Мертвая девушка лежала посреди однокомнатной квартиры, вблизи спальной ниши, обитой мягким, беззаботно раскинувшись на порыжелой квазиживой траве, — нагая, с бледными грудями и животом, измазанным пятнами и потеками засохшей крови. Высохшие глаза глядели сквозь Лока Ифрахима. Он наклонился над ней проверить. Трупное окоченение уже миновало, тело расслабилось, опустилось в смерть, ушло туда, куда не достать живым.

— Парень сказал мне, что больше никто не замешан, — сообщила капитан Невес. — Частная вечеринка. Я запустила сюда дрона–криминалиста. Кажется, парень не соврал. И это облегчает нашу работу, ведь так?

— Он сказал, почему убил ее?

Они стояли по обе стороны от трупа, оба в длинных утепленных пальто, руки в карманах, дыхание паром вырывалось изо рта. Капитан Невес понизила температуру, чтобы все лучше сохранилось.

— Сперва он все отрицал, — покачав головой, сообщила Невес. — Мол, отключился, а потом обнаружил ее в таком состоянии. Потом он сказал, что несчастный случай. Играли с ножом, и случайно вышло.

Лок сосчитал раны — будто кровавые рты на белой коже. Перед тем как прийти сюда, он принял две дозы пандорфа. Все казалось ярким, ясным, далеким.

— Да, несчастный случай. Похоже, она упала на нож одиннадцать раз.

— Больше. Он ей еще и спину изрезал. Это и называется «впасть в раж», когда начал и не смог остановиться. На ноже только его отпечатки пальцев. Хоть парень вымылся, под ногтями осталась ее кровь. А под ее ногтями — лоскуты кожи, несомненно, от царапин на его предплечьях. Кажется, она сопротивлялась. Кого–нибудь еще привязать к делу просто нечем. И никаких свидетельств в пользу того, что парня подставили.

— А видео от шпионской камеры? — спросил Лок.

— Здесь? Не-а. Тот, кому наш герой платит за охрану, знает свою работу. Все чисто. Но я вытащила видео из городской сети, проследила путь с девушкой от клуба, которым заправляет наш милый мальчик. Оба вышли в два шестнадцать, вошли сюда спустя тридцать минут. Всего двое.

— Где он сейчас?

— В безопасности, живой и здоровый, — ответила Невес. — Никто его не достанет, и сам себе он не повредит.

— Да, парень наконец взял — и сделал, — сказал Лок.

Его мысли метались туда и сюда: дипломат прикидывал наилучший образ действий.

— Ты абсолютно уверена, что об этом не знает никто из местных? — спросил Лок.

— Никто — кроме нас и солдата, присматривавшего за ним, — заверила Невес. — Парень позвонил мне, я пришла и сразу изолировала место. А потом позвонила тебе.

— А как насчет людей Кандиду?

Жоэль Кандиду, завзятый карьерист, сменил несчастного Маларте на посту губернатора Камелота. Кандиду проводил время в заседаниях, постоянной доработке протоколов и правил, а управление городом отдал в руки чиновников и полиции капитана Невес.

— Я не хотела тревожить подполковника Кандиду мелкими глупостями, — ответила Невес.

— У тебя есть план. И не думай отрицать. Я сразу заметил. Тебе не терпится рассказать про него.

— А ты не думай отрицать, что снова в улете от этой дряни.

— Причем так высоко, что могу разглядеть твои мысли, — уточнил Лок. — Но, однако, не во всех подробностях. Так что рассказывай.

— Все просто. Мы заметем дело под ковер, а затем посмотрим, сколько даст сеньора Хон–Оуэн. Потому я и не сказала Кандиду. И никому другому.

— За исключением того солдата. А он удержит язык за зубами?

— Она, — поправила Невес. — Я ей доверяю больше, чем тебе.

— Тебе следовало бы улыбнуться, говоря такое. Тогда бы вышло почти смешно.

— Оно смешнее, если не улыбаться.

— Неплохой план и может сработать, — заметил Лок. — Хотя и не совсем так, как ты полагаешь. Кто она?

— Убитая? Беженка из Парижа на Дионе. Жила здесь с парой своих отцов. У нее были интересные знакомства. Думаю, их можно использовать, если уж мы хотим помочь мальчишке.

— Ага, так называемое сопротивление, — заметил Лок.

— И ты уже знаешь, надо же.

— Чего тут знать? Она подходящего возраста, из Парижа, наверняка была озлоблена нашими действиями и тем, что ее голубенькие папы не могут попасть домой… Она замечена в активных действиях? Или просто сочувствующая?

— Ее никогда не арестовывали, но я взяла несколько ее друзей, так что файл есть и на нее, — сообщила Невес.

