Входная дверь заперта. Элис и Фрэнк идут к воротам сбоку от дома, ведущим в сад. Они тоже заперты на ржавый замок, сверху висит колючая проволока. Они возвращаются к передней двери и заглядывают в боковые окна: видят холл с мозаичными полами и широкой лестницей, ведущей на залитую светом площадку. Фрэнк вздыхает.

– Ты в порядке? – спрашивает Элис.

– Да. Нормально.

– Больше никаких воспоминаний?

– Пока нет.

Через клумбу они подбираются к левому окну и заглядывают внутрь. Столовая, с длинным столом, покрытым книгами и обрывками бумаги, латунным подсвечником, камином с двумя кожаными креслами по сторонам и какой-то другой мебелью, накрытой чехлами от пыли. Потом они заглядывают в правое окно. За ним – большая гостиная с тремя диванами в чехлах, расставленными вокруг камина, над которым висит позолоченное зеркало, еще чехлы и картонные коробки. Такое впечатление, что обитатели дома собирались переезжать и внезапно уехали.

Элис слышит телефонный звонок и достает смартфон. Смотрит на экран, но он погашен. Убирает телефон обратно в карман и немного вздрагивает, снова услышав звонок. Снова достает из кармана трубку и смотрит на черный экран. Звонки продолжаются, продолжаются, и продолжаются. Она смотрит на Фрэнка:

– Откуда этот звук?

Он прислушивается.

– Похоже, что изнутри.

Какое-то время они стоят, замерев на клумбе, и слушают звон телефона. Наконец он умолкает, но вскоре начинает звонить опять.

Элис становится не по себе, она с тревогой смотрит на Фрэнка. Он явно понял для себя значимость телефона, звонящего в пустом доме. Спустя несколько дней после того, как Фрэнк приехал в Рэдинхауз-Бэй, и несколько часов после того, как он вспомнил этот дом, за запертой дверью звонит и звонит телефон. Это не может быть не связано с ним.

Они нажимают дверной звонок – один, два, три раза. А потом отходят назад, чтобы заглянуть в окна верхних этажей. Пытаются увидеть какое-нибудь движение, признак жизни. Но – ничего. Закрытые шторы, темные стекла. И жутковатый, призрачный звук телефонного звонка.

– Ну все, – Элис берет Фрэнка за плечо. – Пойдем домой.

Он замирает, словно не в силах покинуть это место. Но потом расслабляется и с улыбкой поворачивается к Элис:

– Да. Пойдем.

– Мы всегда можем вернуться.

– Да. Можем.

Телефон все еще звонит, пока они идут по гравию дорожки – его отчаянная настойчивость превращается в далекую жалобу, когда они переступают через ржавые цепи, а потом вовсе исчезает в реве проезжающих мимо машин, когда они ступают на тротуар.

Какое-то время они идут в тишине. Сложно подобрать слова.

– Есть предположения? – решается Элис, когда они поворачивают за угол и видят под собой успокоительную суматоху города.

У Фрэнка бледный вид. Он качает головой.

Она делает новую попытку:

– В этом доме – кто-то явно очень хочет с кем-то поговорить.

Он неопределенно кивает. А потом вдруг поворачивается к Элис с ужасом в глазах:

– Думаю, нам нужно пойти в полицию. И прямо сейчас. Серьезно.

– Что?!

– Чем дольше я здесь, тем больше уверен – я сделал что-то ужасное. Тот телефон звонил по мне. Я знаю. Кто-то пытался до меня дозвониться. Думал, что я там. Может, этот кто-то меня любит. А может, хочет меня убить. А может, я сделал ему больно. Но они звонили сюда. А ты живешь совсем рядом. Я больше не могу оставаться в твоем доме, не зная, кто я такой. Потому что я всерьез начинаю думать, Элис, честное слово, что я плохой человек. Пожалуйста, Элис, отведи меня туда. Отведи и оставь. Пусть полиция разбирается. Я серьезно. Правда.

Элис резко вздыхает. К горлу подступает комок, и начинает кружиться голова.

Какое-то время она неотрывно смотрит на Фрэнка. Похоже, он в полном ужасе. Элис хочет обнять его, но чувствует, что он отдалился. Она мягко вздыхает и говорит:

– Здесь нет полиции. Ближайший полицейский участок – в восьми милях отсюда. И по воскресеньям он закрыт. Я могу вызвать полицию, но не знаю, что им сказать. «Здравствуйте, у меня в доме человек, который считает, что, возможно, где-то что-то кому-то сделал. Пожалуйста, приезжайте немедленно».

Она решительно улыбается, отчаянно желая впервые в жизни не ошибиться в человеке, удержать Фрэнка и доказать себе и окружающим, что была права. Даже если он действительно кого-то убил, у него была на то серьезная причина, она знает точно.

– Так что послушай – останься еще на одну ночь. Пожалуйста. Еще одна ночь, а утром, когда мы отведем Роману в школу, я тебя отвезу. Хорошо?

Он сомневается.

– И как же тот паб? – продолжает она. – Мы же собирались сходить туда пообедать? Попробовать их знаменитый йоркширский пудинг и посмотреть, что ты вспомнишь? Да?

Он опускает голову и слегка кивает.

– Тогда пойдем. Сначала зайдем домой, забронируем столик. По воскресеньям там много народу. А у нас большая компания, – она берет его под локоть и осторожно ведет в сторону города. – Хотя – нет. Возьмем только Сэди. Пусть хорошенько проведет время без этих двух болванов. Если повезет, там будет живая музыка. У них часто бывает живая музыка. Интересно, какую ты любишь музыку, Фрэнк. Судя по твоему виду – гитарный инди-рок.

Она продолжает болтать, не оставляя Фрэнку шанса что-либо подумать или сказать, чтобы он вдруг не вспомнил о своем намерении покинуть это место. Потому что Элис очень, очень не хочет, чтобы Фрэнк уходил. Она не хочет оставлять его в полицейском участке и через несколько дней получить отстраненный звонок: «Спасибо за все – мы с женой очень тебе благодарны». Или звонок из полиции: «Он серийный убийца. Нам нужно вас допросить».

Элис хочет только одного – просыпаться в его объятиях, каждый день, до скончания времен.

– «Элбоу», – говорит он вдруг.

– Что?

– «Элбоу», – повторяет он.

– Что? В смысле?

– Мне нравится «Элбоу». Они существуют? Есть такая группа?

– Да, – улыбается она. – Существуют. Отличная группа.

– Можем мы их послушать? Потом?

– Конечно, – говорит Элис и берет его за руку. – Конечно, можем.

– Ух ты! – он просто сияет. – Поверить не могу, что вспомнил это.

Элис сжимает его ладонь и улыбается.

– Взбитое тесто, – говорит она.

– Что?

– Йоркширские пудинги. Делают из жидкого теста.

– А, кажется, вспоминаю.

Потом он обнимает ее за плечо, и они вместе идут в центр города, а темная тень дома на скале растворяется у них за спиной.