Глава 4

Северяне всё-таки решились, ударили на опережение. Не бог весть какими силами, но отчаянно, стремясь во что бы то ни стало сместить линию фронта подальше от своей столицы. Главный удар армии янки под командованием Гранта был направлен на Калпеппер через Манассас, аккурат по нитке ныне лишившейся своего первоначального значения железной дороги.

Сразу же выяснилось главное – янки, не все, но многие, изрядно просели в боевом духе. Да и переть вперёд в полный рост на позиции Потомакской армии, усиленные не только артиллерией, но и большим количеством пулемётов… Мясорубка. Она же «бойня у Манассаса», как её позвали в газетах Конфедерации, США и европейских вскоре после того, как это сражение закончилось. Бригады армии Гранта были смешаны с землёй заранее пристрелявшимися и составившими карты стрельб батареями подполковника Джона Пелхама, который постепенно становился самым востребованным спецом по артиллерийским делам. Уже смешанных с землей, пылью и кровью, их причесали из пулемётов. И только потом, после всего случившегося, ударили парочкой кавалерийских полков, которые дорубали тех, кто уже побежал или просто выпадал из общих боевых порядков. Пехоте и делать почти ничего не пришлось, лишь поставить заключительную жирную точку, сблизившись на расстояние эффективной залповой стрельбы из «спенсеров».

Бойня. Более девяти тысяч убитых и пленных со стороны янки и менее тысячи убитых и раненых с нашей стороны. Как удалось узнать у пленных офицеров, Грант всеми силами упирался, не желая атаковать столь открыто и предсказуемо. Однако его подгоняли однозначные приказы из Вашингтона. Линкольн, правительство и Сенат с Конгрессом буквально бились в истерике, требуя во что бы то ни стало отодвинуть части Конфедерации от столицы. Отсюда и эта довольно прямолинейная атака и, что логично, с треском проигранное сражение.

Однако всё оказалось не так однозначно, как могло бы быть. Второй удар последовал лишь самую малость позже и направлен был на Винчестер. Не совсем логично, как мне тогда показалось. Грант уже получил несколько таких болезненных неиллюзорных звездюлей, что только и смог, что отползти обратно к Вашингтону, залечивать болезненные раны. А тут отчаянный бросок корпуса генерала Шермана на город, который сам по себе не представлял особенного интереса.

Прикрытое лишь одной бригадой направление – часть сил дёрнули к Манассасу, что было логичным – в этот момент считалось второстепенным. Неудивительно, что командир бригады отдал приказ, отбиваясь от наскоков авангарда янки, отступать к Форт-Ройалу на соединение с другими частями, чтобы уже совместными усилиями вразумить северян.

Разумные действия, его ни в чём нельзя было винить. И никто, вы слышите, никто его не обвинял. Предусмотреть случившееся было просто невозможно.

Чего мы не предусмотрели? Что в Винчестер войдут не только обычные части, но и «свободные полки», часть которых прикрепили к корпусу генерала Вильяма Текумсе Шермана. И что их то ли не сообразят контролировать, как пса на цепи, то ли просто не захотят этого делать…

Ночью город запылал как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Не только город, но и его окрестности. Жителям же, которые не догадались отступить вслед за частями КША, можно было только посочувствовать… некоторым посмертно. Пьяные, с оружием и с ощущением того, что они хозяева положения хоть на несколько часов, негры окончательно сорвались с резьбы. И выстрелы из револьверов и охотничьих ружей мало что могли изменить. Ведь когда прёт лишённая даже подобия человеческого облика толпа вчерашних рабов, остаётся лишь подороже продать свою жизнь, предварительно позаботившись о женщинах и детях. Подарив им лёгкую смерть, чтобы самим затем принять более тяжёлую, но зато с оружием в руках.

Кое-кто сумел вырваться из пылающего города. Немногие, но всё же. Часть отбили янки, которые в этом времени делали лишь первые шаги по дороге «либероидного оскотинивания» и «разъедающей мозг толерастии». Но многие погибли. Ну, как многие… Винчестер никогда не был большим городом, да и часть населения предпочла покинуть его, понимая, что в условиях войны лучше не оставаться в городе, куда войдут вражеские войска.

