Когда прилетел вертолет, процесс моего восстановления завершился. Но я по-прежнему сидел там же, где крохотная речка впадала в огромное озеро, больше похожее на море. Замерз, подыхал от голода, но не уходил. Казалось: уйду, – и пропадет последний крохотный шанс, что Импи передумает и вернется.

Они приземлились неподалеку, на ровном берегу (как я узнал позже, специально оборудованной вертолетной площадки на базе «Бухта Тарханная» не имелось). Двигатель ревел, вращение ротора устроило локальную песчаную бурю.

Без всякого интереса я посмотрел в ту сторону, увидел эмблему Института и буквы НИИПРОМОК, украшавшие бок вертолета.

Скорее всего, мне уже попадалась эта винтокрылая машина – ночью, на семнадцатом объекте, бортовые номера я тогда не запоминал. Но с тех пор она получила интересный апгрейд… На двух выносных пилонах обычно крепится исследовательская аппаратура, а иногда и оружие, если объекты исследования отличаются крупными размерами и скверным нравом. Сейчас пилоны попарно украшали четыре объемистых бака. Я догадывался, что у них внутри: гекса-какая-то-противозачаточная-хрень.

Босс не терял времени зря…

От вертолета подошел человек в камуфляжной форме, долго и задумчиво разглядывал меня, голого и измазанного запекшейся кровью. Спросил с большим сомнением:

– Вы Дарк? Тот самый Дарк?

Я кивнул.

– А я Званцев, командир здешнего авиаотряда. Может, вам принять душ на базе? Ну, душ… вода…

Он изобразил растопыренными пальцами нечто, символизирующее струйки льющейся воды.

– Давай на «ты», – предложил я, – не люблю, когда выкают… И не старайся, я уже не туплю… Душ приму, конечно. А ты пошли кого-нибудь за моими вещами и одеждой, сейчас расскажу, как их найти. И самое главное: есть у вас на борту чего-нибудь пожрать?

На базе мы обнаружили троих (один, судя по бейджу – настоящий хранитель Резник). Все трое оказались живы и без каких-либо следов насилия, но крепко спали и просыпаться ни в какую не желали. Наркотический то был сон, гипнотический или какой-то еще природы, без медика определить не удалось.

Еще обнаружился пункт связи, оборудованный мощной рацией, – и я связался с боссом напрямую, минуя длинную цепочку ретрансляторов и коммуникаторов (относительно напрямую, разумеется, – через спутник). Разбудил, в Питере едва наступило самое раннее утро.

– Понятно… – неопределенно отреагировал ЛБ на мой рассказ о встрече с Иксом и уходе Импи. – Возвращайся. Выливай в бухту ГМБ и давай обратно, тем же маршрутом, «Лев» не улетел, ждет тебя.

– Предлагаю подождать. И с ГМБ, и с обратным полетом. Импи уже возвращалась из озера, что-то там у нее не срослось с первого раза… Вдруг снова вернется?

– Прекрати заниматься оппортунизмом. Ты нужен здесь, и нужен срочно. Обстановка обострилась. В заливе вместо тебя работала группа Бивня…

Он замялся, я подбодрил:

– Работала – и что?

– Бивня больше нет… Не вернулся с погружения. Погиб. И не просто погиб – убит.

– Как?!

– Узнаешь по возвращении. Разговор не для эфира…

– А остальная группа?

– Целы… Не выпытывай подробности. Закругляй дела и возвращайся.

Ошарашил, ничего не скажешь… Капитоныч-Бивень был матерым подводным бойцом, оборачивался он крупным нарвалом – и, сойдись наши с ним вторые ипостаси в смертельной схватке, не знаю, кто бы победил… Шансы были бы пятьдесят на пятьдесят. Акула свободнее в своих маневрах, ей не надо регулярно подниматься к поверхности за порцией свежего воздуха. Но мозг нарвала более развит и способен адекватнее реагировать на меняющуюся обстановку…

Возможный поединок между нами и раньше был гипотетическим, а теперь уж точно никогда не состоится.

Если бы не разговор с Иксом, сбросившим маску, я бы поступил в точности по словам босса: немедленно помчался бы в Питер, подстегиваемый желанием схватиться с тем, кто сумел одолеть Капитоныча. Но разговор имел место, и сейчас меня раздирали сомнения: вдруг именно этого от меня ждут? Неспроста же Икс лично заявился сюда, чтобы не дать мне встретиться с Импи, не позволить остановить ее… Что, если ее отсутствие в нашей подводной боевой группе – критический фактор и не позволит одержать верх над тем или над теми, кто сумел одолеть Бивня?

Изложил свои мысли и сомнения боссу. И вновь настоятельно предложил до последней возможности дожидаться Импи – прошлую ночь в озере она проводить не стала, может вернуться и теперь. ЛБ не пришел в восторг от изложенного, но несколько часов отсрочки я все же выторговал.

Связался с Наташей, получил порцию законных упреков за досрочную побудку. Попросил помочь, отвезти детей в школу (каникулы уже завершились, а Нейе пока не стоит покидать квартиру и в одиночестве ходить по улицам). Наташа согласилась, но выдала новую порцию упреков и предложила наконец определиться, что для меня важнее: семья или работа.

Связался с Даной, попросил ее потратить еще один день на репетиторство, на обучение моей бывшей-будущей супруги… Здесь обошлось без наездов за раннюю побудку, зато насчет семьи, работы и их взаимного приоритета досталась двойная порция… Спелись, точно спелись.

