Похороны стали самыми многолюдными и торжественными из всех случившихся в Париже на Дионе со дня его основания. В просторном парке на северной окраине города, созданном лишь полгода назад, собралась половина населения и множество гостей с поселений Дионы, городов и поселений других лун Сатурна. На Большом Лугу образовалась огромная толпа. Люди устраивали пикники, разговаривали, собирались группками и танцевали под музыку, передаваемую по общему каналу, медитировали, встав в кружки, гоняли в футбол и пятнашки, поднимались в маленьких одно– и двухместных дирижаблях, плывущих под куполом, будто стая тропических рыб. В центре огромного сборища, вокруг балдахина над погребальным ложем сошлись представители всех городов и поселений каждого обитаемого спутника Сатурна, Юпитера и Урана и новых поселений в поясе астероидов, послы Великой Бразилии, Евросоюза, Тихоокеанского сообщества, нескольких меньших наций Земли, ученые, «зеленые святые», гении генетики, бывшие коллеги и друзья мертвой. Уважение к ней было настолько велико, что все решили явиться лично или послать представителя–человека, а не аватар. Явилась даже пара приунывших «призраков», разговаривавших друг с другом на особом языке жестов.

Авернус, урожденная Барбара Рейнер, появилась на свет в Сан–Диего, Калифорния, в городе, давно уже потерянном из–за глобального потепления и лежащем на дне океана, словно Атлантида или страна Оз, умерла в возрасте двести двадцать два года. Все соглашались, что смерть дочери надломила Авернус. Она отказалась возобновить какой–либо из своих курсов по продлению жизни и работала в исследовательском институте, подаренном ей людьми Великой Бразилии, до самой смерти. Она умерла после краткой болезни, во сне. Хотя Авернус родилась на Земле и жила на ней последние годы, великий гений генетики провела большую часть жизни во Внешней системе. После непродолжительной дискуссии о месте похорон тело Авернус привезли в Париж на Дионе. Все знали, как Авернус пыталась добиться мира перед Тихой войной и скольким она пожертвовала.

Гения генетики одели в древний белый лабораторный халат, в нагрудный карман вложили изготовленные вручную скальпель, ручку, логарифмическую линейку. Лицо Авернус было исхудавшим, очень спокойным, отстраненным. Она лежала на простых козлах, обложенная цветами. Их приносили пришедшие, чтобы почтить память. Похороны Авернус стали праздником жизни, воплощенной в ее творениях. Любой из пришедших мог попросить слова и занять место в очереди желающих выступить с трибуны у погребального ложа, поделиться воспоминаниями об усопшей, поблагодарить ее за работу, одолжение или акт милосердия, прочитать немного стихов или прозы. Лучший певец фаду города Восточный Эдем пропел долгую скорбную песнь. Струнный квартет с Радужного Моста, Каллисто, исполнил «Адажио» Барбера. Приковылял жестяной человечек–робот, испускающий струйки пара из суставов, и в небольшой, изящной пантомиме изобразил, как пытается посадить цветок и полить из лейки с дымящимся сухим льдом. Это представление подготовили в одном из микротеатров Парижа. Хотя Авернус верила в то, что Вселенная произошла из–за случайного сочетания множества факторов и подчиняется физическим законам, священники, раввины, имамы, монахи сопроводили ее уход по–своему: произнося молитвы, крутя молитвенные колеса, сжигая фальшивые банкноты, зажигая свечи и благовония.

В конце дня на трибуну поднялся Альдер Топаз Хон–Оуэн. Дроны слетелись к нему, чтобы заснять, и толпа во всех уголках сада умолкла. Альдер говорил в обычной простой и прямой манере. Он сказал собравшимся в парке и зрителям в городе и во всех обитаемых мирах, что Авернус рисковала жизнью ради мира не один раз, а дважды: сперва в Париже перед Тихой войной и после возвращения на Землю, где примкнула к подпольному движению, в конце концов сумевшему свергнуть власть великих кланов. Авернус не только помогла людям Великой Бразилии обрести свободу, но и одарила их возможностью исследовать и обживать глухомань, так долго недоступную народу. Люди, конечно же, должны очень внимательно и осторожно относиться к природе и жить большей частью в самоподдерживающихся городах — но города больше не тюрьмы. Люди свободны отправляться в странствия как по землям, возвращенным к прежнему состоянию, так и по запущенным местам, передвигаясь от оазиса к оазису по сети, раскинувшейся по всей Великой Бразилии от тринадцатой параллели на севере до Огненной Земли на юге. Каждый оазис базировался у рощи новой разновидности народных деревьев, созданной Авернус. Эти деревья росли в тундре, в прерии, в безводных пустынях и высокогорье, процветали в местах, где прежде могла выжить лишь малая толика другой жизни, давали пищу, воду, убежище и одежду. Альдер сказал, что Авернус живет не только в памяти, но и в плодах ее труда — в каждом измененном ею растении и животном, в каждом созданном биоме и саду. Авернус живет в созданной ею жизни.

