Приведенное в цитате упоминание «желания» и «намерения» в качестве действующей «силы» наводит на мысль, что представления живого существа о причинности тесно связаны с его восприятием другого существа и его разума. Действительно, если пониманию животного, в частности собаки, недоступны такие категории, как причина и следствие, могут ли они увидеть в других способность производить какие-либо действия, то есть воспринимать другое существо в качестве субъекта, обладающего силой для достижения целей и имеющего намерения? Иными словами, наполнен ли мир собаки, подобно нашему, разумными существами с собственными желаниями, убеждениями, чувствами, настроением? Понимает ли она, что у них есть свои стратегии поведения, что они хотят разгадать наши мысли или изменить наше мнение, обмануть или помочь, думают о том, что мы думаем о том, что они думают о тех или иных вещах, и т.д.? Сами мы постоянно ссылаемся на намерения или настроения не только других людей, но и животных, а многие из нас даже обращаются к тайным сущностям — высшим силам, богам, духам предметов и т.д. Воспринимает ли собака мир так же? Видит ли она в других собаках или их хозяевах разум, индивидуальность и источник намерений? Есть ли в ее багаже нечто подобное нашей теории разума, то есть представление о разуме другого, своего рода набор психологических инструментов, при помощи которого она может интерпретировать поведение окружающих исходя из ситуации, учитывая их желания и убеждения?

Возможно, многие читатели будут разочарованы — или даже категорически со мной не согласны, — но я вынужден констатировать, что ученые больше склоняются к отрицательному ответу на этот вопрос. Вероятнее всего, собаки не воспринимают окружающих в качестве субъектов, наделенных разумом, иными словами, не видят в них источник некой силы, преследующей определенные цели, которые придают смысл их действиям или объясняют ответную реакцию. Конечно, у собак есть собственные намерения: выражение типа «Собака преследует кролика, потому что хочет его поймать» вовсе не будет антропоморфической метафорой. Мы уже говорили, что у собак есть чувства, представления, насыщенная психологическая жизнь. Далее мы сможем убедиться, насколько тонко и сложно организована их социальная жизнь. Этому вопросу будет посвящена следующая глава. Они различают между собой людей и других собак, знают их положение в иерархии, беспрестанно улаживают отношения. Короче говоря, ваша собака вас узнаёт, она знает, кто вы есть, знает ваши индивидуальные особенности, она проживает вместе с вами одну общую жизнь с ее тысячами маленьких ритуалов, известных только вам двоим.

С учетом вышесказанного можно заключить, что у собаки есть разум, больше того, у нее сложная и интенсивная психологическая жизнь. Иными словами, у нее есть мысли, в широком смысле, и они индивидуальны. Просто у собак нет мыслей по поводу мыслей, ни своих, ни чужих. У них нет убеждений по поводу своих убеждений, выраженных в форме убеждений. У собак нет мнения относительно своих желаний, они ничего не думают о своих чувствах, равно как и о чувствах других. Просто-напросто, в отличие от людей, в их репертуаре нет таких понятий, как разум, мысли, убеждения или намерения. Они считывают сигналы этого мира иначе. Здесь кроется основное различие между нами и собаками: нужно иметь разум, чтобы их понять; для нас мир наполнен разумом, для них это слово лишено смысла, мир разума для них пуст.

Конечно, когда собака гонится за котом, она имеет представление о своей жертве; за мгновения она должна точно рассчитать свои действия исходя из ожиданий, траектории движения жертвы и своего прежнего опыта погони за котами. В этом смысле собака действительно думает, что кот убегает, а сама она хочет его догнать. И в зависимости от исхода собака испытает удовольствие или чувство неудовлетворенности… Но у нее не будет никаких мыслей по поводу всей этой ситуации. Например, она не сможет вдруг заподозрить, что могла ошибиться, случайно приняв за настоящего кота искусственную приманку, сделанную человеком. Она не задумывается о том, что кот хочет убежать. Для нее он просто убегает, и все. Собаку не может раздражать поведение других, поскольку это чувство предполагает, что другое существо рассматривается в качестве субъекта, способного изменить свое поведение, если того захочет. Если собака проявляет агрессивность, это вовсе не значит, что она по своему желанию может успокоиться, иметь свое мнение по поводу существа, которое спровоцировало ее на агрессию, осознавать необходимость это мнение изменить или же остаться при своем. Она может чего-то хотеть, но не в состоянии оценить возможность осуществления своего желания. Она может подумать, что кот забрался на дерево, но, если, например, он исчезнет из поля зрения, собака не сможет усомниться в своем мнении и предположить, что ошиблась. Она видит животных на экране телевизора и идентифицирует их, но, когда замечает, что у них нет запаха, или же когда те исчезнут с экрана, она никогда не подумает, что «заблуждалась». И дело здесь вовсе не в том, что она всегда уверена в своем мнении. Просто-напросто оценивать свое первое впечатление от увиденного на экране как «верное» или «ошибочное» означало бы иметь мысли по поводу мыслей.

Кроме того, чтобы иметь мнение относительно собственных мыслей, нужно осознавать свой разум. Собака же не только не видит в окружающих живых существах индивидов со своими намерениями, она и саму себя не воспринимает в качестве субъекта, имеющего собственное мнение и желания. Это чисто человеческая манера восприятия мира, поскольку само определение «заблуждения» предполагает наше отношение к представлению о реальных вещах, то есть выражение мыслей относительно мыслей. По похожим причинам собака не может испытывать чувство вины, даже если и проявляет поведение, которое, как мы видели, в функциональном и адаптивном плане действительно является демонстрацией виновности. Весьма сомнительно, что собака осознает саму себя подобно тому, как это делаем мы. Наше самосознание находится в той области, где объекты и мысли равнозначны и сама мысль становится объектом.

Короче говоря, даже если бы собаки умели разговаривать, вряд ли бы мы стали понимать их лучше, чем сейчас. Сами же они были бы очень удивлены нашей непомерной страстью к разного рода спорам и сплетням, от серьезных дискуссий до пустой болтовни. Собаки сочли бы эти разговоры странными и бессмысленными, хотя в нашей социальной жизни они играют такую важную роль. И вряд ли кто-либо из наших любимцев согласился бы платить психоаналитику… если только не ради того, чтобы доставить удовольствие своему хозяину или же самому неплохо провести время растянувшись на кушетке.