7
После того как Шри Хон–Оуэн грубо выпроводила Лока Ифрахима, он перевез ее сына в Париж на Дионе. Семья парня, которого капитан Невес подставила и судила за убийство, не поверила официальной версии событий, распространяла слухи и учиняла неприятности Берри. К тому же в Париже Локу было легче присматривать за Берри и проще обнаружить попытки матери связаться с ним. Но Шри так и не попробовала. Берри отыскал прежних друзей, тяжело запил и принимал все психотропные, какие мог найти. Лок выслал записи пары самых шокирующих моментов новой жизни Берри помощнику Шри, Рафаэлю, — но не получил ответа. Гений генетики разорвала все отношения сыном — так же, как и с властями системы Сатурна.
Занимаясь своими делами, Лок тем не менее на всякий случай присматривал за Берри. Хотя дела Лока шли все лучше и требовали все больше времени. Наконец–то Тихая война стала кормить Лока Ифрахима: появился устойчивый доход от контрабанды предметов искусства, поскольку дипломат и капитан Невес заняли место полковника Фаустино Маларте. Появились и доли в эксплуатации нескольких технологий дальних, которые Лок передал младшему члену семейства Гамалиэл. Локу платили и бизнесмены, желающие доступа в систему Сатурна и консультаций. Но все равно на планируемую земную жизнь пока еще не хватало денег. К тому же деньги — не самоцель, а лишь средство. Лока по–прежнему гнали вперед амбиции. Честолюбие заставило его неустанно учиться, чтобы сдать экзамен на чиновничью должность, когда еще Лок был всего лишь оборванным мальчишкой в трущобах Каракаса. За плечами — неполных сорок лет, впереди еще сотня, а может, и больше. Их не хочется провести главой мелкой фирмы по бизнес–консультированию или за разведением роз в закрытом кондоминиуме. Хочется оставить свой след в этом мире, изменить историю, основать династию, которая сравнялась бы с величайшими из великих кланов.
Как глава Отдела по особым поручениям, Лок был в известной мере самостоятельным — но все же зависел от капризов начальства и превратностей политической погоды. А та в последнее время ощутимо испортилась. Послушная сенатская комиссия дала президенту Набуко возможность расширить свои полномочия в экстренном случае — и президент отменил выборы, дал больше власти ЦТРС. Тот недавно арестовал по обвинениям в заговоре несколько старших членов семей Фонсека и Фонтейн, активнее всего критиковавших президента. Почти во всех провинциях Великой Бразилии зрело недовольство, в особенности на севере, пережившем год засухи и голода. Тихоокеанское содружество медленно, но уверенно усиливало свое присутствие в системе Сатурна: строило небольшой город на Япете, расширяло базу на Фебе, занимало опустевшие поселения и оазисы, построенные дальними перед войной на двух лунах внутренней системы, Атласе и Пандоре, заявило права на несколько небольших спутников внешнего края системы Сатурна. Тихоокеанцы разместили там команды колонистов в наспех выстроенных жилищах–каньонах, перекрытых герметичной крышей. Тихоокеанское правительство агитировало за примирение с дальними, указывало, что бразильскую политику сегрегации проводить неразумно и дорого. Гораздо лучше ослабить давление, отступить, наладить отношения типа партнерства старших с младшими. Будущее — это не империи с доминионами, а сообщество и взаимная выгода.
Великая Бразилия и Евросоюз строили иные планы на освоение внешних окраин Солнечной системы. На Луне сооружали новый тюремный лагерь для важнейших политических заключенных дальних — тест проекта по перемещению всех дальних в тюремные лагеря на Луне. Там дальние получат некоторую самостоятельность, в перспективе — даже смогут работать творчески, применять умения и таланты и получать за это деньги. Но дальних не выпустят за пределы лагерей и не позволят размножаться. А что касается Тихоокеанского сообщества — так у него, во–первых, мало кораблей, а во–вторых, они безнадежно медленные. Великая Бразилия и Евросоюз не сомневались, что в случае конфронтации с тихоокеанским присутствием в системе Сатурна будет покончено без усилий.
Но затем тихоокеанский фрейтер вернулся из двухгодичного путешествия к Нептуну. Правительство Сообщества проинформировало коллег по альянсу о том, что вошло в контакт с парой сообществ дальних: с «призраками» и Свободными дальними — и надеется установить с ними полноценные дипломатические отношения, заключить договоры о торговле.
Политический ход получился сильным и прозорливым. «Призраки» были ненадежными и опасными союзниками Дионы перед войной, отчаянно сопротивлялись бразильцам и европейцам и, несомненно, крайне скверно относились к оккупации систем Юпитера и Сатурна силами альянса. Что касается Свободных дальних, то Арвам Пейшоту выгнал их из гнезд в системе Урана, и дальние удирали на кораблях с быстрыми термоядерными реакторами. То есть дальние то ли создали их независимо, то ли, что более вероятно, сумели украсть или купить чертежи бразильской модели. А это значит, тихоокеанцы могут войти в союз с уцелевшими дальними и купить информацию, достаточную для постройки своего быстрого реактора. Отставание резко сократится, тихоокеанцы смогут защитить свои владения в системе Сатурна. Сама возможность этого была угрозой балансу сил и выживанию альянса. Многие бразильские военные, в особенности амбициозные юнцы из знатных семей, верили в близость неизбежной войны — не холодной, а настоящей, старомодной, с противостоящими армиями и флотами, бомбардировками, воздушными дуэлями, битвами в космосе. Юнцы говорил: мол, дайте нам эскадрилью J-2, и от тихоокеанцев в системе Сатурна не останется и следа.
Лок Ифрахим понимал, что простой легкой победы быть не может. Конечно, в системе Сатурна Великая Бразилия далеко превосходила Тихоокеанское сообщество. Но на Земле дела обстояли гораздо хуже. Там бразильские войска были рассредоточены, у правительства назревали серьезные проблемы. После того как ЦТРС принялось арестовывать членов правительства, многие стали враждебными президенту, сенат раздирала война фракций, почти на всех территориях вспыхнули националистические и демократические волнения. Хороший приятель Лока Йота Макдональд недавно вернулся с Земли и рассказал, что за четыре проведенных в Бразилиа недели там было две дюжины терактов, когда взлетали на воздух автомобили, начиненные взрывчаткой, множество случаев ненасильственного протеста и даже попытка отравить водопровод психотропными наркотиками. Раньше малочисленные банды бунтовщиков ютились у границ обитаемых территорий, теперь бунтовщиков поддерживает немалая доля населения, восстание стало популярной темой, по всей Бразилии ходят видео и книги о демократии и правах человека. ЦТРС массово арестовывает людей, каждый день везет полные составы заключенных в лагеря на юге. Но это слабо помогает сдержать волнения, скорее, подстегивает их и дает сторонникам демократии вдосталь поводов для выступлений.
Потому Лока не удивило известие о том, что ведущие политики Бразилии, Евросоюза и Тихоокеанского сообщества соберутся на нейтральной территории Южной Африки на экстраординарную конференцию, посвященную будущему внешних окраин Солнечной системы. Несмотря на зловещие слухи, бряцанье оружием и агрессивную пропаганду, было ясно: правительство Великой Бразилии хочет любыми способами избежать войны, отсрочить ее хотя бы для того, чтобы собрать силы на подавление волнений, увеличить и укрепить армию. Спустя пару дней после известия о конференции Лока вызвал Эуклидес Пейшоту — и поспешил навстречу, пошел к дипломату через весь офис, схватил его ладонь обеими руками, сжал, не по протоколу долго тряс, а потом спросил про Берри Хон–Оуэна.
— Я слышал, он закатывает разудалые вечеринки и пирует, как в последний день. Здорово поднимает мораль нашим солдатам этим своим баром. Как замечательно вы придумали привезти Берри в Париж, — сказал Эуклидес Пейшоту. — Да, у вас несомненный талант решать щекотливые проблемы. Потому, как только появилась надобность в щекотливой и очень важной миссии, я сразу подумал о вас.
— Как всегда, я в вашем распоряжении, — сообщил Лок, ощущая, как за спиной встает, грозит навалиться черная зловещая стена неумолимого рока.