Других занятий не нашлось… Я вернулся на берег, долго сидел там и пялился вдаль – не мелькнет ли среди серых волн фигурка русалки? Ничего… Даже байкальская нерпа не мелькнула, не подарила мимолетную надежду.

Отпущенная отсрочка истекала. Самообман потерял всякий смысл: Импи выбрала свою дорогу и не вернется. Наша великолепная семерка вновь превратилась в шестерку…

Я поднялся с песка и пошагал к базе.

Импи вернулась, когда я собирал свои немудреные пожитки, а Званцев готовил машину к вылету.

Голая, мокрая, очень несчастная… И с прежней фигурой, наводящей на мысль о беременности среднего срока.

– Они, они… – рыдала Импи у меня на груди, – они… ты не понимаешь… я не смогла… не сумела…

Кое-как, в перерывах между ее рыданиями и моими утешениями, я уразумел: собратья по виду показались Импи слишком глупыми, деградировавшими. Речь их (вернее, коммуникационные ультразвуковые сигналы) она понимала, но… У них есть несколько десятков базовых понятий, и всё – не разговоришься по душам… Диета водоплавающих – сырая рыба – оказалась омерзительной на вкус… И от самцов воняет рыбой, воняет так, что… В общем, она не смогла.

Но самого главного она не сказала… Вернее, сказала значительно позже, уже на борту «Небесного льва»:

– Я показалась тритонам слишком уродливой… Из-за этого…

Она коснулась ткани, туго обтянувшей ее роскошный бюст.

– Ну что с них взять? – пожал я плечами. – Глупцы… Упустили свое счастье.

В пилотскую кабину я больше не стремился. Хватит, насмотрелся. Теперь я гораздо лучше понимал босса, велевшего заделать все иллюминаторы.

Мы с Импи устроились на диванчике, запустили какой-то фильм… Какой, я не запомнил, голова была занята другим.

Импи тоже смотрела мимо экрана, о чем-то задумавшись. Я держался за ее руку, словно подсознательно опасался: вновь куда-нибудь исчезнет… Размышлял: лучше ли ей стало оттого, что сработала давняя идея босса о социализации? Была бы она счастлива, плавая в озере, питаясь сырой рыбой, общаясь на языке из нескольких десятков слов и занимаясь раз в год бесшабашной любовью с тритонами? Сейчас это не для нее – но она знает о существовании большого мира с его книгами и картинами, ресторанами и бутиками, с его сложными формами отношений, далеко ушедшими от базовых инстинктов…

В большом мире ей жить не так уж просто и легко, но теперь это ее мир.

А если бы не знала о его существовании? Была бы счастливее, чем сейчас?

Вопрос не имел ответа…

Но босс у нас голова… Сумел найти оптимальный баланс интересов Института и двух чудом появившихся на свет русалок.

Едва я так подумал, произошло нечто, изменившее мое мнение о мудрой предусмотрительности ЛБ. Произошедшее в салоне «Небесного льва» он едва ли предугадывал.

– Не могу больше… – произнесла негромко Импи. – Не выдержу…

Застонала, ухватилась двумя руками за низ живота.

Ситуация… Нерест русалки на борту летящего сквозь Миры джампера… Связи нет, консультацию не запросишь… Придется разбираться самому, полагаясь на здравый смысл и интуицию.

Интуиция моя, как очень быстро выяснилось, дала маху… Развитие событий стало полной неожиданностью. На пол салона, безнадежно изгадив ковер, хлынул отнюдь не поток икры… Вода. Самая обычная вода. Без единой икринки.

Импи вновь застонала, но теперь в стоне слышалось облегчение.

Вот оно что… Нашелся все-таки какой-то юный тритон, настолько одержимый желанием первого нереста, что «уродливый» бюст его не смутил… А двоякодышащая интриганка разыграла спектакль, изобразила, что не разрешилась от бремени… Наверняка знала о ГМБ, иначе ни к чему весь этот театр одной актрисы.

И ничего теперь не сделать. Всю противозачаточную химию мы слили перед вылетом на берег, не опасаясь экологических последствий, все равно ГМБ скоро распадется… Новая порция, даже если исполнители проявят чудеса расторопности, запоздает, не помешает начавшемуся процессу развития икры. Отыскать кладку среди бескрайних байкальских просторов никому не по силам. А более радикальные меры исключены, на носу плановый нерест реликтовой популяции.

Другое дело, что катастрофичных последствий, предрекаемых ЛБ, ожидать не приходится: о проклюнувшихся личинках русалки никак не заботятся, и подавляющее большинство молоди в естественных условиях изначально обречено погибнуть, послужить кормом рыбам, чайкам, нерпам… Согласно теории вероятностей, лишь две-три особи из потомства Импи доживут до совершеннолетия.

Однако проблемы меньшего масштаба вполне вероятны.

Не знаю, будут ли метисы двух близких видов способны к дальнейшему воспроизводству… Если будут, то можно лишь гадать, к чему приведет свежая генетическая линия в байкальской популяции, давно погрязшей в близкородственном скрещивании… Вдруг поумнеют?

Ладно, не моя забота… Но ученым мужам из подразделения, занимающегося восточносибирскими русалками, скучать в ближайшие годы не придется.

– Не осуждай… – тихонько попросила Импи. – У тебя ведь есть дети… Теперь и у меня будут.

– Да я не осуждаю… А вот от босса за изгаженный ковер достанется на орехи. Дорогой был, наверное…