Глава 23
Коробков тряхнул головой:
– Гениально! Мне это в голову не пришло! Тебе выпали адреса магазинов? Существуют лавки с ассортиментом фекалий?
– Да! – подтвердила Вера. – Целая куча. Птицефабрики им торгуют! Дачники в восторге, льют дерьмо на грядки, потом огурцы здоровенные вырастают. В Подмосковье на фермах этого товара полно. Но! Оцените по достоинству мой ум, изобретательность и находчивость. Я предположила, что незнакомка взяла говно где-то поблизости от офиса Сиракузова. В каком-то магазине. И где у нас какашками торгуют? А?
Коробков опять вцепился в клавиатуру.
– Да в любом торговом центре и супермаркете. Качество вещей и продуктов гаже некуда, а цены до небес. С дерьмищем в Москве проблем нет!
– Ой, перестань, – поморщилась Трофимова. – Где у нас одноразовые стаканы? А! Вот же они!
Вера бросилась к шкафу, вытащила стаканы, потом вынула из своей сумки небольшой пакет, вытряхнула из него таблетку чуть меньше тех, что используют для посудомоечной машины.
– Чем пахнет? – спросила она у Димона, подсовывая ему стакан под нос.
– Лично мне – ничем, – пожал плечами Коробков.
– Дайте минералки с газом или без оного, – велела Вера.
Я протянула ей бутылку.
– Открываем, – пропела Верочка.
– Ты еще долго ерундой заниматься будешь? – рассердился Коробков. – Тань! Неписайкины – сестры. Я нашел их.
– Моя идея круче твоих изысканий, – похвасталась Трофимова и налила в стакан воду.
– Фу! – закричала я через пару секунд. – Немедленно унеси это и вылей в туалет!
Вера рассмеялась:
– Подкормка для разных растений! Запашок свежего дерьма, потому что ее из оного делают. Но не надо по птицефабрикам гонять! Берем в лавке «Сад-огород» сухой концентрат, и вперед! Зелье воняет только после разведения. Тетка там его и купила, около офиса Сиракузова. Я поговорила с продавщицей. Она ее прекрасно запомнила.
– Ты уверена, что это наша хулиганка? – остановила я Веру. – Удобрение, наверное, многие берут.
Трофимова кивнула:
– Конечно. Спорить не стану. Но не у каждой дамы есть в сумке резиновое ведро!
– Вас ист дас за фигня? – изумился Димон.
– Интернет тебе в помощь, – пропела Верочка. – Фирма «Удобненько» выпускает разную ерунду: маленькая складная лопаточка, грабельки, которые в женскую сумку влезают…
– Зачем? – никак не мог сообразить Коробков.
– Например, могилу в порядок привести, не ехать же в метро с заступом наперевес, – пояснила Вера, – у них на сайте полно разной фигни. Среди прочего ведро, надувается, как круг для плавания, выдерживает двадцать литров. Покупательница попросила торговку: «Можно у вас водички набрать? Простой, из водопровода, у меня машину птицы загадили, хочу ее вымыть.
Продавщица ответила:
– Мне не жалко! Но ведро не дам!
– Свое есть, спасибо, – поблагодарила незнакомка и достала из сумочки пакет. – То-то женщина за прилавком удивилась.
– Чем она платила? – повторил свой вопрос Димон.
– Не карточкой! Наличкой!
– Не повезло, – скуксился Коробков.
Вера вскинула подбородок:
– Тебе нет, а мне да. Тетка сказала продавщице: «Вы мне помогли, водички набрать разрешили, я хочу вас отблагодарить. Уж простите, но волосы вам давно пора постричь. В нашем салоне работает Ира Бушуева. Шикарно стрижет. Вот вам визитка. Приходите в любое время. Только позвоните предварительно, я на ресепшен сижу, меня Юлей зовут, а вас?
– Вика, – представилась продавщица.
– Буду ждать, – пообещала Юля, – скидку вам оформлю, двадцать пять процентов.