Скверный эффект пандорфа. Он усиливал восприятие, но и эмоции тоже. А Лока мучил навязчивый страх. Несомненно, Эуклидес знал все про убийство, которое покрыли Лок с капитаном Невес. А иначе с чего Эуклидесу поминать Берри? А если уж узнал это, то — что еще, кроме аферы с убийством?
— Я люблю вознаграждать своих лучших людей, воздавать им давно ожидаемое должное, — тепло, широко улыбаясь, выговорил Эуклидес — но его взгляд оставался тусклым и холодным. — Мистер Ифрахим, вам нет равных в умении вести дела с дальними. Конечно, мой секретарь может посвятить вас в детали миссии, но дело крайне деликатное и опасное, потому я предпочитаю объяснить с глазу на глаз. Как мужчина мужчине.
Они уселись в подвесные кресла перед большим окном, откуда открывался поразительный вид на длинный склон городского парка Парижа. В ярком свете огромных городских люстр деревья казались свежими и зелеными. Ярко блестела, искрилась вода в каменистом русле реки.
Эуклидес объяснил, что бразильское и европейское правительства решили послать дипломатическую делегацию к Нептуну, чтобы собрать как можно больше сведений о силах и дислокации обоих сообществ, определить, продали Свободные дальние секрет быстрого реактора или нет, и нащупать почву для мирного договора. «Призракам» и свободным гарантируют суверенитет над системой Нептуна в обмен на обещание признать систему Юпитера и Сатурна владением альянса и нейтралитет системы Урана — ее не займет ни одна сторона. Прагматичный подход, сводящий на нет все планы Тихоокеанского сообщества на односторонний союз. Вместо примирения — изоляция и контроль. Нептун — очень далеко. Пока дальние не вмешиваются в дела альянса, пусть делают что хотят — конечно, до поры. Рано или поздно бразильцы и европейцы соберут силы и уничтожат последнее гнездо дальних.
— Само собой, верховодит всем дипломатическая служба, но у меня есть полномочия придать им эксперта, — сообщил Эуклидес, — А вы лучше всех подходите для этой роли.
Да, дела, в принципе, могли повернуться и гораздо хуже. Но опасная и бессмысленная вылазка в гнездо бунтовщиков на окраине Солнечной системы без каких–либо реальных шансов на успех — тоже скверно. Лок попробовал увильнуть, сказал, что чрезвычайно польщен оказанной честью, упомянул несколько расследований, требующих личного контроля, предложил своих подчиненных, которые могли бы заменить его без ущерба для миссии. Эуклидес не дал договорить.
— У вас больше опыта в общении с дальними, чем у кого–либо другого под моим началом. Что касается вашей команды — настало время посмотреть, как они справятся без бдительной опеки босса. Вы ведь отбываете не навсегда. К тому же вы лично имели дело с одним из тех, кто будет участвовать в переговорах. А это важно.
Лок сразу понял, кого Эуклидес имеет в виду: Мэси Миннот, предательницу, сбежавшую к дальним еще до Тихой войны. Лок имел несчастье несколько раз повстречаться с Мэси и надеялся, что после того, как она удрала со Свободными дальними из системы Урана, всякие шансы на встречу испарились. Но чертова баба вынырнула из прошлого и схватила, как утопающий моряк товарища, угрожая затащить на дно и его.
Эуклидес мрачно уставился на своего дипломата, ожидая ответа.
— Ну да, конечно же, я полечу, — улыбаясь, согласился Лок.
— Ну да, конечно, как же иначе? — подтвердил Эуклидес Пейшоту. — Идите сюда. Нам надо сфотографироваться вместе пару раз для истории. Может, на фоне великолепной нагрудной пластины, которую вы прислали мне? О, и еще кое-что. Мне нужно назначить ответственного за безопасность миссии. Вы прекрасно сработались с капитаном Невес. Полагаю, она — идеальная кандидатура.
— Ты уверен в том, что это наказание? — спросила назавтра Невес.
— Он не случайно упомянул Берри. И назначил нас обоих в команду. Эуклидес знает про убийство, мою попытку договориться с Хон–Оуэн и бог знает про что еще, — пожаловался Лок.
— Эуклидес будет выглядеть идиотом, если у нас получится и мы вернемся героями.
— На это нет шансов, — заметил Лок.
Оба находились в модуле, который Невес использовала для особых допросов, — одном из немногих мест в Камелоте, где можно было не бояться подслушивающей аппаратуры. Капитан Невес сидела у черного зеркального окна, Лок расхаживал туда и сюда, настолько нервный и возбужденный, что для успокоения не хватило бы и лошадиной дозы пандорфа.
— Дальние почти наверняка сообразят, что мы прилетели не за договором. Скорее всего, они не станут блюсти дипломатическую неприкосновенность. Нам очень повезет, если мы вернемся живыми.
— Я знаю, тебе наплевать на то, что я думаю, но я все равно скажу, — возразила Невес. — Если бы Эуклидес Пейшоту хотел избавиться от тебя, то уже избавился бы: разжаловал бы и выслал домой или судил бы прямо здесь.
— Дело не только в Пейшоту. У меня враги. Много врагов.
— Иди сюда! — резко и громко приказала Невес.
Он послушно подошел, сел рядом. Она прижала его голову к своей груди, запустила пальцы в косички, перебрала одну за другой, как перебирают бусины старомодных счетов.
— Ты снова перестарался с пандорфом.
— Он помогает мне думать.
— Он заставляет тебя думать слишком много, — возразила Невес. — Колеса крутятся, выбрасывают снопы искр — но опереться им не на что. Эта миссия дает тебе шанс очиститься, начать заново. Я помогу тебе. Мы выживем и пойдем дальше.
— Ты и я против всего мира, — сказал Лок.
— Любого мира, какого пожелаешь, — согласилась капитан Невес, чувствуя, как замедляется пульс ее любовника, как проходит дрожь.
Невес сидела и слушала его рассказ о будущем на Земле, о том, как они отлично заживут вместе, оставив все свои преступления здесь, далеко от Солнца.
Двумя днями позже Лок и Невес уже были на борту фрейтера, идущего к Нептуну. Путешествие вышло долгим. Нептун втрое дальше от Солнца, чем Сатурн, в этот момент их разделял орбитальный угол в сорок градусов: если сопоставить с Нептуном стрелку на шести часах, Сатурн был бы на половине девятого — и в четырех с лишним миллиардах километров. Хотя Лок и мог отсылать сообщения в свой офис по сфокусированному лазеру, но по мере удаления запаздывание сигнала составило минуты, затем часы — и с запаздыванием росла тревога. Эуклидес Пейшоту мог взяться за людей Лока — или, того хуже, подвергнуть криминалистическому анализу найденные в офисе материалы и данные. Плюс к тому глава дипломатической миссии клана Пейшоту, Сара Сан Эстобал Повоас, возглавляла и делегацию на Радужный Мост, Каллисто, где Лок ввязался в заговор, едва не погубивший его самого. Сара ясно дала понять: Лок и капитан Невес — лишние довески, и хотя она, Сара, не может запретить им присутствие на брифингах и тренировках, но Лок должен всегда помнить о том, что он — всего лишь наблюдатель. В его мнении никто не заинтересован.
А Локу было наплевать. Он знал и так, что все важное будет обсуждено и решено за его спиной, и, кроме того, в путешествии он не был в состоянии помочь хоть чем–нибудь. Несмотря на помощь Невес, отвыкание от пандорфа давалось очень тяжело.
Он не вызывал физиологической зависимости. Просто Лок будто упал на дно океана. Разум остыл, разленился, мысли бродили в темной глубине под чудовищным давлением. Все вокруг лишилось смысла и значения. Лок почти все время спал, а ел лишь тогда, когда его заставляла Невес. Если бы на корабле был пандорф, Лок бы кричал, бился в истерике и умолял хотя бы о толике. Но Невес отыскала дозы, которые Лок пытался провезти, и выбросила. Он проклинал ее, называл бессердечной сукой, только и стремящейся унижать и бить, и еще многими злыми и обидными именами. Она позволила ему выговориться, пока гнев не превратился в раскаяние, отвращение к себе и стыд. Лок плакал, просил прощения, говорил, что понимает, да, Невес хочет ему только добра, она сильная, а он — отвратительный и слабый.
