Часть III. Ядро и толпа
Глава 10. Стремительный рост толпы
Я надеюсь, что в будущем мы не позволим технарской одержимости иерархией и ложным порядком повлиять на многообразную, фантастическую беспорядочность человеческой жизни в наших архивах и исторических документах.
Теодор Нельсон, 2008 г.
* * *
Незадолго до того, как Всемирная паутина стала обыденностью, Роберт Райт предсказал одно из наиболее важных ее последствий. В своем эссе «Голос Америки», опубликованном в выпуске журнала New Republic от 13 сентября 1993 года, Райт рассказал о своих набегах в Usenet — сетевые дискуссионные группы, организованные по темам. Программное обеспечение для Usenet в начале 1990-х было не особенно дружелюбным для пользователей, да и доступ в сеть как таковой имели лишь немногие специалисты и энтузиасты; до постоянных высокоскоростных соединений было еще далеко. Несмотря на эти препятствия, в обнаруженных Райтом дискуссионных группах кипела жизнь. Он писал: «Самый большой трафик новостных групп обеспечивается серьезными людьми, стремящимися к общению, которое им необходимо или которого они хотят. Дискуссия здесь ведется хоть и неравномерно, но часто на достаточно высоком уровне».
Райт проницательно высказывался о многих аспектах сетевого общения и культуры, которые получат распространение в ближайшем будущем, — от быстрого поиска людей, разделяющих ваши интересы, до смайликов. В том, что касается влияния сети на мир бизнеса, главный вывод Райта касался того, насколько легко будет получить ответ на какой-нибудь вопрос. Он написал в Usenet: «Почему в стандартный набор клюшек больше не включаются два айрона?» — и в течение 48 часов отозвались десятки человек.
Получив «правдоподобный ответ» на свой вопрос, Райт сделал вывод: хотя возможность получить ответ на заданный вопрос важна, еще важнее феномен отвечающих. «Сеть меняет ограничения на взаимодействие. Расстояние больше не препятствие. Расовая принадлежность не имеет значения. На уважение к вам не влияет то, кем вы являетесь — рослым крепким мужчиной или привлекательной женщиной… Это ведет к более свободному, поистине бестелесному смешиванию разумов».
Тогда, на самом раннем этапе, Райт понял нечто очень важное о том сетевом мире, который в 1993 году был едва виден большинству: это беспрецедентное средство собрать разнообразные фрагменты знания отовсюду — со всего мира и от самых разных носителей. И эта огромная совокупность информации обладает ценностью, поскольку люди могут легко обращаться к ней и становиться умнее.
Здесь есть все
По сути, такая же идея лежит в основе библиотеки — одного и старейших и наиболее жизнестойких учреждений цивилизации. Библиотеки открывали и субсидировали монархи, церкви, демократически избранные правительства и филантропы; в них работали профессионалы, которые подбирали, упорядочивали и поддерживали свои коллекции. Это великолепный пример того, что мы называем «ядром» и определяем как основные организации, учреждения, группы и процессы доинтернетной эпохи. Сразу проясним: мы не считаем ядро чем-то плохим или устаревшим. Мы оба всю жизнь с успехом пользовались библиотеками и гордимся превосходной библиотечной системой Массачусетского технологического института.
Райт предугадал (хотя он и не мог предвидеть масштабов и скорости распространения явления) возникновение альтернативы ядру. Мы называем ее словом «толпа» и определяем как новых участников и новые возможности действия, которые дает сеть и ее сопутствующие технологии. Нынешняя Всемирная паутина — это созданная толпой библиотека: огромная, оплетшая весь земной шар, постоянно растущая и изменчивая. Как и все, что связано с толпой, она обеспечивается бесплатной, совершенной и мгновенной экономикой битов: сегодняшняя Всемирная паутина не существовала бы, если бы нам приходилось платить каждый раз при входе в сеть или при добавлении в нее чего-либо.
Разница между Всемирной паутиной и крупнейшими библиотеками показывает, насколько далека толпа от ядра. Начнем с того, что Паутина больше. По существующим оценкам, за всю человеческую историю было опубликовано 130 миллионов книг, из которых в крупнейшей (материальной) библиотеке мира, Библиотеке Конгресса США, находится примерно 30 миллионов. Для сравнения, та часть Всемирной паутины, которую видят современные поисковые машины, к 2015 году выросла до 45 миллиардов страниц, и еще больше страниц доступны частным образом. Всемирная паутина также включает цифровые представления как минимум 25 миллионов вышеупомянутых книг — благодаря сканированию, которым занимается Google и частные лица.
