Спустя полсотни дней после дезертирства шпион наконец вернулся в Париж на Дионе.

Путешествие было нелегким. Он спустился с орбиты на поверхность в украденной посадочной капсуле, прорвавшись сквозь дыру в бразильской спутниковой системе наблюдения. Посадку пришлось совершить в небольшом ударном кратере в высоких северных широтах обращенного к Сатурну полушария. Затем шпион долго шел по мерзлой равнине, усеянной пологими холмами. Ему не хватало кислорода и энергии, следовало как можно скорее достичь оазиса. Прежние хозяева искали шпиона. Если бы нашли — позорное разжалование и казнь. Но, несмотря на опасность, в первые часы свободы шпион чуть не пел от восторга. В скафандре, по обыкновению, тихо жужжало и щелкало, слышалось дыхание, даже биение сердца — но за тонкой оболочкой скафандра расстилался безмолвный лунный простор, пустой — и великолепный. Пыльная почва отсвечивала бурым золотом в косом свете низкого солнца. Над изогнутым горизонтом висела половина раздутого сатурнианского шара, рассеченного темной царапиной колец. От них на карамельные и персиковые полосы облаков ложились резкие тени. Там, где кольца выбирались за диск Сатурна, тянулись к крохотному диску одного из ближайших спутников, они вспыхивали алмазным сиянием. Шпион чувствовал себя повелителем всего, что видел, единственным свидетелем поразительной зловещей красоты — и впервые за свою короткую странную жизнь повелителем своей судьбы.

Шпиона переделали еще до его рождения, модифицировали, тренировали и идеологически обрабатывали во время странного детства. С началом войны шпиона направили в Париж на Дионе для саботажа инфраструктуры и подготовки к вторжению бразильских сил. Шпион исполнил задание в полную силу своих немалых способностей, но жизнь среди дальних изменила его. Он влюбился, он понял, что такое быть по–настоящему человеком, — а потом предал любимую женщину ради своей миссии. Но сейчас шпион был свободен от каких–либо обязательств перед Богом, Геей и Великой Бразилией, свободен быть кем угодно. Теперь он мог свободно искать Зи Лей, чтобы спасти ее от последствий войны.

И потому шпион радостно и резво прыгал, словно исполинский кенгуру, отбрасывая на равнину длинную тень. Несколько раз он ошибался с приземлением, спотыкался и падал, вздымая тучи пыли. Болело раненое плечо. Но это было не важно. Он вскакивал и прыгал снова, вдохновленный и довольный. В начале долгого вечера он достиг первого убежища в шестидесяти километрах от капсулы.

По поверхностям обитаемых лун были разбросаны сотни подобных крохотных убежищ, изолированных фуллереновых куполов, погруженных в лед и окруженных полями высоких серебристых цветов, превращающих солнечный свет в электричество, обеспечивающих случайных путешественников всем необходимым для выживания. Шпион торопливо поел, скормил сахарный раствор квазиживому компрессу, закрывающему рану в плече, затем обменял скафандр военного бразильского образца на запасной из убежища. Местный скафандр лучше подходил долговязой фигуре шпиона, имел большую автономность. Шпион набил сумку припасами и потрусил к виднеющейся на горизонте кромке кратера. После долгого пологого подъема на округлом осыпающемся гребне отыскалось хорошее место для ночлега в расщелине между парой каменных глыб размером с дом, растрескавшихся, опрокинутых древним ударом. Шпион развернул изолированный кокон, заполз внутрь и провалился в глубокий сон. Шпион спал шестьдесят земных часов, всю долгую ночь Дионы и большую часть дня, пробудился, отправился к следующему убежищу, где принял душ, поел, перезарядил батареи, пополнил запас воздуха и пошел дальше.

Шпион шел так больше сорока дней.

Местность опускалась длинными ровными террасами в Пропасть Лациума, долгий прямой каньон, вырытый богатой аммиаком ледниковой водой на заре истории Дионы, когда маленький спутник еще не промерз до ядра. Шпион брел по широкому дну каньона от убежища к убежищу, спал в мелких расщелинах или в густых тенях, лежащих в надломах в выщербленных складчатых утесах восточной стены. Шпион не сомневался, что за ним еще охотятся, но, хотя диаметр Дионы лишь слегка превышал тысячу километров, ее поверхность составляла без малого половину площади Австралии — четыре миллиона квадратных километров. А бразильских солдат было немного, и базировались они в основном вблизи Парижа. Но все равно, когда бродяга замечал в черном небе яркие точки, летящие с востока на запад, то ощущал себя беззащитным, для всех открытым насекомым, ползущим по предметному стеклу микроскопа.