Резня в Харперс-Ферри, которая раньше казалась южанам верхом аболиционистской заразы, померкла раз и навсегда, сменившись кошмаром Винчестера. И плевать всем было на то, что корпус Шермана вымелся из Винчестера чуть ли не быстрее, чем получил первые пинки от подошедших сводных бригад из частей Потомакской и Теннесийской армий. Кровь пролилась. Не простая кровь, а кровь гражданских, которых как-то не принято было трогать. До сего момента не принято.

И разумеется, все газеты США заполнились заголовками об «отдельных эксцессах», о «недавних рабах, а ныне свободных людях, которые виноваты, но их можно понять». О том, что «наказание будет суровым, состоится суд». Только всем было ясно, что этих самых виновных вешать уж точно не собираются. Потому как параллельно в газетах были и высказывания о том, что жители Винчестера стреляли из окон по солдатам «свободных полков», и всё в подобном духе. Более того, набор в эти «свободные полки» не то что не сворачивался, он всё усиливался. Янки наращивали прослойку пушечного мяса этим явно пришедшимся ко двору способом.

– Они совсем сошли с ума? – вопрошал расхаживающий взад-вперёд по моему кабинету на базе Вильям. – Полки из черномазых – уже знак скорбных разумом, но после того, что эти негры устроили в Винчестере… Их всех надо повесить! Прямо рядом со сгоревшими домами. И пусть висят на радость воронам и другим стервятникам, пока верёвки не сгниют! Остатки пусть четвероногие падальщики дожирают.

– Повесим, не в первый раз, – усмехнулся из угла привычно подпирающий стену Джонни. – Но сначала я хочу понять. Вик?

– Уж ты-то, с твоим богатым опытом… Просто поправку на масштаб сделай, и сразу прояснится.

– Кровь… Точно, пролитая кровь! Они же хотят, чтобы мы открыли на черномазых из «свободных полков» охоту. Но мы не сможем этого не сделать. Нас не поймут.

Вот, как я и говорил. Теперь хватает легкого намёка, чтобы у близкого круга мозги работали схоже с тем, к чему я привык в своём родном времени. Но вот на то, что и у кое-кого из янкесов цинизма хватит на подобный фокус, я не рассчитывал. Уж точно не в столь сжатые сроки. Интересно, кто это там насколько умный? Надо будет выяснить, ведь паровозы следует давить, пока они ещё чайники.

– Они сами играют нам на руку, Джонни! Хотят привязать к себе черномазых? Пусть. Желают вызвать на Юге волну ненависти к «свободным полкам»? Извольте получить и расписаться. Они волну вызовут, а мы её оседлаем, словно норовистую кобылу.

– Как именно? – перестав мерить шагами кабинет и сверля меня взглядом, спросил Степлтон. – Один из уцелевших той ночью в Винчестере уже здесь, в Ричмонде, открыл стрельбу из двух револьверов по попавшимся ему на глаза неграм. И ни один суд сейчас не признает его виновным в большем, чем просто нервный срыв и нанесение ущерба… Господи, да с него и компенсацию-то требовать сложно! И это только начало, Виктор, только начало. Дальше будет хуже. Я слышал разговоры о том, что «надо перебить черномазых ещё до того, как они попробуют сделать это с нами». Плантаторам это не понравится. Опасно!

– Знаю. Но опасность и большой выигрыш всегда рядом находятся, – подмигнул я опешившему Вильяму. – Не зря ведь некоторое время назад я говорил журналистам, что негров после победы надо того, на север, в США. Но не просто так, а стребовав за каждую черномазую образину более чем достойную цену. Горе побеждённым! Затеяли войну, поставив целью освобождение негров? Получите их в подарочной упаковке, только оплатить не забудьте.

Джонни на несколько секунд прикрыл глаза. Беззвучно шевеля губами, после чего вымолвил:

– У нас в Конфедерации почти четыре миллиона негров. Пусть даже по тысяче долларов серебром или золотом за каждого… Четыре миллиарда долларов! Сколько лет янки будут это выплачивать?