Сетевой мир генерирует информацию в самых разных формах. Обычно библиотеки в некоторой степени специализированы: они хранят книги, карты, архивные документы и прочее. Во Всемирной паутине есть всё: тексты, музыка, изображения, видео, среды виртуальной реальности и тому подобное. И всего этого становится больше и больше. Например, оцениваемое количество роликов только на YouTube равно 80 миллионам, но они есть еще на Facebook и других сайтах. За этот океан информации никто не отвечает; ни один человек, ни один государственный орган не принимали решения о необходимости еще одного фотохостинга и не давали зеленый свет изобилию средств для ведения блогов, комментирования или записей в новостных лентах. Ядро характеризуется государственным регулированием, процедурами утверждения и наличием людей и групп, обладающих полномочиями сказать «нет». Толпе это совсем не свойственно — хотя определенно есть некоторые весьма влиятельные информационные посредники.
ИНОГДА ТОЛПА БЫВАЕТ НЕУПРАВЛЯЕМОЙ
Неизбежный результат отсутствия иерархии — намного меньшая управляемость толпы в сравнении с ядром. Она по природе децентрализованная и неконтролируемая. Такая структура допускает огромную свободу самовыражения и новаций. Однако подобный характер толпы создает две серьезные проблемы. Во-первых, иногда бывает трудно найти то, что вы ищете, в океане бесконтрольной информации, который подпитывается бесчисленными реками нового контента.
Ядро решает проблему поиска с помощью курирования: контролирует то, что в него попадает, и старается организовать информацию. Библиотеки имеют отделы закупок и картотеки, у журналов есть редакторы и содержание и так далее. В первые годы развития Всемирной паутины предпринимались многочисленные попытки применить некоторые из таких подходов к контенту, создаваемому толпой. Слово Yahoo изначально расшифровывалось как Yet Another Hierarchically Organized Oracle («Еще один иерархически организованный прорицатель»). Сервис занимал положение своего рода картотечного каталога для сети: это был созданный и поддерживаемый человеком набор категорий и подкатегорий сайтов.
По мере экспоненциального роста сетевого контента у Yahoo и аналогичных сервисов возникли проблемы с его поддержанием. В то время многие наблюдатели ощущали, что Всемирная паутина вскоре станет (или уже стала) бессистемной мешаниной информации. Математик Джон Аллен Паулос заметил в первые годы ее существования: «Интернет — крупнейшая библиотека в мире. Просто все книги там валяются на полу».
Удивительно, но решение проблемы пришло из самого контента. Ларри Пейдж и Сергей Брин, будучи студентами факультета информатики Стэнфордского университета, поняли, что многие фрагменты, если не большая часть, сетевого контента ссылаются на другие фрагменты, тем самым поддерживая связь, — в конце концов, именно поэтому Тим Бернерс-Ли придумал слово «паутина». Пейдж и Брин предположили, что эти ссылки можно использовать для построения указателя для всего контента, при этом «наилучшей» страницей по какой-либо теме будет та, на которую ссылается большинство других страниц. В известном смысле именно таков принцип академической репутации, основанной на цитируемости в работах других ученых. Пейдж и Брин сделали еще один полезный шаг: они решили, что важность каждой из ссылок будет зависеть от количества страниц, которые, в свою очередь, связаны с еще каким-то количеством страниц, и так далее.
Разработанный Пейджем и Брином алгоритм устанавливал ранг каждой страницы и назывался PageRank. Их статья с описанием этого подхода, «Анатомия системы крупномасштабного гипертекстового интернет-поиска», была представлена в апреле 1998 года на VII международной конференции, посвященной Всемирной паутине, в австралийском городе Брисбене. В сентябре 1998 года в Кремниевой долине Пейдж и Брин основали компанию, чтобы реализовать этот алгоритм на практике. Первоначально она называлась BackRub, но позже была переименована в Google.
Google изменила мир. Благодаря ей стало понятно, что, хотя создаваемый сетевой толпой контент и неконтролируем, он отнюдь не бессистемен. По сути, он обладает сложной структурой, при том что никакая группа людей не принимала осознанного решения о том, что эта структура будет именно такой, а не другой. Она возникла из самого контента и стала видимой после того, как он был проанализирован алгоритмом PageRank и его аналогами. Эта структура меняется и растет по мере изменения и роста самого контента и помогает нам легко и удобно ориентироваться во всем том, что создает толпа.
Вторая проблема, неизбежная при отсутствии контроля, — это плохое и разрушительное поведение некоторых индивидуумов. Ядро может устранить опасных или вредных людей — из компании, библиотеки, платежной ведомости, — но Всемирная паутина сделать это не в силах: слишком просто войти снова под другим именем или с другого IP-адреса либо прикрыться анонимностью. Таким образом, как мы обсуждали в главе 8, в сети много ненависти, неправомерного поведения и криминала.
