Глава 28

– Пару лет назад Аглая, как обычно, участвовала в Международном конкурсе мастеров кукол, – сообщил Димон, глядя в монитор. – Ее работа «Софи на качелях» получила Гран-при, золотую медаль, диплом и восхищение членов жюри. На следующий день канал «Болтун» показал интервью с бабой из Рязани. Та обвинила жену олигарха в плагиате, дескать, она давно сделала «Аню на качелях» и выставила в «Инстаграме», а Аглая украла ее образ. «Отнимите у нее золотую медаль, дайте мне!»

Коробков щелкнул пультом.

– Внимание на экран. Вот вам обе работы. И как?

– Ничего общего, кроме темы, – воскликнула я, – девочка на качелях. Но это очень расхожий сюжет. Некоторые люди старательно разжигают скандалы, чтобы о них наконец-то громко заговорили. Марфа мне объяснила, что Аглая никак на это не отреагировала. А вот «Желтуха» и все остальные подобные ей издания подхватили тему. Лай начался в середине июля, это мертвый сезон для прессы. Знаменитости ринулись кто куда из столицы, звезд потянуло на море-океан. Случись эта история в сентябре, на нее никто бы не отреагировал, а в середине лета пресса любую чушь опубликует, только бы чем-то место в газете или журнале забить или эфирное время заполнить. Ну и что? Потявкали недолго и замолчали.

– Настоящий скандал возникает, когда знаменитость отбрехивается. Ему гадость, он в ответ две, затем звезде три комка грязи швыряют в лицо… Ну и так далее. Аглая молодец, промолчала, – похвалил Коробков.

– Марфа полагает, что подруга детства не знала про глупую статейку, – заметила я, – это не похоже на нее: молча стерпеть обиду. Я была в помещении, где располагается Королевство Шоколадного Пугала, и могу подтвердить: Аглая очень талантливый художник. Что тебя насторожило в куклах?

Димон опять взял пульт. Экран разделился на квадратики, в каждом появилось фото.

– Это куклы, которые Аглая представляла на конкурсы и выставки, – объяснил Димон.

– Правда здорово, – восхитилась Вера, – кропотливо сделано! Видно, что человек в изделия душу вложил.

– Смотрите, раз нравится, – милостиво разрешил Коробков и встал, – я скоро вернусь. Вам хватит времени налюбоваться.

Мы с Верой стали листать снимки и пришли в еще больший восторг.

– Она обожает детали, – пришла к выводу Трофимова, – мелочи. Посмотри на эту сумочку. Размер у нее чуть меньше коробка со спичками, но она вся расшита пайетками, есть застежка с пряжками.

– Странно, что женщина, характер которой совсем не сахар, занимается такой кропотливой работой, – пробормотала я, – думала, что такие личности долго на одном месте усидеть не способны.

– Гневливость и усидчивость не всегда идут рука об руку, – заметил Михаил Юрьевич, – иногда они лучшие друзья. В психиатрических лечебницах успешно применяют арт-терапию: рисование, лепку. Шитья, правда, нет. Иголки, ножницы – это острые, опасные предметы.

– И карандашом убить можно, – заметил Федор, – да и пальцем тоже. Если есть желание ближнего на тот свет спровадить, человек и без острых режущих обойдется.

– Ты прав, – согласился Ершов, – значит, после смерти Игоря отношения у друзей детства испортились?