— Легко видеть, что здесь могло бы произойти, — подумал вслух Лок. — Она вернулась вместе с мальчишкой. Но ее поджидал приятель из сопротивления, начался спор. Возможно, она хотела поступить правильно, пойти к властям и все рассказать. Ее друг узнал это, хотел убедить ее держать язык за зубами и разъярился, когда она отказалась. Ударил и лишил сознания парня, убил девушку.

— Что–то в этом роде, — подтвердила Невес.

— В точности так! А для полноты нашей маленькой истории нужен козлик отпущения.

— Ох, а он уже и есть.

— Ну ты и сучка, — с восхищением выговорил Лок. — Тебе же нравится такое!

— Только не говори мне, что тебе не нравится, — заметила капитан Невес, наклонилась, и оба поцеловались прямо над трупом.

Невес прокусила Локу губу.

Намеченный капитаном козел отпущения был самым младшим из рассерженных друзей погибшей девушки — как и она, беглецом с Дионы. Невес всего лишь увезла его, накачала наркотиками, он проснулся назавтра с жутким похмельем и весь в крови рядом с трупом, а солдаты уже били кулаками в дверь и требовали впустить. Делом занялась служба безопасности, потому что младший друг был связан с сопротивлением. Местное начальство и близко не подпустили. К слову, бедняк лишь изображал из себя героя сопротивления — сходил на пару собраний и обклеил пару стен, — но капитан Невес решила повесить на него нераскрытые случаи саботажа. Она сказала, что все получилось уж слишком легко — бери не хочу. А пока капитан устраивала дела, Лок отправился разговаривать с кающимся убийцей.

Невес спрятала его в квартирном блоке, который использовала для особых допросов. Он висел на ветке большого баньяна на западном краю леса, заполняющего купол, и был занят под нужды колониальной администрации. Невес услала прочь солдата, наблюдавшую за мальчишкой, а теперь караулившую у двери. Пол блока устилала обычная квазиживая трава, к стене был привинчен ряд параллельных фуллереновых поручней, с верхнего свисали зацепленные за одно кольцо наручники. Единственный предмет мебели — исцарапанный пластиковый стол. Обычно по комнате были разбросаны инструменты, но теперь на их месте появились фляги с холодной водой, чаем, кофе, поднос с засахаренными фруктами и аппетитные пирожки.

Берри Хон–Оуэн сидел на полу у окна, занимающего всю дальнюю стену комнаты, одетый в бумажный комбинезон. На плечах — одеяло на манер шали. Он глядел на кусок пола между своими босыми ногами, прядь сальных волос свесилась на лицо. Окно было из поляризующего стекла, со стороны комнаты оно казалось зеркалом. Лок увидел в нем свое отражение: подтянутый, элегантный, в темно–серых брюках и рубашке. Дипломат подошел и поздоровался, спросил, как дела. Берри пожал плечами.

— Это я сделал, — буркнул он, — О’кей? Я сказал полицейской, что не я, — но это я.

Капитан Невес накачала его транквилизаторами. Берри говорил монотонно, как робот, причем с очень слабым ИИ.

— Берри, тебе больше не нужно об этом беспокоиться, — заверил Лок. — Все в порядке — будто ничего и не случилось.

— Мама знает? Она заплатила, чтобы вы помогли мне?

— Мама ничегошеньки не знает. Это наш с тобой секрет, — сообщил Лок. — Ты и я против всего мира.

— Вы бы именно такое и сказали, если бы она платила вам, чтобы позаботиться обо мне. Вы разве не знаете? Она же шпионит за мной! И не потому, что переживает за меня. Она не хочет, чтобы я веселился!

— А ты от души повеселился с девушкой? — невольно вырвалось у Лока.

Он мысленно чертыхнулся и поспешил добавить:

— Но, Берри, не у тебя одного бывают такие проблемы. У нас всех ужасный стресс. Место здесь незнакомое нам, опасное, и здешние люди далеко не так дружелюбны, какими кажутся. И девушка эта, кстати, — участница сопротивления. Она стала близка с тобой не потому, что ты ей понравился, — а потому, что ее друзья посчитали тебя полезным. Она тебя использовала. Нет нужды винить себя за произошедшее. Давай скажем раз и навсегда: она — шпионка, пустое место, шлюха. И ее больше нет.

— Она была добра ко мне.

— Ну конечно. Это же ее работа.

Господе Иисусе и Гея, как же тяжело до него достучаться! Будто говоришь с кем–то, сидящим на дне колодца.

— Я ничего не помню. Наверное, я сделал это, но я ничего не помню, — выговорил Берри, глядя на Лока сквозь сальные космы.