Несмотря на огорчительность этого явления, для толпы оно не фатально. Прежде всего, большинство из нас не негодяи. Мы создаем и вносим свой вклад добросовестно, и хороший контент встречается гораздо чаще плохого. Кроме того, мощные поисковые инструменты, такие как у Google, помогают скрыть вредоносный или некачественный контент. Создатели наиболее популярных интернет-платформ в целом избрали грамотный подход: они следуют правилу, принятому в качестве одного из столпов «Википедии»: действуйте добросовестно и считайте, что остальные тоже действуют добросовестно. Они не оценивают склонность потенциальных участников к плохому поведению, а отслеживают, что именно люди делают, и предпринимают по мере необходимости соответствующие шаги. Такой подход в большинстве случаев оправдан, и он дает возможность колоссального роста толпы без саботажа со стороны ее худших участников.
Впрочем, не всегда такая мягкая политика приносит успех. Мы столкнулись с проблемами в 2016 году, когда в Facebook и других социальных сетях стали появляться «фейковые новости», а в Twitter было вывалено колоссальное количество расистских, сексистских, антисемитских высказываний и прочей мерзости. Джимми Уэйлс утверждал, что создаваемая толпой «Википедия», одним из основателей которой он является, обладает определенным иммунитетом к «фейковым новостям» в силу применяемых методов регулирования. Приняв правильные принципы, нормы, установления и технологии, толпа способна сделать много для поддержания стандартов качества, хотя возможны различные компромиссы: насколько легко и часто размещаются новые объекты, как быстро ими делятся, кто их видит и, конечно же, сколько можно заработать на этом контенте. Далее мы обсудим некоторые из принципов.
Поскольку мы пишем эти строки в начале 2017 года, нам еще предстоит увидеть, как отреагируют на описанные проблемы крупнейшие платформы, дающие толпе голос. Мы уверены, что, соединяя разум и машину, можно получить эффективные решения. Есть один многообещающий подход — позволить людям помечать содержащий ложную информацию или оскорбительный контент, тренируя таким образом системы машинного обучения распознавать его автоматически.
Волшебство рынков в самом чистом виде
Большое количество информации, например библиотеки и Всемирная паутина, обладают очевидной ценностью, поскольку к ним можно обращаться в поисках ответов на вопросы, учиться с их помощью. Огромные массивы данных, создаваемые толпой, имеют еще одно полезное качество: вбирая знание многих людей, они самопроизвольно порождают новые виды знания. Это своего рода волшебство, постоянно происходящее в реальности.
Первым, кто четко указал на это преимущество и потому стал святым покровителем толпы, был австрийский экономист Фридрих Хайек, написавший в 1945 году статью «Использование знаний в обществе». В то время шли жаркие дебаты о том, работает ли экономика с централизованным планированием типа советской (иными словами, экономика с единственным ядром, отвечающим за создание и распространение продуктов и услуг) лучше, чем экономика свободного рынка, в которой планирование и производство осуществляются неуправляемой децентрализованной толпой. Многие в то время считали, что качество центрального планирования выше или по меньшей мере могло бы быть выше. Хайек в своей статье показал, насколько они неправы.
ЧТО НЕ ТАК С ЦЕНТРАЛИЗОВАННЫМ ПЛАНИРОВАНИЕМ? СПРОСИТЕ ХАЙЕКА И ПОЛАНИ
По мнению Хайека, основная причина того, почему централизованное планирование никогда не будет работать, состоит в том, что «данные для целого общества, с которых начинаются экономические расчеты, никогда не передаются единому разуму, способному определить последствия». Но почему нет, особенно сейчас, когда у нас есть мощнейшие технологии для наблюдения и анализа? Почему бы просто не налепить датчики на все механизмы, не провести исследования, не прислушаться к социальным сетям, чтобы понять все предпочтения, и не загрузить всю эту информацию в «единый разум» — гигантский алгоритм экономической оптимизации, который бы постоянно работал, чтобы «определить последствия»? Этого нельзя сделать потому, что, согласно объяснениям Хайека, алгоритм никогда не будет получать все данные, которые ему необходимы; он не сможет «обеспечить оптимальное использование ресурсов, известных любому члену общества, для целей, относительную важность которых знают только эти люди».
Хайек заявлял, что в экономике применимо что-то вроде парадокса Полани: мы не можем рассказать обо всем, что мы знаем, чего желаем или что ценим. В результате гигантский оптимизирующий алгоритм любого централизованного планирования никогда не получит необходимых данных и будет делать дикие и неразумные вещи. Это что-то вроде кошмарной версии преисполненного благих намерений, но рассеянного родственника, исколесившего весь город в поисках подарка, который вы хотели получить на прошлое Рождество, а не в этом году. Даже если бы те, кто занимается централизованным планированием, всегда действовали наилучшим образом в интересах остальных (что уже кажется неправдоподобным), сверхцентрализация создала бы экономику, одновременно и оруэлловскую, и кафкианскую.
