1992
1992 год – начало телетрансляций Формулы-1 в России. Самый важный, ключевой момент. Трансляции были не с начала сезона, пропустили три гонки, потому что просто не успели организовать.
Переговоры начались во время зимней олимпиады в Альбервилле, где встретились руководство фирмы САМИПА из Монако, которой принадлежали права на трансляцию Формулы-1 на всю территорию CНГ, и руководство спортивной редакции РТР «Арена». Ее возглавлял бывший олимпийский чемпион по борьбе Александр Иваницкий. Он и шеф САМИПА Жо Де Рако встречались в Альбервилле. Затем переговоры продолжились в Москве, куда прилетели Де Рако и его помощник Иван Аморос, человек, который жил в Авиньоне, был близко знаком с Жаном Алези. Меня, как человека, говорившего по-французски и знавшего более-менее гонки, порекомендовал Александру Буркову, который работал в «Арене», Владимир Гескин. Так что я даже помогал им пару раз в этих переговорах. В итоге компромисс был достигнут, и с четвертой гонки сезона начались прямые эфиры.
Уже потом я узнал, что по Центральному телевидению, нынешнему Первому каналу, где-то в 1986–1987 гг. было что-то вроде часовых обзоров Гран-при Венгрии. «Социалистическая» гонка, но не в прямом эфире, а в записи: укороченная выжимка главного события. Об этом мне рассказывали несколько человек, но найти эти записи, как я ни старался, мне не удалось. Наверное, их и нужно считать дебютом трансляций Формулы-1 на нашем телевидении. А вот прямой эфир появился в 1992 году, с четвертой гонки – Гран-при Испании.
Чемпионат получился достаточно увлекательным. Перед его началом Прост остался без команды, он хотел пойти в «Уильямс», но места там были заняты Мэнселлом и Патрезе. И Прост решил сезон пропустить, но был на трассах на многих гонках, так как работал экспертом на французском телевидении. В Хоккенхайме наши комментаторские позиции оказались бок о бок, и я сразу же с ним познакомился, так как говорил по-французски. Прост был для меня живым богом, и ощущения от того, что я мог с ним говорить, были непередаваемыми. Телевизионный грузовик у нас был один и тот же, поэтому мы с ним много виделись. И он, и Алези, и даже люди, с которыми я на пальцах на трёх своих словах английского объяснялся, все были очень доброжелательно настроены. Большинство в Советском Союзе никогда не были, для них это был другой, загадочный мир. К тому же я был очень молод, и все относились ко мне достаточно снисходительно.
Многие журналисты, вспоминающие те годы в Формуле-1, считают, что работать было сложнее – не так все было структурировано. Сейчас у каждого пилота есть чёткое расписание, во сколько и куда его выводят к прессе, на каком языке он говорит. Тогда такого не было, но и прессы было меньше. Но мне-то казалось, что очень легко со всеми общаться. Наверное, ко мне просто более доброжелательно все относились. Пресс-атташе мог быть только у главных звезд, не то что сейчас, когда за каждым пилотом ходит его секретарь с диктофоном и записывает все, что он говорит.
Перед чемпионатом «Уильямс» дорабатывает активную подвеску, первые приметы которой появились в прошлом сезоне. Теперь она работает полностью и полностью соответствует Найджелу Мэнселлу. Он смог к ней привыкнуть, понять, как пилотировать, как доверять системе и проезжать многие повороты, не снимая ноги с педали газа. А Патрезе не смог адаптироваться, поэтому разница между ними была приличной. Но машина оказалась настолько хороша, что на старте большинства гонок Патрезе был на первой линии. «Макларен» заметно отстал, несмотря на хороший мотор. Но и «Рено» сделал очень хороший мотор V10, наверное, лучше, чем «Хонда» у «Макларена». И плюс активная подвеска, которая позволяла «Уильямсу» просто лететь над трассой.
«Бенеттон» с обычным «Фордом» V8, хотя тогда 10–12-цилиндровые двигатели существовали. У «Рено» и «Хонды» были V10, у «Форда» – V8, тот же самый базовый блок, который использовался десятилетиями. «Бенеттон», несмотря на этот блок, тоже начал много работать с электроникой, и команда была на подъёме. «Феррари», напротив, – в глубоком кризисе. Прост ушел, Алези стал первым пилотом, а в напарники ему взяли Ивана Капелли, показывавшего серьёзные результаты на бирюзовом «Марче», который сделал Эдриан Ньюи. Капелли был логичным кандидатом для «Феррари». Но Энцо Феррари не зря не очень любил брать итальянских пилотов – слишком большое давление прессы, слишком большое давление на самих себя. И у Капелли не клеился этот сезон. По большому счёту, машина была такая плохая, что и у Алези он не очень клеился. Внешне она была другой – боковой понтон овальной формы, похожий на истребитель. Она внешне выделялась этими воздухозаборниками, но быстро не ехала.