– Много, друзья мои, очень много. Зато платежами такого рода мы на долгие годы в корне уничтожаем любую угрозу с их стороны. Жирок накапливаться не будет, который можно пустить на армию и флот. А Британия… Дельцы Сити и даже королева Виктория не будут с ложечки выкармливать тех, кто нужен им зависимыми и покорными вассалами. Нельзя забывать и про то, что отказаться от такой частично замаскированной контрибуции янки будет очень сложно. Как ни крути, а они официально объявили освобождение негров одной из целей войны. Хотели? Вот пусть и хлебают помои полной ложкой.

Говоря это, я вспоминал франко-прусскую войну. Ту самую, после которой разгромленная Франция была придавлена огромной контрибуцией и потеряла бы всякое влияние… не вступись за них, вопреки любой логике и здравому смыслу, Россия. Впрочем, случилось сие непотребство исключительно из-за интриг франкофила и откровенного агента французского влияния канцлера Горчакова.

Тогда контрибуции Германией всё же были получены, оказав благотворнейшее влияние на промышленный подъём рейха. И примерно подобную модель я рассчитывал применить и для нашего случая. Всё, что требовалось – завершить войну на громкой мажорной ноте. Например, тем же взятием столицы, к чему мы, собственно, и готовились.

Хорошо готовились, качественно. Послы Испании и России уже высказали своё согласие на проведение конгресса на Кубе, в Гаване. Разумеется, такое событие не могло состояться моментально, требовалось определённое время на подготовку. К тому же без участия Франции и Британии тоже никак не получалось обойтись. Обе эти страны имели немалые интересы в обеих Америках, а потому выключить их из переговорного процесса можно, но лучше не нужно.

Госсекретарь Тумбс вертелся, словно белка в колесе. Если раньше у него было просто очень много работы, то теперь он тонул в ней, одни уши виднелись, да и то краешком. Постоянное общение с послами, необходимость согласовывать разные мелочи. Однако… Переговоры в Гаване были назначены на десятое октября, но с одним условием. Каким? Никакого прекращения войны на время проведения переговоров, хотя янки от подобного были далеко не в восторге. Вместе с тем понимали, что это обязательное условие со стороны Конфедерации.

А конгресс обещался быть знатным! Разумеется, сами монархи и президенты туда отправляться не собирались, но вот своих министров иностранных дел пошлют все заинтересованные стороны. Как ни крути, а со времён Парижского конгресса это было самое значимое событие в мире дипломатии и высокой политики. По сути рушилась вся система, выстроившаяся в пределах американского континента уже довольно давно. С треском рушилась, угрожая похоронить под обломками интересы очень многих влиятельных персон. Вот они – персоны эти самые – и стремились хоть как-то смягчить урон, а может, и приобрести что-то иное взамен утраченных позиций. Что ж, некоторым это удастся, а вот другим будет мучительно больно за бесцельно потраченное время и усилия.

Впрочем, не совсем о том сейчас речь. Конгресс – дело особенное, к нему отдельно готовимся. А сейчас у нас более срочный вопрос, нежданным образом янкесами подкинутый. И эту опасную карту надо разыграть, стараясь даже из этих печальных событий выжать нечто полезное для своих планов.

– Вильям, Джонни. В газетах пока одни лишь эмоции и никакого чёткого курса. Это надо исправить, причём срочно.

– Основная идея? – оживился Смит. – Месть, временное затишье или что-то более интересное?

– Последний вариант. Любой негр, пойманный с оружием в руках или просто в форме армии США, будет непременно и незамедлительно повешен. В память о творившемся в Винчестере. Помимо необходимости этого шага и правильного восприятия подавляющим большинством населения Конфедерации, это подсыплет соли на раны Джуды нашего Бенджамина. Именно он не раз говорил о том, что негров хорошо бы и в нашей армии использовать.

