Игорь выцепил Веронику после полдника возле двери в столовку.

– Покурим?

– Я бросила.

– Тогда поговорим без сигарет.

– Больше не о чем.

– Пока ещё есть. Я хочу вечером провести Плоткину политинформацию. Поведаю ему о положении дел на личном фронте. Уверен, беседа получится увлекательной. Приходи к нам домой, поддержишь меня авторитетом.

Иронией Игорь маскировал свою боль от разлада с Вероникой и свой страх перед изменением ситуации. Прежняя Вероника только сморщила бы нос в насмешке, демонстрируя превосходство над жалким трепыханием жалких людишек, а нынешняя просто посмотрела без выражения и отошла.

Весь день Игорь размышлял о ночной встрече. Он сам виноват в том, что Вероника решила отказаться от него. Что он сделал для любви? Ничего! Конечно, он бездействовал не от трусости и не от лени, но тем не менее… Надо было с самого начала всё объявить Плоткину. Нахлобучить ему новость на мозги и послать его подальше. Но Игорь не допетрил вовремя. Он попал в ловушку безмятежности, когда всем хорошо: и ему, и Веронике, и Саше.

То, что вечером должен услышать Плоткин, наверняка разрушит его отношения с Вероникой. Вряд ли избалованный Сашенька способен на великодушие и прощение. И вряд ли гордая Вероника способна остаться с человеком, перед которым она так виновата. Но имеет ли Игорь право ломать им жизнь? Особенно если Вероника сказала, что не желает этого. Да, имеет! Он верит, что у них с Вероникой настоящая любовь, – значит, за неё надо бороться. И пусть проиграет тот, кто не вкладывал в любовь душевных сил.

Конечно, Вероника может и не вернуться к нему, даже когда порвёт с Сашей. Она самолюбивая и не терпит над собой чужой воли. Но если не разрушить её отношения с Плоткиным, то она уж точно не вернётся.

Эти мысли терзали Игоря до вечера. Однако завести разговор сразу после отбоя Игорь не сумел. Сперва он утихомиривал пацанов в палатах; потом Саша ушёл в Дружинный дом гладить рубашку и брюки – в Дружняке имелся общественный утюг; потом у Жени Цветковой заболел живот, Игорь дал ей таблетку и ждал, пока Женя уснёт. А потом уже стемнело, и запал как-то иссяк. Игорь вышел на улицу покурить и набраться храбрости.

Он прогуливался под соснами, понимая, что обманывает себя и только тянет время. Предстоящее объяснение с Плоткиным было ему невыносимо. Деревянные терема, неровно и зыбко освещённые круглой луной, выступали из тьмы причудливыми частями: фигурным крылечком, ведущим в никуда; углом крыши, висящим в пустоте; взлетающим острым фронтоном.

Внезапно вдалеке за стволами Игорь заметил Веронику. Она шла от третьего корпуса к четвёртому. Игорь остановился, надеясь не попасть ей на глаза. Конечно, Вероника направлялась к ним с Плоткиным. Так пусть она встретится с Сашей наедине и сама всё ему скажет!.. Это было малодушное и некрасивое желание, но Игорь, смущаясь, всё-таки подчинился ему.

Он выкурил ещё одну сигарету, и ещё одну. Наверное, там, в каморке на втором этаже, самые страшные слова уже прозвучали. Можно дальше не прятаться. Игорь выбросил окурок и зашагал к крыльцу.

А Саша Плоткин спал. Просто спал. Он даже забыл выключить лампу на столе. Блестело приоткрытое окно. И никакой Вероники в комнате не было, хотя Игорь, вроде бы, уловил тонкий запах её духов. «Улетела она, что ли?» – удивился Игорь. Скорее всего, он просто проморгал, как Вероника сбежала.

Он толкнул Плоткина в бок.

– Что тебе сказала Вероника? – спросил он.

– Какая Вероника?.. – глупо переспросил сонный Саша.

– Она была здесь?

– Здесь?.. Никого здесь не было! Зачем Несветовой сюда приходить?

Значит, она вошла – увидела Сашу – и ушла. Пожалела. Или тоже не решилась. Круглая луна ухмылялась в окно. Игорь обессиленно сел на свою койку. Нет, сегодня он не станет ничего говорить Плоткину. Завтра. Завтра.

Весь следующий день Игорь наблюдал за Вероникой и Сашей. Вероника вела себя так, будто всё как прежде. Она смеялась, когда Плоткин шутил, и сама говорила что-то весёлое. Саша явно ничего не подозревал. А Игоря уже не терзал страх перед разоблачением; сейчас его съедала тоска. Вероника была рядом – и словно за тысячу вёрст. Игорь смотрел, как она отдаёт салют, как повязывает девочкам галстуки, как разбирает чью-то ссору и строго хмурит брови, как прикрывает глаза от солнца, как ходит, как поправляет волосы… Он не может её потерять. Не может уступить. Никогда. Ни за что.

– Ты о чём весь день думаешь, Корзухин? – сердито одёрнула его Ирина. – У тебя мальчишки мусор раскидали! Иди, работай!

Игорь еле дотянул день до конца и после отбоя всё же сорвался: наорал на мальчишек, чтобы засыпали. А Саша, как назло, всё возился со шмотками: рылся в чемодане, перестилал постель, чистил парадные ботинки. Игорь ждал. Саша завершил свои дела, когда за окном уже стемнело.

– Укладываемся? – спросил он, протянув руку к выключателю лампы.

– Нам надо поговорить, – остановил его Игорь.