После речи Альдер поговорил с глазу на глаз с Рафаэлем, посланником матери, а потом пообщался с полусотней других. Некоторых Альдер помнил еще со времен визита в систему Юпитера вместе с матерью двадцать лет назад — например, Бартона Деланси, сумевшего когда–то увлечь Шри, а затем свозившего Альдера в путешествие по расколотой, заваленной обломками поверхности Каллисто к тайному саду Авернус. Теперь Бартон стал старшим членом сената Каллисто. Альдер встретил престарелого гения генетики Таймона Симонова с Минаса на Европе. А еще — Мэси Миннот, которую Альдер прежде не встречал лично, но о которой так много слышал, ее мужа Ньютона Джонса и их младшего сына. Они в последнее время переехали на Титан, где Мэси создавала поселения с садами и помогала программе терраформирования.

Подходил вечер, и огромные светильники биома померкли. Под гигантским городским куполом вспыхнули фейерверки. Летуны с хроматофорами, с кожей, переливающейся всеми оттенками, словно у кальмара в брачный сезон, плясали в воздухе. Наконец ложе с мертвой женщиной взяли носильщики. Полсотни мужчин и женщин в белых набедренных повязках выбивали медленный, глубокий ритм на подвешенных к поясу барабанах — и процессия покинула парк, огромной змеей поползла сквозь железнодорожный туннель, по сумрачным улицам. На обочинах стояли люди с зажженными свечами в руках — десять тысяч огоньков, высвечивающих такие разные человеческие лица. В конце концов тело Авернус внесли на станцию переработки, толпа рассеялась, и над городом воцарились ночь и тишина.

Альдеру поручили вернуть часть пепла Авернус в Великую Бразилию и рассеять вокруг саженца народного дерева на Эйшо Монументал в Бразилиа. Но прежде следовало уладить семейные дела.

Последние десять лет младший брат Альдера, Берри Малахит, почти безвылазно сидел в номере отеля в Камелоте, на Мимасе. Номер был люксовый, построенный для приема особо важных гостей во времена альянса. Счета оплачивались деньгами матери и ее кредитом. Сам Берри не работал и давно не поддерживал связи с прежними друзьями и партнерами по бизнесу. Берри никогда не отвечал на поздравления, которые Альдер прилежно посылал на каждый день рождения, День Геи и Рождество. Альдер хотел помочь брату любым возможным образом, но Кэш Бейкер, побывавший в Камелоте раньше, сказал, что сперва придется иметь дело с женщиной, объявившей себя законным партнером Берри.

Отель располагался в крытой траншее на испещренной кратерами равнине за городскими куполами и был биомом прерии. Сплошной ковер травы прорывали редкие группки деревьев. В траве паслись стада мамонтов, зебр и туров. Купол был гигантским виртуальным экраном, и казалось, что над прерией — голубое земное небо, а сама она тянется бесконечно. Когда гости ехали в повозке по дороге — колее, выбитой в красной земле прерии, — Кэш сказал, что во времена альянса гостям позволялось охотиться на животных.

— Все подстреленное забивалось на месте и отправлялось на шашлыки, — добавил Кэш. — А есть еще и рыбные места — заводи в мелкой речке, которая петляет по равнине. Конечно, дальние, которые сейчас управляют этим местом, контролируют численность животных противозачаточными имплантатами. Когда я думаю о том, как оно было после войны, что мы тогда выделывали… варвары, ей–богу.

Повозка катилась со скоростью пешехода. Она лениво обогнула большую заросль бамбука и цветущей желтой мимозы — и остановилась у жилища Берри, купола с дерном и роскошной высокой травой наверху, усыпанного круглыми окошками, будто кроличьими норами. Близ круглой же двери у основания купола ждала партнер Берри, Ксбо Ксбейн. Ее темное лицо морщилось в угрюмой гримасе, руки были сложены на груди, прикрытой пластиковым фартуком.

Однако Ксбо не стала грубить гостям, но пригласила их в сиденья–гамаки в тени зонтичного дерева, предложила чай и суши и сказала, что сегодня Берри не в лучшей форме.

— Он знает, что я здесь? — спросил Альдер.

— Простите мою искренность: думаю, будет не очень хорошо, если сказать ему. У него сейчас скверный период, а его скверные периоды в последнее время по–настоящему скверные. Шок от встречи с вами легко может спровоцировать истерику, а то и хуже. Если вы придете завтра, а лучше послезавтра, возможно, ему немного полегчает. Хотя — не обещаю. Но постараюсь его уговорить, как могу. А пока — если хотите что–то узнать, да что угодно… Конечно, это, наверное, слишком дерзко с моей стороны, но все–таки я часть семьи. А родственники не должны утаивать важное друг от друга.

Альдер сразу раскусил эту наивную попытку потянуть время. Но даже если женщина заботилась о Берри исключительно ради дохода, Альдер чувствовал, что обязан ей. Хм, она даже достойна уважения за то, что осмелилась противиться. Кэш накопал достаточно данных о ее прошлых и настоящих преступлениях, чтобы шантажом и угрозами принудить ее к покорности. И потому Альдер не стал напоминать, что брак с Берри — фальшивка, свидетели получили взятки от Ксбо Ксбейн, и что о мошенничестве с перепродаваемым имуществом отеля давно известно. Вместо того Альдер поговорил с ней о плохих и хороших днях Берри, выслушал поток слезных жалоб и спросил, нуждаются ли они с Берри в чем–нибудь.

— В кредите, — ответила Ксбо Ксбейн, и ее дерзкий прямой взгляд удивил Альдера. — С того, что отель доставляет в номер, много не заработаешь. С небольшим кредитом я могла бы позаботиться о вашем брате гораздо лучше.

Альдер пообещал, что сделает все возможное, пожелал увидеть Берри, пусть и не в лучшем состоянии.

