Остается добавить, что функция поведения значительно проще поддается изучению, чем лежащие в ее основе внутренние психологические механизмы, которые требуют гораздо более тонкого подхода. Дело в том, что определение функции основано на внешних данных — последствиях поведения в контексте адаптаций, прошедших эволюционный отбор, — поэтому они по самой своей природе более очевидны, чем скрытые механизмы разума. Кроме того, когда мы задумываемся о разуме животного, вряд ли при этом нас больше всего волнует именно адаптивная функция его поведения, даже если речь идет об анализе на высоком научном уровне. Для простых смертных гораздо любопытнее было бы узнать, что на уме у другого существа и каковы его намерения. Именно это, вне всяких сомнений, и вызывает у нас наибольший интерес: мы хотим знать, что у собаки «в голове» и как она воспринимает окружающий мир, понимать ее психологию и настроение, ее образ мыслей, особенно когда он кажется нам неожиданным и странным.

Как уже было сказано, в последние годы в этой области некоторые этологи постепенно отказываются от абсолютного неприятия любых проявлений антропоморфизма и начинают использовать термины, связанные с субъективными психическими состояниями у животного, — представления, намерения, желания, уверенность, чувства и т.д. — хотя бы в качестве предположения и под строгим научным контролем. Новый подход нашел применение в изучении когнитивных способностей животных. Вместе с тем с новой силой вспыхнул интерес к собакам, которые, будучи животными домашними, прежде рассматривались в этологии как слишком «гуманизированные» и недостаточно «дикие» и поэтому не заслуживающие особого внимания. В течение последних десятилетий фундаментальные программы исследования когнитивных способностей собак значительно обогатили наши знания об этих животных. И тем не менее в этой области, по мнению самих специалистов, остается еще очень много неизученного, настолько мир собаки отличается от нашего — во многих отношениях. И в последующих главах мы поговорим об этом подробнее.