Как свободная рыночная экономика добивается большего? Она позволяет людям заключать сделки друг с другом без излишнего центрального контроля и использует цены не только для того, чтобы уравновешивать спрос и предложение, но и чтобы передавать информацию в экономической среде в высшей степени экономным образом. Хайек писал:
Чудо [цен] состоит в том, что, если, скажем, имеется недостаток какого-либо сырьевого материала, то без специального распоряжения и всего лишь, возможно, при горстке людей, знающей истинную причину, десятки тысяч человек, чью личность нельзя установить даже за месяцы работы, вынуждены будут использовать этот материал или его продукты бережнее, то есть они начнут идти в правильном направлении… Я убежден, что, если бы [система цен] была результатом намеренного человеческого проекта и если бы люди, руководствовавшиеся изменениями цен, понимали, что их решения имеют значение далеко за пределами их непосредственной цели, этот механизм был бы провозглашен одним из величайших триумфов человеческого разума.
Работа Хайека предвосхитила многие идеи, которые позже в XX веке слились в теорию сложных систем. В ней показано, что действия отдельных людей могут генерировать информацию, обладающую высокой ценностью для целой толпы. Более того, эту информацию нельзя почерпнуть, наблюдая за малым количеством участников: вы никогда не узнаете цену на олово у пары шахтеров или металлургов. Поэтому рынки называют эмерджентными системами: цены возникают при взаимодействии всех участников, и их нельзя определить, глядя только на малую группу.
РЕШЕНИЯ НА ОСНОВЕ РЫНКОВ
Группы часто ведут себя эмерджентным образом и благодаря этому создают новое знание. Когда группы оказываются в сети и становятся толпой, первопроходцы находят различные способы обнаруживать это знание и пользоваться им. Одними из первых были рынки предсказаний, они оказались ближе всего к выводам Хайека. Это рынки не товаров и не услуг, а грядущих событий, например: что какой-то конкретный человек будет избран президентом США в 2020 году; что выходящий фильм соберет в первую неделю проката от 50 до 100 миллионов долларов; или что официальный средний уровень инфляции в США в ближайшем квартале превзойдет три процента.
Рынки предсказаний работают следующим образом. Прежде всего маркетмейкер создает набор ценных бумаг, которые участники могут продавать и покупать — в точности так же, как они продают акции какой-нибудь компании на Нью-Йоркской фондовой бирже или бирже Nasdaq. Один из способов добиться этого — создать ценную бумагу, по которой выплачивается один доллар, если, скажем, средняя инфляция за какой-то квартал будет больше трех процентов, и ни одного доллара в противном случае. Далее на рынок приглашают группу участников — чем больше, тем лучше — и предлагают начать торговлю друг с другом этими бумагами. Те, кто считает, что инфляция превзойдет три процента, будут готовы заплатить за бумаги больше, чем люди с противоположной точкой зрения. Если цена стабилизировалась на уровне 0,7 доллара, разумно предположить, что в целом рынок считает, что с вероятностью 70 процентов средняя инфляция за этот квартал будет выше трех процентов (или что фильм соберет от 50 до 100 миллионов, или что имярек станет президентом в 2020 году). Наконец, когда событие действительно происходит (в нашем случае когда заканчивается квартал и можно вычислить среднюю инфляцию), маркетмейкер производит выплаты всем владельцам соответствующих ценных бумаг. Если в реальности инфляция превзойдет три процента, то все обладатели ценных бумаг «выше трех процентов» получат один доллар за каждую акцию.
Результаты работы рынков предсказаний подтвердили выводы Хайека о способности цен собирать знание в рамках рынков. На рынках, подобных описанному, события с итоговыми ценами на акции около 0,7 доллара имеют тенденцию происходить с вероятностью примерно 70 процентов, что делает эти цены весьма точными показателями вероятностей.
Ведутся активные споры о том, предоставляют ли рынки предсказаний более точные прогнозы по сравнению с другими методами (такими как надлежащим образом взвешенные средние по опросам или как использование суперпрогнозистов, о которых говорил Филип Тетлок; мы обсуждали их в ), но мало кто сомневается, что при правильных условиях рынки предсказаний могут быть очень эффективными. Экономист Робин Хансон, который сделал больше всего для теории и практики этих рынков, писал: «Рынки предсказаний отражают принцип, лежащий в основе ценности рыночного ценообразования: поскольку информация часто широко разбросана по экономическим субъектам, весьма желательно найти механизм собирания ее воедино. Свободные рынки обычно хорошо справляются с этим, поскольку участвовать могут почти все, а потенциал для прибылей (и убытков) создает мощные стимулы для поиска лучшей информации».
Как вы можете организовать толпу?
