Глава 9

Куба – воистину райский остров! Только в прежней жизни делать там было нечего. Разве только отравлять себе настроение, глядя на то, как изгадили великолепный остров-курорт, превратив его в один из заповедников коммунизмо-социализма. Тот самый, с тотальным дефицитом всего и вся, запретом на выезд из социалистического рая, отсутствием нормальных машин, современной бытовой техники… да и почти всех благ цивилизации. Ах да, ещё и с присутствием огромного количестве негров всех мастей и оттенков, заставить работать которых толком не мог никто. Филонили и портили всё, к чему прикасались, по своему обыкновению! Правда, порой изображая бурную деятельность трудового народа.

Так что тогда мне на Кубе делать было нечего. Спасибо, не прельщало проводить там отпуск. Зато тут я смог по-настоящему оценить как райский климат, так и красоты испанской колониальной архитектуры. В Гаване было что посмотреть, ведь, по мнению многих, она была колониальной столицей Испании. Знаменитая крепость Ла-Реаль-Фуэрса, Гаванский университет, являющийся старейшим в Новом Свете, множество католических храмов, способных восхитить и поразить своей красотой, несмотря на моё довольно циничное отношение к этой религии. И это лишь малая часть достопримечательностей всего одного города Кубы, пусть и самого значимого. По городу, особенно в сопровождении гида, можно было ходить неделями и при этом каждый день находить много нового и интересного. Особенно если в хорошей компании.

Можно было, но вот времени на культурную программу категорически не хватало. Стоило ли этому удивляться? Вряд ли, особенно учитывая то, с какой скоростью понеслись события в окружающем нас мире. Уже когда я покидал Ричмонд специальным курьерским поездом, идущим в Норфолк, вот-вот должно было начаться наступление на Вашингтон. Это не говоря о прочих театрах военных действий, оживившихся от границы Калифорнии с Орегоном и до продолжающихся попыток Шермана отбить Нью-Йорк – точнее то, что от него осталось – у генерала Ли, устроившего там настоящий укрепрайон.

В тот же день, когда госсекретарь Тумбс с полагающимся эскортом из дипломатов рангом пониже и я в сопровождении некоторого числа «диких» и одной персоной, под «дикого» маскирующейся, сошли на берег в Гаване, ситуация стала совсем уж весёлой и радостной. Для нас, но уж точно не для Линкольна в частности и США в целом. Наступление силами Центрального корпуса на Канзас пока буксовало, зато Калифорнийский корпус генерала Эванса, опрокинув попытавшихся его задержать на границе с Орегоном, рвался вперёд, стремясь быстро захватить мало-мальски значимые города штата. Проблема была лишь в том, что они были далеко от его южной границы. Однако достаточного количества войск, чтобы сдержать наступление Калифорнийского корпуса, у янки больше не было. То, что удалось наскрести, разбежалось в разные стороны, не в силах совладать с бывшей седьмой бригадой Потомакской армии, «Легионом» и новыми частями, набранными из головорезов, не сумевших поймать удачу за хвост на золотых приисках Калифорнии.

Лично я не удивился бы, узнав, что в ближайшие пару недель Эванс не только положит в карман Конфедерации столицу Орегона город Сейлем, но и Ньюпорт прихватит, и Юджин за компанию. Где остановится? Там, где приказано – на условной границе Орегона с территорией Вашингтон. Туда соваться точно не стоило хотя бы по той причине, что граница с Британской империй Конфедерации точно и даром не сдалась! Пусть уж США хоть какое-то время побудут этаким буфером, ограждающим нас от столь неприятного соседа.

Представители основных игроков ещё не прибыли, за исключением вице-короля Хуана Прима и госсекретаря США Вильяма Сьюарда. Ах да, ещё и Бригам Янг пожаловал. Однако сей субъект присутствовал на конгрессе лишь в качестве говорящей мебели. С ним стоило вежливо разговаривать, улыбаться, договариваться о послевоенном выгодном для Конфедерации сотрудничестве, но не более того.

Что до разговоров с госсекретарём Сьюардом… Право слово, не смешите мои тапки, в них от этого дырки образуются! Ни Тумбс, ни я не собирались разговаривать с представителем наших врагов вне рамок собственно Гаванского конгресса. Сам Сьюард также не испытывал желания вступать в задушевные беседы, игнорируя сам факт нашего тут присутствия. В общем, была полная и абсолютная взаимность.