Он сознался во всех жутких грехах: в убийствах, воровстве, предательстве. Он рассказал, как обрек на смерть Эммануэля Варго, дизайнера Радужного Моста, подговорив медика дать несчастному наркотик, который убил бы его при пробуждении от сна в финале путешествия от Земли к Юпитеру. Лок рассказал, как сговорился с шефом безопасности Эуклидеса Пейшоту об убийстве любовницы Варго, когда та подошла слишком близко к правде, а потом заключил сделку с диссидентами дальними, чтобы те прикончили шефа и не допустили раскрытия всей аферы. Лок рассказал, как убил в драке оскорбившего его «призрака» во время встречи на Дионе, а потом прикончил ученого, работавшего на ВВС, когда тот пытался не дать Локу сбежать. А затем Лок застрелил дальнего и бразильского морпеха во время битвы за Диону.
Потом Лок рассказал про убийства, о которых Невес знала, поскольку была сообщницей: гибель Фаустино Маларте, смерть двоих дальних, пытавшихся обмануть Лока, смерть мальчишки, обвиненного вместо Берри Хон–Оуэна.
Кашляя и хныча, Лок выдавливал из себя секреты, а Невес держала его и говорила, что все это не важно.
— Столько крови, — простонал разбитый, уничтоженный Лок. — Когда начинаешь убивать, трудно остановиться. Убийство решает проблемы, расчищает путь, делает все таким простым. Я шел по колено в крови, плыл в ней. И мне было наплевать. Главное — я добивался желаемого. Но все мое существо пропитано кровью, все без остатка…
— Тс–с–с, — выговорила капитан Невес и погладила его по заплетенным в косицы волосам.
Лок плакал и всхлипывал, а она держала его голову на коленях, гладила, словно больного обиженного ребенка, как в те времена, когда сама была еще маленькой девочкой в пыльном лагере посреди огромной пустыни американского Среднего Запада.
— Уже не важно. Было и прошло, — шептала Невес. — Как мы и договорились, мы вернемся, откупимся, а потом полетим на Землю и начнем все сначала. Мы так чудесно заживем вместе, вот увидишь.
Лок выздоравливал медленно, день за днем выплывал из глубин депрессии, как ныряльщик из темной глубины океана. Лок и Невес закрылись в наблюдательной рубке, куда редко заглядывали остальные члены команды, играли, говорили часами напролет, окруженные черным небом, усыпанным звездами всевозможных оттенков и яркости. Капитан Невес указывала пальцем на созвездия и называла их. Она выучила имена еще ребенком, живя посреди разрушенной людьми прерии. Лок и Невес по–своему занимались любовью, а потом собирали капли крови, плывущие в воздухе. Лок и Невес с наслаждением рисовали в своем воображении то, чем займутся после возвращения на Землю. Лок сказал, что отправиться туда можно почти сразу после прилета обратно на Сатурн. Можно выхлопотать Невес перевод в Великую Бразилию. Вряд ли их обоих задержат для отчетов о переговорах, которые, несомненно, провалятся.
Невес была счастлива слышать его планы на будущее, едкие остроумные насмешки в адрес начальства. Лок выздоравливал.
Понемногу Нептун превращался из яркой звездочки в небольшой голубой диск. Фрейтер включил реактор и несколько часов тормозил при половине g. После стольких лет в ничтожной гравитации лун Сатурна половина земного тяготения попросту сплющила Лока и Невес, почти лишила подвижности. Корабль тормозил так, чтобы его уловило тяготение Нептуна, загнало на орбиту и потащило к самой дальней луне, Несо, где ожидали дальние.
Несо — темный камень неправильной формы всего шестидесяти километров в поперечнике, часть большей луны, развалившейся под действием приливных сил, когда Нептун захватил Тритон. Одна грань Несо, бывшая поверхностью луны, — холмистая, изрытая кратерами, остальные — сплошь плоскости скола, глубокие трещины, словно на обломанных корнях гнилого зуба. Обломок ползет по ретроградной орбите и обращается вокруг Нептуна за двадцать пять лет, удаляясь больше чем на сорок восемь миллионов километров — расстояние, которое «призраки» и Свободные дальние посчитали достаточно безопасным, чтобы подпустить гостей.
Встреча происходила на обитаемом искусственном спутнике-пузыре, помещенном на орбиту вокруг Несо: в растянутой изнутри давлением атмосферы сфере в полкилометра диаметром с оболочкой из слоев устойчивых квазиживых полимеров и изолирующего аэрогеля, с внутренним скелетом из фуллереновых распорок и пары кольцевых шпангоутов в плоскости оси и под прямым углом друг к другу. На вид — будто игрушечный глобус, маленький пузырек света и тепла в бесконечном холодном океане. К идущим от сферы причалам были пришвартованы пара шаттлов дизайна дальних. Когда бразильский фрейтер подошел ближе, от них примчалась на скутере пара дальних, привезла канат, по которому делегация могла перебраться в жилище.
Когда петля потащила Лока сквозь черную пропасть глубиной во вселенную, у того закружилась голова. Прибывшего встретил дальний в безукоризненно белом скафандре и резким движением забросил в шлюз, полусферический пузырь на внешней оболочке поселения. Когда внутрь вошла капитан Невес, Лок еще не снял скафандра, беспомощный, дрожащий, проклинающий свою слабость, отчаянно желающий очищающей и успокаивающей дозы пандорфа. Невес помогла ему раздеться, успокоила, и вместе они выплыли в тусклое просторное нутро поселения, расчерченное балками внутреннего скелета. В центре, словно ядро, висело что–то вроде сферического дерева или куста, жесткое сплетение ветвей, усыпанных топорщащимися черными листьями. Будто гигантские плоды, свисали прикрепленные к кронштейнам жилые модули, светящиеся оттенками розового и оранжевого. Повсюду летали яркие мотыльки–фонарики, целая галактика бродячих светлячков. Рэлеевское рассеяние в слоях аэрогеля придавало искусственному небу насыщенный синий цвет, напоминающий земной. Эффект был ошеломляющий. С трудом верилось, что оболочка орбитального пузыря меньше метра толщиной — а за ним космический холод и вакуум.
Эту жутковатую волшебную страну населяла банда молодежи. Самые старшие — лет тридцати с небольшим. Все высоченные, устрашающе сообразительные, быстрые — дружина героев на пике физических и умственных сил. Все босые, с противопоставленными большими пальцами на ногах, они шныряли в паутине распорок, словно обезьянья стая, держа в руках портативные движки, чтобы толкать себя сквозь разреженный воздух. Буйные дикари. Космос и нулевая гравитация были родными для них. Делегация дальних поровну разделилась между фракциями, колонизировавшими систему Нептуна. Десять адептов культа «призраков», все одеты в белое, суровые и сдержанные, на бледных лицах — татуировка созвездия Гидры. Десять — Свободных дальних. Среди «призраков» — Сада Селене, свирепая молодая женщина, когда–то помогавшая похитить Лока, но теперь полностью игнорировавшая его. Среди Свободных — Мэси Миннот, выглядящая усталой, встревоженной и замученной.
Во время представления Лок умудрился избежать Сады Селене и придвинулся ближе к Мэси, перекинулся с ней парой слов, сказал, как приятно видеть ее снова и как странно вообще, что они встретились после всего произошедшего — и так далеко от дома.
— Кое–кто может назвать это судьбой, — заключил Лок.
— Или невезением, — добавила Мэси. — Надеюсь, вы не планируете обычных для вас гадостей.
Ее взгляд был, как и раньше, холодным и полным подозрения. Кожа — сероватая, зернистая, темные пятна под глазами, рыжие волосы безжалостно подстрижены. Несмотря на годы изгнания, она так и не научилась двигаться с ловкостью ее товарищей в пространстве при малой гравитации. Лок почти пожалел ее, изгнанную, живущую извращенной жизнью с извращенными существами.
— Я здесь, чтобы наблюдать за переговорами и советовать, если возникнет необходимость, — сказал он. — А вы? Хотя вы чужак, кажется, вы поднялись высоко в вашем мелком сообществе.
— Полагаю, меня тоже можно называть наблюдателем. И уж конечно, с вас я не буду спускать глаз.