– А может, это против него и применить? – хмыкнул Степлтон, садясь, наконец, в кресло и раскуривая тонкую сигару. – После случившегося подобное не поймут. Свидетелей таких его разговоров найти просто, он особенно и не скрывал свои убеждения.

Хм. Забавно, но судя по всему, нам сдали сразу две козырные карты, сами того не ожидая. Или даже три, если учесть ещё кое-что.

– Одобряю. Прямая атака на Бенджамина. В духе того, что бывший военный министр, а ныне министр финансов совсем недавно выступал за то, чтобы вчерашние рабы резали и жгли добрых американцев, выпуская на волю свою животную сущность. И рикошетом пусть статьи бьют по Дэвису. Ведь это он, наш президент, всеми силами старается удержать в своём кабинете столь странного и неоднозначного человека. Отсюда и вопросы вроде: «Что это такое, небрежность, наивность или умысел?»

– Это похоронит Бенджамина, – оскалился Джонни. – И заодно сильно ослабит Дэвиса. Отправит только что назначенного министра финансов в отставку – принародно покажет, что не умеет выбирать людей. Не отправит, будет ещё хуже. Легко получится заронить в людях подозрения в его верности Конфедерации. Он в любом случае проиграет.

Кто ж спорит. Некоторые люди вроде и пытаются сделать как лучше, вот только получается… как всегда. Это именно о Дэвисе. В известной мне истории человек банально прогадил всё, что у него было. Не из-за недостатка убеждённости в своём деле, а из-за опаски двигаться вперёд и окружать себя действительно одарёнными людьми. Но тут так уже не выходит. Его время не просто подходит, оно уже подошло к концу. И крушение Бенджамина станет той последней соломинкой, которая сломает хребет верблюду.

– Действуем. Спускайте с цепи все прикормленные газеты, а также все, которые действительно разделяют нашу точку зрения. Пусть поднимают крик до небес! И вбрасываем в конгресс закон о вооружённых неграх. Сейчас он пройдёт так же легко и гладко, как стакан виски по горлу опытного пьяницы.

– Наша причастность к закону?

– Явная и несомненная, Джон. Этот закон выбьет из-под Бенджамина кресло министра и заставит зашататься кресло под самим Дэвисом. В очередной раз. В последний. После этого он или уйдёт быстро и по-хорошему, или чуть медленнее, но по-плохому.

Смит лишь кивнул, показывая, что всё понимает, а вот Вильяму захотелось кое-что прояснить. Как оказалось, но несколько иной теме, хотя и смежной.

– Кто поедет на конгресс? Дэвису туда не надо бы. Это его укрепит. Поедет Борегар, наверняка госсекретарь, а может, и лично я. Но тут многое будет зависеть от творящегося в Нью-Йорке. Если ситуация окажется близка к запланированной нами, тогда точно поеду. Нанести завершающий удар.

– А здесь?

– Заместители Борегара. Джексон, полностью его поддерживающий. Пикенс, которому уже не соскочить с дилижанса. Вы, наконец. Просто конгресс слишком важен, там будет настоящее змеиное гнездо, с которым не так просто окажется сладить.

– Понимаю, Виктор. И желаю, чтобы у нас всё получилось.

– Поддерживаю, – хмыкнул Джонни. – Мы взлетели так высоко, что теперь или ещё выше, или…

– Никакого «или», – покачал я головой. – Нужно лишь верить в успех и делать всё для его воплощения в жизнь. Этот способ меня ещё ни разу не подводил.

Вот и что могли сказать мои друзья? На их памяти так всё и было. Особенно в последнее время, с того самого момента, как из откровенно провинциального Бэйнбриджа младшее поколение не самых крупных плантаторов и один авантюрист без роду-племени совершили резкий рывок на просторы большой политики и смертельной игры. Ну, а то, что авантюрист, родом совсем из других земель и времён, был главным инициатором… Эта тайна так и останется нераскрытой. Как говорится, у каждого демона есть собственный ад, куда нет хода даже Люциферу.