— Вас послала ваша мать? — спросила Ксбо. — Вы думаете, я не понимаю, что к чему? Конечно же, понимаю.

— Я хочу поговорить с ним, потому что он — мой брат.

— Сюда приходило одно из созданий вашей матери, — сообщила Ксбо и улыбнулась, видя, что для Альдера это новость. — А, так она не сказала вам? Как похоже на нее. Это случилось спустя пару дней после того, как объявили о планируемых похоронах Авернус в Париже. Думаю, ваша мать узнала, что вы приедете, и послала сюда своего агента. Тварь сказала, что, мол, вы будете, и пусть Берри придет с вами. Такое вот семейное воссоединение. Ну, я скажу вам то же самое, что и тому созданию: Берри уже пытался повидаться с матерью. Это случилось перед тем, как я повстречала его, — с дюжину лет назад. Он нанял буксир, чтобы добраться до Януса, — а мамочка отказалась повидать сына. Вот тогда он начал по–настоящему пить и сел на наркотики. Понимаете? Он хотел забыться. Когда я впервые повстречала его, он был совсем плох. Гораздо хуже, чем сейчас. Но под всем этим, глубоко внутри, он же такой беспомощный, милый…

— Я знаю, — сказал Альдер.

— Она очень ранила его. И у нее нет права ранить его снова. Вот это я и ответила созданию, а потом прогнала его. И вот явились вы, снова мучить его и меня.

— Это правда, что мать хотела бы видеть нас обоих. Но я бы пришел сюда в любом случае.

Ксбо замялась, затем вздохнула и пожала плечами.

— Конечно, я вас не сумею остановить. Но если вы попытаетесь заговорить о матери и Берри выйдет из себя — помните, что я предупреждала. А ваш приятель пусть остается здесь.

Она впустила Альдера сквозь круглую дверь в куполе в большой зал с квазиживой травой на полу и стенах и с расставленной на ней мебелью, сделанной вручную из дерева и стали.

— Я сперва думала: ну, так изысканно. Роскошь, — заметила Ксбо. — Все, что только захочешь для чудесной жизни. А теперь — что это за жизнь?.. Идите вон туда. Он в бассейне.

Спиральный коридор спустился в подвал — сплошь белая плитка и яркий свет, внизу круглый бассейн, покрытый синими пластиковыми шарами. Они качались на медленных волнах. А в центре колыхалось что–то огромное, розовое — чудовищных размеров мужчина плавал на спине. Он был голый, если не считать спексов и осязательных перчаток. Он дергал пышные складки жира на животе, барабанил по ним пальцами.

— Эй, время просыпаться, — громко произнесла Ксбо. — Берри, возвращайся в реальность. К тебе пришел друг.

— Я на Рифе десяти тысяч цветов, — сообщил Берри.

Рядом с его головой в воздухе парил маленький дрон, поддерживавший колбу с густой белой жидкостью. Когда Берри приподнял голову, дрон опустился ниже и вставил соломину меж опухших губ. Берри шумно пососал, затем изрек:

— Я сейчас пройду Замок чудовища.

— Это старый приятель. Друг семьи, — сказала Ксбо.

— Скажи ему, что я поговорю через пару минут.

Вот теперь Альдер узнал брата. Прежний капризный визгливый голос, полный раздражения.

— Он любит свои фильмы, — сообщила Ксбо, — Он почти все время лежит здесь и уходит то в одну сагу, то в другую. И выпивку любит. В особенности банановые «Маргариты». Вливает в себя пару литров в день. И кое–что другое: дизайнерские психотропы. Их я покупаю, продавая товар, который приходит на заказ в комнату.

— Я знаю, — сказал Альдер.

— Мне приходится. Вашему брату нужны наркотики, а в отеле их нет в ассортименте доставки. А ведь нужно еще и покупать лекарства. Необходимо раз в месяц прочищать кровь и печень. Берри так любит мороженое и сэндвичи с арахисовым маслом. Он почти ничего другого и не ест, но я подсовываю необходимое в «Маргариты». Единственное, что он любит, кроме саг и быть под кайфом, это потрахаться. У него еще получается. Трудно и не без проблем — но выходит. Вот такая наша жизнь. Думаете, я бы терпела ее, если бы не любила его?

Ксбо мрачно и вызывающе уставилась на Альдера.

— Позвольте, я уж буду полностью искренней, — выговорила она. — Конечно, профессор–доктор Шри Хон–Оуэн очень умная. Она спасла всю систему Сатурна, раздала эти поселки–пузыри. Ходят слухи, что она превратила себя во что–то радикально постчеловеческое там, на Янусе. Но мать она, как мне кажется, из рук вон. В особенности для Берри.

— Она по–своему любит его, — выдавил Альдер, чувствуя, что должен защитить мать.

— Вы его видели. Как по–вашему, ему и в самом деле стоит съездить повидать ее?

— Ксбо, я вижу, что вы стараетесь защитить Берри. Я очень признателен за это. Очень. Но Берри должен решить сам.

— Я понимаю, что не могу помешать увезти его. Но прошу: не делайте, если он сам по–настоящему не захочет, — попросила Ксбо.

— Разумеется. Только так и никак иначе.

— Ну, тогда ладно, — согласилась Ксбо. — Вы подождите снаружи, а я попробую уговорить Берри вылезти.