— Мисс Миннот, я полагаю, что мы здесь проведем вместе некоторое время, хотим мы того или нет. Потому, думаю, лучше быть откровенными.
— Если уж мы откровенничаем, скажите, кто ваша подруга, — заметила Мэси.
— Капитан Невес заведует нашей безопасностью. А где ваш закадычный друг Ньютон Джонс?
— Дома, приглядывает за детишками.
— А дом ваш на Протее, — произнес Лок. — Наверное, трудно жить на голом куске льда, так далеко от всего, что можно называть цивилизацией.
— Мы стараемся как можем.
— И размножаетесь. Основываете династию.
— Пока у нас нет своих детей. Близнецы остались сиротами. Их отца ваши люди убили вблизи Урана, когда атаковали безоружный корабль.
Мэси посмотрела Локу в лицо. Он хорошо помнил ярость и злость в ее глазах — такую же, как сейчас.
— Это не мои люди, а экспедиционные силы генерала Арвама Пейшоту, — возразил Лок. — Как вы, наверное, слышали, наш добрый генерал уже получил заслуженное за свои необдуманные дела — и это, и другие.
— Но вы–то выжили.
— Мисс Миннот, мы оба выжили — вопреки всему. Давайте надеяться на то, что переживем и эту встречу.
— И сумеем извлечь из нее хоть что–то полезное, — добавила Мэси.
После представления все уселись за стол в одном из крупнейших жилых модулей поселения, отправляя первобытнейший из ритуалов: два племени встречаются и делят пищу друг с другом, оценивая силы и слабости, сравнивая и подсчитывая. И «призраки», и Свободные считали себя демократическими коллективами, где каждый имел равный ранг и возможности. Однако скоро выяснилось, что обаятельный, неутомимый энтузиаст Идрис Барр — главный представитель Свободных, а делегацию «призраков» возглавляет Сада Селене, немедленно запротестовавшая против Лока Ифрахима. Мол, он состоял в дипломатической миссии землян в системе Сатурна перед войной. Очевидно, Лок Ифрахим — шпион, к тому же убивший подчиненного Сады Селене на научной конференции в Париже, на Дионе. Присутствие Лока Ифрахима здесь, на переговорах — недопустимо. Пусть он уйдет.
Сара Повоас была готова к такому повороту событий и сказала, что Лок Ифрахим — важный член дипломатической миссии, назначенный лично Эуклидесом Пейшоту. Но раз «призраки» настроены враждебно к мистеру Ифрахиму, то она, Сара Повоас, позаботится о том, чтобы мистер Ифрахим не играл активной роли в переговорах. Остроумный ход: показать «призракам» Лока, разозлить, вывести их из себя, а потом якобы лишить Лока привилегий, которыми тот в действительности и не обладал. «Призраки» с легкостью поддались на обман, Сада Селене посчитала первый раунд переговоров выигранным. Лока позабавила ее наивность, и он сказал капитану Невес, что лучше бы лидер «призраков» придержала свою карту в рукаве. Мудрее было бы использовать свою антипатию к Локу как предлог сорвать переговоры, если бы они пошли неудачно для дальних.
— Она слишком агрессивна и верит, что агрессивность — это добродетель, а потому высокомерна, — заключил дипломат. — В общем, фатальное сочетание. Повоас с легкостью переиграет ее.
На следующий день переговоры начались по–настоящему.
Сара Повоас и ее команда вначале продемонстрировали миролюбие, желание узнать и понять. Они расспрашивали, чего дальние хотят добиться, как видят свои будущие отношения с альянсом, чего бы желали получить от землян.
Туманно выстроенные вопросы, общие фразы, неопределенные ответы на требования дальних — все нацелено на то, чтобы осторожно выяснить позицию партнеров, их взгляды и отношение. Банальности, пустые заверения, бессмысленные обещания.
Сада Селене отреагировала в точности так, как предсказывал Лок: недвусмысленно заявила, что она и ее люди вообще не заинтересованы в каких–либо договорах или торговых миссиях — и вообще в чем–либо, нарушающем автономию «призраков». Они не нуждаются ни в чем, что мог бы предложить альянс, — и не боятся его. Сада показала делегации виды Тритона: кипящие разнообразной активностью залы и фабрики, обогатительные комбинаты, извлекавшие металлы и минералы из воды Тритона, отряды рабочих, суетящихся над остовами кораблей в гигантских ангарах, ряды модулей, где лежат операторы, пилотирующие дистанционно управляемые стаи боевых дронов. Сада сказала, что «призраки» контролируют пространство вокруг Нептуна, и если бы захотели, без труда заняли бы систему Урана. Кстати, пусть бразильцы и европейцы помнят о том, что города и поселения систем Сатурна и Юпитера столь же уязвимы для атаки, как и перед Тихой войной. Земля тоже уязвима, если уж на то пошло.
— Вы бьете нас — мы ударяем в ответ вдесятеро сильнее, — заявила Сада. — Думаю, вы не забыли, как мы атаковали незаконно занявших Фебу в начале последней по счету войны.
Лок подумал, что Сада очень удачно подчеркнула: «последней по счету войны». «Призраки» были готовы начать новую — и хотели, чтобы альянс знал об этом.
Сада Селене щедро разбрасывала ядовитый сарказм, упреки и угрозы. А спикер Свободных дальних, Идрис Барр, говорил спокойно, расслабленно — хотя и не менее серьезно. В конце первой сессии он взял слово и несколько минут рассказывал европейцам и бразильцам о том, что Свободные дальние встревожены судьбой родных и близких, находящихся в системах Юпитера и Сатурна, и крайне сожалеют об оставленных домах. Тем не менее Свободные начали жизнь заново. Война дала возможность освоить новые территории, и Свободные не собираются возвращаться. Теперь они отыскали новый дом, и, хотя они будут отчаянно сопротивляться любой попытке альянса подчинить их, они готовы разговаривать с альянсом на равных. Свободные хотят добиться, чтобы ужасная ошибка Тихой войны никогда больше не повторилась, — и исследуют пути к новой жизни, новому обществу.
После своей речи Идрис Барр редко вмешивался в ход переговоров, предоставил другим обсуждать детали — но обнаружил удивительный талант распознавать критически важные моменты, в особенности когда обе стороны истощали аргументы и не знали, как выйти из очередного тупика. Тогда Идрис брал слово и возвращал переговоры в конструктивное русло. Лок стал смотреть на его с невольным уважением, как на умелого врага, а капитан Невес согласилась с тем, что Идрис Барр — крайне опасный и неприятный тип. Настоящий вождь, альфа–самец и тот, кто способен наделать немало бед, если сможет воззвать к дальним систем Юпитера и Сатурна.
— Прикончим его сейчас — и спасем себя в будущем, — предложила капитан Невес.
Лок подумал, что она не совсем шутит.
Вечером они увидели, как Идрис Барр выбыл из игры, суть которой состояла в порхании туда и сюда, сопровождаемом отчаянными криками. Свободные летали во всем пространстве шара–поселения, отскакивали от стен, шныряли между балками. Лок подошел к молодому дальнему, сел рядом и спросил, выиграл тот или проиграл.
— Меня осалили, — ответил Барр. — Теперь мне нужно ждать десять минут, прежде чем я смогу снова присоединиться к забаве.
— А, так суть не в проигрыше либо в выигрыше, а в процессе и мастерстве игры, — заключил Лок.
— Именно.
Идрис Барр был бос и одет в тонкий укороченный комбинезон, взмокший от пота. Молодой, сильный, раскрасневшийся, пышущий здоровьем — большое, счастливое человекоподобное животное. Он обтирал скомканным полотенцем пот с лица и рук, от него шел жар. А Лок люто мерз в дубленке и свитере, теплых штанах и толстых носках.
— Я уже много прожил среди дальних, — сообщил Лок. — Дольше, чем мне хотелось бы. Но все равно осталось многое, чего я не понимаю. Конечно, я пытаюсь. Это моя работа. Трудная. Например, я вижу, что «призраки» не играют с вами. Интересно почему?
— Возможно, вам стоит спросить об этом у них.
— Кажется, они стараются быть серьезными донельзя, — заметил Лок.