Информационная бомба рванула так, словно была начинена смесью особо мощной взрывчатки, множеством стальных шариков в качестве поражающих элементов и… немалой дозой особо едкого и вонючего дерьма. Последняя субстанция, к слову сказать, осела как раз на тех, на ком мы и планировали, а именно на Бенджамине и его братьях по разуму. Да и как иначе, если на то и был расчёт. Знание приёмов информационных войн XX и XXI веков давало ощутимое преимущество тут, где ещё только-только начинали использовать чёрный пиар. Это британские борзописцы уже давненько и довольно грамотно использовали печатное слово, а США… Отсталая провинция, по европейским меркам, особенно в делах, связанных с интригами и вознёй бульдогов под ковром.

Про Бенджамина рассказали практически всё, разве что пору счастливого босоногого детства пропустили, да и то по причине её полной бесполезности. И подано получившееся блюдо было с приправами из нынешнего времени, то есть многие его слова и поступки прогонялись через фильтр нынешней обстановки. Приём довольно нехитрый, зато действенный тут. Иммунитет у большинства читателей прессы к чёрному пиару практически отсутствует, особенно если всё грамотно оформлено. Пропаганда – штука великая. Надо уметь использовать сие оружие с собственной стороны и защищаться от подобного вражеского воздействия. А Джуда Бенджамин со товарищи сейчас являлись именно врагами, опасными для моих далеко идущих планов. Вот за это и огребли по полной программе.

Борегар, сразу поняв, что это может дать, довольно потирал руки в предвкушении дальнейших событий. Однако сам ограничивался лишь словами, понимая, что это больше моя епархия, в которой он не то чтобы очень хорошо разбирается. А дальше было внесение в Конгресс проекта закона о неграх в форме и с оружием в руках.

У этого законопроекта не было шансов… не пройти. Даже те, кто был на недостаточно радикальных позициях и в обычное время могли выступить против, сейчас вынужденно голосовали «за». Понимали, что в противном случае велик риск не то что полететь вниз по политической лестнице, но и одним чудесным утром обнаружить у дверей своего дома разъярённую толпу с чаном смолы и мешком перьев. Неплохая такая была в Америке традиция – вываливать особо прославившихся в смоле и перьях, после чего проносить через весь город как олицетворение позорища. Применялась хоть и редко, зато очень метко.

Кстати, об этом. В воздухе буквально реяла идея сотворить это с бывшим военным, министром, а ныне с министром финансов. Впрочем, тот благоразумно не показывался на улице, днюя и ночуя в своём рабочем кабинете. А до того, чтобы врываться в здания правительства, горожане Ричмонда ещё не дозрели. Вместе с тем стоило заметить, что предел был совсем рядом. Велик оказался контраст между ожиданиями от президента и реальностью. Пресса ведь окончательно была спущена с цепи и самозабвенно поливала грязью уже не только Бенджамина со сторонниками, но и самого Дэвиса.

О нет, президента не обвиняли в предательстве интересов Конфедерации. Тут играли более точно. Упирали на знаменитое высказывание Талейрана: «Это хуже преступления. Это ошибка». Дескать, если президент стал столь часто ошибаться и приближать к себе людей, от которых один только вред – прямой или косвенный, – то для воюющей страны подобный лидер является слишком большой роскошью. Припомнили то, что в выигранном сражении при Булл-Ране по сути именно Дэвис остановил победоносную Потомакскую армию от броска на Вашингтон, в котором тогда просто не было сил для отражения атаки. А также преступное небрежение насчёт флота в первые месяцы войны, когда лишь благодаря частным инициативам удалось закупить пусть устаревшие, но всё же пригодные для военных действий на море корабли, тем самым освободив верфи для работы над новыми броненосцами, а не для переделки старых корыт из торговых в псевдовоенные.

Вновь вытащили на всеобщее обозрение позор в битве у Падьюки, где назначенцы Дэвиса просто сдали в плен целую армию, банально струсив идти до конца. А перед этим показали себя полнейшими бездарями в вопросах тактики и стратегии. Ну, и про назначение Бенджамина военным министром взамен действительно талантливого организатора Лероя Уокера не забыли. Равно как и последующее неуёмное желание вернуть давнего соратника в правительство любой ценой. Оч-чень подозрительное в глазах простых людей в свете последних событий.