В прошлом году очень хорошо дебютировал «Джордан», но команду по полной программе ударил синдром второго года. Она получила спонсоров, стала выглядеть по-другому. Пришлось сменить мотор, не очень мощный, но надёжный, на «Ямаху». А эта компания никогда не делала автомобили, она занималась мотоциклами. И ей пришлось делать большой мотор, который оказался очень хрупким и все время ломался. В этих условиях «Джордану» было вдвойне тяжело. Зато начал возвращаться «Лотус» – крепкая команда. Мика Хаккинен постепенно начал входить в силу, плюс более-менее опытный Джонни Херберт, полностью оправившийся от аварии, которая случилась несколько лет назад.
Команда Джека Брэбэма скатывалась все ниже и ниже, не проходила квалификации. Но в ее составе дебютировал молодой – не по возрасту, а по опыту участия в гонках – Дэймон Хилл, сын знаменитого Грэма Хилла. Когда тот разбился на самолёте, выяснилось, что остались большие долги. У Дэймона было четыре сестры. Когда случилась трагедия, ему было лет пятнадцать, и весь этот груз свалился на его плечи. Человек непростой судьбы, он развозил пиццу на мотоцикле, автогонками начал заниматься поздно. Ему пытались помогать из-за громкого имени. Но к Брэбэму он шёл сложным путём. А его партнером по команде была Джованна Амати, одна из четырех женщин-пилотесс в истории и последняя, которая выступала в Формуле-1.
Начинался сезон в ЮАР – одна из последних гонок, прошедших в Африке. И стартовал чемпионат 1 марта – на несколько недель раньше, чем сейчас. Мэнселл взял поул, но Сенна еще смог с ним бороться и расположился на первой линии. В гонке все оказалось на своих местах: Мэнселл – первый, Патрезе – второй, Сенна – третий, в 34 секундах. Бергера он опередил очень намного. А между ними вклинился «Бенеттон» Шумахера. Замкнул очковую зону Херберт на «Лотусе».
После трехнедельной паузы караван Формулы-1 перебирается в Мексику. Последняя до нынешних времен гонка в Мехико. Мэнселл вновь на поуле, рядом с ним Патрезе – «Уильямс» в полном составе. Найджел выигрывает вторую гонку подряд, опередив напарника. А на третьем месте – Шумахер. Первый подиум молодого немца, карьера которого продолжает идти по восходящей спирали после прошлогоднего дебюта в Спа. Бергер – четвертый, следом Де Чезарис на «Тиррелле» и Хаккинен на «Лотусе».
Дальше – турне в Бразилию, на трассу Интерлагос в Сан-Паулу. За год до этого Сенна наконец-то победил у себя на родине. Но вновь Мэнселл с Патрезе на первом ряду стартового поля. На протяжении 31 круга Риккардо лидирует, но в гонке их 71. Мэнселл выигрывает третий этап подряд, опередив итальянца на 29 секунд. Остальные – в круге позади. Гонки шли без пейс-каров, поэтому такие серьезные отрывы. Шумахер вновь третий, следом за ним – «Феррари» Алези и Капелли. А на шестом месте итальянский ветеран Микеле Альборето. В середине 80-х он пилотировал «Феррари», даже был вице-чемпионом мира, а теперь вот – «Футуорк-Мюген-Хонда», бывший «Эрроуз» с японскими спонсорами.
После паузы почти в месяц начинается европейская часть сезона. На первые три этапа в качестве комментатора, он же – корреспондент, едет Алексей Бурков, с ним – оператор и кто-то из руководства – куратор. А я работал консультантом в студии в Москве. А ещё был Василий Кикнадзе, который потом возглавил телеканал «Спорт». Вместе с ним мы сидели в студии, начинали трансляции и показывали сюжеты, которые я заранее записывал. Помню, компания Самипа прислала нам видеокассету с небольшой подборкой по каждому из пилотов – «картинка» о 20 гонщиках, по полминуты на каждого. А я рассказывал в повествовательном ключе о каждом из них: вот Мэнселл, он очень быстрый, вот Сенна, он чемпион, но в этом году машина у него чуть хуже. Были и аутсайдеры – Де Чезарис, например. О них искать фактуру было заметно тяжелее, но у меня было несколько журналов на французском про Формулу-1, я их до дыр зачитывал. Интернета тогда, конечно же, еще не было.
Сам эфир строился в виде переклички: Кикнадзе был ведущим, в трансляции почти не участвовал. Мы подводили сюжеты, говорили в студии – все достаточно современно, несмотря на год, когда это происходило. Естественно, все делалось на бетакамах, качество картинки соответствующее. Тем не менее компания САМИПА пыталась нам передать собственные стандарты качества, какие-то сюжеты. Помню маленькую запись о том, как прошла квалификация – тогда никто и не думал показывать их. Ведь ни в одном виде спорта не показывают тренировки.