– Они прекратились, – объяснила я. – Марфа и сестра Валя давно не общались с Аглаей, не встречались с ней. А вот Лариса приезжала к владелице дома престарелых в слезах. Визиты ее случались несколько раз в году, когда ее мать и отец отправлялись на отдых или лечение. Они, как правило, уезжали в Европу недели на две, на три. Когда Лара училась в институте, она не летала с родителями, говорила: «Не могу пропустить лекции, нахватаю двоек на сессии». Но едва лайнер с Аглаей и Николаем взмывал в небо, студентка мигом забывала про отметки и мчалась к Марфе. Та служила ей подушкой для рыданий. Лара жаловалась на мать, она не давала дочери никакой свободы. Еще Лара выражала недовольство отцом:

– Он тюфяк, всегда занимает мамину сторону. Сколько раз я его просила: «Вели ей от меня отстать. Почему ты молчишь, когда твоя жена меня в пыль растирает?» А он сразу в кусты. «Зачем нам вместо маленького костра разжигать вселенский пожар? Аги покричит и утихнет. Ты должна уважать мать, слушаться ее. Почему она на тебя нападает? Потому что ты всегда по-своему поступаешь». Один Игорь мне сочувствует и ты!

– Видно, муж по-настоящему любил Аглаю, если так себя вел, – вздохнула Вера, – как правило, мужики скандалисток не любят. Ну, кроме мазохистов.

– Лариса перестала навещать Марфу, – продолжала я. – Вскоре после смерти Игоря Лариса вышла замуж. Полагаю, Владимира в дом привели или мать, или отец. Правда, Лариса утверждает, что они с Сиракузовым познакомились в метро. Но, думаю, она лукавит. Не могу представить единственную дочь олигарха всю в «Шанели», «Дольче Габанна» и «Диоре» в столичной подземке.

– Она там за свою сойдет, – хохотнула Вера, – в каждом вагоне полно таких, в платьях якобы за миллион и с сумками за два «лимона» в цепких лапках с криво сделанным в салоне при бензоколонке маникюром. Вернее, это они думают, что дорого выглядят, считают, что пиратские копии безупречны, от оригинала их не отличишь. Три ха-ха! Богатая кисонька с ридикюлем ценой с грузовик валюты, и в платье, которое как джип стоит, в подземку не спустится. Маникюр-педикюр, стрижка-укладка у нее всегда высший класс. Зубы в идеальном состоянии. Волосы здоровые, блестящие. И взгляд королевы. А когда ногти тебе подружка косо накрасила, а волосы ты сама в тазике вытравила… Смешно видеть такую лахудру с сумкой Шанель в метро. Ржачка просто.

Я остановила Трофимову:

– Вера, не стоит строго судить девушек. Они мечтают о модном аксессуаре, а денег на «родной» нет, вот и приобретают заменитель. Что они тебе плохого сделали? Едут тихо, ощущают себя красавицами. Ну и пусть. Вернемся к делу. Думаю, ты права, Аглая не из тех, кто разрешит дочке самой жениха выбирать. Просто Ларисе неудобно признаться, что мать ею во всем руководит, вот она и приврала насчет подземки.

– Мой отец в далекой юности тонул в реке, – вдруг сказал Ершов, – его друзья вытащили, откачали. У папы навсегда остался страх перед водой. Он сам на море не ездил, в бассейне не купался и запрещал все подобные развлечения семье. Когда в сентябре ребята в моем классе рассказывали, как они на пляжах веселились, я всегда врал: «С родителями в горы ходил! Мы альпинисты». Ну не мог я признаться, что мы у бабки в деревне жили, а отец каждое утро истерил: «Не смейте к речке приближаться». Какое-то происшествие может здорово повлиять на человека. Сестра, которая видела смерть брата, могла слететь с катушек. Но Аглая кардинально изменилась после смерти Игоря. Прямо стала другим человеком. Возможно, она отпустила от себя Ларису, перестала ее грызть.

– Почему вы так решили? – удивилась я. – Когда я была в доме, мать не забывала делать дочери замечания. Мне сразу стало ясно, кто там хозяин.

– Ну так она и впрямь главнокомандующая, – заметил Димон. – После смерти Николая вдове отошло не все состояние, кусок пирога и дочери достался. Лариса может спокойно купить дом или квартиру, уехать от матери, жить с мужем. Но Лара предпочла остаться с Аглаей. Значит, им всем комфортно вместе. Михаил, почему вы решили, что вдова сильно изменилась? На мой взгляд, она прекрасно выглядит! Не красавица, мужеподобная, но вполне себе ничего.