Зато Хуан Прим и Пратс, граф Реус и виконт Брух, ранее просто маршал, а теперь целый вице-король, играл роль радушного хозяина. Равно как и генерал-губернатор Кубы, Доминго Дульче-и-Гарай, маркиз де Кастельфлорите. И оба ни в коей мере не уклонялись от разговоров как простых, так и посвящённых отношениям Конфедерации и Испании. Оба испанских гранда были в курсе, что доктрина Монро доживает последние дни, а Конфедерация готова поддержать Испанию во многих её притязаниях на бывшие колонии. Разумеется, при учете её, то есть Конфедерации, интересов.

Вице-король Прим особенно рад был поговорить о делах мексиканских, в которых принимал самое живое и непосредственное участие. Равно как и о будущем этой страны под властью Максимилиана Габсбурга. Ему не слишком нравилась эта компромиссная фигура, особенно с учётом того, что отношения с Францией у Испании последнее время стали не столь хорошими. Наполеон III осознал, что королева Изабелла как бы не собирается довольствоваться ролью младшего партнёра и предъявляет претензии на большую часть «наследства своих предков». Ведь испанская ветвь Бурбонов и французская – явления разные. А сам он и вовсе Наполеонид.

Октябрьский ранний вечер на открытой террасе резиденции генерал-губернатора Кубы был хорош. Осень на Кубе – это то же лето, разве что могут лить дожди, но кого это волнует, если капли на тебя не падают. Зато тепло, комфортно – благодать, да и только! Даже делами заниматься приходится, перебарывая собственное желание полениться. Вволю, от всей души. Знакомое явление для местных испанцев, чего уж тут скрывать.

Но Хуан Прим и Доминго Дульче-и-Гарай пригласили нас с Тумбсом не просто так посидеть на террасе и попить хорошо сваренного кофе. О нет, их интересовала политика, связанная как с завершением войны за Мексику, так и с дальнейшим продвижением Испании в Южную Америку.

– Доктрина Монро себя исчерпала, – говорил вице-король, любуясь морем, которое в свете клонящегося к закату светила выглядело действительно потрясающе. – Королева Изабелла рада пониманию Конфедерации. У нашего королевства давние интересы здесь, в Новом Свете.

– Мы помним про Тордесильясский договор, разделивший Новый Свет между Испанией и Португалией. Тогда два королевства действительно делили все земли обеих Америк, – улыбнулся Тумбс. – И договор, подписанный в Сан-Ильдефонсо века спустя. Он относился уже к Южной Америке, это было понятно. Затем были войны испанских колоний за независимость…

– Мы помним, – поморщился Дульче-и-Гарай. – Это были тяжёлые времена для нашей страны. Но теперь мы готовы, собравшись с силами, вернуть то, что Господь некогда даровал Испании.

Понимаю, на что намекает кубинский генерал-губернатор. На Марокканскую войну и аннексию Доминиканской республики. Проще говоря, на успешные действия Испании по восстановлению своего влияния на мировой политической арене.

Марокко. Навалять по первое число арабам из Марокканского султаната – дело нехитрое. Но вместе с тем подобная показательная порка помогла испанцам вновь ощутить несколько подзабытый вкус побед. И королева Изабелла грамотно этим воспользовалась, решив громкой славой военных побед приглушить бурлящее общество, немалая часть которого была ею сильно недовольна. Отсюда и подготовка, а затем и участие в мексиканской авантюре с возведением на престол Максимилиана Габсбурга. Как окружение Изабеллы, так и она сама понимали, что вернуть Мексику под власть испанской короны нереально. Зато получить благожелательного монарха на восстановленном престоле и откусить несколько портов в вечное пользование – совсем другое дело.

В знакомой мне с детства истории это не получилось по многим причинам. Здесь всё пошло по иному пути. Совсем по-иному. Куда лучше для Испании, чем могло бы быть.

Хотя одна проблема так и оставалась таковой. Я про аннексию Санто-Доминго, старой испанской колонии, известной ещё и под названием Доминиканская республика. По сути это была часть Эспаньолы, а у этой земли была та ещё история. Ещё в конце семнадцатого века по условиям Рейсвикского договора Испания передала западную её часть, а именно Сен-Доменг, Франции. И тогда Сен-Доменг стал называться… Гаити. За Испанией осталась лишь восточная часть Эспаньолы, то есть Доминикана.

