ГЛАВА 13

— Открою тебе один секрет. — Джазз улыбается, поэтому я догадываюсь, что новость не плохая.

— Какой?

— Еще до того как ты спросила утром, я и сам планировал заскочить с вами к Маку. У него для тебя сюрприз.

Сердце мое сжимается. Джазз продолжает улыбаться, он, должно быть, знает, что за сюрприз и, наверное, это что-то хорошее.

— Это не о Бене, нет? — тихо шепчу я. Знаю, что этого быть не может, но не могу удержаться от того, чтобы не спросить.

Улыбка Джазза тут же угасает.

— Мне жаль, Кайла. Если выясню о нем что-нибудь, ты об этом узнаешь первой.

Я прислоняюсь к его машине, не в силах сдержать волну разочарования, хотя и понимаю, что это глупо. Эйден обещал прислать весточку через Мака, если узнает что-то о Бене, вот у меня и мелькнула такая надежда. Ошиблась.

Эми появляется на другой стороне стоянки. Она подходит к нам и обнимает Джазза сзади. Он поворачивается и целует ее, а я пытаюсь не глазеть.

— Ты как? — спрашивает она меня.

— Отлично.

— Один мой приятель видел, как ты бежала к туалету, вся зеленая.

— А... Да просто желудок что-то расстроился, ничего страшного. Сейчас уже все в порядке.

— Уверена, что не хочешь поехать прямо домой?

— Уверена!

— Да не смотри ты так злобно! Мы уже едем.

— Прошу в машину, дамы, — говорит Джазз, придерживая дверцу.

Мы едем по деревенским улицам, через покрытые стерней поля. Мимо ферм и леса к дому Мака. Он стоит в конце узкой улочки, отдельно от других. Его огромный задний двор завален запчастями и деталями кузовов, из которых Мак собирает новые машины. Вроде той, которую собрал для Джазза. Но он не только механик.

Что же это за сюрприз?

Не успеваем мы войти внутрь, как кто-то едва не сбивает меня с ног.

Скай! Пес Бена, восхитительный золотистый ретривер, подпрыгивает и радостно лижет меня в лицо своим шершавым языком. Я опускаюсь на колени и обнимаю его, прячу лицо в его шерсть. Шерсть, которая пахнет дымом.

Мак наблюдает за тем, как Скай колотит хвостом по полу, повиснув у меня на коленях. За его внимательным взглядом что-то скрывается.

— Как? — спрашиваю я его. Всего одно слово, в котором заключено так много. Как он выжил? Как пес Бена оказался у Мака?

Мак садится рядом с нами на пол. Он чешет Ская за ушами, и тот плюхается между нами, положив голову мне на колени.

— Таким радостным я еще ни разу не видел его с тех пор, как он прибежал сюда прошлой ночью.

— Знаешь, что произошло?

— Кое-что. Об остальном нетрудно догадаться. Чего я никак не пойму, так это почему ты не удивилась, увидев его здесь, и почему именно ты спрашиваешь, знаю ли я, что произошло.

— Я тоже кое-что слышала, — осторожно отвечаю я.

Мак вскидывает руку:

— Ты не обязана рассказывать мне, откуда ты знаешь о родителях Бена. Ты ведь знаешь, да?

Я киваю и снова зарываюсь лицом в шерсть Ская.

— Скай — везучий песик.

— Угу. Сначала пропадает парень, который ему нравился, а потом и вся его семья: очень везучий.

— Он выжил. Не знаю, то ли был на улице, то ли сумел выскочить, но один товарищ Джазза нашел его на следующий день. Джазз привел его сюда. Никто из соседей не хотел брать Ская, опасаясь, что властям может не понравиться, что он сбежал. — По тому, как Мак говорит это, я догадываюсь, что он думает об этом не меньше меня.

— Побудь здесь, — просит он, поднимается и идет в кухню. Возвращается через минуту с миской в руке. — Может, у тебя он поест.

Я сажусь на пол со Скаем и скармливаю ему кусочки мяса. Он съедает несколько, потом глаза его закрываются, и он засыпает.

Ровное тепло и собачий запах, даже с примесью гари, такие приятные, настоящие, что не хочется шевелиться. Но у меня есть к Маку еще одно дело. Я осторожно перекладываю Ская с колен на пол и нахожу Мака в кухне.