На Гран-при Испании в Барселоне (гонка переехала с осени на весну – ныне нормальное явление. Возьмите Сочи!) эта самая квалификация прошла стандартно: Мэнселл на поуле. Но рядом с ним – Шумахер. В Каталонии гонка проводилась всего второй раз, автодром был новый, в отличие от современной трассы на 3-м секторе не было шиканы. Более скоростная трасса, аэродинамичная. Шумахер смог квалифицироваться на первом ряду – шасси было неплохим, в отличие от мотора, которого не хватало на большой прямой. Но в остальном машина была неплохая.
Репортаж вёл Алексей Бурков, но у нас с ним был диалог, так как задержки по звуку не было, техника позволяла. Не полноценный диалог, но время от времени я что-то говорил, вопросы задавал, потому что только у него в комментаторской кабине был «лайф-тайминг». Информации на экран, графики выдавалось очень мало, не так, как мы сейчас привыкли, когда ее очень много, плюс в твиттере переговоры пилотов. Ничего этого не было, хотя иногда появлялись сумасшедшие вещи – например, датчик пульса. У кого-то из гонщиков в прямом эфире. Я бы и сейчас такое поставил. Кажется, это делали японцы, а может, и на этапе в Бразилии тоже было, у Сенны.
Первая гонка, которую наши телезрители могли увидеть в прямом эфире, получилась точно не скучной: предсказуемая победа Мэнселла, но при этом – двенадцать сошедших. Найджел пролидировал все 65 кругов, любопытно, что ни Патрезе, ни Сенны рядом с ним не было. За второе место была жёсткая борьба Шумахера и Алези. В итоге у Шумахера 23 секунды отставания от лидера, у Алези почти 26. Два итальянца – Альборето и Мартини – замкнули очковую зону. Это была не самая типичная гонка, если, конечно, не брать в расчет успех Мэнселла: он настолько попал с этой машиной, мог ей так доверять, сам был настолько быстр… С этой машиной он был вдвойне быстрее всех остальных. И это не метафора. Итоговый результат сезона в очках…
Через две недели в Имоле вместе с Мэнселлом на первом ряду стартового поля – Патрезе. И они же финишируют первыми, меньше 10 секунд между ними. Сенна восстанавливает статус-кво, но у него почти 50 секунд отставания. Дальше Брандл на «Бенеттоне», которого взяли в партнеры к Шумахеру: Пике закончил карьеру, а Морено убрали из команды. В итоге взяли Мартина, и он несколько раз по ходу сезона был на подиуме, но Шумахера опережал крайне редко. Несмотря на опыт Брандла и молодость Шумахера, было понятно, кто первый пилот. В Имоле Шумахер вылетел с трассы, а Брандл финишировал на четвертом месте. И опять те же самые Альборето с Мартини пятый и шестой. Итальянцы на итальянской земле выглядят неплохо. Но там болеют только за «Феррари», тем более на автодроме имени Энцо и Дино Феррари. Алези попадает в аварию и не добирается до финиша.
В интернете очень много записей нашей студии, предваряющей гонки, где мы сидим уже с Сергеем Ческидовым, Бурков – на трассе. Мы показываем небольшой сюжет о квалификации, я его в прямом эфире комментирую – совсем молодой парень в костюме в кресле. Мне часто кидают ссылки в твиттер – каждый раз забавно посмотреть, насколько медленнее я тогда говорил, вдумчивее. Манера была не тараторить – весомо каждое слово. Начальство все внимательно слушает, вызывает к себе – ставит на вид. Медленнее надо говорить, солиднее выглядеть. Когда подстрижешься наконец?
Следующая гонка, в Монако, получилась очень запоминающейся. К тому моменту Мэнселл выиграл уже пять раз подряд, все шло к шестой победе. Поул он взял, Патрезе – второй. Из 78 кругов 70 лидировал Найджел. Тут у него начинается что-то с колесом, то ли от вибрации, то ли ему показалось, что он его проколол, но отрыв большой, он решает заменить колесо. У него уже был опыт, когда он чемпионский титул терял из-за взрыва покрышки в той же Аделаиде в 86-м году, поэтому он очень аккуратно относился к таким вещам. Мэнселл заехал в боксы… но его там никто не ждал! Пока команда с удивлением его увидела, пока выбежали механики… Мэнселл возвращается на трассу позади Сенны в нескольких секундах. Темп у него совершенно сумасшедший – на такой машине, на свежей резине. Тогда не было обязательного пит-стопа, и дозаправки позже ввели. Поэтому, если не было большого износа, а в Монако он минимальный, все ехали без остановок. Мэнселл настигает Айртона, в каждом повороте пытается обогнать. Но Монако – это Монако, а Сенна – это Сенна. Он там много раз побеждал. В итоге разница между ними 215 тысячных секунды. На третьем месте Патрезе на таком же «Супер-Уильямсе» – в 31 секунде.
Сенна – великий пилот, это все знают, но делать глубокие выводы по поводу мастерства Мэнселла на примере этой гонки нельзя. Например, Култхард на «Макларене» просидел за Энрике Бенрольди на «Эрроузе» кругов 40 или 50 в начале 2000-х – после пит-стопа оказался позади, и все. Монако – это Монако. Если грамотно «крыться», сделать что-то сложно. Бывают сумасшедшие, готовые проехать или столкнуться. Но даже чтобы нырнуть внутрь, нужна ошибка пилота впереди.