— Мистер Ифрахим, мне казалось, вы должны быть безучастным наблюдателем.
— Мне казалось, я высказал абсолютно безучастное личное мнение.
Идрис Барр рассмеялся. Ах, эти его желтые глаза! Как у льва. И непринужденная улыбка на лице — не слишком–то красивом, но таком открытом, притягивающем. Так легко относиться с приязнью к Идрису Барру, хотеть понравиться ему, сделаться его другом. Настоящий альфа–самец от и до. Похож на Арвама Пейшоту — но без внутренней холодности и жестокости.
— Думаю, вы уже заметили, что амбиции «призраков» очень разнятся с нашими, — сказал Идрис. — Но вы ошибетесь, если посчитаете, что нашу рознь можно использовать против нас.
— Это потому, что вы объединились против общего врага?
— Это потому, что здесь хватит места для сотни самых разных образов жизни. И даже для тысячи. Да, мы отличаемся от «призраков» — но мы вовлечены в то же самое великое делание, в расширение человеческого потенциала и возможностей. А оно — отнюдь не угроза людям Земли, но обещание счастливого гармоничного будущего.
— Увы, будущее очень зыбко и неопределенно, — посетовал Лок. — А несомненно в нем только то, что мы увидим лишь немного его, а затем перестанем быть. Мистер Барр, не лучше ли пока оставить мечты о будущем и задуматься над тем, как пережить настоящее?
Идрис Барр повесил полотенце на шею, задумчиво поглядел на дипломата и сказал:
— Вам тридцать пять.
— Что–то около того, — подтвердил Лок, стараясь скрыть замешательство.
Чертов дальний угадал точнехонько.
— Вы — из того же поколения, что и мы с друзьями. Вы — не часть геронтократии, все портящих стариков. Сколько вашему новому президенту? Сто десять? Сто двадцать? А он заменил женщину, умершую в сто девяносто.
— В сто девяносто семь, — поправил Лок. — Но разве возраст важен? Терапия продления жизни…
Идрис мощно хлопнул в ладоши — будто выстрелил из пистолета перед лицом Лока. Тот поневоле отшатнулся.
— Конечно же, важен! На Земле власть давно захватили старики. Хотя города Сатурна и Юпитера любили похвастаться тем, что они — последняя крепость демократии, голосование шло всегда в пользу стариков. И у них было больше кредита! Конечно, ведь они дольше накапливали его, обменивались им между собой, потому молодежи было очень трудно затеять большой проект либо добиться чего–либо выгодного для себя. Видите ли, мистер Ифрахим, по обе стороны фронта Тихой войны управляли старики и старухи, которых вела вражда столетней давности. Древняя злость, древнее соперничество. В истории всегда бывало так: старики шли войной друг на друга из–за старых обид. А мы с друзьями оставили древнюю ненависть позади — как и «призраки». Мы ушли за грань человеческого опыта, на край ойкумены, где так много новых миров и впечатлений, где мы пытаемся создать новое, иное. Мне кажется, мистер Ифрахим, вы отчасти симпатизируете нам. Вас тоже гложет жажда перемен.
— Хорошо, допустим, что это правда, — сказал Лок. — И что же вы хотите от меня? И чего, как думаете, я хочу от вас?
— Хорошие вопросы — но неправильные. Ваши друзья говорят о мирных договорах и торговле, но по–настоящему нам не нужно от вас ничего. Мы способны добыть из доступных здесь материалов все, необходимое нам. Нам нет нужды в хламе, должном символизировать статус, мусоре, подобном тому, что сгребают в кучу птицы и рыбы, делая гнездо, чтобы привлечь самку. Конечно, общество дальних было основано людьми, удравшими с Земли на Луну из страха за свое положение и состояние. Но все поменялось тогда, когда земные правительства решили отобрать лунный город. Дальним пришлось бежать снова. Худшие отправились на Марс, но большинство, включая людей, управлявших городом и бывших залогом его жизни, — ученых, техников, художников, — ушли к Юпитеру и дальше, к Сатурну. Они основали новое общество, где человек владел лишь необходимым, а статус определялся способностями к исследованиям и искусству, работой на общее благо, а не имением. Мы еще цепляемся за те принципы. Само собой, ведь это единственный логически разумный способ жить. По сути, лучший способ. А это значит, что пока у нас есть свобода заниматься наукой и искусством, пока мы способны выжить сами — нам не требуется больше ничего.
С тем Идрис Барр оттолкнулся и полетел в открытое пространство, кричать и толкаться с друзьями в игре, к пониманию смысла которой Лок так и не приблизился ни на йоту.
Потом он и капитан Невес лежали, целиком одетые, в объятиях друг друга и дышали паром в тесноту маленького жилого модуля.
— Он ошибается, — заключил Лок. — Его идеальное общество, где каждый разделяет те же идеалы и движим теми же идеями и мечтами, может существовать лишь в особых ситуациях вроде нынешней. В изоляции от остального человечества. Там, где простое выживание требует максимума усилий, тяжелого совместного труда — как на старых исследовательских станциях Антарктиды или на Луне. В местах, куда люди вызвались ехать добровольно, а не там, где родились. У этих людей — сознание своей миссии. Когда–то дальнее Внеземелье и в самом деле было таким маргинальным сообществом выживателей. Каждый день и час были заполнены борьбой за выживание. Но когда жизнь стала легче, общество дальних расслоилось. Разные люди хотели разного — и начали торговать, пусть и за кредит, но принцип оставался тем же: удовлетворение желаний за деньги. Потом дальние захотели того, что производили только мы, и начали торговать с нами. Идрис Барр просто не понимает. То же самое начнется и здесь — конечно, если не война. Человеческую природу не изменить. Он говорит, что им ничего не нужно от нас — но будет нужно. Обязательно. И первый, кому придет в голову эксплуатировать эту нужду, сделает состояние.
Капитан Невес внимательно смотрела в лицо Лока. Ее глаза настороженно и пытливо глядели из–под густых неухоженных бровей, почти смыкавшихся редкой порослью над широким носом. Локу казалось, будто он отражается в чернильной глубине ее зрачков, во тьме, где жило ее «я». Лок ощутил ее дыхание на щеке, когда она сказала:
— Мне кажется, ты допустил Идриса Барра к себе в голову и душу. Он заставил тебя поверить в то, что у его людей есть будущее здесь.
— Они тут меньше десяти лет — и уже строят города. Это поселение они сплели за считаные недели. А что еще смогут дальние, если дать им время?
— Не важно, что они могут, в чем нуждаются сейчас и чего захотят потом. Либо они потерпят крах, потому что не хватит ресурсов или человеческих сил, либо преуспеют — и их уничтожат как потенциальную угрозу, — заметила Невес.
— Как я сам сказал Идрису Барру, в будущем нет ничего определенного, — напомнил Лок.
— Ну, по крайней мере, наши желания на будущее вполне определенные: как можно скорее вернуться на Землю, использовать наш опыт и связи, чтобы сколотить настоящее состояние, когда начнется война. Хороший план.
— Да, оно так. Мы обеспечим себя на всю жизнь. Но ты не та, кто добровольно уйдет на пенсию. Да и я тоже не такой. Мы захотим иного. И, наверное, займемся этим.
— Ты серьезно? Или хочешь побуянить от скуки? — осведомилась Невес.
— Макиавелли сказал уже давным–давно: если хочешь успешно управлять страной, поддерживай слабых, не усиливая их, и дави сильных.
— Мы изучали Макиавелли в офицерской школе, — вспомнила Невес. — Он говорил, что избежать войны нельзя — можно лишь оттянуть ее.
Лок пошевелился в ее ленивых объятиях.
— Это так, случайная идея. Дитя момента. С «призраками» разговаривать бесполезно. Они фанатики и на сделку не пойдут. Они об этом заявили с самого начала, а с нами встретиться согласились потому, что хотели изучить нас, похвастаться и пригрозить. Тщеславные болтуны. Посмотришь, переговоры оборвутся через пару дней. Толку не будет. А вот Идрис Барр и его люди — совсем другое дело. Они — не «призраки».
— Ты влюбился, — улыбаясь, определила Невес.
— Но я всего лишь хочу поговорить, — улыбнувшись в ответ, сказал Лок. — Какой в том вред?