Кэш Бейкер сидел под зонтичным деревом и рассеянно срывал виноградины с лозы, обвившейся вокруг тонкого ствола. Альдер рассказал об увиденном и заключил:

— Думаю, можно забыть о том, чтобы везти его к матери. Или куда–либо еще.

— А как насчет женщины? — спросил Кэш.

— Она заботится о нем — по–своему, конечно.

— Она — вампир, — заметил Кэш и ущипнул виноградину пластиковым гребнем, которым ему заменили зубы, готовя к пилотированию истребителей. — Когда–то давно меня учили тому, что, дескать, дальние превратили себя и своих детей в монстров. Мол, они считали себя лучше обычных людей. А оказывается, они совсем как мы. Может, чуть умнее и добрее, но с таким же успехом поганят свои и чужие жизни, причем совершенно на наш манер.

— Не жизнь с Ксбо сделала Берри таким, какой он есть, — сказал Альдер. — Если уж кого винить, так это мою мать.

— Но с тобой–то все вышло хорошо.

— У меня преимущества, которых нет у него. И я не имею в виду свои генетические модификации. Когда мать прилетела сюда вместе с Берри, я остался на Земле и возглавил исследовательский институт в Антарктиде. Я сумел уйти из материнской тени, смог выяснить, что же я могу, кто я на самом деле… А у Берри не было шансов. Думаю, он начал пить и принимать наркотики, взбунтовавшись против матери, против ее власти и контроля. Оно сработало — по–своему. И уничтожило его. Кэш, ему пришлось убить себя, чтобы освободиться от нее.

Повисло неловкое молчание. Альдер сорвал пригоршню ягод — прохладных, восхитительных. Каждая будила немного разные оттенки вкуса на языке.

Из круглой двери в заросшем травой куполе вывалился Берри — голый, огромный, розовый. Перекрывающие складки жира свисали до колен, ноги так распухли, что Берри едва передвигал их, семенил по–черепашьи за дроном, несущим колбу с «Маргаритой».

— О боже. Ты говорил, что он большой, но чтобы настолько, — выдал изумленный Кэш.

— Я тоже не подозревал. Ведь большая его часть была под водой, — сказал Альдер.

Берри смог пройти полдюжины шагов, шлепнулся брюхом на траву, перевернулся на спину. Жирные складки катались по телу и схлестывались, будто приливные волны. Дрон опустился ниже и сунул соломину в рот. Ксбо села рядом на колени и принялась натирать ноги Берри кремом, пахнущим кокосовым маслом.

— Он может ходить, если захочет, — объяснила она, — но ему больно даже при микрогравитации, потому он почти всегда лежит на спине. А лампы излучают ультрафиолет. Он нужен растениям. Потому мне приходится смазывать кожу, чтобы он не сгорел. Если собираетесь поговорить, то лучше прямо сейчас. Он скоро захочет свои наркотики, а после того какой с него толк?

— Позвольте, я помогу, — сказал Альдер.

Он опустился на колени рядом с Ксбо, взял пригоршню крема, начал втирать в складки на шее, на плечах. Берри хрюкал от удовольствия, как животное.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Альдер.

— Друг Ксбо. Хочешь что–нибудь из ассортимента? Спроси у нее. Ей позволяют подписывать за меня.

— Спасибо, не надо, — сказал Альдер и спросил, не помнит ли Берри что–нибудь о жизни на Земле.

— Почти ничего, — ответил тот.

Альдер заговорил про исследовательскую станцию, фьорд и горы и спросил, помнит ли Берри о них.

— Замок чудовищ тоже в горах, — сказал Берри.

— Ты любил играть в березовом лесу. А больше всего тебе нравилось играть в бассейне с братом. Помнишь те игры?

— Я всегда побеждал Альдера.

— Да, — согласился Альдер. — Ты всегда побеждал. Ты — прирожденный пловец. Как дельфин.

— Альдер был умный, его любили. Но плавать не умел ни хрена, — выговорил Берри и захихикал.

— Ты когда–нибудь думал о том, чтобы вернуться на Землю? — не обращая внимая на яростный взгляд Ксбо, спросил Альдер.

— Мне бы там не понравилось.

— Если не хочешь — не надо. Никто тебя не заставит. Но ты когда–нибудь думал об этом?

— Мы с Ксбо счастливы здесь, — выговорил Берри и, не без усилий повернув голову в сторону Альдера, пробормотал: — А я тебя знаю.

— В самом деле? Так кто же я?

— Ты был здесь раньше. Тебя послала моя мать. Ты дал нам это место.

— Он иногда путается, — заметила Ксбо.

— Тебе тут нравится, — сказал Альдер Берри.

— Ну да. Ксбо и мне. А зачем ты здесь? Ксбо, эй, Ксбо, зачем он здесь?

Берри попытался подняться, тяжело дыша, взгромоздился на колени, лицо побагровело. Ксбо Ксбейн успокоила его: погладила лоб и щеки, сказала, что все в порядке, никто ничего у них не отберет, можно оставаться здесь, сколько захочешь. Берри расслабился, снова лег. Дрон сунул в рот соломину, и Берри счастливо всосал «Маргариту».

— Лучше вам уйти, — посоветовала Ксбо. — Ему вредно так возбуждаться.

— Я должен спросить его, — сказал Альдер.

— Он не полетит.