Каждый день шпион рисковал — подключался на несколько минут к военному каналу, слушал болтовню, пытаясь понять, как проходит оккупация Дионы. Бразильский флагман все еще торчал на орбите, морские пехотинцы свободно разгуливали по поверхности, где держалась всего горстка опорных точек, да и те выкорчевывали одну за другой. Париж, объявивший себя центром сопротивления, сильно пострадал. Его купол был продырявлен, большая часть города вымерзла в безвоздушной пустоте, половина населения погибла, остальные либо сбежали, либо стали пленниками. Бразильцы собирали дальних по оазисам и поселениям и сгоняли в концентрационные лагеря на окраинах покалеченного города.

Чтобы найти Зи Лей, нужно идти в Париж. Вероятнее всего встретить ее там. А если нет, поиск продолжится в другом месте.

В один прекрасный день шпион вскарабкался на борт большого кратера, разорвавшего каньон, и с гребня увидел далеко за противоположной стеной крутостенную пирамиду из алмазных панелей и фуллереновых распорок, освещенную изнутри и заполненную высокими деревьями. На другой день шпион уже шел мимо полей, засаженных вакуумными организмами, будто мрачными иероглифами на бледной земле.

Рана на плече исцелилась. Шпион свернул и спрятал квазиживой пластырь.

Постепенно восточные стены каньона сходили на нет, дно вело наверх, полнилось глыбами камня и мелкими трещинами. Приближался южный край каньона. За спиной осталась четверть окружности маленькой луны.

В каменном хаосе отыскалась тропинка. Шпион пошел по ней к раскрошившимся скалам, над ущельями, перекрытыми элегантными фуллереновыми мостами, по широкому неровному краю мелкого кратера, вскарабкался на гору слежавшихся обломков и спустился на обширную равнину, испещренную кратерами.

Следующее убежище оказалось распахнутым настежь и выпотрошенным. Повсюду виднелись следы шин и ботинок, вакуумные растения срублены. Несомненно, разорение учинили бразильские солдаты. Выбора не было — следовало идти дальше. Шпион ощутил себя одиноким и затравленным.

Четырьмя часами позже он приблизился к оазису, чей угловатый купол примостился на низкой стене кратера километров пяти диаметром. Внутри — темно, все три двери шлюза открыты, сад внутри замерз. Наверняка оазис уже давно разорен бразильцами. Но все равно, хотя и на пределе воздуха и энергии, шпион провел час, разведывая окрестности, прежде чем решился зайти внутрь.

Запасные батареи и запас воздуха отыскались в оставшейся нетронутой близлежащей ферме. Там же повезло найти под камуфляжной тканью в мелкой яме, выкопанной на краю поля перепутанных черных колючек, исправный роллигон. Шпион долго выспрашивал ИИ машины, но не сумел выведать ничего полезного и отправился спать до тех пор, пока на землю не легли длинные тени. Тогда шпион завел машину и покатил наверх по насыпи у края ямы.

Ориентируясь в тусклом свете Сатурна, лишь чуть ярче звездного, шпион повел машину на юг мимо высоких стен кратера Эвмела, заслонивших горизонт на западе. Ехать в роллигоне — немалый риск, но не больший, чем полагаться на припасы в убежищах, методично уничтожаемых оккупантами.

Наконец шпион выехал на дорогу, ведущую прямиком к экватору, обычную конструкцию из ледяной крошки в фуллереновой сетке, абсолютно ровное полотно тридцатиметровой ширины с маяками–передатчиками по краям, так что можно было целиком положиться на компьютер машины. Шпион выполнил несколько изометрических упражнений и растяжек, чтобы расслабить затекшие плечи, зашел в рубку, сунул в колбу пакетик лимонного чая, вернулся в водительское кресло — и увидел сверкающую линию на горизонте.

Она оказалась опоясывающей экватор Дионы железной дорогой, одной колеей, поднятой на пилонах, словно канат, связывающий горизонты. Ее, как и шоссе, создали терпеливо и непрестанно суетящиеся команды строительных роботов. Шпион взял управление на себя, остановился невдалеке от железной дороги, настороженно огляделся по сторонам. Железная дорога — важная цель. Кто–нибудь может наблюдать за ней…

Вдалеке на востоке забрезжил свет — будто звезда у кромки горизонта, присевшая отдохнуть на пути в ночь. Шпион включил зум на экране монитора, звезда потускнела, проступили детали. Это вагон, заостренный как пуля, позади — грузовой отсек, нос — алмазный навес над герметичной кабиной. Вагон ехал на запад, удирал из Парижа. А сейчас он намертво застрял на сверхпроводящем магнитном рельсе. Зияла дыра распахнутой двери.