– Не о внешности речь, – усмехнулся Ершов. – Дима, верни снимки кукол.

– Если дадите мне пирожок, я на все соглашусь, – пропел Коробков, – вуаля вам, битте зыринг!

– Обратите внимание на снимки, которые сделаны до кончины Игоря, – попросил психолог, – мастерство Аглаи растет от работы к работе. Выставки, конкурсы проводятся несколько раз в году, она участвует в каждом мероприятии. Что мы видим? Баба-яга! У нее злобное лицо, во рту один золотой зуб, на шее ожерелье из костей, в придачу серьги-черепа, браслет из кошачьих голов, ботинки украшены человеческими глазами. Жуть! Увидишь такое, не заснешь. Но работа искусная, фантазии море. Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, Соловей-разбойник – от всех мороз по коже дерет. Это год ее увлечения русскими народными сказками. Потом Аглаю шатнуло в греческие мифы. Минотавр. Ехидна. Горгона, химера… Она же могла сделать Афродиту, Венеру, Амура… Ан нет! Даму привлекали злобные герои. Что дальше? Вампиры, вурдалаки, летучие мыши, Синяя Борода. Несколько героев из кинофильмов, все они маньяки. Отличный набор. Можно поставить диагноз. Последний монстр был показан за несколько недель до смерти Игоря. Потом год перерыва, Аглая не участвует ни в одном мероприятии. И на очередной выставке мы видим… Кого?

– Принцессу, – протянула я, – прелестную блондинку в розово-воздушном наряде, красавицу.

– И это не одинокая кукла, – уточнил Михаил Юрьевич, – сидит в гостиной, пьет чай. Вокруг сказочно прекрасный интерьер. Мебель, сервиз, занавески, ковер, люстра – все сделано с поразительным мастерством. Дима, можешь увеличить комод?

– Раз, два, – сказал Коробков, – вот вам.

– Дверцы резные, – восхитилась Вера, – ручки перламутровые.

– И с тех пор Аглая создает только добрых кукол, – подытожил Ершов. – По какой причине она растеряла кипящую в ней злобу, обрела душевное равновесие и поменяла цвет творчества с черного на белый?

– Не знаю, – растерялась я.

– Превращение случилось в тот год, когда умер Игорь, – повторил Михаил Юрьевич, – после кончины брата Аги на время перестает участвовать в конкурсах, но потом опять появляется и вновь всех укладывает на лопатки.

– Что с ней случилось?

– Да надоело ей монстров производить, – предположила Вера, – устала от злости, переключилась на принцесс.

– Голубой, розовый период Пикассо, кубизм, чем бы он ни увлекался, он всегда оставался Пабло Пикассо, его «я» вылезало из всех работ. С Дали, Ван Гогом, со всеми великими художниками, музыкантами, литераторами те же истории, – продолжал Михаил Юрьевич. – Иногда живописец может удивить, кажется, что полотно создал не он, а некто другой. Но это первое впечатление. При детальном рассмотрении становится понятно: автор-то прежний. Но в нашем случае поменялся не стиль, а психологический посыл. Раньше человек нес в мир злобу, гнев, ненависть. И вдруг стал транслировать добро, терпение, любовь. Вместо черных, синих, коричневых, бордовых тонов переключился на розовые, голубые, салатные, белые. Окружил кукол красивым интерьером. Год Аглая ничего не делала. Где она его провела? У нас есть какие-то сведения?

Коробков почесал щеку.

– В день смерти Игоря сестру увезли в больницу. Ее положили, естественно, в очень дорогой медцентр Генриха Огарева. Диагноз: инсульт, проблемы с речью.

– Наверное, близнецы, даже такие, как Аглая, тяжело переносят потерю своего двойника, – вздохнула я.