Ценовая система, восхваляемая Хайеком, которую Хансон и другие специалисты стали новаторски использовать, — это чудесный побочный продукт взаимодействия участников рынка. Другими словами, большую часть цен нельзя считать результатом преднамеренной попытки создать общесистемное знание и связываться с ним. Интересно, что происходит, когда такая попытка действительно имеет место: когда кто-то стремится созвать сетевую толпу и заставить ее работать совместно над каким-то проектом?
Эта идея выглядит безнадежно наивной, и легко придумать целый список причин, почему она никогда не сработает. Ну кто захочет участвовать в таком проекте, особенно бесплатно? И как можно быть уверенным, что пришедшие — нужные люди? Как распределять работу и кто займется распределением? Что считать хорошим или достаточно хорошим вкладом и кто вправе определять и применять эти критерии? За тысячелетия своей истории мы разработали различные механизмы ядра для решения этих проблем. Но как то же самое может делать толпа?
РАЗРАБОТКА ОПЕРАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ ДЛЯ РАЗРАБОТКИ ОПЕРАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ
Если этот вопрос и беспокоил Линуса Торвальдса 25 августа 1991 года, то это не помешало ему опубликовать следующее сообщение в группе Usenet, посвященной операционной системе для компьютера под названием Minix:
Привет всем, кто использует Minix.
Я делаю (бесплатную) операционную систему (просто хобби, ничего большого и профессионального типа GNU) для 286 (486) AT-клонов. Идея варится с апреля и уже близка к готовности… Хотелось бы знать, какие функции нужны большинству. Приветствуются любые предложения, но не обещаю реализовать их:-).
Торвальдс просил помочь ему с операционной системой, которую он принялся писать. Это было самое начало работы, но он добился значительного прогресса в создании ядра — сердца операционной системы и одного из наиболее сложных ее элементов. Торвальдс хотел создать систему, непохожую на готовые коммерческие ОС, — такую, которую можно было бы свободно просматривать, изменять и расширять. Например, Microsoft не делает общедоступным исходный код Windows, так что никто за пределами компании не знает точно, как она работает, и не имеет возможности вносить изменения. Члены сообщества, ратовавшего за программное обеспечение с открытым исходным кодом, полагали, что такое отсутствие прозрачности по ряду причин ошибочно, и Торвальдс разделял их взгляды.
Операционная система, которую Торвальдс впервые описал в апреле 1991 года, стала называться Linux, и первоначальное заявление программиста, что это «ничего большого и профессионального», определенно оказалось одним из самых неверных в истории компьютерных технологий. Во всех своих формах и потомках Linux, бесспорно, крупнейшая и наиболее профессиональная операционная система в мире, распространенная повсюду — от серверов в дата-центрах размером больше футбольного поля до 1,5 миллиарда планшетов и телефонов с Android.
НОВЫЕ ПРИНЦИПЫ
Изучение истории Linux демонстрирует несколько принципов, которые кажутся важными, возможно, даже обязательными, для того чтобы сплотить толпу для совершения чего-то значимого. Сюда входят открытость, отсутствие креденциализма, проверяемые и отменяемые правки, ясные результаты, самоорганизация и гиковская модель руководства.
Открытость. Когда Торвальдс впервые предложил другим вносить свой вклад в создаваемый проект, его предложение было максимально широким; он не ограничился компаниями, людьми с опытом разработки операционных систем или любыми иными конкретными группами. Такой подход многим казался странным и ошибочным, ведь если вы строите дом, то вряд ли просто пригласите людей прийти и начать соединять детали. Тем не менее он сработал. За десять лет свой вклад в создание ядра внесли 11 800 отдельных разработчиков, а крупные технологические компании, включая Samsung, IBM, Google и Intel, предоставляли и финансирование, и специалистов. В главе 7 мы отмечали, как много мотиваций может возникнуть при написании бесплатных приложений для смартфонов; у людей и организаций тоже может быть множество мотиваций для участия в работе над операционной системой с открытым кодом. Именно открытость Linux позволила использовать все это.
Отсутствие креденциализма. Один из аспектов открытости настолько важен, при том что парадоксален, что заслуживает отдельного упоминания. Это отсутствие креденциализма, или отказ от точки зрения, что участвовать в проекте должны только те, у кого есть подходящая квалификация: дипломы, должности, рекомендательные письма, годы опыта, хорошие оценки и прочее. Торвальдс ничего такого не требовал и даже об этом не спрашивал. Он просто сделал исходный код Linux доступным и попросил помочь в его улучшении. Это пример того, что писатель, публицист и авторитет в области технологий Тим О’Райли выделил в 2005 году как ключевой принцип Web 2.0 (второго поколения Всемирной паутины, появившегося к тому времени) — доверие к пользователям как к соразработчикам. Впрочем, в то время Торвальдс этого не знал. Сам он сказал в 2016 году: «…не было никакого намерения использовать совместную работу с открытым кодом, как мы ее понимаем сейчас. Скорее я тогда заявил: “Поглядите, я работал над этой штукой полгода и хотел бы получить комментарии”». Блестящая идея не спрашивать у участников подтверждение их квалификации означала, что Торвальдс не отказывал ни тем, у кого подтверждения не было — например, старшеклассникам, которые любят программировать, но не имеют атрибутов «настоящего» программиста, — ни тем, чьи документы и специальности могли показаться неподходящими или недостаточными.