Это была наша третья трансляция, и она вышла достаточно сенсационной. Публика была неизбалованной, так что все это мгновенно стало интересным. Соцсетей тогда не было, но нам приходили мешки писем со всей страны. Причем в прямом смысле слова мешки. Ответить на все просто было физически невозможно! Чаще всего они были доброжелательными. Причем тогда зрители вопросов почти не задавали, а просто благодарили. Многие мечтали увидеть нашего пилота в Формуле-1. Но до Виталия Петрова оставалось ещё 18 долгих лет.
На следующем этапе в Канаде на волне своего успеха поул-позишн берет Сенна. Он опережает Патрезе, Мэнселла нет ни на первой стартовой линии, ни в шестерке. А выигрывает гонку Бергер. Вспомним, как он чуть было не победил, когда его наказали за фальстарт и он оказался лишь четвертым. Но он всегда чувствовал эту трассу. Вторая подряд победа «Макларена». Мэнселл попадает в аварию, Патрезе сходит с дистанции из-за проблем с машиной. Бергер опережает Шумахера на 12 секунд, тот на втором месте. И на третьей позиции Алези. Первый подиум для «Феррари» Алези добывает на том самом автодроме, где через три года одержит свою победу. Первую. И единственную…
Первые очки набрал Карл Вендлингер, как и Шумахер, он выступал за «Мерседес» в спортпрототипах. Третьим вместе с ними был Хайнц-Харальд Френтцен, но он пока в Формуле-1 не дебютировал.
5 июля Формула-1 возвращается в Европу. Для меня это очень волнующая дата: первая гонка, на которую меня отправили в командировку в качестве комментатора. Мне ещё не исполнилось восемнадцати, так что нужно было получить не только въездную и выездную визы, но и разрешение на выезд в МИДе, ведь это была официальная работа. Плюс к этому нужно было официальное разрешение родителей. Думаю, редкий случай – командировка в таком возрасте. И по иронии судьбы, на этап во Франции, где я был ребёнком несколько раз у дедушки на каникулах. Да и потом, когда приезжал к нему в Бельгию, мы ездили с ним на машине в Париж.
И вот мы прилетели в Париж, оттуда в Маньи-Кур надо было ехать на машине, километров 250–300. Первые сто – автобан, а остальное – просёлочные дороги. Тогда ввели права со штрафными баллами во Франции, такие были раньше и в СССР. И это вызвало глобальную забастовку дальнобойщиков, они перекрыли дороги, были жуткие пробки.
Нашу группу – Ческидов, оператор и я – встречали представители Самипы. Из-за пробок пришлось ехать окольными путями, через деревушки. В итоге вместо четырех часов добирались почти девять. Может, старшим товарищам и все равно было, но меня не покидало ощущение, что я приближаюсь к гоночной трассе, в душе все пело. Ощущение праздника было совершенно сумасшедшим.
Когда добрались, выяснилось, что мест в гостинице нет: то ли не было забронировано, то ли сняли бронь, так как мы сильно задержались. Меня это совсем не занимало, мозг был полностью занят Формулой-1. Нас поселили над каким-то кабаком, на постоялом дворе, словно в Средневековье. Чуть ли не мыши по комнатам бегали. Зато на следующее утро мы встали и поехали на трассу. Работать на месте событий, в паддоке, на пит-лейне – это было для меня впервые. Впрочем, пропуска у нас оказались неправильные, и нас сначала выгнали с пит-лейна. Но быстро переоформили, всеми этими вопросами занимались наши партнеры, мы как сыр в масле катались. Сейчас, когда всем надо заниматься самим, я понимаю, насколько тогда была сладкая жизнь. У нас были другие сложности – перегоны были спутниковыми в конце дня, строго в определенное время, слот – 10 минут. Надо было успеть смонтировать сюжет, работали тогда на бетакамах, процесс был достаточно сложным и небыстрым.
В первый день Ческидов, владеющий немецким, пошел брать интервью у Шумахера, а я со своим французским пошел к Алези. Это были наши первые эксклюзивы. Уже тогда было понятно, что Шумахер – звезда с большим будущим, всего второй сезон в Формуле-1, а уже на подиуме. Он потряс Ческидова тем, что сказал: как вы хотите общаться – по-немецки или по-английски? Когда ты всю жизнь общался с нашими спортсменами, которых до сих пор биатлонисты всего мира «троллят», что они не говорят ни на одном языке, это производит впечатление.
Затем мы пришли на общее интервью с Сенной, подсунули свой микрофон, но вопросов не задавали. Он вокруг себя создавал мистический имидж. Говорил очень тихо, пристально глядя каждому по очереди в глаза. И людям было не по себе. Айртон умел то, что сейчас не умеет никто. Сейчас это пытается повторить Хэмильтон, но выглядит это несколько забавно. Даже всегда защищающая его британская пресса хихикает по его поводу. А Сенна умел выстроить имидж суперзвезды.