Думая, шпион потягивал чай. Энергию отключили, вагон застрял, пассажиры выбрались наружу. Это понятно. Но где они сейчас? Кто они — бразильцы или дальние?

Когда до рассвета оставался всего час, шпион наконец взялся за руль, дергаясь, съехал с шоссе и покатил по засыпанной пылью земле под пилонами к вагону. Шею кололо, ладони вспотели. Рискованно. Но необходимо. Шпион надеялся, что чье–нибудь невезение даст ему самое нужное сейчас.

У основания пилона, ближайшего к вагону, он увидел множество отпечатков ног. Шпион подъехал ближе, остановился, надел скафандр и вылез из роллигона. Отпечатки тянулись на восток, туда, откуда прибыл вагон. Всего пять пар по обе стороны от чего–то, оставившего широкий след в ледяной пыли.

Шпион вызвал карту и понял, что пассажиры, скорее всего, направились к ближайшей станции где–то в пятидесяти километрах, у края кратера Мнестея. На горизонте — ничего движущегося. Все по–прежнему было неподвижно и тихо.

Шпион вскарабкался по скобам на пилоне, подошел по рельсу к вагону, замер у открытой двери. Внутри не было одной панели пола. А рядом, на полу и на одной из двух больших подушек, служащих сиденьями, — кровь. Она замерзла, стала черной.

Хм, кого–то ранили. Компаньоны сняли панель и потащили на ней раненого к станции. Интересно, сколько у них оставалось воздуха? Пережил ли раненый дорогу?

Был только один способ узнать.

Спустя несколько минут после того, как шпион направил машину вдоль рельсов, прямо впереди из–за горизонта выпрыгнуло солнце, столь же яркое и резкое, как в полдень. У Дионы нет атмосферы, нечему поглощать или рассеивать жесткий белый свет. Дорога тянулась прямо, как струна, опоры стояли меж небольших ударных кратеров, делались выше, когда дорога проходила над широкими мелкими впадинами. Шпион потерял след, завернувший к северу — люди обходили кратер. Пришлось вернуться и искать его. К счастью, шпион заметил пустую ярко–желтую канистру, брошенную поблизости от места, где люди ушли от дороги.

После нескольких километров борозда от волокуши и отпечатки ног снова ушли на север, перевалили низкую кромку средних размеров ударного кратера. Шпион остановил машину и внимательно осмотрелся. За спиной — тонкая черта дороги, вокруг — абсолютная пустыня. Ничто не двигалось. Он водрузил на голову шлем, вылез наружу, пошел по следам, ведущим на верхушку гребня, и увидел плоский лист фуллеренового композита, торчащий вертикально на краю кучи ледяных и каменных обломков. Шпион раскидал обломки у основания листа и увидел шлем с лицевым щитком, покрытым изнутри инеем.

Скафандр был отключен, тело замерзло. Пришлось повозиться, отстегивая шлем. Шпион едва не подпрыгнул от радости, увидев мужское лицо, белое и твердое, как мрамор. Шпион раскопал тело до пояса, нашел кабель передачи данных, подключил к своему внешнему порту и просмотрел сохраненные в памяти файлы. Мертвеца звали Фелис Готтшалк. Он родился в поселении с названием «Двоскин нол», числился жителем Парижа, был начинающим архитектором и звуковым художником. Двадцать три года, бездетный.

Идеально.

Больше шпион не раздумывал ни о мертвеце, ни о людях, тащивших его до самой смерти и похоронивших здесь в надежде когда–нибудь вернуться и отыскать тело либо рассказать другим, где найти его. Шпиона не интересовало, дошли они до станции или умерли посреди пустыни, лишенные кислорода и энергии. Главное — вещи насущные и практические. За исключением Зи Лей, люди интересовали шпиона лишь с точки зрения полезности либо опасности.

Потому он без особых церемоний затащил тело в роллигон, запихнул во внешний грузовой ящик и покатил на юго–восток. Железная дорога скрылась за горизонтом. Впереди обозначилась блестящая полоса, и шпион повернул к ней.