Проверяемые и отменяемые правки. Причина, по которой открытость и отказ от креденциализма подходят для создания ПО (намного больше, чем для строительства домов), состоит в том, что здесь относительно легко увидеть, хорошо ли работает какой-то новый фрагмент программы, и можно быстро отказаться от него, если он плох. Например, драйвер для принтера должен обеспечивать корректную и надежную печать документов принтером, в противном случае его не следует включать в операционную систему. Существует множество способов проверить качество программного обеспечения — от визуального изучения кода до тестирования на месте. Это означает, что написание операционной системы сильно отличается от создания других творческих продуктов, скажем романов или симфоний. В литературе никак нельзя проверить, улучшился ли общий результат, после того как кто-то добавил новую главу или персонажа.
Объективные и проверяемые показатели качества помогают объяснить, почему написанный толпой Linux стал самой популярной в мире операционной системой, но ни один успешный роман, насколько известно, не был написан большой группой авторов. Поскольку стандартной практикой является хранение всех предыдущих версий программного кода (благодаря бесплатной, совершенной и мгновенной экономике битов это дешево и просто), если вдруг выясняется, что какой-то фрагмент ухудшает работу, несложно вернуться к предыдущей версии. Системе Linux гораздо проще оставаться открытой и не требующей от разработчиков подтверждения квалификации, когда они не могут необратимо сломать или ухудшить программу по злобе или глупости.
Ясные результаты. Люди, вносившие вклад в развитие Linux, двояким образом знали, каким будет конечный результат их усилий. Во-первых, они, конечно же, отдавали себе отчет, что работают над операционной системой для компьютера. Во-вторых, что не менее важно, они знали о том, как их работа будет и не будет использоваться, то есть кто может владеть ею, вносить в нее изменения, получать прибыль от ее продажи, ограничивать к ней доступ и тому подобное.
В начале истории Linux Торвальдс решил использовать для системы Генеральную общедоступную лицензию GNU, разработанную в 1989 году пионером свободного программного обеспечения Ричардом Столлманом. Там указывалось два важных соображения: во-первых, все конечные пользователи (отдельные люди, организации или компании) могут свободно запускать, изучать, копировать и менять это программное обеспечение; во-вторых, все изменения, расширения и будущие версии Linux остаются свободными в той же степени. Генеральная общедоступная лицензия давала любому участнику работы над Linux уверенность, что эта операционная система никогда не будет закрыта и не станет чьей-то собственностью и что правила, согласно которым работают все участники, не поменяются со временем. Тем, кто верит в принципы свободного распространения программного обеспечения, такая уверенность необходима. В целом это понятно: толпа желает ясности не только в том, как будут оцениваться вклады, но и в том, как они будут использоваться и кто сможет получать от них выгоду.
Самоорганизация. Люди и компании сами решали, над какими элементами Linux им работать; ни Торвальдс, ни какой-то другой центральный орган не ставили перед ними задач. Как же общие усилия гарантируют, что действительно важная работа будет доведена до результата? Это делается через осознание того, что в данном случае слово «важная» означает наиболее актуальную для сообщества конечных пользователей работу, через разрешение им вносить свой вклад и наличие определенной уверенности, что они этим займутся. Когда к работе над Linux присоединялись крупные технологические компании вроде Samsung или Intel, они, разумеется, давали указания своим сотрудникам заниматься теми или иными областями, однако общие усилия оставались крайне децентрализованными и не основывались на внешних предписаниях. На самом деле не было даже задачи сосредоточиться на одной версии Linux. Вместо этого операционная система могла ветвиться — так, что одна версия под названием Raspbian была оптимизирована для Raspberry Pi, программируемого компьютера размером с кредитную карту, который стоит меньше 40 долларов, в то время как другие варианты Linux были оптимизированы для гигантских серверов. Ветвление рассматривалось не как потеря контроля, а как доказательство успеха Linux, и оно продемонстрировало все преимущества ситуации, когда сами участники организуют свою работу.