Потом случились неприятности, названные Гаитянской революцией, когда взбунтовались тамошние негры-рабы, воспользовавшись творящимся во Франции безумием. Хорошо так воспользовались, творя то, от чего и современные мне фильмы ужасов не отказались бы. Через некоторое время испанские войска, расположенные на территории Доминиканы, попытались было вернуть Гаити под власть короны, но увы… Слишком мало было их, и слишком большая была толпа гаитянских негров. А подкрепления из метрополии, само собой разумеется, тогда никто не прислал. Известно, что творилось в Европе!

Новый договор Испании уже не с монархической, а с революционной, республиканской Францией, по которому Доминикана также была потеряна. Власть Франции, представители которой вели себя совсем уж бестолково. Через полтора десятка лет восстание испанского населения Доминиканы, которое хотело вернуться под власть короны, но увы и ах. Испанские короли того периода – что Карл IV, что пришедший ему на смену Фердинанд VII – были полнейшими ничтожествами, вызывавшими у аристократии и армии лишь чувство искреннего презрения. Последний и вовсе ухитрился прогадить почти все латиноамериканские владения.

Но речь не совсем о том. Доминикана! Этот символ полнейшего позора Испании в то время. Сначала формально бывшая часть Испании, но живущая без присланных метрополией чиновников – просто не удосужились по причине тотальной политической импотенции – провозгласила независимость по вполне понятным причинам. Вот только пару месяцев спустя туда вторглись банды гаитянского «короля». Без помощи Испании, брошенные на произвол судьбы… Это было печально. И события почти один в один напоминали то, что случилось с некогда богатой и процветающей Родезией более века тому вперёд. Той самой, которая стала называться Зимбабве.

Более двадцати лет безумия – именно так можно было охарактеризовать период гаитянского владычества. Но оно закончилось, когда орды безумных гаитянцев, славных разве что вудуизмом и звериной, тупой жестокостью, вымели за пределы Доминиканы как мусор. И спустя некоторое время, после попыток «королей» Гаити вновь захватить не до конца разорённую ими землю, президент – а по сути диктатор – Доминиканы Педро Сантана обратился с Испании, точнее к королеве Изабелле. Зачем? С просьбой принять Доминикану под власть короны. Стоит заметить, что схожие предложения он делал США и Франции, но безрезультатно. Изабелла же откликнулась, понимая, что это может дать в перспективе.

Были введены испанские войска, Сантану назначили генерал-капитаном. И это понравилось далеко не всем. И эти самые «не все» вот-вот готовы были не просто восстать, но и обратиться за помощью… к властям Гаити. Соседи-полудикари вновь готовы были спустить с поводка свои звериные орды, пользуясь тем, что до них у серьёзных игроков руки никак не дойдут.

Доминикана и Гаити. Гаити и Доминикана. Своего рода гордиев узел в миниатюре, который никто не мог решиться разрубить раз и навсегда. До сих пор не решился. И это было неправильно. Именно поэтому я и озвучил то, о чём некоторое время назад говорили как с Борегаром, так и с Тумбсом:

– Дон Прим, дон Дульче-и-Гарай. Конфедерация поддерживает желание Испании вернуть себе то, что ей принадлежало. С некоторыми оговорками, само собой разумеется. Мы не сомневаемся, что война в Мексике скоро будет окончена, Максимилиан взойдёт на трон, а Хуарес лишится и тех земель, которые пока ещё ему подвластны. Ну, а ваша королева получит полагающееся по договору, и, может, даже немного больше. Но речь не о Мексике, а о другой части земель, ранее тоже бывшей колонией Испании и недавно ставшей ею опять. Сложной земле, проблемной, готовой вновь отколоться. Вы понимаете, к чему я завёл этот разговор и о чём он?

– О Доминикане, – проворчал вице-король, скривившись, как будто в чашке вместо кофе оказался раствор хинина. – Сантану не любят, но смещать его с генерал-капитанской должности нельзя. Хотя о желательности этого говорят многие.

– Сантану поддерживают те, кто хочет власти короны. Против него в основном негры и мулаты, они хотят вернуться под власть «чёрных королей» Гаити.

– Теперь у них снова президент, дон Доминго, – усмехнулся Хуан Прим. – А, клянусь кровью Христа, нет никакой разницы, как они там называются! Но вы, дон Виктор, не просто так вспомнили о Доминикане. Я хочу знать причину.