Общались с другими гонщиками, причем довольно беспорядочно. Например, бродили по паддоку и увидели, как Микеле Альборето сидит и что-то ест. Мы подошли, сунули прямо под нос жующему человеку микрофон и на ломаном итальянском спросили: «А что вы едите, какая диета у гонщиков?» Представить такое сейчас невозможно, тебя просто выведут, еще и запомнят, а тогда все было проще. Мы наснимали кучу материала, который в итоге не влез в передачу. Но энтузиазм был невероятный, очень многое хотелось рассказать зрителям. Сейчас вот думаю – просто удивительно, но и 25 лет спустя у меня ровно такой же энтузиазм. Выхожу на пит-лейн и срываю голос, перекрикивая моторы во время свободных заездов, показывая зрителям какие-то новые крылья «Хааса»… Что сказать? Значит, и правда очень повезло в жизни – занимаюсь своим делом, по-настоящему и трепетно глубоко любимым.
В гонке на первой линии Мэнселл и Патрезе. Дважды давали старт, а потом посередине была остановка красными флагами. Один из главных эпизодов – столкновение Шумахера и Сенны на старте. У них едва не дошло до рукоприкладства. Этого не было в трансляции, но на следующий день написали газеты. В боксах Сенна по своему обыкновению пришел разбираться, а Шумахер уже тогда был не из тех, кто отступал. Поэтому они пальцами потыкали друг другу в грудь крепко. Вторая попытка старта – и опять они сталкиваются! В итоге дальше они не принимали участия в гонке. Потом еще случилась авария после 18-го круга из 72. Тогда не было машины безопасности, сейчас бы все за ней стартовали и ехали дальше. В те времена использовали «суммирование отставаний». Иными словами, компьютер фиксировал, какими были отставания на момент остановки гонки. Второй старт проводился с места, эти секунды продолжали учитываться. Для журналистов – полный ад! Компьютеры работали медленно, а надо было понять, кто на каком месте. Мэнселл и Патрезе ехали впереди, финишировали дублем с большим отрывом, это было ясно. За ними Брандл, а дальше борьба была очень плотной – два «Лотуса» и Эрик Комас на «Лижье». В итоге Хаккинен четвертый, Комас вслед за ним.
Гран-при Франции, мой «боевой» дебют на месте событий, прошел. Следующая гонка – в Англии, туда поехал Бурков, а себе в партнеры по комментарию позвал Александра Гурнова, который был политическим корреспондентом в Лондоне, экспертом по английской жизни, но не очень большим по Формуле-1. И он все время говорил: «в этих коробочках». Я не сразу понял, что он имел в виду «боксы». А ведь мы уже давно говорили боксы, русифицированно. Были сравнения со скачками – паддок, например. Действительно, много терминологии гоночной идет именно из скачек.
В Сильверстоуне Мэнселл был у себя на родине, так что он взял и поул, и гонку, обогнав Патрезе почти на сорок секунд. На своей земле сумел опередить Шумахера и Брандл. Редкий случай – двое британцев на подиуме. Лучший «Макларен» – Бергер, Сенна не в очках. И Мика Хаккинен на «Лотусе», для этой команды это тоже домашняя гонка. Одна из многих британских конюшен, едва ли не самая знаменитая, в тот момент ее успехи были в недалеком прошлом, еще ее воспринимали, как в предыдущие годы воспринимали «Уильямс» перед тем, как он начал опять идти в гору и брать поулы и подиумы. Но был какой-то момент, когда казалось, что команда не сумеет вновь подняться. С «Брэбэмом» это уже произошло, и казалось, что происходит и с «Лотусом». Тем приятнее, что команда была неплохой, с достойной машиной, появился Хаккинен.
Через неделю – Германия, и моя вторая из четырех командировок в том сезоне. Эта поездка тоже произвела большое впечатление. Туда мы поехали вместе со Львом Михайловичем Шугуровым, легендарным автомобильным журналистом. Он не особо много гонками занимался, зато писал об истории автомобилей, издавал книги о первых «Мерседесах», об истории «Руссо-Балтов». Много публиковался в советских изданиях – «За рулем» и других. Мы его привлекали в качестве эксперта, так же как и Виктора Казанкова и Александра Потехина, наших гонщиков, выступавших во внутреннем чемпионате. Кстати, в самом конце карьеры Казанкову удалось поучаствовать не только в Кубке дружбы социалистических стран где-нибудь в Чехословакии, но на паре этапов английской Формулы-3, Формуле-Лотос в Италии. Тогда ему, к сожалению, было уже сорок, все их поколение так вынужденно и варилось во внутреннем соку.
Та командировка стала для меня первой, где я был основным комментатором. Шугуров, наоборот, был экспертом. По большому счету, я уже этим занимался. В тех гонках я уже говорил гораздо больше, уверенность в своих силах пришла, а желания комментировать у меня было больше, чем у коллег. Но при этом мы работали очень мирно: никаких подводных течений не было. Я вообще не очень понимал, что могут быть интриги. В «Спорт-экспрессе» еще продолжал работать иногда, но тоже не замечал: не всем нравилось, что молодой парень занимает чье-то место. Не пытался ни у кого его отобрать, а многие воспринимали это именно так.