Как Лок и предсказывал, переговоры скоро зашли в тупик. Бразильцы и европейцы выдвигали предложения, «призраки» сидели и зловеще молчали, а потом часами разбирали предложения буквально по слову, придирались, выдвигали абсурдные требования — и сводили предложения на нет. «Призраки» игнорировали Лока, но охотно заговаривали с другими дипломатами, расспрашивали о жизни и работе, без сомнения, надеясь увеличить свои познания о социально–экономическом и политическом устройстве Великой Бразилии и о городах на спутниках Юпитера и Сатурна. Конечно, бразильцы и европейцы пытались делать то же самое. Но хотя «призраки» отчаянно хвастались боевыми качествами своих людей и кораблей и своей готовностью пожертвовать всем ради будущего, открытого великим учителем и вождем, но — про свой город и жизнь его населения они поведали на удивление мало.
Однако опыт Сары Повоас, энергичный оптимизм Идриса Барра и Свободных дальних не дали переговорам сорваться. Лок наблюдал за всем, анализировал сильные и слабые стороны каждого игрока, его привычки и настроение, манеру обращаться, нападать и отступать, ощущал силу, взаимное влияние. Лок честно пытался объяснить суть и радость этой человеческой игры капитану Невес, которая скучала и злилась, наблюдая за тем, как час за часом проходят в разговорах ни о чем, без малейшего продвижения в какую–либо сторону. Невес видела гордиев узел, Лок — живую паутину, напряжение интриги, бурлящий котел возможностей.
Свободные дальние приходили в отчаяние от тактики «призраков», но не решались в открытую выступить против них — отчасти, наверное, из солидарности. Как–никак, дальние должны держаться вместе. Но, конечно, большую роль играл страх. Свободные были горсткой изгнанников, живущих рядом с агрессивным тоталитарным культом. Однако Свободные, очевидно, хотели убедить бразильцев и европейцев в своей легитимности, нащупать общую почву, чтобы, основываясь на ней, в будущем разработать мирный договор. Лок все сильнее убеждался в том, что смог бы уцепиться за надежды и страхи Свободных, убедить их открыть секретный канал связи с властями альянса, вести переговоры без влияния «призраков». Если бы удалось провернуть интригу, Лок, несомненно, приобрел бы немалый престиж — а потом, возможно, заработал бы немало денег.
Да и в любом случае, чем еще тут заниматься?
Но прямо подходить к Идрису нельзя. Сара и Сада мгновенно почуют неладное. А вот Мэси Миннот… Все знают, как она не любит Лока Ифрахима. Он ведь однажды пытался ее убить. Так что с Мэси можно общаться без риска возбудить подозрения. Тут никому и в голову не придет предполагать двойную игру. На третий день после общего ужина Лок отыскал Мэси на платформе у полюса станции–шара. Мэси глядела на залитую синим светом пропасть, где летали и смеялись Свободные дальние, гонялись за мячиком и друг за другом, отскакивали от стен, облетали опоры, неслись туда и сюда.
— Я все еще не понимаю правил игры, — пожаловался Лок.
— Тот, кто с мячом, должен как можно быстрее передать его другим, — не глядя на дипломата, объяснила Мэси.
— И все?
— И все.
— Вижу, вы не играете, — заметил Лок.
— Я пробовала. Но я не настолько быстрая. Я торможу игру.
— Как «призраки» — переговоры?
— Мистер Ифрахим, это не слишком тонко. Вы теряете хватку.
— Я думал, мы уже достигли той стадии, когда можно опустить словесные увертки, — заметил Лок.
Мэси угрюмо и настороженно — как обычно — посмотрела на него.
— Если хотите выяснить, отчего «призраки» ведут себя так, — спросите у них самих.
— Ясно, что они хотят всего лишь похвастаться своей силой и решимостью, — сказал Лок. — А заодно позаботиться о том, чтобы ваши друзья не получили выгоды от переговоров. Обидно, правда?
— Простите? — произнесла Мэси.
— Ваши друзья здесь, потому что они захотели быть здесь. Они поверили в то, что они — фронтир человеческой эволюции. Передовое слово, зерно, из которого вырастут тысячи утопий. Но вы–то здесь случайно. Вы сумели как–то наладить свою жизнь. И, честное слово, я этим поражен и восхищен. Вы гораздо крепче и предприимчивей, чем я полагал. Но разве вы по–настоящему хотите именно такой жизни?
— А разве хоть кто–то из нас получает то, чего хочет по–настоящему? — спросила Мэси. — Мистер Ифрахим, как насчет вас? Думаете, вас достойно наградят после всех ваших трудов?
— После трудов я уйду в отставку. Мы с капитаном Невес вернемся на Землю. Мы поженимся, откроем консультационную фирму в Бразилиа. Мисс Миннот, вы когда–нибудь бывали в Бразилиа? Некоторым не нравится климат. Мол, слишком сухо и жарко. Для других слишком многолюдно. Но если хватает денег, Бразилиа — хорошее место для жизни.
— Уверена, вы будете счастливы, — сказала Мэси.
— Я не был на Земле с самой войны. Я очень скучаю по ней.
— Мистер Ифрахим, почему бы вам не сказать прямо, чего вы хотите от меня? Или вы явились только для того, чтобы глумиться?
— Вы полагаете, я задумал что–то гнусное? — осведомился Лок.
— Судя по моему опыту — да.
Лок улыбнулся наивной колкости. Мэси ему без малого нравилась. Шри Хон–Оуэн однажды спросила, верит ли он в судьбу. Конечно, трудно не верить в то, что нельзя управлять местом и временем своего рождения. Возможно, это и есть судьба или просто случайность. Но сама жизнь — всего лишь то, что ты сам решил из нее сделать. Однако так и хочется поверить, что именно судьба переплела жизни Мэси Миннот и Лока Ифрахима в двойную спираль — как у ДНК. Ветви, дополняющие друг друга. Светлая и темная половины. Мэси — тень Лока.
— Я не хотел лететь сюда, — признался Лок. — Мне приказали сопровождать дипломатов, потому что Эуклидес Пейшоту — я уверен, вы его помните — хотел получить сведения из первых рук, а заодно наказать меня. И вот я здесь — наблюдатель, отстраненный от переговоров. Я не могу влиять ни на миссис Повоас, ни на ее начальство. Но это не значит, что я хочу краха переговоров. Если позволите, я кое–чем поделюсь с вами. Официально альянс не различает вас и «призраков». Но есть и те, кто вполне понимает ваши трудные и деликатные отношения с соседями, которые многочисленней, лучше вооружены и намного агрессивнее вас.
— И какое «тем» до нас дело? — осведомилась Мэси.
— Конечно, у вас достаточно причин не доверять альянсу. Но времена меняются. Атака на Уран была самовольством самовлюбленного эгоиста, понесшего самое тяжкое наказание за свою дерзость. Кое–кто из нас верит в то, что война с дальними — не в наших интересах. Единственное, что можно вынести из этих переговоров, — так это возможность продолжить их.
— Мистер Ифрахим, возвращайтесь на Землю. Живите спокойно и счастливо. И не пытайтесь изображать здесь всемогущего бога.
— Мисс Миннот, я всего лишь делюсь с вами парой наблюдений. Я не хочу никому навредить.
Они посмотрели друг на друга, будто любовники, впервые увидевшие друг друга нагими. Затем Мэси пожала плечами.
— Разговоры бессмысленны. Мы уже поговорили с Томми Табаджи — и что получили?
— Мне кажется, это не совсем верно, — заметил Лок. — Вы же потратили немало времени и сил, чтобы построить эту станцию и встретиться на ней с альянсом.
— Мы хотим найти способ договориться. Нам мало пустых слов, — сказала Мэси.
— Слова — наш инструмент. Без них как бы мы могли прийти к согласию? — изрек дипломат и прыгнул в пустоту, полетел вдоль длинного лонжерона.
Лок двинулся к модулю, который занимал вместе с капитаном Невес. Но на полпути его перехватила Сада Селене, свалилась просто из ниоткуда, затормозила, ухватившись за тонкий нейлоновый шнур, натянутый вдоль лонжерона. Она сделала сальто и встала на ноги перед Локом, словно пират, берущий на абордаж чужой корабль, — такая высокая, стройная, величественная в чисто–белом комбинезоне. Тонкие холодные губы растянулись в усмешке.