– Гаити, а правильнее Сен-Доменг – вот эта причина. Богатая земля, хорошие гавани для флота. И ужасное население, которое во власти совсем лишнее. Да и в целом надо бы Эспаньолу… вернуть в подобающее этой земле состояние. Поделим нынешнее Гаити, кабальерос? После того, как мы закончим с США, а вы, соответственно, с Мексикой.

Нагло и цинично? Да. Глупо? Вовсе нет. Хотя бы потому, что серьёзная война всегда порождает людей войны, которые находят себя именно на полях сражений, воспринимая мир лишь в качестве перерыва между военными действиями. И такие люди нужны, ведь именно из них должна состоять немалая часть регулярной армии. Но чтобы они не заскучали, и чтобы добавлять свежую кровь, нужно что? Правильно, новые конфликты, желательно на безопасном расстоянии от границ страны. В качестве пробного шара неплохо подойдёт Гаити. Тут и польза для Конфедерации с точки зрения стратегии с геополитикой, да и с чисто экономической точки зрения лакомый кусок.

А Испания? Судя по лицам вице-короля и генерал-губернатора, им это явно по душе пришлось. Ведь на Гаити они покамест даже не облизывались, а тут им предлагают помощь – не сейчас, а в относительно близкой перспективе – от лица хоть и новорожденного, но успешно заявившего о себе государства. Как ни крути, армия у нас, у Конфедерации, показала себя с самой лучшей стороны, да и оснащённость более чем современная.

Однако Хуан Прим не был бы опытным военачальником и неплохим политиком, не заяви следующее:

– Королева Изабелла одобрит вторжение в Сен-Доменг, но только после того, как состоится коронация мексиканского императора и сторонники Хуареса будут окончательно разбиты.

– С предварительно заключённым договором о передаче Конфедерации части Сен-Доменга.

– Конечно же, дон Роберто, – кивнул, прикрыв глаза и едва заметно улыбаясь, вице-король. – Мы понимаем желание вашей страны получить порт, в котором будет базироваться флот в Карибском море, но император Франции может быть… расстроен. Он считает, что Гаити должен принадлежать Франции, но не нам и тем более не вам.

– Желания Наполеона III всего лишь его желания, – парировал госсекретарь. – Сен-Доменг хорошо делится между двумя, но третий тут окажется лишним.

– О, конечно! Я тоже так думаю, но считаю нужным предупредить.

Ну кто бы сомневался. Прим аккуратно «подбросил помоев на лопасти вентилятора», напоминая, что с Францией будут большие проблемы. Как будто это и без него непонятно! Но сначала нужно разобраться тут, насчёт мирного договора с США, которых однозначно будет поддерживать Британия, а возможно, и Франция. Хотя последняя далеко не во всём и очень осторожно. При слишком явной поддержке Наполеону III можно так шикарно наступить на хвост в Мексике, что взвоет, болезный, как та собачка, абсолютно нечеловеческим голосом.

С Испанией гораздо легче. Им нужен союзник вне Европы, а таким может выступить лишь Конфедерация. Нам доктрина Монро ни с какой стороны не нужна, да и испанские колонии или зависимые от этого королевства страны куда полезнее латиноамериканских банановых республик поблизости. От них шуму-гаму много, хлопот много, а вот пользы маловато будет. Зато Испания может стать очень полезным для нас союзником. И уже становится, откровенно-то говоря. Мексика тому свидетельство.

Нет, а что? Мы им помогли в войне с Хуаресом – заодно отжав у янки целую Калифорнию – а теперь они будут продвигать интересы Конфедерации на этом вот Гаванском конгрессе. И соскочить не получится – дела в Мексике не закончены. Хуарес откатился на север, но не разбит окончательно. Попробуют кинуть… Думаю, всем понятно, что тогда случится в особо грубой и циничной форме.

Впрочем, это так, перестраховка и не более того. Аппетиты королевы Изабеллы парой мексиканских портов не ограничиваются, у неё новая Реконкиста на уме. Наверняка вдохновляется примером предков, возвращавших захваченные маврами земли. Тут, конечно, не мавры, но земли Испания утратила. И хочет вернуть обратно, благо очень уж они богатые и выгодные со стратегической точки зрения. Тут предложение о захвате и последующем разделе Сен-Доменга как нельзя более в тему. Иные точки приложения сил тоже найдутся, несколько позже.