Так или иначе, летом руководство предложило мне перейти окончательно на телевидение, не только комментировать, но и стать редактором новостных выпусков. Кирилл Кикнадзе был молодым ведущим, я был редактором, выпуски были еще не самостоятельные – 5–10 минут в конце общеполитических новостей. Заниматься приходилось всем – работать редактором, монтажером, корреспондентом. Насыщенная работа, много знакомств, много энтузиазма. Это было действительно увлекательно.
В Хоккенхайме тогда был совсем другой медиацентр, находился он в помещении главной трибуны, и выглядело это так, словно ты находишься на нашем футбольном стадионе, например на «Торпедо»: комнатка на 20–30 человек, и все ходят друг у друга на ушах. По тоннелю проходишь в паддок, а комментаторские кабины притаились где-то под крышей. Очень интересным было ощущение «боления» за Шумахера: не прошло и года с момента его дебюта в Формуле-1, а он уже стал совершеннейшей звездой.
Очень большое впечатление произвело то, как люди болеют: они приезжали, жили в палатках, в кемпингах. Как раз в этот момент в Англии началась борьба с футбольными хулиганами, были жуткие драки, которые показывали даже в выпусках неспортивных новостей. А на Формуле-1 болельщики сосуществовали абсолютно мирно, англичане – в тех же кемпингах, что и немцы. Причем там выпивалось невероятное количество всего: с утра стояли пирамиды из пивных банок. Но ни одной драки.
В гонке Мэнселл взял поул, Патрезе – вслед за ним. Выиграл снова Найджел, но Сенна навязал ему борьбу. Разница на финише между ними была менее 5 секунд. И Шумахер, к радости трибун, финишировал третьим. Гигантский стадион с еще не построенным тогда третьим ярусом рукоплескал стоя – на глазах у болельщиков их соотечественник взял реванш у Брандла. Далее два француза, Алези и Комас, обидно, но уровень «Феррари» выглядит немногим лучше «Лижье».
1992 год был у нас в стране очень тяжелым, нам давали какие-то суточные, не очень большие. Но они были в валюте и позволяли таким образом помогать родителям. И все же в Хоккенхайме я первый раз купил себе какую-то атрибутику – майку и флаг в честь Найджела Мэнселла, потому что он все выигрывал. Взрослый дядька вдвое старше меня, если не больше, но десять английских слов, которые я знал, позволяли нам постоянно общаться. Помню, я ему привез газету «Спорт-Экспресс» с моей статьей о нем и его большой фотографией на первой полосе. Его было, конечно, сложно этим удивить.
Мне тогда едва исполнилось восемнадцать. Помню, я надел эту майку и увязал флаг на плечи, и очень гордился, что у меня есть какая-то атрибутика с Формулы-1. Мы летели из Франкфурта-на-Майне в Москву, и я думал: все немцы считают, что это болельщик Мэнселла летит после гонки домой. Абсолютно детские мысли! Потом ходил с друзьями и с этим флагом гулять около дома на проспекте Вернадского. Думаю, что, кроме моих друзей, и то, потому что я им объяснил, что это за флаг, всем остальным это было безразлично.
Затем я поехал еще на две гонки подряд. Сначала Будапешт, нам как раз туда еще не нужны были визы. А иностранцам, как ни странно, они были нужны. Традиционно мои товарищи по всему миру искали только итальянские рестораны и только в них питались, причем это распространялось от Мельбурна до Монреаля. Соответственно в Будапеште они смогли найти итальянский ресторан. И все официанты, узнав, что я русский, со мной легко разговаривали только по-русски, что вызывало зависть у моих французских и итальянских товарищей.
В гонке два «Уильямса» были на первой линии, но с вариациями: Патрезе оказался впереди Мэнселла. А победил и вовсе Сенна, он в Венгрии всегда был силен. Айртон опередил Найджела на 40 секунд, а Бергеру «привез» 50.
Это была 500-я гонка в истории «Феррари», все об этом говорили. На некотором отдалении от паддока была организована экспозиция исторических болидов команды. Я решил записать там небольшой сюжет и попросил Алези туда подъехать. Сейчас, чтобы организовать съемку гонщиков в паддоке, нужно написать десяток писем. А представить, что в наше время ты сказал кому-то из пилотов «Феррари» «подъедь вон туда» – Себастьяну Феттелю, например – и он ответил «да, хорошо»… А Алези приехал на скутере, я усадил его за руль болида «Феррари» 50-х годов, сам сел на заднее колесо, мы записали с ним интервью. Я его поблагодарил, он сел на свой скутер и уехал. В наше время такое организовать практически невозможно. Надо утрясать чудовищное количество вещей.