Гиковская модель руководства. По мере развития Linux Торвальдс оставался очень влиятельной фигурой и олицетворял стиль руководства, который мы называем гиковским. Мы употребляем это слово не в обидном смысле, а для описания поведения и принципов, которые обнаруживаются при разработках технологий, особенно тех, что охватывают много несвязанных людей и организаций. Гиковское руководство — это очень часто умелое руководство. Торвальдс всю жизнь был программистом, и весьма хорошим, поэтому к его мнению в сообществе Linux прислушивались с большим доверием. Руководители-гики тоже оглашают концепцию развития проекта и цель, ради которой они работают. Эта цель не обязана быть грандиозной (Торвальдс однажды заметил: «Я не стратег. У меня нет пятилетнего плана. Я инженер… Я смотрю под ноги и стараюсь заметить яму перед собой, прежде чем упаду в нее»), однако она обязана быть ясной и способной мотивировать людей настолько, что они посвятят ее достижению время и силы.
Без сомнения, создание свободной операционной системы с открытым исходным кодом для целого спектра компьютерных устройств мотивировало массу людей. Руководители-гики, как мы видели, часто имеют непоколебимое мнение. Торвальдс увлечен тем, что он называет кодом со вкусом (по его словам, он «действительно видит большие закономерности и в некотором роде инстинктивно знает, как делать правильно»). Хорошо известны его периодически очень резкие заявления. Нападки, вероятно, оттолкнули некоторых участников, но они демонстрируют сообществу в целом, что его основатель по-прежнему заинтересован и информирован, — таковы две отличительные черты гиковского руководства.
Перечисленные принципы помогают объяснить исключительный успех Linux и то, каким образом Торвальдсу удалось собрать толпу, чтобы создавать, поддерживать и улучшать операционную систему мирового класса — один из наиболее сложных компонентов программного обеспечения. Открытость и отсутствие креденциализма дали возможность работать максимальному числу людей. Самоорганизация позволяла им заниматься тем, чем они хотели, и, как правило, это было именно то, что нужнее всего Linux. Проверяемость кода и возможность отменить внесенные правки гарантировали то, что в программе остаются только полезные функции. Ясные результаты давали людям уверенность, что никто их не одурачит и не воспользуется их трудом. Гиковский стиль руководства Торвальдса и других участников поддерживал идеалы, культуру и динамику развития Linux.
ВСЕ ПРИНЦИПЫ ВАЖНЫ: ИСТОРИЯ ЕДВА НЕ ПРОВАЛИВШЕГОСЯ ЭКСПЕРИМЕНТА
Что произойдет, если совместный сетевой труд будет основываться только на части этих принципов? Насколько успешным он окажется? Конечно, чтобы со всей определенностью ответить на этот вопрос, понадобилось бы провести много исследований, однако на заре Всемирной паутины проводился один занятный и поучительный эксперимент: Джимми Уэйлс и Ларри Сэнгер начали создавать свободную и открытую для всех сетевую энциклопедию.
Энциклопедии имеют давнюю традицию (одной из первых была «Естественная история» Плиния Старшего, появившаяся в I веке нашей эры), а создают их люди, устремленные к возвышенным целям. Эфраим Чемберс утверждал, что его «Циклопедия, или Всеобщий словарь ремесел и наук» 1728 года содержала «совокупность всего человеческого знания», . Как правило, эти издания были дорогими и потому предназначались для элиты общества.
В появлении сети Уэйлс увидел возможность сделать доступным огромный объем энциклопедических знаний каждому человеку с помощью добровольной деятельности многих людей. В 1999 году он нанял Сэнгера, который был тогда магистрантом, работавшим над диссертацией по философии, помочь ему запустить «Нупедию». Она должна была стать первой свободной сетевой энциклопедией. Для достижения этой цели Уэйлс и Сэнгер стали рекрутировать редакторов-добровольцев. Для обеспечения высокого качества «Нупедия» провозглашала политику: «Мы хотим, чтобы наши редакторы были настоящими специалистами в своих областях и (за некоторыми исключениями) обладали ученой степенью». Энциклопедия также установила семиэтапный процесс редактирования каждой статьи:
1. Назначение.
2. Нахождение эксперта-рецензента.
3. Рецензирование эксперта.
4. Открытое рецензирование.
5. Редактирование формата и стиля экспертом.
6. Открытое редактирование формата и стиля.
7. Итоговое утверждение и разметка.
Сработало ли это? После восемнадцати месяцев усилий и потраченных 250 тысяч долларов в «Нупедии» было двадцать законченных статей и 150 незаконченных.
Обескураженные медленным ростом, Уэйлс и Сэнгер начали искать другие способы создавать и редактировать статьи энциклопедии. В начале 2001 года они узнали о концепции «вики», созданной Уордом Каннингемом: любой пользователь мог внести свой вклад в документ, отредактировать созданное другими или отменить какую угодно правку. Команда, занимавшаяся «Нупедией», создала сайт на основе такого программного обеспечения, и 15 января 2001 года Сэнгер написал в рассылке «Нупедии»: «Вот адрес: . Сделайте мне приятное. Пойдите туда и добавьте какую-нибудь маленькую статью. Это отнимет всего пять или десять минут. Ларри».