Умные люди в окружении Дэвиса и он сам хорошо понимали, с какой стороны идёт атака. Но что они могли сделать? Ровным счётом ничего. Борегар как герой войны и ёё символ был персоной неприкасаемой, равно как и люди из его окружения. Тронь одного, сразу встанет на дыбы армия. Вся армия Конфедерации, а не одна только Потомакская. Армии же Потомакская и Тенесийская де-факто полностью вышли из подчинения Дэвису, равно как и свеже завоёванная Калифорния, где у Ричмонда не было даже тени власти. А «золотой» штат уже перенаправил золотые потоки в казну Конфедерации, за короткое время став одним из главных доноров. Доходы оттуда даже на фоне общего экспорта хлопка выглядели крайне солидно.

Прибавить Южную Каролину, где губернатор Пикенс вежливо улыбался, благодарил администрацию президента за дельные советы, но делал всё согласуясь исключительно с интересами триумвирата. Джорджия, влиятельные семьи которой были склонны поддерживать выходцев оттуда, пробившихся на вершину, а не Дэвиса. Индейская территория, по сути уже штат Конфедерации, видящая в «Дикой стае», куда активно принимались воины-индейцы, очень интересную для себя возможность. Техас, наконец – особенная территория, крайне воинственная, склонная исключительно к силовым решениям, элита которой видела в Дэвисе не твёрдого лидера военного времени, а размазню-неудачника, промахи которого исправляются другими. Да и в других штатах для нынешнего президента обстановка была далеко не благостной.

Как ни крути, попытка силового решения проблемы была для президента практически невыполнимой. Хотя бы потому, что сосредоточенные в столице части Потомакской армии на его указания плевать хотели. Особенно «дикие», верные исключительно мне и готовые по одному слову устроить хоть арест президента, хоть расстрел всего Конгресса и кабинета министров. Им на них было плевать с высокой колокольни. Ирландцы, немного немцев, индейцы… и добровольцы из числа джентльменов Юга, готовых отбросить кое-что старое ради приобретения нового. Гвардия по сути своей.

Ах да, флот Дэвиса также не поддерживал, помня, что тот довольно пренебрежительно относился к их нуждам с самого начала. Учитывая же тщательно выстраиваемые отношения с министром Мэллори и флотской верхушкой… Можно было не сомневаться и в их поддержке наших планов. Начальных этапов точно.

Планов хватало. И устроенная сейчас волна народного гнева являлась ясным сигналом Дэвису о необходимости договариваться не когда-нибудь, а незамедлительно. Он пока судорожно размышлял над этой необходимостью. Но у нас, в отличие от него, были варианты. Реальные, а не теоретические.

Но не Дэвисом единым. Был надвигающийся Гаванский конгресс, имелся подготавливаемый нами бунт в Нью-Йорке. И с последним дела обстояли вполне неплохо. Нам снова помогли враги. Линкольн, сдуру ума, решил и там поживиться относительно пушечного мяса, планируя буквально со дня на день объявить призыв в этом городе многочисленных мигрантов из Европы. В городе, который, мягко сказать, очень прохладно относился к республиканской партии. В городе, немалая часть населения которого и до войны находилась в крайне стеснённых материальных условиях, а уж во время войны и вовсе обрушилась на самое дно финансовой пропасти. Неудивительно, что воевать с оружием в руках и помирать за интересы поддерживающих Линкольна финансистов они вовсе не хотели.

Зато у нас там были хорошие позиции. Агенты, вербовавшие тех же ирландцев для «Дикой стаи» и Потомакской армии в целом, параллельно выступали и своего рода благодетелями, жертвуя пусть не слишком большие, но всё же неплохие суммы на поддержку ирландской диаспоры Нью-Йорка. Этого было мало для нормальной жизни, но вкупе с остальными доходами хотя бы позволяло не голодать. Не альтруизм это был с нашей стороны, а расчёт на перспективу. Примерно такую, которая неотвратимо надвигалась со стороны Авраама Линкольна и его естественного желания пополнить поредевшие ряды своего войска.