– Лечилась она три месяца, потом выписалась, – договорил Димон, – сведений о дальнейших госпитализациях нет.

– Инсульт – серьезное заболевание, – заметила Вера.

– Он разный бывает, – уточнил Ершов, – похоже, у старшей Гореловой был не самый тяжелый.

Димон оперся ладонями о стол.

– В клинику Огарева Аглаю уложили с соблюдением всех формальностей через приемный покой с заведением медкарты. Но в ней ничего особенного я не вижу. Простое лечение. Обычное.

– Что-то произошло, – настаивал Ершов, – и это перевернуло мир Аглаи. Интересно, что?

– Понимаю ваше любопытство как психолога, – вмешалась я в дискуссию, – однако нас интересует не вдова. А Владимир. Да, Аглая прекратила производство монстров. И что? Для нас это ничего! Мы свернули с основной дороги и рысим по зарослям в ненужном направлении. Давайте вернемся к Сиракузову и Юлии. Что она делала после смерти Игоря?

– Сдала квартиру в Гольяновске, – отрапортовал Коробков, – соблюла все формальности, составила договор долгосрочной аренды. Уехала в Москву. Сняла однушку в микрорайоне, где селятся в основном гастарбайтеры. Устроилась на работу в один салон, в другой, пятый… десятый. Потом перестала стричь-красить клиентов, наверное, у Юлии это плохо получалось. Решила работать администратором. Богатой вдовой ее никак не назовешь, после кончины Игоря Юле досталась скромная квартира. Ну-ка, что там у него еще было? Денег в банке нет. Актер кое-как сводил концы с концами. Сейчас еще тут посмотрю. О! У него была баба! В Москве!

– Что навело тебя на эту мысль? – поинтересовалась я.

– Так деньги, – ухмыльнулся Димон, – и фото в прессе Гольяновска.

– Местные папарацци поймали свою знаменитость в пикантной ситуации? – обрадовалась Вера. – Снимок напечатали, Юлия его увидела и решила отомстить!

Михаил Юрьевич кашлянул.

– Хорошая версия, жизненная. Если муж завел на стороне даму, законная супруга чаще всего приходит в ярость! И готова мстить! Охо-хо! Стоит вспомнить пьесу «Медея», чтобы понять, на что способна обиженная жена. Мда.

– Но Игорь не любил Юлю, – подал голос Миркин, который сегодня почему-то не отличался многословием, – она его на себе обманом женила. Еще ей мягкий мужик попался, другой мог бы по шее за лжебеременность накостылять и развод потребовать. Почему он с ней жил? Дурак совсем? Я уверен, если у него баба была, Юля точно о ней знала! Такие, как она, всегда за благоверным следят, в его телефоне роются, в соцсетях под чужим именем регистрируются. Одна моя знакомая, весьма ревнивая, стала с муженьком в интернете кокетничать, тот повелся, пригласил бабенку из сетей в ресторан. Сидит за столиком, весь одеколоном провонял… И тут! Е-мое! Жена приперлась! Чем все закончилось? Они развелись! Провокация ей боком вышла!

– Трагическая история, – остановила я Федора, – плакать после нее хочется, но давайте вернемся к работе.

– Так мы и не отвлекались, – сказала Вера, – Федя просто развил мою мысль: Юлия в процессе слежки за Игорем увидела его с другой, от ревности потеряла голову и…

– Вылила ведро удобрений на машину! – перебил Трофимову Миркин.

– Отлично, – усмехнулась я, – а теперь объясните, почему дерьмо досталось Владимиру, да еще сейчас? Игорь-то давно умер! Какое отношение Сиракузов имеет к любовной истории Парамонова?

– Ну… может, он покрывал артиста, – предположил Миркин, – помогал ему?

Я пошла к чайнику.

– Федя! Владимир женился на Ларисе уже после смерти Игоря.