Алези один из немногих людей, которых я могу назвать своим другом, потому что это совершенно не меняется с годами. Буквально пару лет назад Moscow city racing мы вели с Наташей Фабричновой, и третьим соведущим был Жан Алези. Его пригласили, чтобы он прокатил каких-то випов за рулем кабриолета «Феррари», а ему было скучно, и он все время между заездами приходил к нам, и мы вместе комментировали все, что происходит. Он искренне любит Россию, несмотря на всю пропаганду. У нас дружба четверть века. Сейчас его сын Джулиано в Гран-при 3 едет, очень похож на отца, первые победы пошли.
В той самой гонке Алези не добрался до финиша, попал в аварию, как и Шумахер. Единственная «Феррари» – Капелли на далеком 6-м месте, в круге позади. Хаккинен просто творил чудеса, ему не хватило четырех секунд до Бергера. И это еще одно мое воспоминание о Венгрии. Поскольку даже когда не надо было ничего снимать или писать, ждал, пока товарищи телевизионщики соберут оборудование, и старался всегда последним уехать с трассы, чтобы впитывать все в себя. И вот такая картина: Хаккинен сидит на откидном боксе подъемников, разочарованно срывает пластыри с пальцев. Все восхищены тем, как он проехал, а он – разочарован, ему чуть-чуть не хватило до подиума. Я подошел к нему, и мы на ломаном английском пообщались. После той гонки стало очевидно, что не только Шумахер – восходящая звезда, но и Хаккинен, потому что человек, который мог в такой ситуации на такой машине быть искренне расстроенным четвертым местом, это говорило о многом. И так оно потом и вышло, он стал двукратным чемпионом мира.
Следующая гонка – Бельгия, последняя из выездной моей серии. Это был особый мир, в котором я провел три лета на каникулах. Потрясающая страна, трасса Спа. Но сам автодром – около деревни Франкоршам, километрах в десяти. Но я попросил нас отвезти сначала именно в город Спа, потому что знал, что там есть источник Петра Великого (мы с дедушкой туда ездили), и сделал вокруг этого стенд-ап. Почти четверть века спустя я повторил этот опыт в 2014 году на телеканале «Россия-2».
Сама гонка получилась очень интересной. В какой-то момент выключились компьютеры, потом они показали у всех круг отставания. Затем пошел дождь, потом перестал – кто-то «переобулся», кто-то – нет. На первой линии были Мэнселл с Сенной, а выиграл Шумахер. Это первая из девяноста одной победы в его карьере, ровно год спустя после его дебюта в Формуле-1. И я при этом присутствовал. Очень любопытный момент: победа, самая первая победа, но как он абсолютно грамотно все разрулил со сменой шин на слики, потом на дождевые – и наоборот. Как раз в тот момент, когда это нужно было. И опередил Мэнселла на 36 секунд. Радиосвязь была и тогда, но трасса в Спа – это 7 километров дистанции, где-то она уже мокрая, а где-то нет. Там и сейчас так во многом: те, кто только слушают приказы команды, частенько проваливаются. Нужно верить себе: правильный переход на дождевые шины и обратно, правильно почувствовать дорожное покрытие и предвидеть, туча выльется или пройдет мимо. Шумахера называли человеком дождя. Сенну тоже, но он просто отлично пилотировал под дождем, а здесь мы говорим и о спортивном чутье.
Мэнселл в 36 секундах позади совсем молодого парня, вчерашнего дебютанта. Патрезе – в 43, Брандл – в 46, Сенна, обычно один из лучших пилотов Гран-при Бельгии, – в минуте позади. Хаккинен опять в очках, и он проиграл меньше двух секунд Сенне.
После этого остаются четыре гонки, две в Европе и столько же за ее пределами. Туда я уже не ездил, но комментировал европейские из Москвы. Монца: Мэнселл на первом ряду, и Сенна тоже. «Хонда» на прямых, где нужна была мощность, работала очень неплохо, Сенна смог квалифицироваться впереди, и Сенна победил. Следом за ним два «Бенеттона». Казалось бы, у них проблемы по моторам V8, но тем не менее Брандл финиширует вторым в 17 секундах, Шумахер – третьим в 24. Второй «Макларен» Бергера лишь в минуте двадцати пяти. Дальше Патрезе – минута тридцать, Мэнселла нет. Несмотря на поул и лучший круг на финише, он пролидировал 19 кругов, Патрезе – 28, а Сенна – всего 6.
Это произошло 13 сентября, а еще через две недели состоялась последняя европейская гонка – в Эшториле. Два «Уильямса» на первой линии, и Мэнселл вновь выигрывает. Чемпионский титул он взял еще в Венгрии. По ходу сезона все остальные делили хорошие результаты, а Мэнселл был стабилен, брал максимум очков. Так что речь шла о борьбе за вице-чемпионство. В Португалии Найджел выигрывает, финишируют следом два «Макларена». Но при этом сначала Бергер – в 27 секундах, Сенна отстал на круг. Дальше Брандл, Хаккинен и Альборето.