Дыхание перехватывает, когда я вижу на шкафчике сову — металлическую скульптуру, которую мама Бена изготовила по моему рисунку и подарила мне. Она была так талантлива, а теперь эта сова — все, что от нее осталось. Я поглаживаю пальцами перья, и боль в душе разрастается, требуя выхода.

Стараюсь удержать ее внутри, ведь я пришла сюда с определенной целью.

— Можно мне посмотреть сайт пропавших? — спрашиваю я.

Мак отвечает мне ровным взглядом, потом кивает. Я иду за ним в заднюю комнату, где он открывает свой нелегальный, незарегистрированный компьютер. В отличие от официальных компьютеров, этот не блокирует запрещенные лордерами веб-сайты. Вскоре на экране возникает главная страница сайта ПБВ — «Пропавшие без вести». Длинный-предлинный список пропавших детей.

Впервые Мак показал мне этот компьютер, когда я спросила его о Роберте. Мамин сын Роберт — конечно, не сам, а его фото — висит на доске памяти в школе. Он погиб вместе с тридцатью другими школьниками во время одной из террористических атак. Но Мак тоже был там. Он на все сто уверен, что Роберт тогда не погиб, и полагает, что, возможно, ему стерли память. Именно тогда, когда Мак показывал мне на сайте ПБВ, как много детей бесследно исчезает в нашей стране, мы и наткнулись впервые на Люси. То есть на меня.

Так или иначе, я должна сделать это, проверить еще раз. Выбиваю: девочка, волосы светлые, глаза зеленые, семнадцать лет. Нажимаю клавишу «поиск». Страницы бегут одна за другой, но вскоре я нахожу ее и нажимаю на фото, чтобы увеличить изображение.

Ее лицо — мое лицо — заполняет экран. Люси Коннор, десять лет, пропала из школы в Кезике. Снимок — семилетней давности, но все равно видно, что это я. Девочка выглядит до смешного счастливой, улыбается в камеру, держа на руках серого котенка.

Подарок на день рождения.

Я тихо вскрикиваю от потрясения. Котенок был подарком на мое десятилетие.

— Что с тобой, Кайла? — спрашивает Мак.

Глаза мне жгут слезы. У меня никогда еще не было воспоминания о жизни Люси, подобного тому, которое только что появилось в моем мозгу. Ни разу. Только какие-то обрывки во сне. Но сны зарождаются в подсознании. В этот же раз я не сплю. Она должна была полностью исчезнуть, о ней не должно было остаться никаких воспоминаний, так сказал Нико. Так что же это значит?

Мак накрывает мою ладонь своей.

— Что случилось?

— Просто на секунду мне показалось, что я что-то вспомнила. Этот котенок... — Я вздыхаю. — Должно быть, крыша едет.

— Ты не передумала насчет ПБВ? — спрашивает Мак.

Он смотрит на компьютер, и я тоже перевожу взгляд на экран. Там есть окошко, помеченное словом «найден». Один клик мышки, и я могла бы все узнать. Кто заявил о пропаже Люси? Возможно, папа. Возможно, я смогу снова сыграть с ним в шахматы.

Я качаю головой. Нет. Моя жизнь и без того слишком запутана, и, не считая нескольких обрывков снов, я даже не знаю своей настоящей семьи. В любом случае я не могу подвергать риску «Свободное Королевство», да и родных тоже, ведь лордеры могут выйти через меня на них. Уж лучше пусть считают меня пропавшей.

Пора переходить к тому, зачем я здесь:

— У тебя есть выход на ПБВ?

— Я скорее... связной, чем кто-то еще. А что?

— Я просто подумала, не можешь ли ты внести Бена в их списки?

Мак отвечает пристальным взглядом. Ему в общих чертах известна история Бена, даже если он и не знает о моей роли в ней. О том, что Бена забрали лордеры. Должно быть, он думает, что это пустая трата времени, что о Бене ничего не найти, и, возможно, он прав. Но он кивает:

— У тебя есть фотография?

Я качаю головой:

— Нет, но есть вот это. — Я вытаскиваю из кармана рисунок, на котором изображен Бен. Я трудилась над этим рисунком несколько часов, чтобы портрет получился как можно более близким к оригиналу. — Сгодится?