С тех пор как Лок видел его в последний раз, парень изрядно разжирел. Он без перерыва гулял на вечеринках с избалованными, модно нигилистическими ребятами. Те улещивали его, как могли, потому что у Берри водились деньги и кое–какой — не очень большой, но полезный — вес в глазах колониальной администрации. Берри принимал кучу новых наркотиков в дозах, достаточных, чтобы сделать психопатом и слона. К тому же парень тяжело пил. Капитан Невес сказала, что у него еще и булимия. Он литрами глотал мороженое, чтобы тут же выблевать его наружу. Его глаза, казалось, утонули в слоях жира — налитые кровью белесые устрицы, мокрые от слез. От него воняло страхом — смрадом прогорклого масла с металлическим привкусом.

— Наверное, она отравила тебя. Они такое делают, — заверил Лок. — Она дала тебе наркотики, чтобы ты разговорился. Она отравила тебя, пыталась выведать твои секреты, ты сопротивлялся. Берри, это была самозащита.

— Она нравилась мне, — после долгой паузы произнес Берри.

— Ты опомнишься и забудешь ее.

— И что вы собираетесь делать теперь? — отвернувшись, спросил он. — Отвезти меня к матери? Рассказать ей о том, что я совершил?

— А ты этого хочешь?

— Ей наплевать на меня, — пожав плечами, ответил он. — Она пошлет кого–нибудь выпроводить меня, даст кредит и отправит подальше. А там мне придется заново обзаводиться друзьями.

Да, он раскаивался — но не из–за девушки. Он отчаянно жалел себя, боялся возможных хлопот и неудобств, невозможности развлекаться по–своему.

— Если ты хочешь остаться здесь, с друзьями, мы можем помочь, — заверил Лок. — Я помогу тебе справиться с этой небольшой проблемой, вернуться к прежней жизни. А со временем, возможно, и ты чем–нибудь поможешь мне.

Он еще несколько раз повторил то же самое другими словами, чтобы идея глубоко вошла в тяжелый ил мозга Берри, попросил обдумать хорошенько предложение. А потом оставил великовозрастного недоросля на попечении капитана Невес, взял буксир и отправился на Янус, в логово профессора Шри Хон–Оуэн. Лок не хотел требовать платы за услуги ни в какой форме. Как он сам объяснил Невес, quid pro quo — инструмент грубый, пригодный лишь для однократного использования. Гораздо лучше проинформировать профессора Хон–Оуэн, что ее сына вытащили из переделки, руководствуясь всего лишь вежливостью. Возможно, это побудит профессора оказать в будущем какую–нибудь услугу, а возможно, и нет — но зато появился повод глянуть самому на то, чем Хон–Оуэн занимается с тех пор, как она закрылась в лаборатории.

Ее исследовательские центры, управляемые небольшой командой фанатично преданных энтузиастов–ассистентов, выдавали достаточно продаваемых чудес, чтобы умиротворить Эуклидеса Пейшоту и надзорный комитет на Земле, но только сама Шри и ее ассистенты знали, чем же они занимаются на Янусе.

Лок держал информаторов в каждом городе системы Сатурна — мужчин и женщин, называющих себя друзьями Лока Ифрахима, пока он снабжал их взятками. Но информаторы не могли заглянуть в плотный туман взаимно противоречащих слухов о Хон–Оуэн. Лок не сомневался, что Эуклидес знает не больше. Возможно, губернатору было попросту наплевать на детали, пока деньги с открытий исправно капали на счет. Но Локу не было наплевать. Знание — сила, единственная, какой сейчас обладал Лок.

Эуклидес Пейшоту вознаградил рвение Лока в деле расследования преступлений Арвама Пейшоту постом главы Отдела особых поручений, небольшой команды спецов, расследующих трения между альянсом и дальними, исправляющих конфузы и просчеты и принимающих меры для избежания огласки. Хорошая, нужная работа, позволяющая Локу влезть буквально везде и всюду. Он отвечал лично перед Эуклидесом, мог свободно путешествовать в зоне контроля Великой Бразилии. Но привилегии и полномочия удовлетворения не давали. Лок понимал: он — всего лишь инструмент воли Эуклидеса, полезный, но мелкий слуга.

А Локу хотелось гораздо большего.

Охранный бот перехватил буксир в полутысяче километров от Януса. Лок ответил на бесцеремонные расспросы, приказал пилоту передать управление, и дрон повел буксир на сторону Януса, обращенную прочь от Сатурна. Лок плыл над бугристой равниной, заросшей вакуумными организмами. Он заметил конусовидную насыпь из светлого материала, наверное из отходов, выброшенных при строительстве. Но больше никаких признаков новых биомов и биофабрик, которые геномаг, по слухам, сооружала глубоко под ледяной коркой Януса, так и не обнаружилось.