— На вашем месте я бы не стала рассчитывать на Мэси Миннот, — посоветовала Сада. — Вряд ли она простила вас за Радужный Мост.
— А вас она простила за ее похищение?
— Она научилась жить с этим. Все Свободные дальние научились жить рядом с нами. Мы все — здесь и вместе. Деться некуда.
— Тем не менее они равноправные партнеры на переговорах, — заметил Лок.
— От них немалая польза. Прежде всего, вы гораздо охотнее говорите с ними, чем с нами. И вряд ли вы проделали такой путь, чтобы встретиться с нами одними.
— Если бы вы одни определяли, с кем нам встречаться, не сомневаюсь, что ваши умозаключения были бы совершенно верными.
— Хм, — сказала Сада Селене. — Кстати, мы прослушиваем все разговоры. Мы вообще слушаем все.
— Я и вообразить не мог бы нечто иное, — заверил Лок.
— Так вот, вы сказали Идрису Барру, что будущее очень зыбко и неопределенно. Но вы ошиблись. Будущее — не туман. Его можно и нужно направлять в должное русло. И зарубите на носу: мы сделаем ради этого все.
С тем Сада Селене оттолкнулась и уплыла прочь, промчалась мимо Лока в черную округлую путаницу ветвей огромного дерева в центре спутника–пузыря, где устроили себе жилище «призраки».
Лок посчитал угрозу пустой — как и прочие угрозы Сады Селене. К несчастью, он ошибся.
Ранним утром его разбудила капитан Невес и сказала, что «призраки» исчезли. Они вывели из строя подслушивающую аппаратуру, расставленную дипломатами, прорезали шлюзы в стене спутника и улетели. Большинство ушло на свой корабль, двое пытались прошмыгнуть на бразильский фрейтер. Морпехи перехватили их, «призраки» взорвали себя и повредили корабельный корпус. Разгерметизировалась часть жилого отсека, повреждена система жизнеобеспечения. Проводится срочный ремонт, корабль готовится к отлету.
— Мы уходим прямо сейчас, пока не случилось худшее! — сказала Невес.
Ее угрюмое лицо в зеленоватом свете жилого модуля казалось пепельным. В правом ухе — пилюля–антенна коротковолновой рации.
— Но неприятности уже случились, — возразил Лок. — Почему бы нам не переждать тут, пока не отремонтируют корабль?
— Это приказ! — буркнула капитан Невес и пропихнула Лока сквозь щель в стене.
Созвездие блуждающих огоньков поселения отключили, густую тьму рассеивал лишь мягкий свет жилых модулей, рассеянных по лонжеронам. На внешней оболочке — пятна света. Роботы искали следы саботажа. Капитан Невес оттолкнулась и, таща любовника за собой, поплыла к большой сети перед входом в главный шлюз. Там отделение морпехов в полном боевом облачении наблюдало за тем, как Свободные дальние надевают скафандры.
Лок ухватил линь у края сети, подтянулся вдоль него к капитану морпехов и спросил, что происходит.
Капитан уставился на дипломата сквозь золоченую лицевую пластину и процедил в микрофон:
— Сэр, мы держим этих ради вашей защиты.
— В заложниках? Сэр, это не очень хорошая идея! Они не имеют ничего общего с чудовищной тупостью «призраков»! — громко выговорил Лок, надеясь, что его услышат Свободные дальние. — И, что еще хуже, «призраки» относятся к ним не лучше, чем к нам. И не лучше, чем к самим себе, если уж на то пошло. Им наплевать на собственную жизнь и смерть.
— Сэр, надевайте скафандр, — приказал капитан. — Мы эвакуируем поселение.
— Капитан, отпустите их, — попросил Лок. — Нам не требуются заложники, но может понадобиться их доброе отношение.
— Идите к другим гражданским. Мы сейчас эвакуируем вас.
Лок пропихнулся сквозь толпу, забившую пузырь шлюза, встал перед Сарой Повоас и спросил, одобрила ли она взятие Свободных дальних в заложники.
— Мне следовало догадаться, что вы встанете на их сторону, — прошипела она.
— Я пытаюсь спасти нас от ошибки!
— Вы пытаетесь спасти вашу сделку с ними, чтобы набить карманы, — заметила Сара. — Мистер Ифрахим, не думайте, что я не заметила ваших усилий.
— Мисс Повоас, возможно, я смог бы преуспеть там, где вы потерпели крах.
Лок сказал бы и больше, но его схватила капитан Невес, развернула, пихнула к шкафу со скафандром, расстегнутым на груди и спине и походящим на разрубленного топором человека, и приказала одеваться.
— Они же совершают страшную ошибку! — запротестовал Лок.
— Так не делай ее еще хуже!
Опершись друг на друга, они разделись до нижних комбинезонов, влезли в скафандры, застегнулись и проверили системы жизнеобеспечения. Морпехи выкрикивали имена, выводили названных по одному. Как показалось Локу, его с Невес специально оставили последними. Где–то под ложечкой комом скопился страх, тяжелый, как тошнота.
Сквозь прозрачную стену камеры было видно, как Свободные в разноцветных скафандрах балансируют, словно акробаты на колышущейся сети, а морпехи в тяжелой боевой броне хватаются за веревки и пытаются держать дальних под прицелом. Лок догадался переключиться на общий канал и услышал, как Идрис Барр пытается объяснить капитану, что Свободные желают улететь на своем корабле.
Капитан перебил Идриса, сказал, что все дальние теперь — военнопленные и, если они не выстроятся в шеренгу и не подчинятся приказам, он, капитан, кого–нибудь пристрелит в назидание остальным.
— Я не могу этого допустить, — сказал Идрис Барр.
— У тебя нет выбора!
— Конечно же, есть, — заверил Барр и рассмеялся.
Повсюду вокруг: и выше, и ниже, и вдоль экватора от оболочки поселения вдруг отлетели панели. Паутина распорок задрожала, сжалась, пространство внутри наполнилось водоворотами тумана. Он сделался тоньше, прозрачнее, а потом исчез, высосанный в открытое пространство сквозь выбитые панели. Мощные фонари дронов погасли, остался лишь тусклый свет жилых модулей, мазки розового и оранжевого в огромной черной пустоте.
В передней камере шлюза Лок вцепился в капитана Невес, судорожно дышал в шлем и смотрел, не веря своим глазам, на то, как морпехи полосуют мрак лучами фонарей, пытаясь уловить в них дальних, а те мечутся сквозь ночь, появляясь на мгновение на свету и снова растворяясь в темноте. Часть солдат кинулась вдогонку, остальные оперлись на лонжероны или тросы и целились из импульсных винтовок. Два скрещенных луча поймали дальнего, но тот исчез за мгновение до того, как импульс ударил в край дыры и часть стены вывернулась наружу, словно цветок, по оболочке побежали длинные разрывы.
Солдат схватил Невес и Лока, протащил сквозь открытую дверь и закрыл ее за ними. Резко хлопнуло — шлюз сбросил давление — наружная дверь раскрылась, ожидавший снаружи морпех помог забраться в жесткий треугольник подвесной кабины–петли, прищелкнул фалы к поясам скафандров и включил мотор кабины. Та поехала вдоль каната.
— Не беспокойся, все будет в порядке, — сказала капитан Невес.
Черный шар станции пропал за спиной, кабина волочила дипломата к фрейтеру, такому маленькому, резко очерченному слабым светом далекого Солнца. По радару в скафандре Лока, до корабля оставалось три километра, и он приближался с постоянной скоростью в восемнадцать километров в час. Вокруг разостлался мрак, утыканный точками звезд. Лок вцепился в каркас кабины так, что заболели пальцы в тяжелых перчатках скафандра. Дыхание громко и хрипло отдавалось в шлеме, система жизнеобеспечения гнала в лицо холодный сухой воздух. Прошло несколько спокойных минут. Фрейтер делался больше. Лок поверил, что на этот раз пронесло.