С нашей же стороны в город стекались наёмники и оружие. Первые появлялись вполне открыто. Ну кто станет подозревать обычных ганфайтеров в чём-то действительно опасном? Они вечно колесили по стране в поисках заказов, а порой стекались и в крупные города на предмет отдыха, сбора в довольно большие группы ради выполнения каких-либо поручений, не всегда очень уж законных. Для властей это был привычный фактор хаоса. Ну, а откровенно криминальный люд… Они просто не светились, предпочитая вести себя тихо, как мыши под метлой. Но и их набиралось немаленькое количество.

Связать воедино шевеления в ирландских диаспорах, повышенную концентрацию ганфайтеров в Нью-Йорке и окрестностях, а также стекающийся в сей мегаполис криминальный народ? Помилуй боги и демоны, тут это вряд ли кому придёт в голову. А если и найдётся парочка опередивших своё время самородков, кто их слушать-то будет? Уж точно не утвердившиеся в чувстве собственной значимости заправилы янкесов. Они не раз доказывали свою негибкость и косность. Даже в делах военных, где требуется быстро приспосабливаться к меняющимся условиям ведения военных действий.

От Стэнли О’Галлахана приходили весточки, посланные окольным путём, через Кубу. Он уведомлял, что сил для того, чтобы оседлать начавшиеся волнения, уже хватит. Но вот насчёт того, чтобы самим начать восстание – тут, увы, требуется ещё как минимум несколько месяцев работы. Ожидаемо, чего уж там говорить. Хотя и расчёт как раз был на то, что в Вашингтоне просто не смогут пройти мимо такого до сих пор не задействованного источника призывников, как Нью-Йорк – этот город европейских мигрантов, о которых мало кто плакать будет, кроме их семей, да и то не всегда.

И расчёт, судя по всему, оправдывался. Зная ирландцев, стоило ожидать бунта при одной лишь попытке призвать их за крайне скромное довольствие новобранца, да ещё против воли. Оставалось лишь ловить волну, используя как костяк ганфайтеров и немногих засланных в Нью-Йорк «диких», а как довольно опасное, но всё же мясо – криминальный люд. Зачем вообще могли понадобиться последние? Для скорейшего выведения из числа активных противников полиции Нью-Йорка. Спалить дотла полицейские участки, суды и вообще большую часть властных структур – на это господа уголовники вполне годились. Уже потому, что у них были и личные счёты, и оплата сдельная. Правда мы, организаторы всей этой заварушки, понимали, что помимо аванса мало кому из них светит большой куш. Расходный материал, жалеть их никто не собирался, к тому же было дано специальное указание… Нет, не ликвидировать по миновании надобности, а просто затыкать ими самые опасные места. Но не явно опасные – тут большая разница.

Поставки оружия тоже шли своим чередом. Некоторое количество револьверов и винтовок удалось протащить в город, но их было мало для чего-то действительно масштабного. Зато в портах Кубы уже находились два корабля, гружённых стрелковым оружием, а именно винтовками устаревших систем. Теми, появление которых не вызовет явной и однозначной связи с Конфедерацией. К нужному моменту они просто должны будут оказаться в нью-йоркском порту, и «восставшие жители» захватят корабли, которые в тот момент будут нести на себе испанский флаг. Номинальными хозяевами кораблей и груза были испанцами, которые как бы решили заработать на продаже оружия одной из воюющих сторон. Стандартное прикрытие, но пренебрегать им не стоило.

«Восставшим» нужно было закрепиться на удобных для обороны рубежах, после чего… призвать на помощь Конфедерацию. Раньше об этом речи не шло, планировалось всего лишь отвлечение внимания от удара по столице, но теперь всё изменилось. Почему? Абсолютная победа флота Конфедерации в битве на Хэмптонском рейде дала возможность почувствовать себя хозяевами на море. А против парочки броненосцев с усилением из старых небронированных кораблей… М-да, тут янкесам банально нечем крыть. Особенно учитывая некоторые географические особенности Нью-Йорка. По сути это остров, со всеми его специфическими особенностями в глазах военного человека. Согласен, его отделяет от материка довольно узкая водная преграда, но факт остаётся фактом. Остров на порядок удобнее оборонять, это всем понятно. И не использовать подобный подарок судьбы было бы полным идиотизмом.