Разлом возник, когда Диона остывала. Ее ледяная кора сжималась, лопалась, возникали трещины, отвесные стены. Вставшая на пути шпиона стена была в сотню метров высотой. Но часть ее обвалилась, образовав бугристую выемку. Роллигон взобрался по пологому осыпному склону к выемке, остановился в тенях у стены, и шпион закопал труп в пыльном щебне — глубоко и надежно, чтобы никто не нашел.

Затем шпион разогрел в микроволновке порцию риса, черных бобов и грибов шиитаке, поел и приступил к работе: смешиванию своих биометрических данных и кода ДНК с файлами личных данных Фелиса Готтшалка и закачиванию результата в идентификационный чип скафандра. Такая фальшивка выдержит любую проверку оккупантов. Если удастся пробраться к закладкам, сделанным во время жизни Фелиса в Париже, можно будет изменить отпечатки пальцев и внешность инъекциями квазиживого коллагена. Шпион дремал в водительском кресле, предаваясь сладким грезам о Зи Лей, до заката. Потом он поехал в Париж.

Шпион не сомневался, что отыщет там свою девушку. Если даже она смогла удрать из окрестностей города, ее уже наверняка выловили оккупанты, прочесывающие Диону, и переправили в лагерь. Но если она умудрилась спастись и спряталась в отдаленном оазисе либо укрытии — шпион все равно отыщет ее, даже если на поиски придется потратить всю оставшуюся жизнь.

Наконец он прибыл в умерший город.

Шпион подъехал настолько близко к кратеру Ромула, насколько осмелился, и перевалил край кратера в тридцати километрах к северу от города. Там лежала одна из спрятанных до войны закладок. Шпион подверг себя небольшой косметической переделке, соответственно изменил документы, взял иглу памяти с копиями своих демонов и, как только наступила ночь, прошмыгнул среди древних осыпей и куч отработанного материала к точке обзора в двух километрах от городского периметра.

Длинный городской купол тянулся от внутреннего склона кратера по плоской равнине. Внутри виднелись ярко освещенные дома. Купола ферм были темными, и земля вокруг — тоже, за исключением космопорта, который будто парил в свете сотен прожекторов. На посадочных платформах стояли три бразильских шаттла. За ними трио гигантских роботов хлопотало над каркасом нового шатра.

Шпион дремал до тех пор, пока над горизонтом не появился крошечный солнечный диск. На землю легли длинные тени. Тогда шпион, бодрый и настороженный, осмотрелся и заметил слабый блеск на северо–востоке — купол исследовательской станции, где держали в плену Зи Лей и других членов движения за мир. Зачесалась исцелившаяся рана в плече. Тело вспомнило.

Зи Лей пришла за помощью после того, как в городе объявили военное положение и стражи принялись арестовывать активистов Форума мира. Шпион одурманил Зи Лей, заставил проглотить передатчик и сдал стражам, потому что хотел выяснить, где держат диссидентов — его заданием было отыскать гения генетики Авернус и предательницу Мэси Миннот, обе — в числе первых активисток движения за мир. Хотя шпиона ранили при бегстве из города в начале войны, это не помешало ему найти импровизированную тюрьму, испортить систему безопасности и управиться с охраной… но потом все полетело в тартарары. Кто–то исподтишка всадил шпиону в спину дротик с транквилизатором, и он остался лежать в тюрьме, а узники сбежали. Шпион смутно помнил, как Зи склонилась над ним, теряющим сознание, и прошептала, что он все–таки хороший человек. Шпион очень надеялся на это. Ведь она простит его, когда они наконец встретятся?

Шпион наблюдал за тем, как военные машины двигались к трубам ферм, тянущимся вдоль города. Люди в голубых скафандрах — бразильские солдаты — выскочили из машин и пошли к шлюзам на торцах труб. Спустя некоторое время из труб полезли люди в скафандрах дальних. Людей выстроили в шеренги. Одних погнали на поля вакуумных организмов за городом, других — сквозь складские площади к большим шлюзам на восточном краю города.

Когда все успокоилось, шпион прошмыгнул ближе и нашел укрытие в маленькой расщелине между городом и полями вакуумных организмов. Он продремал еще несколько часов — до тех пор, пока не потянулись назад вереницы пленных, охраняемых солдатами на трайках с толстыми дутыми колесами. Когда прошли последние, шпион поднялся и пристроился сзади, плетясь вместе со всеми к фермам. Пленных никто не считал, не проверял документы. Он последовал за дальними к шлюзу, дверь лязгнула за спиной.

Дело сделано. Шпион вернулся в мир, к которому и принадлежал.