— Я знаю. Но я должен спросить, так или иначе, — сказал Альдер и сообщил Берри, что собирается навестить Шри. — …Берри, хочешь лететь со мной? Мы всего на два дня, туда и назад. Если захочешь, Ксбо полетит с нами. А я привезу тебя прямиком сюда.

— Тебе не следует подходить к моей маме. Она — опасная, — пробормотал Берри.

— Ты знаешь, что она делает на Янусе? — спросил Альдер. — Она когда–нибудь говорила тебе о своих планах?

Конечно, Альдер пытался узнать хоть что–нибудь о работе матери, но его шпионы и агенты так и не сумели прорваться сквозь завесу слухов и откровенных небылиц. А Рафаэль изящно увильнул от вопросов, заверив, что в скором будущем Альдер все увидит сам.

— Там — плохое место. Полное монстров, — сказал Берри.

— В самом деле? И каких же?

— Не хочу про это думать. Хочу «Маргариту». Они так хорошо заходят. Я и искорки люблю. Они не пускают плохие мысли.

Альдер попытался снова — не смог добиться ничего вразумительного. Мозг Берри был поврежден алкоголем и наркотиками: целые области закрыты, не реагируя на возбуждение, реакции блокированы или, наоборот, включались при малейшем стимуле. Берри вел себя как примитивный робот, способный следовать простым программам, но с трудом справляющийся с любой мало–мальски нестандартной ситуацией. Когда он снова заволновался, Ксбо шлепнула пластырь на складку над ухом и сказала, что настало время немного поспать.

— Дорогой, спи глубоко, без снов.

— Больше никаких вопросов…

— Да, никаких вопросов, — глядя на Альдера, подтвердила Ксбо.

Уходя вместе с Альдером от травянистого купола, Кэш заметил:

— Эта женщина что–то знает.

— Разумеется, — согласился Альдер. — Но она не скажет.

— У подобных людей есть цена. Заплати — и скажет. Она даже может поведать что–нибудь похожее на правду. Если хочешь, я вечером вернусь и побеседую с ней наедине.

— Она не заговорит, — заметил Альдер. — Она может влиять на меня лишь тем, что знает о Берри только она. А еще она хочет защитить его.

— Хочешь сказать, залог ее роскошной спокойной жизни? — осведомился Кэш.

— Они намертво связаны: Берри со своей головой и плохими мыслями в ней, Ксбо в номере с ним. Может, сначала она и не любила Берри — но теперь, думаю, любит. Она привязалась и не хочет его отпускать. И сама не уйдет — не потому, что приохотилась к роскоши, а потому, что любит его. Мне жаль ее. Это роскошный номер с сервисом для нее — тюрьма.

— Значит, хочешь оставить его? Тогда включаем план «Б», — предложил Кэш.

— План «Б»?

— Конечно. Он всегда есть. Мы хватаем твоего брата за задницу, волочем на Луну, суем в реабилитационную программу, повсеместно вычищаем. Только скажи — и я немедленно ухвачу и поволоку его.

— Если бы я считал, что Берри от того будет счастлив, — я бы так и поступил. Но он вряд ли будет счастлив.

— И что же ты собираешься делать? — спросил Кэш.

— Поговорить с моей матерью.

Нанятый буксир прошел по широкой — в шестьдесят градусов — дуге сквозь кольца, идя от Мимаса к Янусу. Кэш почти не обращал внимания на потрясающие виды снаружи и болтал с пилотом о торговых маршрутах между лунами. Альдер был благодарен за то, что друг вызвался лететь с ним. Альдер совершенно не представлял, что увидит и кого повстречает. Перед вылетом из Камелота Альдеру снова довелось поговорить с Рафаэлем — и встреча оставила на редкость неприятный осадок.

— Она хочет, чтобы вы увидели ее дом без всяких предрассудков и были готовы к любым неожиданностям, — сказал андрогин. — Зовите это как угодно, хоть гордостью или тщеславием, — но это и вправду понадобится вам.

Буксир пересек щель Кассини, пошел над кольцом А. За внешним краем кольца Янус превратился из искорки в бусину, затем в бледный неровный комок. Пилот пообщался с диспетчером-ИИ, буксир с непринужденной точностью уравнял скорость с луной и закрутился вокруг нее с частотой в сорок минут на оборот на высоте в сотню километров. Луна казалась исполинской горой, испятнанной оспинами кратеров с длинными кляксами тени на дне. Окрестности кратеров сплошь заросли серебристыми и черными вакуумными растениями. На скошенном склоне одного из больших кратеров высились колоссальные, похожие на хлысты колонны с натянутой между ними сетью. Невдалеке от их подножия светился зеленью купол — джунгли Авернус, где дальше, внизу, на дне кратера, находился лаз в подземную лабораторию Шри.

Пилот буксира указал на длинную цепь шахт и скважин, окружающих внешнюю стену кратера. Там строительные роботы глубоко врезались в лунный реголит. Затем пилот заметил защитную автоматическую систему в тридцати километрах по левому борту и вывел Альдеру и Кэшу изображение смертоносной маленькой машины: с одной стороны — тарелка радара и микроволновая антенна, с другой стороны — раздутая колба мощного движка.

— Я был бы признателен, если бы вы вернулись поскорее, — заметил пилот. — Я нервничаю от таких штуковин.

— Сколько потребуется, столько там и будем, — сказал ему Кэш. — А тебе мы платим за каждую секунду.