Дальше… Можно устроить этакий анклав, портовый город прямо у берегов враждебной страны. Реально использовать и как очень важный козырь в торгах по поводу заключаемого мира. В любом случае захват Нью-Йорка будет крайне важным, болезненным и очень унизительным для США событием. Унизительнее может оказаться лишь взятие собственно Вашингтона, которое также было запланировано, пусть и чуть позже, после отзыва в сторону Нью-Йорка части войск янки.

Неудивительно, что при всем этом круговороте планов и уже происходящих событий я не мог и думать о том, чтобы покинуть Ричмонд. Слишком много нитей, и все их следовало если не контролировать, но хотя бы наблюдать за их порой едва заметным шевелением. Да и ближний круг тоже был рядом, по уши окунувшись в многочисленные и действительно важные дела. Из дома на базу, оттуда с визитами к тем или иным важным персонам, то есть конгрессменам, генералам, близким к правительству людям. Твою же мать, а ведь я сейчас не имею значимого официального статуса! Хотя на деле всем понятно, во что превратилась «Дикая стая». В своего рода гибрид между гвардией и тайной полицией с функциями того же жандармского корпуса в России. Равно как всем ясно, что после потери власти Дэвисом неизбежен вывод уже существующей структуры на действительно официальный уровень со всеми полагающимися полномочиями. Вот и не считали зазорным и меня в гости зазывать, и самим у меня в доме появляться.

Интересно, что прошло всего два с небольшим года с момента моего тут появления. Время – субстанция абстрактная, сугубо относительная. Иногда бежит быстро, а иногда тянется лениво, не спеша, вызывая в памяти незабвенный образ беременной эстонской черепахи.

Только в этот день нагрянул Борегар. На базу нагрянул, весь возбуждённый, но в то же время скорее довольный, чем обеспокоенный. Я в это время находился в довольно обширной библиотеке, где подбирал необходимые для работы тайной полиции книги. Уж можете поверить, их было очень большое количество даже в середине девятнадцатого века. Не обязательных к изучению, но желательных для того, кто хотел действительно отточить свои навыки. Мемуары важных исторических персон, описания быта и нравов разных народов, а также книги, посвященные интригам близ престолов. С древности и до этих дней, что характерно.

Вот сюда даже не вошёл, а почти ворвался Пьер Гюстав Тутан де Борегар. И после небольшого обязательного вступления изложил цель своего появления в месте, где не слишком любил показываться:

– Дэвис прислал ко мне человека с письмом. Он хочет договориться.

– Тема разговора?

– Компромисс…

– Этого мало, – невольно усмехнулся я. – Он уже проиграл.

– Компромисс связан с мягкой передачей власти, – пояснил Борегар. – Травля в прессе одного из его ближайших помощников показала президенту, что он вот-вот рухнет, как подрубленное дерево.

– А вот это совсем другое дело! Только, уж прости за недоверие к людям, но во время нашего с ним разговора совсем рядом и почти рядом окажется большая часть «Дикой стаи».

Нынешний командующий армии и будущий правитель думал недолго. Понимал, к чему я подвожу.

– В Ричмонде и рядом полки моей армии.

– Понимаю. Но лишь у «диких» репутация отчаянных головорезов, готовых стрелять хоть в самого господа бога, если кто-то угрожает тем, кого они считают своими.

– Хорошо. Встреча завтра в полдень. У него в резиденции.

Я лишь кивнул, показывая, что понял и принял. Что ж, вот и ещё одна ключевая точка наметилась. Дэвис знает, что нам нужно, и от чего мы точно не откажемся. Но вот действительно ли он готов передать власть и отойти в сторону? Завтра и узнаем. И не приведи боги с демонами, если он решится попробовать разыграть силовой вариант!