Сбоку, на самом краю поля зрения, что–то вспыхнуло. Лок неуклюже повернулся в жутко неудобном скафандре и увидел вторую вспышку внутри поселения. Багровый сполох высветил, как выворачивается лопнувшая оболочка, как тянутся резкие тени от распорок.
Сполох угас.
— Они взорвали станцию! Кто–то додумался взорвать станцию! — выпалил Лок.
— По военному каналу передают, что это «призраки». Они запустили стаю дронов, — сообщила Невес.
Кабина дернулась, остановилась — и мир закружился.
Лок закричал от невыносимого страха. Невес отсоединила свой фал от кабины, прикрепила его к поясу Лока, потянулась, желая отсоединить и его фал, — но канат, несший кабину, вдруг резко выгнулся, ушел вбок, стремительный, будто хлопок кнута. Невес и Лока мощно тряхнуло, он стукнулся головой об обивку шлема. Все закрутилось. Мелькнула ослепительно яркая звезда — фрейтер включил термоядерный реактор и уходил сквозь облако красных вспышек. Затем снова ужасно тряхнуло — и капитан Невес полетела, вращаясь, прочь от кабины. Фал Лока лопнул, осталась лишь веревка, соединяющая с Невес. Звезды стали размытыми полосами. К горлу подкатывала тошнота, кожа покрылась липким потом. Он закрыл глаза. Сейчас вырвется наружу рвота, испортит скафандр — либо забьет глотку и удушит.
Фал ослаб. Спустя секунду в Лока ударилась Невес, он схватил ее.
Серия коротких резких толчков — и тошнота отступила. Невес использовала реактивный пистолет, чтобы погасить инерцию.
Лок рискнул открыть глаза. Звезды еще крутились, но уже гораздо медленней и регулярней — словно танцевали медленный, исполненный достоинства вальс. Невес снова и снова запрашивала помощь. Лок догадался: она проверяет разные каналы, и тогда сам вызвал коммуникационный пакет, запросил помощь.
Никакого ответа. Быть может, фрейтер ушел из зоны досягаемости?
Лок оглянулся по сторонам, отыскивая свет термоядерного выхлопа. Невес подтянула Лока ближе и сказала, чтобы не двигался, а то оба закувыркаются снова. Вокруг Лока словно разлилось озеро ледяного звенящего покоя.
— Они уничтожили наш корабль, — равнодушно выговорил он.
— Может быть. А может, он отключил все коммуникации, когда его атаковали, — сказала Невес.
В ее голосе слышалось всхлипывание. Лок посмотрел — и увидел, что ее левая рука нелепо свисает вдоль тела, странно искривленная в локте, и там что–то выплеснулось наружу, черное на фоне желтого скафандра.
— Тебя ранило? — спросил он.
— Канат ударил меня о кабину, сломал локоть скафандра. Но сейчас все в порядке. Скафандр запечатал прореху, изолировал у плеча.
— О боже! — выдохнул Лок.
— Все нормально. Я не собираюсь умирать — по крайней мере, сегодня.
— Кровь идет?
— Теперь уже немного. Думаю, рука почти замерзла. Все будет в порядке. Меня подлатают на корабле.
— Скажи мне, что ты выживешь!
— Оно только выглядит страшно, — пояснила Невес.
— Куда уж хуже!
— Лок! Лок! Посмотри на меня! Все в порядке! Успокойся. Нам нужно сохранять трезвую голову, — сказала Невес.
Ее лицо придвинулось вплотную к лицу Лока — насколько позволяли шлемы скафандров. Она приказала Локу глубоко вдохнуть, задержать дыхание, затем медленно выдохнуть. И повторить это несколько раз.
Пару минут они лишь согласно дышали.
— У тебя все будет нормально, — заверила капитан Невес.
— Я знаю, что мы в настоящей беде, потому что ты никогда раньше не звала меня по имени, — сказал Лок.
Он хотел пошутить, но вышла совсем не шутка.
— «Призраки» напали на корабль и станцию, выслали рой боевых дронов. Потому корабль пошел прочь, отстрелил канат — и тот хлестнул по нам. Я видела, как он несется к нам, пыталась высвободить нас…
— Не твоя вина, — сказал Лок.
— Надо оставаться спокойными и собранными. Корабль возвратится — за нами и морпехами.
— Можно попробовать вернуться на станцию — верней, в то, что осталось от нее. Морпехи помогут нам.
Мысль о том, чтобы спрятаться за стены, пусть и дырявые, казалась необыкновенно привлекательной. Что угодно лучше бесконечного падения сквозь пустоту.
— Станция тяжело пострадала, — напомнила капитан Невес. — Внутри нее взорвался дрон. Возможно, морпехи пережили взрыв — а возможно, и нет. Но их нет ни по каким каналам связи… К тому же мы слишком далеко и движемся слишком быстро. Оставайся спокойным и собранным, дыши глубоко, медленно. Мы выберемся из этой переделки вместе, и все у нас будет хорошо, я обещаю.
— Не умирай, пожалуйста, я прошу, не умирай! — взмолился Лок.
— Я стараюсь изо всех сил.
Звезды вращались вокруг. Яркий бриллиант Солнца прочерчивал небо слева направо каждые несколько минут. Капитан Невес сказала, что не может отыскать фрейтер, но это еще ничего не значит. Корабль в стелс–режиме, а радар скафандра короткодействующий. Корабль Свободных дальних тоже не виден, но капитан Невес запеленговала сигнал от крошечной луны, Несо, и решила, что, наверное, Свободные поселились где–то там.
— Если «призраки» не атаковали и их тоже, — заметил Лок.
— На месте Свободных я бы отсиделась до тех пор, пока не станет безопасно двигаться домой. Но перед отлетом я бы прочесала пространство в поисках выживших. Как только мы засечем сигнал радара на нас, то включим аварийные маяки и передадим «СОС» по всем каналам. Договорились?
— Радар может принадлежать «призракам».
— Придется рискнуть, — сказала Невес.
В ее голосе все сильнее слышалось напряжение — но она оставалась спокойной, словно выполняла тренировочное упражнение. Лок глядел в ее лицо, в темно–карие глаза, закрытые лицевой пластиной, недосягаемые. Он говорил о том, чем они займутся, когда вернутся на Землю, но Невес приказала заткнуться, чтобы экономить воздух. Они висели, сцепившись. Лок видел, как затуманивается ее взгляд, и попросил ее не засыпать. А затем сказал себе, что она всего лишь спит.
Он говорил и говорил с ней. Во рту пересыхало, и, хотя Лок то и дело тянул воду, она не утоляла жажды. В конце концов он прекратил пить, боясь, что вода кончится раньше воздуха. Лок включил радио — но никого не обнаружил. Звезды медленно кружили вокруг. Лок крепко сжимал капитана Невес. Он понимал, что умрет, — но ему было наплевать. Он в любое время мог отключить обмен воздуха. Без него уровень углекислого газа постепенно поднимается, появляется сонливость, приходит забытье — и смерть. Неплохая тихая смерть.
Лок больше не видел станции. Из всех звезд вокруг ярчайшей было Солнце, за которым неотрывно следовал голубой серпик Нептуна. Он восходил у левого колена, миновал бедра, плечи, исчезал над головой.
Наверное, Лок уснул, потому что вдруг послышался голос. Лока захлестнула радость. Невес! Она очнулась!.. Но голос был чужой, звавший по имени его и капитана.
Сбоку сверкнуло, включилось и выключилось бледное пламя выхлопа, и Лок внезапно понял, что между ним и Несо повисла тень. Она разрослась, приобрела очертания. Корабль. Фрейтер вернулся…
Нет, это не его тонкий как бритва профиль, но нечто прямоугольное, тяжелое — подобравшийся вплотную буксир дальних. Лок включил аварийный маяк и нашлемный фонарь, направил на корабль. Вблизи хорошо виднелся каркас грузового трюма, округлое окно рубки. Различались даже дефекты черной краски, местами облупившейся и показывающей розовое нутро под ней.
У подбородка вспыхнул огонек. Кто–то пытался заговорить по общему каналу. Лок переключился на него, сказал, что сам жив и невредим, но партнеру нужна помощь.
— Поспешите, пожалуйста, — взмолился Лок.
— Сейчас будем, — пообещал женский голос.
Лок вздрогнул. Это была Мэси Миннот.