Хорошо поговорили с испанцами, продуктивно. Правда, потом Тумбс малость попенял мне на излишнюю циничную откровенность в духе незабвенного Макиавелли. Ну, так я и не думал отнекиваться. Порой именно такой подход помогает быстро и без проблем добиться желаемого. А мы добились.

Через пару дней после нашего разговора с Примом и Дульче-и-Гараем, словно сговорившись, в один день прибыли лорд Пальмертон и Эдуар-Антуан Тувнель, соответственно премьер-министр Британской империи и министр иностранных дел Французской. Последним, на следующее утро, шестнадцатого октября, в порт вошёл и корабль со светлейшим князем Александром Михайловичем Горчаковым.

Вот теперь точно все собрались. По идее, реально бы и начать, но протокол! Заранее объявили, что конгресс откроется двадцатого числа, вот и не станут торопиться без чрезвычайно веских причин. К тому же собравшиеся сначала хотели прозондировать обстановку на двусторонних встречах, а лишь потом приступать к общему разговору, с участием всех заинтересованных сторон. Благое намерение. Да и вполне естественно, чего уж тут скрывать. Только человек предполагает, а боги располагают. И расположение не то звёзд на небе, не то карт в раскладе оказалось крайне своеобразным.

Четыре часа ночи восемнадцатого октября – именно тогда меня разбудили стуком в дверь, и знакомый голос одного из телохранителей, сержанта О’Рурка, пробасил:

– Командир, тут на корабле новость пришла. Хорошая! Срочная!

– Сейчас открою, – помотав головой с целью малость прочухаться спросонья, ответил я.

– Кто там ещё? – Ванесса… Она и тут проскальзывала ко мне в постель, пусть и с куда большими предосторожностями, чтобы никто помимо «диких» из числа особо доверенных её не видел.

Так, в руке пистолет, который чисто на автомате извлёк из-под подушки. Привычка, однако! Если живёшь в мире, где многие хотят видеть тебя в гробу – можно даже без белых тапочек, – то подобная мера предосторожности как-то сама собой входит в привычку.

– О’Рурк с какой-то хорошей новостью. Прикройся хоть простынёй, не вводи добропорядочного ирландского католика во грех подглядывания.

Пошёл открывать, не выпуская оружие из рук. О’Рурк поймёт, этот ирландец сам ни разу не человеколюб, про доверчивость и говорить не стоит, она с ним и рядом не пролетала. А Ванесса, уже накрывшись простынёй по шею, бурчит:

– Где это О’Рурк порядочный католик? Разве на исповеди, и то не думаю. Все бордели в Ричмонде из тех, которые подешевле, обошёл. В двух скидку как постоянный клиент получил. Теперь тут по красоткам пошёл… А на меня смотреть не стал бы, даже будь я свободна, ему только с большой грудью нравятся. Рыжие больше всего!

Вот уж воистину неискоренимо женское любопытство! Казалось бы, на кой чёрт Ванессе подобные подробности? Ан нет, любит уши погреть по случаю и без, по необходимости и просто забавы ради. Ладно, это её личные забавы, меня они ничуть не напрягают. Открываю дверь… Ага, всё нормально, вот сержант, а вот и ещё двое «диких», штатный караул у дверей, ведущих в пару выбранных мной для себя комнат, кабинет и спальню.

– Говори уже, ради чего разбудил.

– Так новости же, – хмыкнул ирландец, встретив которого ночью не каждый человек без слабости в ногах обойдётся. – Вашингтон взят, генерал Джексон писал донесение Борегару, сидя в Белом доме, за столом Эйба Линкольна, там, где он на своих бумажках подпись ставил. И ещё фотографию сделали. Правда, не прислали… Зато письмо есть. Вот.

– Боги нас любят, О’Рурк! – произнёс я, забирая у того запечатанный конверт. – Пусть предупредят Тумбса, а я оденусь, и тоже к нему. Это многое меняет! Очень многое.

Сержант лишь пожал плечами. Дескать, командиру виднее. Ну да, для всех «диких» я так и оставался не министром, а командиром. И это было очень даже уместно и полезно. Ведь именно «Дикая стая» являлась самой надёжной опорой как для меня, как и для самых близких друзей. И постепенная трансформация изначально боевого подразделения в спецслужбу если что и меняла, то лишь в сторону дальнейшего развития этой самой опоры.