Альдер с Кэшем запечатали скафандры, про очереди протиснулись сквозь крохотный шлюз и вскарабкались на импульсный скутер, закрепленный на рельсе снаружи. Кэш молчал, ведя машину, целиком сосредоточившись на задаче, когда–то бывшей для него проще дыхания. Он описал широкую дугу, чтобы избежать облака выбросов, вылетевшего из шахты и нарисовавшего длинный узкий эллипс яркого свежего льда на лунной поверхности.

Скутер сел на посадочной платформе у внутреннего края кратера, в двух километрах от купола джунглей. Гостей никто не встречал. Команда Шри жила и работала теперь на коорбитальном партнере Януса, Эпиметее. Но Рафаэль оставил подробные инструкции, и друзья отправились по широкой дороге, полого спускающейся среди плотных зарослей высоких черных вакуумных растений ко дну кратера и куполу.

Альдер уже много лет не надевал скафандр. В исчезающе малой гравитации Януса он чувствовал себя очень неловко и неуклюже. Хотя бледно светящуюся дорогу покрывало нечто похожее на клеящую пленку, присасывающуюся к подошвам, он ступал осторожно и неуверенно, будто старик, переходящий ледяную полосу. Через пару минут такой ходьбы Кэш взял его за руку и повел сквозь чернильные тени от высоких растений с обеих сторон в сторону неяркого солнца. Друзья шли мимо небольших серебристых куполов и угловатых палаток с тропической зеленью, мимо белого куба, в котором Альдер узнал ядерный реактор, мимо чего–то напоминающего нефтеперегонный завод — все из баков и труб, местами светящихся в инфракрасном спектре, — к округлому входу в шахту, залитому черной тенью.

На платформе, подвешенной у края шахты, ожидала пара детей во флуоресцирующих оранжевых скафандрах.

— Ты случайно не знаешь, кто они такие? — осведомился Кэш.

— Не имею понятия.

— Тебе не обязательно идти одному.

— Если бы я считал путешествие сюда хоть в какой–то мере опасным, меня б здесь не было, — заметил Альдер.

— Не-а, ты бы все равно прилетел.

— Нет, это уж вряд ли. И я безмерно благодарен за то, что ты согласился лететь со мной.

— Я тут попросту турист, — буркнул Кэш. — Наблюдаю приятные виды.

— Я про все тебе расскажу, когда вернусь.

— Искренне надеюсь, что ты вернешься. Напомни ей обо мне. И скажи: как бы то ни было, я очень благодарен ей за то, что переделала меня и я смог пилотировать истребители.

Две маленькие фигурки в оранжевых скафандрах не ответили, когда Альдер приветствовал их по общему каналу. Лица встречающих скрывали золотистые стекла шлемов. Дети не двинулись, когда Альдер ступил на платформу. Та немедленно пошла вниз по закрепленному на стене рельсу и опустилась больше чем на километр. По дороге платформа пробила с дюжину жестких мембран, разваливающихся на длинные кривые осколки и тут же встающих на прежние места. Должно быть, эти мембраны формировали шлюз. Вскоре после прохода сквозь последнюю из них платформа очутилась над полукольцом скальных террас, спускающихся к роскошной зеленой чаще. Лес простирался куда хватало глаз под резким светом сотен летающих ламп.

Платформа замедлилась, плавно скользнула вниз по дорожкам в скале, облицованной черным пещерным ониксом. Скала выводила к верхней террасе, заросшей высокой красной травой. Провожатые Альдера соскочили, кинулись наутек и скрылись в густом зеленом лесу. Скафандр сообщил Альдеру, что атмосфера тут — стандартная обогащенная кислородом смесь, какую используют в большинстве поселений дальних. Когда Альдер открыл застежку шлема, уши заложило от легкой разницы давления. В ноздри ударил душный запах земли и молодой поросли. Альдер подвесил шлем к поясу и побрел сквозь траву высотой до плеч.

Альдер не боялся — хотя чуть не дрожал от нетерпения. Что же его мать создала здесь? Странно, удивительно — но не страшно. Совсем.

Провожатые так и не показались на глаза, но он вскоре обнаружил дорожку из черного гравия, идущую меж папоротников и подушек мха, спускающуюся среди мохнатых низкорослых сосен, раскидистых пальм, древовидных папоротников. Альдер шел по лесу и видел червей, похожих на отрубленные пальцы, копошащиеся в жирном перегное, змею с бледной шкурой и человеческими глазами, ускользнувшую в папоротники, стайку голых маленьких долгопятов, глядящих с верхушки пальмы.

Альдер прикрыл глаза рукой, чтобы заслониться от резкого света ламп, и посмотрел в глубь леса. Никаких признаков дороги или строений на террасах ниже, ничего похожего и на дне зала — а он тянулся километра на три–четыре в туманной дымке. Там ничего не двигалось. Разве что стайки птиц описывали ленивые круги под яркими солнцами летающих ламп. Птицы пикировали на гостя, кричали на удивление приятно и музыкально. Они больше походили на летучих мышей, чем на птиц, с кожистыми крыльями в размах человеческих рук, с человеческими руками вместо ступней, со сморщенными человеческими лицами. Те поворачивались к гостю, когда мышептицы неслись мимо лужайки, сухо шелестя крыльями.