Виктории предложение очень понравилось, тем более что салон находился неподалеку от магазина, где она работает, пару улиц пройти. Парикмахерская располагается на первом этаже многоэтажного торгового центра. Через несколько дней после знакомства с Юлией Вика решила воспользоваться ее предложением, позвонила по номеру на карточке, спросила Юлю. Ей ответили: «Парамонова от нас уволилась». Дима, тебе осталось только ее адрес определить. Я после «Сада-огорода» в салон забежала, он и правда неподалеку расположен, поговорила с директором. Юлия Андреевна Парамонова у них недолго работала, она не москвичка, россиянка из провинции. Взяли ее потому, что она согласилась на маленькую зарплату. Официально не оформили. Деньги давали в конверте. Она нормально работала, а потом перестала приходить, просто исчезла.
В комнате стало тихо, вскоре Коробков начал читать с экрана:
– Парамонова Юлия Андреевна, в девичестве Сазонова, индивидуальный предприниматель. Владела салоном «Крис» в Гольяновске, его банк забрал за долги. Проживает: улица Мартовская, двенадцать, восемь. Муж Игорь Борисович Парамонов, актер. Упс! Это брат Аглаи! Воспитывалась бабушкой. Круглая сирота. Тань! Надо ехать в Гольяновск. Сестры Неписайкины тоже там живут. Юлия Парамонова из этого города, она супруга брата-близнеца Аглаи. Надо там покопать.
Вера вдруг ойкнула.
– Что не так? – спросила я.
– С работой полный порядок, – заверила Трофимова. – Тань! Что с тобой?
– Со мной? – удивилась я вопросу. – Все нормально.
– Ничего не болит? – продолжила Трофимова.
– Почему ты спрашиваешь?
– Надо давление ей померить, – вдруг сказал Димон.
Вера повернулась к Коробкову:
– Ты тоже заметил?
– Даже слепой увидит, – ответил Коробков.
– У меня лицо красное? – догадалась я.
– Не, – хором ответили мои сотрудники.
Вера открыла сумку и вынула пудреницу.
– Только не пугайся.
– Страх при взгляде на собственную мордочку охватывает меня исключительно по утрам, – призналась я, – потом я успокаиваюсь и не нервничаю.
Вера подняла крышечку.
– Кто это? – ахнула я, посмотрев в зеркальце.
– Говорила же, не пугайся, – вздохнула Трофимова, – ты любуешься на себя, прекрасную.
Я потрогала щеки.
– Чешется? – осведомился Коробков.
– Нет, – прошептала я. – А почему у меня все лицо зеленое?
– Ты чем-то заболела, – предположил Димон. – Я чуть со стула не свалился, когда ты в кабинет вошла.
– И не сказал, как я выгляжу, – налетела я на Коробкова. – Сидел, молчал! Вот почему ты на меня пялился!
– Откуда ж я знал, – начал отбиваться Димон, – вдруг макияж такой в моду вошел? Один раз Лапуля домой заявилась, я ее сначала не узнал, потом спросил: «Что у тебя с бровями? Почему они как рельсоклюшки? Около носа загнуты, потом прямые и толщиной со шпалу?
– Рельсы и шпалы не одно и то же, – поправила Коробкова Трофимова.
Димон скривился:
– Ой, что я от жены услышал! Я долдон, который в современной моде ничего не петрит! Теперь миниблеюдинг все делают.
– Микроблейдинг, – рассмеялась Вера. – Димон, ты тундра!
– Лапуля сначала злилась, – продолжал жаловаться наш хакер, – потом плакать принялась, ходила по квартире, рыдала: «Я теперь стала уродиной! Да? Скажи честно!» Ну, я ее утешал: «Тебе шпалоброви очень идут! Прямо мегахорошо». А она за свое: «Скажи откровенно! Не ври». Ну я на сотую ее просьбу и ответил: «Жуть вообще-то! Кошмар в пустыне. По лбу словно жирные волосатые гусеницы ползут!»
Коробков замолчал, я тоже не говорила ни слова, разглядывала себя в зеркале.
– И что Лапа ответила? – шепотом спросила Вера.
– Я понятия не имел, что столько нецензурных слов супруга знает, – уныло пожаловался Коробков, – неделю со мной не разговаривала, ничего не готовила, я пельменями из пачки питался. Еле-еле прощение вымолил. Сегодня, когда я Таню увидел, хотел про ее зеленую рожу спросить, да язык прикусил. Вдруг это какая-то фенька вроде рельсобровей? Бабы они везде бабы, даже если начальницы особой бригады.