А новость…. Просто прелесть! Роскошный козырь на переговорах будет. Взятая вражеская столица! Да это самое взятие по сути приурочено к началу переговоров. Окончательно и без вариантов подконтрольный Вашингтон – зная генерала Джексона, иначе и быть не могло, он просто не стал бы хвастаться несуществующим успехом и даже наполовину выполненной задачей.

На скорую руку одевшись, я вскрыл конверт и при свете керосиновой лампы прочитал написанное почти каллиграфическим почерком послание. Там было много интересного, но по большей части радующего. Ванесса стояла у меня за спиной и тоже читала, пару раз не удержавшись от восторженных возгласов. Понимаю, эмоции при таком раскладе более чем естественные.

Радостью следует делиться. И поскорее, не затягивая. Так что, оставив Ванессу и попросив её или сидеть тихо, или аккуратно выскользнуть из моих комнат, я поспешил в комнаты, выделенные госсекретарю. Роберта Тумбса застал малость помятого, всклокоченного, с растрепавшимися волосами, но не скрывающего своего удовлетворения доставленным известием. А тут ещё и письмо ему в руки, чтобы полностью прочувствовал.

– Читайте, Роберт, оно того стоит. Я уже ознакомился, вам тоже это необходимо.

Госсекретарь вцепился в лист бумаги, как акула в сочный, истекающий кровью кусок мяса. Оно и понятно, такой козырь на переговорах для дипломата был манной небесной и улыбкой фортуны одновременно.

Читал Тумбс не очень быстро, внимательно изучал каждую строчку, тем самым давая мне время понаблюдать как за отражающимися на его лице эмоциями, так и просто погонять в голове мысли, впрочем, также связанные с полученными вестями.

Выработанная заранее стратегия сработала. Пока Шерман со своим усиленным корпусом пытался отбить Нью-Йорк у Ли, он был не опасен. Да и командующий армией Улисс Грант имел в своём распоряжении куда меньше сил, чем ему хотелось. Плюс наступление Центрального корпуса на Канзас. Туда не выделили подкреплений, явно опасаясь ослабить оборону столицы, но это не сильно помогло. Джексон, сконцентрировавший под своим начало почти всю Потомакскую и половину Теннесийской армии, ударил от Харперс-Ферри к Балтимору, тем самым отрезая столицу янки от железной дороги – главного пути доставки грузов и подкреплений. Силы же, задействованные в ударе по Балтимору, были таковы, что Шерману было бы весьма затруднительно их разбить, даже если б он оставил попытки вернуть Нью-Йорк, бросившись на подмогу Гранту.

И почти в то же время в Потомак вошли два речных броненосца – «Нарвал» и «Косатка». Цель у них была одна – расчистить пути через реку для частей Потомакской армии под командованием Фрэнсиса Бэртоу.

Что тут скажешь, задачу они выполнили. Противостоящие им кое-как забронированные речные канонерки держали снаряды полевой артиллерии, но никак не «подарки» от тяжёлых морских орудий. Единственный же боеспособный речной броненосец, курсирующий по реке, подвергся слаженной атаке «Нарвала» с «Косаткой» и, получив серьёзные повреждения, отполз вверх по реке, не желая достаться в качестве трофея или пойти на дно. Преследовать его не стали, ведь задача перед Рафаэлем Сэммсом, державшим флаг на «Нарвале», стояла совсем другая.

Обстрел позиций северян на их берегу реки начался. Хороший такой обстрел, качественный. Цель? Создать своего рода зону безопасности, чтобы частям Потомакской армии можно было спокойно переправиться и ударить по столице янки.

Противопоставить что-то серьёзное вошедшим в реку бронированным чудищам? Так ведь нечего! Залпы броненосцев крушили всё, до чего только могли дотянуться, а снарядов не жалели. Более того, как только у одного корабля заканчивались снаряды, он отправлялся на пополнение боезапаса, в то время как второй продолжал устраивать янкесам веселую и громкую жизнь.

Помешать собственно переправе Потомакской армии на ту сторону реки было банально нечем. Реально было лишь попытаться удержать город. Вот только был один ма-аленький нюанс. Какой? Движение частей Теннесийской армии Бернарда Би в направлении Балтимора. А как только Балтимор был бы взят… Вот именно, отступить стало бы весьма и весьма затруднительно. Разве что по воде, но и там засада. Броненосцы КША никто не отменял, равно как и простые, небронированные корабли. Более того, «Чарльстон» с «Акулой» уже резвились у побережья, показывая, что пытаться смыться по воде будет не самым умным решением.