Чемпионат был очень протяженным по срокам, Гран-при Японии состоялся через месяц после Эшторила, 25 октября. Опять два «Уильямса» стартуют первыми – что неудивительно на трассе, где нужна была работа машины, шасси, активная подвеска помогает. Наконец-то под занавес сезона побеждает Патрезе. Второй пилот «Макларена» на втором месте – Бергер. На третьем – Брандл. Дальше Де Чезарис, Алези и Кристиан Фиттипальди, молодой парень. Он блестяще выглядел в Формуле-3000, племянник двукратного чемпиона мира Эмерсона. Выступал на «Минарди – Ламборгини», надо заметить, что эта команда начала прибавлять, но ее пик еще впереди – в 93-м году.
Заключительная гонка сезона в Австралии, и здесь побеждает Бергер. Это был чуть ли не лучший сезон для австрийца, он смог взять себе не только Канаду. Притом что Мэнселл и Сенна были на первой стартовой линии. И тот, и другой попадают в аварию, до финиша не доходят. Хотя на этот раз состоялся весь 81 круг, никакой дождь гонку не остановил. И борьба была до самого клетчатого флага. Шумахер едва не победил – 141 тысячная секунды отделили его от Бергера. Брандл замыкает подиум. И Алези впереди Бутсена, а за ними Стефано Модена, единственное очко «Джордана» за весь чемпионат. После блестящего дебюта итальянец смог взять всего один балл в своем втором сезоне. Но это был самый слабый год «Джордана», в 93-м он прибавит очень серьезно.
Найджелл Мэнселл на этом покидает Формулу-1. Притом что он стал чемпионом, Фрэнк Уильямс предпочел подписать Алена Проста. И не захотел, чтобы Мэнселл остался в команде на условиях первого пилота с повышением гонорара. Британец предпочел уйти вообще. Ему поступило хорошее предложение из Индикара, из команды «Ньюман-Хаас». Она в тот момент была на гребне волны. Опытный Марио Андретти, будучи чемпионом, еще продолжал выступать, его сын Майкл Андретти уже ехал и выигрывал гонки. И он как раз окажется в «Макларене» вместо Бергера. В какой-то момент Марио и Майкл ехали очень жестко друг против друга, в том числе и в борьбе за победу. Старый Марио становится партнером по команде молодого на его фоне (уже за сорок!) Найджела Мэнселла. И Мэнселл очень здорово поедет буквально с первых же гонок, чего обычно не бывало при этих переходах заокеанских. Случалось, тот же Эмерсон Фиттипальди, например, но это происходило очень редко. А тут действующий чемпион Формулы-1 уходит в Индикар.
Одно забавное воспоминание. Александр Сергеевич Якушев, один из тех, к кому я отношусь с невероятным пиететом, тогда тренировал «Спартак». И как-то он меня увидел в подтрибунном помещении, когда я ждал кого-нибудь из хоккеистов после матча, чтобы взять интервью. И вот подходит ко мне и говорит: «Ну что, продал своего за океан?» В тот момент как раз повально отъезжали наши ребята, у Якушева из команды только что уехали Борщевский, Прохоров, Болдин, и в его представлении, видимо, в гонках было то же самое. Сложно было объяснить, что Формула-1 – вершина, а Индикар – внутриамериканское соревнование, но выглядело так же: человек стал чемпионом и уехал в Америку. Александр Сергеевич это из наших новостей и узнал. Удивительно, как тогда все следили за Формулой-1.
И еще один курьезный момент. Сезон-93 Мэнселл начнет как пилот Индикара, а Прост – в качестве пилота «Уильямса», того самого, на котором Найджел добыл титул. У Проста уже три чемпионства, но возраст подпирает, надо бороться за четвертый.
Патрезе несколько разочаровал руководство команды, с ним не продлевают контракт, а на его место берут Дэймона Хилла. Человека, который один сезон в гонках, притом на «Брэбэме», и там не то что набранные очки – там количество пройденных квалификаций по пальцам одной руки можно посчитать. Большой сюрприз, но Хилл был тестовым пилотом команды. Поскольку ни Мэнселл, ни Патрезе не отличались ни инженерной выучкой, ни усидчивостью, то большую часть работы по активной подвеске сделал именно Дэймон. Тесты тогда можно было проводить где угодно и когда угодно, но они не освещались так, как сейчас. Для Хилла этот контракт стал заслуженной наградой. И он вступил в 93-й год с номером «ноль». Дело в том, что тогда была система: единица давалась чемпиону мира, а команда, в которой он выступал, получала номера «один» и «два». Соответственно, Прост в 90-м унес свой первый номер в «Феррари», завоевал титул в «Макларене», но номер взял с собой в Скудерию. И в «Уильямсе» в 93-м тоже должны быть «единица» и «двойка». Но Мэнселл с номером один ушел. Прост сказал: «Я с нулем не поеду, мне второй номер подходит». У Мэнселла в Индикаре был «ред-файв». Это некий прообраз Валентино Росси с его 46 в мотогонках. Так что в сезон-93 Формула-1 вступала не только без действующего чемпиона, но и без первого номера на старте.