Я развернулась, побежала в туалет и умылась. Но зелень не исчезла. Мне стало нехорошо. Чем я заболела? Температуры нет, кашель, насморк отсутствуют, голос не хриплый, аппетит на месте, даже слишком на месте, и до недавнего времени у меня было нормальное настроение.
Дверь туалета приоткрылась, послышался голос Ильи, нашего патологоанатома.
– Тань, что у вас стряслось? Вера в морг в истерике позвонила, кричала: «Жаба, жаба! У Тани жаба!» У тебя с сердцем плохо?
– И при чем тут жаба? – вздохнула я, закручивая кран.
– Грудная жаба, так в девятнадцатом веке называли стенокардию, – объяснил Аверьянов, – Вера помнит…
– Непременно расскажу Трофимовой, что, по твоему мнению, она жила еще во времена Пушкина, – хихикнула я. – Вопрос: сколько ты проживешь, когда она к тебе в морг прибежит, чтобы объяснить, что ей не двести лет?
Илья возразил:
– Я совсем не это имел в виду.
Я повернулась к нему лицом. Патологоанатом икнул:
– Елы-палы!
Ко мне вернулось хорошее настроение. Подумаешь, позеленела! Иван любит меня независимо от цвета моей кожи, да и не заметит он, что я слегка видоизменилась. И Рине все равно, как я выгляжу, и Мози с Роки, и Альберту Кузьмичу тоже.
– Что за фигня с тобой? – завопил Илья.
Я кокетливо стрельнула глазами:
– Кто у нас чудо-доктор? Хотелось бы услышать ответ на данный вопрос от тебя! Когда морда лица становится, как у зрелой лягушонки?
– Ты человек, – пробормотал Илья, – особь женского пола. У живых зеленоватый оттенок кожи возникает при поражении пищеварительной или респираторной системы, при опухоли. Еще возможен цирроз печени, желчекаменная болезнь. Трупная зелень…
– Пока, как ты верно заметил, я жива, – остановила я Илью. – Что надо съесть, чтобы стать нормальной?
Аверьянов загудел.
– Идиотский вопрос. Нет таблеток от всех болезней. И как я тебе диагноз на основании только визуального осмотра поставлю? Необходимы анализы крови, аутопсия…
– Вскрытие мне определенно не нравится. Есть предложение получше, – сказала я, – ты меня сейчас поцелуешь в щеку, и я превращусь в принцессу.
Илья попятился в коридор.
– По-твоему, я Иван-дурак? Ну, спасибо. Кстати, постмортальное исследование наиболее результативно, если мортально не установлен диагноз.
Из-за спины патологоанатома высунулась Вера:
– Тань, твой телефон звонит без остановки. На!
Я взяла трубку и услышала всхлипывания.
– Танюша! Танечка!
У меня вмиг похолодела спина, а уши, наоборот, охватило жаром.
– Рина?
– Мози! Мозес! Мой мальчик!
Я оперлась о рукомойник.
– Что с ним?
– Мы в клинике! Врач! О! О! О! Он…
Свекровь зарыдала.
– Вера, тащи мою сумку, – закричала я, – скажи Коробкову, что Мози плохо. Я еду в лечебницу.
Трофимова молнией метнулась в коридор. А я попыталась выяснить у Рины хоть что-нибудь.
– Вы где?
– См… ик… трам… ик, – всхлипывала Ирина Леонидовна. – Мозенька! Кабачонок любимый! Он сегодня просил мармеладку! Так смотрел на меня! Так умолял! А я не дала-а-а-а!
– Правильно сделала, – заорала я, выхватывая у Веры сумку. – Сладкое собакам…
– Он умер! Умер! Я ему мармеладку пожалела-а-а-а. А он умер!
Сумка выпала у меня из рук.
– Тань, – сказал Димон, – лифт приехал. Что случилось?
– Мози погиб, – с трудом вымолвила я, – больше ничего не спрашивай. Не знаю. Рина рыдает в клинике. Адрес назвать не способна.
Коробков взял у меня телефон.
– Алло! Ирина Леонидовна! А! Понял! Вы кто? Сообщите адрес вашего заведения.