Что–то сверкнуло среди деревьев и поплыло навстречу Альдеру в ярком свете. Нагой человек? Нет, робот–аватар, покрытый блестящим белым пластиком, непонятно как удерживающийся на изогнутой, словно черепаший панцирь, платформе с винтами по углам. Когда робот приблизился, Альдер увидел лицо на его визоре — лицо матери в последний перед расставанием день, двадцать лет назад, перед тем как Альдера тайком вывезли из Бразилиа и он отправился в долгое скрытное путешествие в антарктический исследовательский институт. Мать тогда угнала корабль и вместе с Берри улетела в систему Сатурна.

Платформа подплыла к лугу, и аватар легко шагнул вниз, встал перед Альдером. А тот стоял в скафандре, со шлемом на поясе, будто рыцарь древности, исполнивший трудное задание властелина. Из чащи папоротников по обеим сторонам поляны вышли нагие дети, такие бледные и тощие, что казались полупрозрачными, будто рыба в подземных озерах. Несоразмерно маленькие детские головы походили на клинья, свод черепа начинался прямо от покрытых кожей ямок, оставшихся на месте глаз. Большие уши растопыривались, словно крылья нетопырей, на руках — по три пальца, расставленные как захваты на подъемном кране.

— Добро пожаловать в мой дом, — выговорил аватар голосом Шри, хотя лицо на экране не шевелило губами. — Как он тебе? Ведь он прекрасен?

— Кажется, у тебя, как ни странно, появился вкус к мелодраме.

— Ты хорошо выглядишь. Постарел — но по–прежнему мой прекрасный мальчик. Ты не привез Берри?

— Я попросил его лететь со мной. Он отказался, — ответил Альдер.

— Тебе следовало привезти его. Мы бы позаботились о нем здесь.

— Не сомневаюсь. Но у него своя жизнь и свой способ выживать. Свой способ убежать, наконец. О нем заботятся.

— Женщина, — выговорил аватар.

— Да. Его законный партнер. Похоже, она — единственная, кто по–настоящему любит его.

— Ты считаешь меня плохой матерью.

— Думаю, мы оба подвели его, — сказал Альдер.

— Я старалась как могла — но постепенно поняла, что никакие мои действия или слова не помогут ему. Потому я оставила его разбираться самого. Мне было больно оставлять его. Мне больно, когда я думаю о теперешних несчастьях Берри, о том, как он вредит себе.

— Он когда–то прилетал сюда. Но ты отвергла его.

— Я тогда… изменялась, — нерешительно произнес аватар. — Процесс закончен. Теперь я готова позаботиться о Берри, но я не заставлю его делать то, что ему не нравится. И никогда не повезу его сюда против его воли.

— Вина и на мне. Ведь он — мой брат. Я мог прийти к нему давно — и не пришел. А сейчас уже слишком поздно.

— Как думаешь, он счастлив?

— По–своему, — ответил Альдер.

— Сын, я с большим интересом слежу за твоей карьерой. И с немалой гордостью. Возможно, ты зол на меня за то, что я не отвечала на твои письма. Ну, во–первых, это вопрос безопасности. А во–вторых…

— Я понимаю. Ты была занята. Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь.

— Да, я занята. Ведь столько работы — и так мало времени. А я изменялась. Мы изменялись — и росли. Эти джунгли сейчас — это мы, одна плоть и одна цель.

— Я вижу, — заметил Альдер.

— В самом деле? Ты по–настоящему понимаешь? — изумился аватар.

— Думаю, я неплохо представляю, что именно ты сделала. Хотя и не понимаю зачем.

— Пойдем со мной, — попросила Шри.

— Я уже видел лес. И его жителей.

— Ради меня, — попросила мать.

Альдер неловко ковылял рядом с грациозным аватаром сквозь зеленую тень под деревьями. Оба следовали за бледными слепыми детьми и стаей лемуров, перелетавших с дерева на дерево. На дне глубокого озера с прозрачной водой сети бледных труб пульсировали и дрожали на черном песке, словно обнаженные артерии. Рой бабочек величиной с ладонь закружился вокруг косого луча, пробившегося сквозь кроны. Крылья бабочек покрывал мех из тончайших черных волосков.

Шри объяснила, что пострадала от последствий эксперимента по достижению бессмертия. Когда она решилась его провести, еще были не совсем ясны последствия. В теле возникли опухоли, и в них развилась независимая жизнь. Исследовательская группа Шри и экспертные машины, наделенные памятью и навыками Шри, погрузили ее в спячку на время поисков лекарства. Теперь опухоли под контролем — но Шри заключена в несколько емкостей. Впрочем, это не важно. Она произвела клонированием семью сестер–дочерей, использовала свой геном как основу для создания генной инженерией и ускоренной эволюцией десятков видов животных. Шри породила целую ветвь фундаментально различных фенотипов, обладающих одинаковыми геномами и заполняющих все экологические ниши саморегулирующейся экосистемы биома. После того как сестры–дочери принялись управлять биомом, Шри начала изменять себя.

Она изменила и улучшила созданные Авернус вакуумные организмы, чтобы те прямо преообразовывали солнечную энергию в электричество. Когда растения распространились по поверхности Януса, модифицированное тело Шри разрослось еще больше. Там и тут в огромной массе растений находились копии Шри — и все думали одними и теми же мыслями, осязали, обоняли, слышали и видели одно и то же. Эти копии были настолько одинаковыми, насколько это вообще мыслимо, — настоящие аватары, готовые отправиться на исследование вселенной.