Сайт получил название «Википедия». К концу января он включал 617 статей. К концу 2001 года их было 19 тысяч. К 2016 году имелось 36 миллионов статей на 291 языке, и «Википедия» стала шестым по популярности сайтом в мире.
Преобразование «Нупедии» в «Википедию» явно высвободило колоссальное количество энергии и позволило Уэйлсу и Сэнгеру преуспеть. «Википедия» превзошла все их мечты о создании свободной и открытой энциклопедии для всех людей на планете. Пример Linux показывает, почему переход к вики был настолько важен. В отличие от «Нупедии», «Википедия» смогла задействовать толпу, поскольку приняла принципы открытости, самоорганизации и отсутствия креденциализма. Ее создатели отказались от стандартизованных многошаговых рабочих процессов и требования того, чтобы редакторы были специалистами или имели ученую степень. Вместо этого к созданию энциклопедии привлекли всех желающих. Люди получили возможность собираться и работать так, как им удобно.
Чтобы это сотрудничество не превратилось в хаос, «Википедия» вскоре приняла принцип проверяемости, который подразумевает, что другие люди, использующие энциклопедию, могут проверять надежность источников информации. «Википедия» не публикует оригинальных исследований, так как в их достоверности невозможно убедиться, . «Википедия» также гарантирует участникам проекта, что их работа не попадает в частную собственность, поскольку принимает вариант Генеральной общедоступной лицензии GFDL (лицензия свободной документации GNU), предназначенный для документов, а не для программного обеспечения.
И Уэйлс, и другие старейшие википедисты практикуют гиковский стиль руководства, внося значительный вклад в энциклопедию и активно участвуя в ее развитии. Возникло сообщество, которое придерживается этих норм, поощряя тех, кто делает свой вклад, и стимулируя огромное количество добровольцев.
Есть обнадеживающие признаки, что даже в более старых и традиционных организациях гиковский подход к ведению дел получает признание и распространение. Энди защищал такой подход в своей книге 2009 года «Предприятие 2.0» (Enterprise 2.0), но в то время не было ни инструментов, ни управленческих умений для обеспечения внутри организаций открытой самоорганизующейся работы без креденциализма. Сейчас, похоже, они есть.
В августе 2013 года был запущен корпоративный мессенджер Slack — инструмент, облегчающий обмен сообщениями и сотрудничество внутри организаций и между ними. Он предоставил различные виды свободной и неиерархической коммуникации, включая чат, групповое редактирование документов, опросы и тому подобное. К октябрю 2016 года мессенджером активно пользовались более четырех миллионов человек в день, при этом 1,25 миллиона — платной версией (в бесплатной версии Slack количество доступных функций уменьшено). Тот стиль работы, что привел к созданию Linux и «Википедии», похоже, находит признание и в традиционном бизнесе.
Резюме
• Во многих аспектах толпа противоположна ядру: она огромная, разнообразная, большей частью неконтролируемая и часто беспорядочная.
• Ядро по-прежнему сохраняет влиятельность и полезность, но в эру глобальных сетей и стабильных платформ толпа становится все более значительной силой.
• Однако толпа не структурирована, вернее, ее структура возникает со временем в результате взаимодействия участников. Фондовые рынки, рынки предсказаний и современные поисковые машины извлекают ценную информацию из этой эмерджентной структуры.
• Сверхцентрализация обречена на провал по ряду причин, которые объясняют идеи Хайека и парадокс Полани: люди не всегда могут рассказать обо всем, что они знают, чего они желают и что ценят.
• Можно собирать большие толпы, чтобы создавать очень полезные продукты, например Linux. Такие усилия требуют гиковского руководства, которое следует принципам открытости, отсутствия креденциализма, самоорганизации участников, проверяемости промежуточных результатов и ясности целей.
• Использование только части этих принципов, похоже, срабатывает не слишком хорошо, как показывает пример «Нупедии», предшественника «Википедии». Их баланс может быть непредсказуемым, часто его поиск требует проб, ошибок и удачи.
Вопросы
1. Как и насколько эффективно вы используете толпу?
2. В каких случаях, если это бывает, вы разрешаете и поощряете открытую, проверяемую, самоорганизующуюся работу, основанную на отсутствии креденциализма и управляемую по гиковской модели?
3. Во многих организациях принятие решений и распределение ресурсов по-прежнему сильно напоминают процессы, характерные для плановой экономики. Как вы можете встроить в свою компанию механизмы, более соответствующие рыночной экономике?
4. Есть ли в вашей отрасли новые способы применять технологию для децентрализации, которые не обязательно включают рынки?
5. Готово ли ядро вашей организации уступить часть своих прав и полномочий?