– И что? – удивился Миркин. – Может, они раньше познакомились?

Я налила в чашку кипяток и бросила в него пакетик чая.

– Дима, почему ты решил, что у покойного была любовница?

– Судя по счетам, Игоря не назовешь богатым и даже обеспеченным человеком, – завел Коробков, – но он был очень аккуратным. Получал очередную зарплату и в тот же день платил за коммунальные услуги, мобильный телефон. Оставалось ему совсем немного. Но! Я нашел у него еще один счет в московском банке, там копились неплохие денежки. Возможно, он где-то еще работал, без оформления. Вечеринки вел, например. К этому счету у него была кредитка.

– То есть у него было две карты? – уточнила я.

– Ага, – подтвердил Коробков, глядя на экран ноутбука, – именно так. Одна к денежному водопроводу, из которого капало на продукты и бытовые мелочи. Игорь вовсе не шиковал, я вижу его покупки. Он питался однообразно: каши, творог, кефир, йогурты, сыр. Колбасу не ел. После женитьбы на Сазоновой у него добавилось расходов, он стал регулярно снимать разные суммы. Подчеркиваю: брать в банкомате. Что-то мне, женатому человеку, подсказывает: денежки падали в лапки супруги. Он ее точно не любил.

– Это ты узнал исходя из его расходов? – ухмыльнулась Вера.

– Да, – без тени улыбки ответил Димон, – у меня есть Лапуля. Она работает, получает зарплату, у нас общий бюджет, мы кладем деньги в тумбочку и берем оттуда. Я жене доверяю, хотя знаю, что она может пойти в супермаркет за кефиром для ребенка, увидеть по дороге симпатичную кружку с изображением кошек и купить ее. Дурацкие приобретения Лапули меня не злят, скорее веселят. Ну кто еще может притащить из лавки щетку для обуви, в ручку которой вделано зеркало? Зачем оно там? Чтобы любоваться на себя, когда штиблеты полируешь?

– Все бабы одинаковы, – обобщил Миркин, – обезьяны! Увидят розовое, блестящее, мимишное и тянут к нему руки.

– Феденька, вам на редкость повезло с дамами, – произнес Михаил Юрьевич, – розовое, блестящее, мимишное, как правило, не очень разорительно для кармана. Купите своей девушке зайца с бантом на шее, и она будет счастлива, и кошелек не плачет. Мне же в последние годы попадаются другие прелестницы, они любят небольшие бархатные коробочки с чем-нибудь сверкающим внутри. Поверьте, Феденька, собачка из искусственного меха значительно менее разорительна для счета в банке. Поэтому радуйтесь, что ваши девочки в восторге от пустяков.

– Игорь не оформил Юлии кредитку к своему счету, – сказал Димон, – он ей отсчитывал деньги наличкой. Значит, не доверял жене, не хотел с ней доход делить. И давал ей жалкие тысячи. А вот со счетом, куда сливались левые заработки, другая картина. Там солидный доход и крупные расходы, в основном деньги оставались в ювелирных магазинах, приобретались серьги, браслеты, кольца. И ежемесячно по пятым числам со счета уходила одна и та же сумма. Думаю, он снимал квартиру в Москве.

– Почему в Москве? – спросила я. – Мог в Гольяновске норку найти. Город не такой уж маленький.

– Это так, – согласился Михаил Федорович, – но Игорь – местная звезда, он узнаваем. Если пойдет налево, весь город скоро в курсе будет. До столицы недалеко. И, возможно, его любовница – москвичка.

– Вспомнилась мне одна история, – забубнил Коробков, – но нужно время, чтобы проверить! Покопаться требуется.

Мой телефон звякнул, пришло сообщение. «Уважаемая Татьяна, напоминаем вам о посещении нутропсихоэкогенетикотерапевта. С радостью ждем вас через час». Я опешила. Не помню, чтобы собиралась к такому специалисту. Но делать нечего, придется ехать.