В 2010 г. я вернулся в округ Сан-Хоакин, ожидая увидеть, как он преобразился и расцвел. Я ехал по Уэстон-Ранч в Стоктоне. Пригород и правда сильно изменился: неряшливые газоны и кустарники выглядели так, словно их вообще не поливали, заборы покосились или обрушились. Я остановился поболтать с группой подростков, расположившихся на тротуаре, прервав их попойку. Это были дети тех, кто перебрался сюда из Окленда лет десять назад, надеясь, что их отпрыски не попадут в городскую банду. Мои собеседники гордо продемонстрировали мне цвета своей банды — красные тона Norteño на ремнях, шарфах и толстовках — и занялись тем, что подростки из пригородов делали много поколений: стали жаловаться на место, где живут. Они сетовали, что застряли здесь, как в ловушке, вдали от цивилизации. Ничего нового, но в этом городе без города их жалобы звучали особенно актуально. Эти молодые люди, почти взрослые, не могут найти работу, заняться образованием, не говоря уже о том, чтобы просто сходить в кино или кафе. Я объяснил им, что провожу исследование на тему счастья и городской жизни. Одна из девушек натянула капюшон толстовки на дреды и произнесла: «Знаете, что сделало бы меня счастливой? Магазин прямо за углом, или не магазин, но хоть что-то».

«Да брось, — вмешался ее друг. — Нам нужна тачка и полный бак бензина».

Этих ребят занимали проблемы посерьезнее, чем где бы взять еще пива. На прощание они посоветовали мне уехать из Уэстон-Ранч до темноты, потому что на улицах небезопасно. Поначалу я не придал их словам значения, но, просмотрев заголовки в местной газете, оценил уровень криминальной активности — от ребенка, получившего пулю в лоб, когда он выглянул из окна, до рэпера, которого расстреляли прямо на скамейке в Лонг-Парк. В Стоктоне сложилась самая плачевная ситуация с молодежными бандами на всю Калифорнию. Город боролся с проблемами бедности и миграции, но ключевыми факторами, приведшими к тому, что подростки вливались в группировки, было ослабление связей между родителями и детьми и социальных связей.

По словам руководителя стоктонской программы по предотвращению вовлечения молодежи в банды, Уэстон-Ранч был плодотворной почвой. Когда рядом с «домашними» детьми нет родителей, которые наставят на путь истинный, многие ищут поддержку в бандах. Стоит ли удивляться: четверть населения Сан-Хоакина трудоспособного возраста едет на работу в другие округа, остальные перемещаются между пригородами. Дети географически изолированы от социальной жизни и родственников. Почти половина учеников 5–7-х классов в Сан-Хоакине не под присмотром взрослых после школы. В начальной школе в Уэстон-Ранч родительские собрания проводят поздно вечером в отчаянной попытке застать родителей после работы.

Многие переезжают в пригород ради детей, а потом мучаются, тратя время на дорогу на работу и с работы. К сожалению, тихие городки оказываются менее благополучным местом для детей и подростков, чем считалось раньше. Подростки из пригородов — даже состоятельных — не только попадают в изоляцию, но и более подвержены социальным и эмоциональным проблемам, чем их сверстники из городов.

В исследовании с участием подростков из состоятельных пригородов на северо-востоке страны психолог Колумбийского университета Синия Лютар выяснила, что, несмотря на доступ к ресурсам и качественным медицинским услугам и успешных родителей, эти ребята были гораздо более тревожны и подвержены депрессии, чем их сверстники из городских районов, которые сталкивались с разными экологическими и социальными проблемами. Подростки из привилегированных пригородов чаще, чем городские, курили, употребляли алкоголь и тяжелые наркотики, особенно в подавленном настроении. «Так они пытаются избавиться от психологических проблем», — объясняет Лютар.

Всех несчастных подростков в этих исследованиях объединяет одно: у них нарушена связь с родителями, и это влияет на их эмоциональное состояние. У детей, которые обычно ужинают хотя бы с одним из родителей, лучше оценки в школе и меньше психологических проблем. Сегодня родители заняты по многим причинам, но очевидно, что детям очень не хватает времени с ними, а те вынуждены тратить его на дорогу. Конечно, это свойственно не только пригородам. Но у жителей последних особенно мало свободного времени.

Эта информация не удивила Рэнди Строссера, который признался, что его семья заплатила высокую цену за такой образ жизни. Рэнди переехал в дом далеко от работы, когда его дочь Ким и сын Скотт были малышами. Когда в Кремниевой долине начался технический бум, цены на жилье взлетели. Как и многие родители, Рэнди начал наматывать километры по новому шоссе через горную гряду Дьябло-Рейндж в Трейси. В будни дети его почти не видели. Первый брак закончился разводом. В подростковом возрасте Ким и Скотт переехали к матери, но и там всё было так же: она тоже ездила на работу в другой город.

Дети оказались предоставлены сами себе. Ким разогревала себе с братом на ужин полуфабрикаты. Но ей было не справиться с родительской ролью. Скотт покатился по наклонной. Сначала он увлекся граффити. Затем стал прогуливать школу. Потом начал воровать по мелочи. Он увязал всё глубже.

«Сейчас он в Солт-Лейк-Сити», — мрачно подвел итог Рэнди, когда мы наконец повернули в сторону Маунтин-Хаус. Это значило, что Скотт в тюрьме и пора сменить тему разговора.