твари, те, что поумнее и послабее, бежали от ударного отряда без оглядки. А за ними, лишившись кормовой базы, оттягивались и более сильные хищники – те, которым повезло не столкнуться с бывшими людьми. А у нас тут ещё и значительно меньше выеденные пастбища, и только-только размножившиеся после двойного зимнего и летнего уничтожения самые слабые травоядные. Ну и мы сами на заставах – вкусная, правда, труднодоступная вишенка на торте.

– Опять погода портится, ещё минут пятнадцать – и не видно будет ни зги, – поделился очевидным сержант дежурного второго десятка. Он ввалился в командирскую комнатку в караулке, на ходу стряхивая с плечей и шлема мокрый снег. Вроде как погреться пришел – но быстрый цепкий взгляд, едва ли не ощупавший поверхность стола, его выдал. Я вздохнул, снял с пояса фляжку.

– Один глоток, – предупредил я его. – Исключительно в медицинских целях.

– Так точно тащ фельдшер! – глоток он сделал действительно один, но такой, что, могу поспорить, ёмкость вдвое полегчала. И забавно выкатил глаза, одновременно расплываясь в блаженной улыбке. – Хороша! А как здоровье-то попёрло! Ух, прям как лопухи летом!

– Только б чего другое не попёрло. Под снегопадом-то, – неодобрительно передразнил его сослуживец.

– По мокрой и обледенелой, а поверх ещё и мокрым снегом присыпанной опалубке-то? – скептически возразил Рубежник. – Так по ней не то что волки – дикие горные овцы не влезут. Там даже муха сейчас не удержится – как есть упадёт, болезная. По уму – так на время непогоды дозорных бы вообще со стен убрать – только продрогнут почём зря, и простудятся опять. А товарищу сержанту-специалисту их наново лечить, значит.

– Всё лучше, чем проснуться оттого, что тебя прямо в казарме жрут, – продолжил гнуть свою линию его оппонент.

– В пургу такую всё один к одному: дозорные и друг друга-то видят с трудом. Если кто и сможет прорваться – один хрен дозваться подмоги не смогут.

– Вот что, пойду пройду по наружным постам и с часовыми понемногу Жизнью поделюсь, – подумав, сказал я собеседникам. Слова про лечение простуд, а то и бронхитов с ангинами показались мне разумными. Лучше предотвратить, что называется. Недаром на Земле придумали такую штуку, как профилактика.

Я остановился посреди галереи, бездумно вглядываясь в клубящуюся белую мглу. Подумал – и стянул с головы шлем. Ветер немедленно забросил мне в лицо добрую пригоршню снега, но я только улыбнулся: буйство неподвластных Стихий Воды и Воздуха словно отгородило меня от окружающего мира вместе с его нескончаемыми заботами. Сержант был прав: силуэты дежурных наблюдателей, сейчас наверняка на все лады костеривших судьбу, заставившую их слепо вглядываться в непогоду под ударами холодного ветра, я едва мог разглядеть справа и слева от себя. И то скорее потому, что рядом с ними словно искры едва тлели сквозь густой снег положенные по Уставу масляные лампы. А так в сплошном белом зыбком месиве при желании и доле фантазии можно было разглядеть любые силуэты. Деревья, дома, животных, людей… ну и конечно же голых женщин. С во-о-от такими… глазами! Всё лучше, чем в любой тени видеть изготовившуюся к прыжку тварь. Некоторые вот реально видели – и мне приходилось прописывать им отвар мелиссы, в которую в особо тяжелых случаях подливался всё тот же самогон. Лучше уж так, чем пробитый пикой товарищ…

А непогода, похоже, всё ещё расходится: ветер всё усиливается, и уже реально завывает. Завывает… Я поморщился: что-то такое я когда-то читал давным давно. Ветер, все сильнее, словно ближе и ближе воющий на разные голоса… волки!!!*

Первым моим побуждением было выдернуть из перевязи копьё и броситься к караулкам – прав был мой мрачный сослуживец, не докричишься до своих в такую погоду. Но понял, что банально не успею – ещё и слететь с мокрых досок могу второпях, и никакая Жизнь не поможет. Решение, как это и бывает в критических ситуациях, нашлось мгновенно – рядом со мной стояла одна из тех бочек с маслом, что выволокли на гребень стены из-за гиены. Не рассусоливая, я пробил верхнюю крышку кулаком левой руки – и тут же выпустил на волю пламя из заклинания-конвертера. Масло ярко вспыхнуло – в том числе и на моей коже, но я уже резко навалился на ёмкость, вложив весь свой вес и умноженные магией силы в толчок плечом. И только после этого попытался стряхнуть с себя пламя. Бочка же словно камень в полный стоячей воды пруд канула в метель под стеной – и только когда я начал взглядом искать другую – снизу сквозь снег глаза резанула яркая желтая вспышка. Достаточно яркая, чтобы высветить пространство на добрых тридцать метров вокруг… совершенно пустое. Чёрт. Чёрт! Неужели приглючило? Про других рассуждал – а сам тем временем тоже кукушкой того? М-мать. Аж трясёт всего…

[*Во “Властелине Колец” Дж. Р. Р. Толкиена Гендальф во время путешествия из Дольна в Морию перепутал вой метели с воем волков.]

…Повреждённая тяжелой бочкой доска опалубки на парапете дрогнула и полетела вниз, а за ней ещё одна. Это не меня трясло, это трясло стену! И только сейчас я расслышал приближающийся слитный гул! Масло, растекаясь, разгоралось всё ярче – и в его свете я увидел мелькнувшие под самой стеной серые тени. Всё-таки волки! А потом я увидел тех, кто их преследовал.

Не знаю, чего серая стая смогла сделать стаду овцебыков – но разозлили они рогатых конкретно. Так, что те понеслись за волками всесокрушающим тараном. А хищники вывели копытных за собой точно на заставу. Причём именно тогда, когда даже магическое зрение пасовало из-за снегопада – и как-то ведь всё точно рассчитали. Вот ублюдочные сволочи!

Нет, условно-травоядные мутанты не настолько ослепли от ярости, чтобы не увидеть горящее масло – и стену за ней. Но набранная инерция просто не давала им остановиться. В какой-то момент мне показалось, что вожак успел отвернуть стадо в сторону – но нет. Прямо на моих глазах тёмная масса стремительно несущихся существ, похожих на маленькие шерстяные холмы, врезалась в угол периметра.

Удар был такой, что меня подбросило и оторвало от парапета вместе с досками, за которые я держался. К счастью, ширина стены была такой, что вниз я не слетел. Удар спиной о пол галереи выбил весь воздух из лёгких, но Жизнь уже через мгновение позволила мне дышать без затруднений и сразу же вскочить. Хорошо что я успел каким-то чудом выдернуть копьё из-за спины – а то мог бы так легко не отделаться.

– Эй! – я попытался разглядеть, что стало с тем постом, который оказался прямо под попавшим под удар углом периметра. – Отзовись!

Чёрт! Тел не вижу. Надо… Уже было бросившись туда, я остановился – и попятился, сам не очень понимая, почему. И понял только тогда, когда угол стены с нарастающим треском и оглушительным шелестящим шорохом начал проседать, складываясь сам в себя.

М-мать. Жеж. Вашу.

– Тревога!!!