У Линкольна со всеми его приближёнными было два варианта действий. Первый заключался в том, чтобы остаться и пытаться удержать столицу, но с высоким риском оказаться окружёнными. И второй – пока кольцо не замкнулось, попробовать вырваться по той же железной дороге в ту же Филадельфию. Выбран был… второй вариант. Хотя надо отдать должное – попытки сохранить за собой Вашингтон янки предприняли. Генералу Гранту было предписано удерживать столицу по возможности, но при условии совсем уж тяжёлой обстановки – отступать и прорываться через Балтимор.

Так и произошло. Линкольн с министрами и прочими «крайне важными персонами» ускользнул по железной дороге в направлении Филадельфии. Ну, а Грант остался защищать город, в результате чего получил по полной от закалённой во многих боях Потомакской армии. Генерал Бэртоу понимал, что это сражение может стать последним. И самым важным. Потому использовал все имеющиеся у него козыри. Какие? Поддержку флота, преимущество в артиллерии и стрелковом вооружении. Равно как и мобильные пулемёты, концентрируя их там, где они были нужнее всего. Ах да, ещё он не боялся применять артиллерию везде, где только можно, не останавливаясь перед возможным разрушением «исторически важных построек». Борегар специально дал ему такое разрешение.

Балтимор тоже был взят. Таким образом, армия Гранта оказалась в большом, просторном, но всё же мешке. И отступать ей было просто некуда, а рассчитывать на деблокирование… Право слово, нужно было быть весьма наивным человеком, чтобы надеяться на что-то подобное. У США просто не оставалось достаточного количества обученных солдат, чтобы его осуществить. Что до корпуса Шермана, то и там для северян не просматривалось особого оптимизма. Да, сам генерал с более чем половиной имеющихся у него сил двинулся в Филадельфию, с целью обеспечить защиту временной столицы. Но меньшая половина его войск осталась неподалёку от Нью-Йорка – игнорировать генерала Ли, этого опытного вояку, было бы верхом неблагоразумия.

Затем генерал Джексон сделал ход конём, опять же заранее согласованный. Предложил Гранту, армия которого могла ещё долго агонизировать во всё уменьшающемся «котле», убраться куда подальше. Хоть в ту же самую Филадельфию. Не под подписку, а с лёгким вооружением и возможностью продолжать воевать с Конфедерацией. Однако вся артиллерия и обозы должны были быть оставлены.

Беспроигрышный ход! Сначала Грант отказался, хотя и после размышлений. Но получил уточнение, что предложение остаётся действительным до тех пор, пока лично генерал Джексон не объявит оное утратившим силу. И уже спустя два дня Грант… согласился. Тогда, когда стало окончательно ясно – и Вашингтон ему не удержать, и прорваться за пределы кольца если и удастся, то с малой частью от всё еще довольно значимых сил его армии.

Всё. Конец. Финита ля комедия! Ну, или трагедия, потому как смешного в гражданской войне как-то не просматривается. Кстати, Тумбс закончил читать письмо, посмотрел на меня и сказал, тихо так, но внушительно:

– Война окончена. Пришло время дипломатов. Надеюсь, Борегар не поддастся желанию продолжить наступление.

– Войска остановятся. Центральный корпус получил приказ, что если будет взят Вашингтон, они останавливаются.

– А Калифорнийский корпус?

– Не далее границ Орегона, – сразу ответил я. – Нам не нужна общая граница с Британской империей.

– Хорошо, Виктор. Я рад. А вот спать нам долго не придётся. И сам конгресс начнётся если не сегодня к вечеру, то завтра утром. Ждать никто не станет.

– А подготовиться?

– Страх, – усмехнулся Тумбс. – Потеря столицы даст нам право говорить уже не о мирном договоре, а о капитуляции.

Я лишь улыбнулся.

– Мы не настолько наивны, чтобы пытаться сказать такое. Понятно, что тогда Британия объявит о защите того, что осталось от США. А ввязываться в противостояние с могучей империей – глупо в нашей ситуации.

– Зато и амбиции лорда Пальмерстона уменьшатся.

Это уж точно! Нет, мне определённо нравится эта ночь, грядущий день да и вообще мир вокруг. Удалось добиться намеченного в войне, теперь остается лишь зафиксировать результат на бумаге. И это будет последний акт войны между Севером и Югом. Войны, которая, пойдя по иному пути, закончилась совершенно другим образом.