Саша замер, вопрошающе глядя на Игоря. Игорь долго готовился к этому моменту, а сейчас совершенно не знал, с чего начать. И он сказал:

– В общем, Саш, Вероника тебя не любит. Просто она тебе не возражает, потому что боится твоей семьи. А любит она меня. И у нас уже всё было.

Игорь выдохнул. Камень сброшен, сейчас покатится лавина.

А Саша смотрел на него с какой-то усталой грустью и разочарованием; так учитель смотрит на ученика, который не приготовил урок и врёт, будто просидел у бабушки в больнице, хотя никакой бабушки у него нет.

Похоже, камень пролетел по склону сам по себе, и лавина не стронулась.

– Вероника предупреждала, что ты огорошишь меня чем-то подобным, – сообщил Саша. – Не понимаю, зачем ты оскорбляешь и опошляешь наши с ней чувства. Завидуешь, что ли? Это недостойно.

Игорь остался в невесомости и без воздуха, подобно аквалангисту, у которого внезапно выдернули изо рта дыхательную трубку.

«Вероника предупреждала»?.. Она обезопасила себя от удара?!.

И тут в окно снаружи поскреблись.

Окно находилось на втором этаже. Никто не мог поскрестись в него – разве что приставить лестницу и взобраться… Но зачем? И звук был какой-то отвратительный – так стекло визжит, когда его царапают железом.

Игорь всё ещё пребывал в состоянии изумления, будто бесконечно падал и никак не мог достичь дна, предела. Он перевёл взгляд на окно и за стеклом, бликующим от лампы, увидел лицо Вероники – очень бледное, невыразимо прекрасное, с огромными провалами чёрных глаз. Тёмные губы Вероники неслышно шевельнулись. Игорь прочёл повеление: «Открой!»

Он не двинулся, окостенев в столбняке, а Плоткин проворно подался к окну, брякнул шпингалетом и распахнул створку.

Вероника не залезала в окно – её нечеловеческую пластику нельзя было назвать словом «залезала», – она как-то вместилась в проём, немыслимо изгибая руки, ноги и тело. Так гуттаперчевые девушки-ассистентки вкладываются в ящик, который фокусник потом распиливает пополам.

– Уберись! – глухо приказала Вероника Плоткину.

Саша отскочил и юркнул на свою койку.

Игорь как сидел, так и сидел.

– Ты приглашал – я пришла! – улыбаясь Игорю, прошептала Вероника.

Её тихий и нежный голос заполнял сразу всю каморку, словно говорило само пространство. Игорь встряхнул головой, избавляясь от наваждения, но не мог отвести взгляда от колдовских глаз Вероники, в глубине которых мерцало что-то багровое. А в улыбке Вероники сверкали два острых клыка.

«Вероника – вампир!» – понял Игорь.

Эта мысль была абсолютно иррациональной, однако вампиры и прежде уже мелькали где-то на периферии, и потому рассудок не воспротивился тому, что невозможно допустить. Игорь вдруг вспомнил Валерку Лагунова – смешного и серьёзного маленького мальчика в очках. Этот мальчик пытался убедить его, что вампиры существуют. Игорь тогда не поверил.

– Я и вчера приходила, – продолжала Вероника, приближаясь к Игорю. – Но тебя не нашла… И я взяла другого – его…

Вероника игриво посмотрела на Сашу, который сжался и закивал.

Невозможная реальность вампира была очевидна Игорю до мельчайших подробностей, но ошеломляла настолько, что казалась чужой – навязанной сознанию по воле какого-то глумливого гипнотизёра. В голове у Игоря всё замелькало и закувыркалось, будто в старинной библиотеке с полок градом посыпались книги, распахиваясь на цветных картинках: «Молот ведьм» и священная инквизиция, беснующиеся женщины Салема, обезглавленные петухи в обрядах вуду и ожившие мертвецы на Тринидаде, бледный граф Дракула в кружевном жабо, какие-то гробы, пустые могилы, руины старых замков, мутные зеркала, истлевшие одеяния, медные распятия, серебряные пули, осиновые колья… У Игоря не было личного опыта, были только образы и слова, словно первый раз с женщиной или первый раз за границей, и он ни за что не поверил бы в инфернального вампира, решил бы, что сошёл с ума, если бы не знал Веронику раньше – она не могла быть такой!..

От ужаса Игоря начало подташнивать, но какая-то часть его души ещё видела в Веронике человека, и потому к ужасу примешалась смертная тоска. Вероника превратилась в чудовище?! Её больше нет?! Игорь мог принять, что появились вампиры, – но не мог смириться, что Вероника исчезла.

Однако сейчас в её клыках исчезнет и он сам! Он сам!

Что делать?! В памяти всплывали какие-то сказочные заклинания…

– Я отменяю своё приглашение! – еле выдавил Игорь. – Уходи!

– Здесь и Сашенькин дом, – лукаво ответила Вероника. – А Сашенька тоже приглашал меня в гости.

Игорь покосился на Сашу. Саша втиснулся в угол. Он не боялся – ему уже нечего было бояться. Он выполнял приказ убраться с пути.

– Он твой раб! – задыхаясь, бросил Игорь в сияющее лицо Вероники. – У него нет ничего своего, и дома тоже нет! Этот дом только мой! Уходи!

Веронику словно бы дёрнул электрический импульс. Лицо её исказилось от напряжения – она боролась с собой, но тело само отступило, будто им кто-то управлял, как по радио управляют моделями самолётов. С ловкостью кошки, не коснувшись ни стола, ни кровати, Вероника попятилась и вдруг, отпрыгнув назад, снова вместилась в квадрат открытого окна.

– Мы будем вместе, как ты хотел, мой любимый, – пообещала она и мгновенно растворилась в темноте.