Буксир аккуратно опустился на посадочную платформу у края большого кратера. Лок закрыл скафандр и выбрался наружу, двигаясь с угловатой грацией в условиях почти полной невесомости. Ассистент Хон–Оуэн сопроводил гостя по канатной дороге до купола, заросшего зелеными джунглями — изделием не профессора–доктора, но самой Авернус, заброшенным задолго до войны. Внутри дипломата встретил второй помощник, бесполый андрогин Рафаэль. Он сказал, что сеньора профессор слишком занята и не может увидеться с гостем.

— Мистер Ифрахим, все, что вы хотели бы сказать ей, вы можете смело передать мне. Либо вы можете договориться о встрече. Однако должен предупредить: ожидание может оказаться долгим.

— Я должен поговорить с ней с глазу на глаз о конфиденциальном деле, касающемся ее сына, — сообщил Лок. — Передайте ей, и посмотрим, что произойдет.

Рафаэль был очень высок и худ, с кожей цвета меда, с волосами, будто пучок золотой проволоки, и лицом, словно оптический обман, когда взгляд сам по себе переключается между двумя разными восприятиями. Лицо не вполне мужское, не вполне женское, немного от того и от этого, но складывалось в нечто совершенно иное. Что это лицо выражало — не понять. Существо сплело длинные пальцы и посмотрело на Лока то ли с лукавым прищуром, то ли с расчетливым холодком, то ли обиженно — не разобрать. Оба сидели на толстых подушках в офисе–балконе с видом на зеленое море пышных крон, густо переплетенных цветущими лозами. Люстры горели у далекой верхушки купола, будто звезды среди ночного неба. Жаркий воздух сочился влагой. Комбинезон Лока промок от пота, но голова дипломата, взбодренная свежей дозой пандорфа, оставалась холодной и ясной. Он замечал все с беспристрастной точностью, загружал в память для позднейшего анализа. Лок даже не вздрогнул, когда в зеленые заросли впереди шмыгнуло что–то, напоминавшее отрубленную руку давно умершего покойника.

— Берри достиг возраста зрелости, — сказал Рафаэль. — Он уже сам может отвечать за свои поступки. Однако в чрезвычайных обстоятельствах я уполномочен действовать от имени родителя и опекуна. Если вы хотите обсудить проблему со мной, возможно, я помогу вам справиться с ситуацией.

— Я уже справился с нею, — сообщил Лок. — Я потому и настаиваю на том, чтобы поговорить с его матерью. Мы оба знаем: у профессора Хон–Оуэн много врагов. Она пережила один скандал — но может не пережить второй. Потому крайне важно обсудить с ней лично дальнейший курс действий.

— Если речь идет о возмещении ваших расходов…

— Я не о деньгах — и хочу, чтобы это было полностью ясно. Речь идет о помощи растерянному одинокому юноше, который сбился с пути. Он попал к опасным людям. Я спас его. Он не ранен физически, но умственно… он в состоянии крайнего стресса. Он в отчаянии. Я сделал все, чтобы помочь ему, — но сейчас он нуждается в своей матери.

Лок говорил, а внутри рос холодный ком. Бесполезно. Оно качает головой, оно такое равнодушное, сосредоточенное. Андрогин сказал, что профессор Хон–Оуэн сейчас не принимает никого.

— У нее очень много работы, и она не хочет, чтобы ее беспокоили.

— Я думаю, многие возмутятся, узнав, что она ценит свою работу больше, чем благополучие сына, — изобразил негодование Лок.

— Скажите, мистер Ифрахим, были бы вы так же возмущены, как пытаетесь изобразить, если бы речь шла об отце Берри?

— Он умер уже давно и на Земле.

— Однако я полагаю, что здесь мы имеем дело с двойными стандартами, — сказал Рафаэль. — И это, к сожалению, типично для вашей несбалансированной культуры. По поводу Берри я скажу лишь одно. Профессор Хон–Оуэн несколько раз пыталась найти для него доходную работу. Он неизменно отказывался. Я могу повторить ее предложение, но сомневаюсь, что Берри обратит на меня больше внимания, чем на мать.

— Интересно, как это — знать, что никогда больше не сможешь заниматься сексом? — поинтересовался Лок.

Мысль выскочила незаметно, облеклась в насмешливые слова, тяжело повисшие в жаркой духоте. К счастью, Рафаэль принял издевку всерьез.

— Это успокаивает, — ответил он. — И позволяет спокойно взглянуть на человеческую глупость. Мистер Ифрахим, вам бы тоже это не помешало. Спасибо большое за вашу заботу — и успехов Берри. Я уверен, что у вас многое получится с ним.