Мак присвистывает:

— Вполне. Очень даже похож. Но этот набросок нужно отсканировать, а сканера у меня нет. Попрошу Эйдена, хорошо?

Я стараюсь не выказывать тревоги и смятения. Именно истории Эйдена о Зачищенных и навели Бена на мысль о том, что можно попытаться избавиться от «Лево». Именно благодаря «пилюлям счастья» Эйдена такая попытка стала возможной. И именно Эйден предлагал мне разместить на сайте ПБВ информацию о том, что я нашлась, а ведь за такое нарушение правил, установленных для Зачищенных, если о нем станет известно лордерам, полагается смертная казнь. По словам самого Эйдена, он не террорист, а активист, пытающийся изменить существующий порядок вещей иными способами.

Неудачник.

Возможно. Но он, по крайней мере, никого не убивает. Мысли о Роберте напомнили мне о погибших учениках. Погибших при взрыве случайной бомбы террористов, предназначавшейся лордерам. После того как я узнала об этом взрыве, меня долгое время мучили кошмары, но я никак не могла быть там! Когда это случилось, мне было всего десять.

Зато Нико мог.

Нет. Нико никогда бы этого не сделал, не взорвал бы целый автобус ни в чем не повинных детей. Он не мог. Он борется против лордеров. Мы боремся.

Я заверяю Мака, что со мной все в порядке, и он оставляет меня одну — успокоиться. Сижу и смотрю на фотографию Люси на экране. Что с ней случилось, я и сейчас не знаю. Знаю лишь, что она была счастливым ребенком, отец поддавался ей в шахматы, и у нее был котенок. А потом... Трясу головой. Люси исчезла лет в десять... Затем огромный скачок, пробел во времени. Воспоминания Рейн начинаются лет, примерно, с четырнадцати, с тренировок с Нико и другими подростками в каком-то лесном лагере для новобранцев.

С обучения стрельбе и взрывам.

Что случилось с ней в этот четырехлетний промежуток? Что привело ее туда?

Эми и Джазз возвращаются с прогулки. Когда мы уходим, я дотрагиваюсь до совы, которую мама Бена сделала для меня. Внутри нее есть потайное отделение-секрет. Там и сейчас лежит записка, оставленная Беном. Зная, где смотреть, я вижу крошечный белый клочок, уголок сложенного в несколько раз листа, и если потянуть за этот уголок, то можно будет прочесть его последние адресованные мне слова. Нет, только не сегодня... Сейчас мне даже смотреть на эту записку невыносимо.

Мак держит Ская, чтобы тот не рванул за нами. Я оборачиваюсь. Пес печально смотрит нам вслед до тех пор, пока мы не исчезаем из виду.

Зеленые деревья голубое небо белые облака. Зеленые деревья голубое небо белые облака... Но все другое.

Поле высокой травы. Маргаритки. Все изобилует деталями, движением, звуком, как никогда раньше. Деревья, но не снизу. Верхушки проносятся мимо, когда я ныряю вниз. Шорох выдает мышь, но когда я приближаюсь, ее уже и след простыл.

Неважно.

Я хлопаю крыльями и снова взлетаю, чувствуя тепло солнца на своих крыльях. Нужно бы спрятаться, дождаться темноты и лучшей охоты, но мне хочется лететь к солнцу. Оставить эту землю под собой.

Насколько высоко могу я подняться? Я лечу в распахнутое небо, скольжу вместе с теплым восходящим потоком, потом машу крыльями, чтобы достичь следующего. Почти без усилий, все выше и выше. Я могу лететь так вечно.

Деревья сливаются с полем, превращаясь в сплошную зеленую массу, когда это случается. Сначала постепенное ощущение скованности, от которой моим крыльям все труднее и труднее биться. Потом ловушка.

Словно мое тело внутри коробки в виде совы, которая мало-помалу сжимается и становится меньше, жестче и тяжелее, как бы отчаянно я ни билась. И вот уже не плоть и перья внутри этой ловушки, а мышцы, жилы и кровь. И все это сгущается, замедляется, костенеет. Становится металлом. Ловушка уже не вокруг меня. Это я сама.

Небо больше не мой друг. Воздух со свистом проносится мимо, и деревья стремительно приближаются. Я падаю все ниже, ниже, ниже...