— Скоро мы вырвемся с этой крохотной луны, покинем Солнечную систему и отправимся к Фомальгауту, — сказала Шри. — Путешествие займет десять тысяч лет — но мы способны выжить в путешествии в десять раз дольше. Вокруг Фомальгаута есть кольцо пыли и протопланетного мусора в два раза большее Солнечной системы. Там миллионы комет, планетоидов и астероидов. Планет тоже много — но нам безразличны планеты. Мы заполним пылевое кольцо копиями нашей ветви. Некоторые из них полетят к другим системам, где не сформировались планеты. Мы — первые настоящие постлюди, новый вид! Дальние были первым шагом эволюции, первой двоякодышащей рыбой на берегу вселенной. Мы уже зашли гораздо дальше — и продолжим путь. С точки зрения индивида, эволюция жестока. Чтобы выжил вид, индивиды гибнут. Но гибнет и большинство видов. Лишь удачные виды выживают долго. Наша ветвь расколется на тысячи, миллионы разных разновидностей — но все останутся одной плотью, единым геномом. Когда–нибудь мы заселим всю галактику — и никогда не умрем.

Альдер рассмеялся и сказал матери, что не упрекнет ее за такие амбиции.

— Ты не шокирован моим рассказом? — удивилась Шри.

Ее нестареющее лицо на визоре аватара казалось спокойным и неподвижным, словно медицинский образец в банке с формалином.

— Я очень рада! Очень. То, что ты принимаешь нас такими, значит для нас очень многое.

Альдер вспомнил слова Кэша о том, как он благодарен Шри, и сказал:

— Я — твой сын. Ты сделала меня таким, какой я сейчас, наделила талантами и способностями, чтобы я помог тебе добиться желаемого. Некоторые время мы были командой — по крайней мере, я так считал. Я не обижался, когда ты оставила меня на Земле, потому что ты вручила мне ответственность за целый институт. Но за годы после войны, когда ты не отвечала на мои письма, я стал ненавидеть и презирать тебя. Ведь ты нашла что–то новое — и бросила меня ради него. И я понял, что работа всегда значила для тебя гораздо больше, чем все мы. Однако и у меня была работа, и со временем у меня появилась семья. У тебя не стало власти надо мной — и моя ненависть понемногу ушла. Но я никогда не забывал о тебе. Я посылал новости о своей семье, собирал слухи о твоей работе на Янусе, обдумывал и анализировал, чтобы отыскать зерна правды. Теперь я ее знаю. Я увидел дело твоих рук и могу позабыть о тебе. Да, я поражен увиденным.

Но я не одобряю его. Ты всегда была далека от людей — и даже от меня, в конце концов. А теперь ты превратилась в настоящего монстра. Конечно, твои достижения изумительны. Но есть в них что–то печальное и отчаянное. Похоже, ты поставила крест на всякой попытке общаться с людьми. Ты стала народом из одной себя.

— У тебя сейчас своя семья, — сказала мать. — А у меня — своя. И у нее есть я.

— Знаешь, когда ты прибудешь на Фомальгаут, возможно, там уже окажутся люди. И что ты будешь делать тогда?

Шри рассмеялась. Дети вокруг рассмеялись тоже — тоненькими, чистыми, будто колокольчики, голосами. Но от их звонкого смеха пробирала дрожь.

— Тебя ограничивает твоя старая манера мыслить, — сказала мать. — Но мы уже превзошли ее.

— Посмотрим.

Он и мать еще долго бродили по дорожкам и разговаривали. Он рассказал про семью и работу на Земле, про похороны Авернус и про людей, встреченных на Дионе и Мимасе. Шри рассказала про свою надежду на возвращение старого гения генетики в систему Сатурна. Шри так хотела поговорить с Авернус.

— Но, увы, не судьба, — сказала Шри. — Впрочем, я поняла, что на самом деле это не так уж и важно. Я знаю теперь, что я, по меньшей мере, равна ей. А ведь я еще могу идти вперед, могу делать новое…

— У Авернус свое место в истории, у тебя — свое, — заключил Альдер.

Он не мог сказать матери о том, что она не сравнялась с Авернус и никогда не сможет. Это было бы слишком жестоко и к тому же бесполезно. Мать никогда не признает ошибок. Она слишком горда и тщеславна, настоящий монстр эгоизма. Она всегда была такой. Проживи она тысячу лет — вряд ли изменится. И никогда не научится понимать людей. Как и Берри, она ушла в мир фантазий. Но у Берри по крайней мере есть Ксбо Ксбейн. А у матери — только ее копии.

Наконец они вышли к тропе, по серпантину забирающейся к лугу, на самый верх скалы, где ждала платформа.

— Мы рады, что ты навестил нас, — выговорила Шри. — Мы изменились превыше твоего понимания, и мы продолжим изменяться. Но мы никогда не забудем тебя.

— Не знаю, смогу ли я сюда вернуться, — сказал Альдер. — Но я не прощаюсь. Мы еще можем поговорить с тобой как сын с матерью, когда пожелаем.

Но он знал, что разговаривать больше не захочет, — и понимал, что она не захочет тоже.

Они попрощались. Аватар глядел ему вслед, стоя в толпе странных детей. Альдер ступил на платформу и понесся к жерлу шахты. Одна плоть, одна ветвь, одна семья. Они уменьшаются, пропадают вдалеке. Платформа миновала крышу, разлетающиеся мембраны шлюзов, пошла к черному небу наверху, где ожидал друг.