20

Вы любите жутики? Ну, были такие древние фильмы, где недостатки сценария и игры актеров с лихвой покрывались тем, что в те времена называлось «спецэфектами»… Не знаю уж как у вас, а у меня эти физиономии, изуродованные латексом, щедро смазанным вазелином, бутафорские «лишние» конечности и прочие убогие выдумки режиссеров и гримеров всегда вызывали некоторую жалость и брезгливое отвращение. Конечно, по степени накала, с впечатлением от памятного приключения в ресторане эти чувства не имели ничего общего, но… Так вот, я отвлеклась: при виде существ появлявшихся в зале сразу из нескольких входов я испытала нечто подобное, правда, без малейшего оттенка жалости…

Ожидать, что все монстры являлись подобием первого, так бесславно погибшего, было бы наивно: они не имели ни малейшего сходства. Пардон, поправлюсь: сходство все-таки было – все как одно, существа казались донельзя агрессивными и, на вид, злобными до предела.

Вновь прибывших было четверо: нечто вроде доисторического тиранозавра, но, почему-то, рогатого, кольчатая многоножка с диаметром тела не менее полутора метров и тремя парами острейших жвал-клещей в передней части слепой головы, подобие человека без головы, но с выпирающими тут и там из мягкого на вид тела гранеными лезвиями и мохнатая птица с недоразвитыми крыльями, но огромным клювом. Поощряемые улыбкой, вернее оскалом, лже-Иннокентия, монстры согнали туристов в кучу и тупо замерли, растопырив свои орудия, словно конвоиры. Мы вчетвером (господин Ловенбухр по-прежнему оставался с нами) разделили общую участь и были затерты в тесную толпу.

Ценакиреманин с трудом поднялся на трясущиеся тощие ноги, но вновь завалился на бок: явная немощь его истощенного тела была видна даже невооруженным взглядом. Передернув лицом, он нетерпеливо щелкнул сухими пальцами, словно кастаньетами и орленок-переросток тут же подскочил к своему господину, чтобы услужливо подставить ему свою верхнюю конечность. Как оказалось, на ней имелось несколько – точнее рассмотреть было трудно из-за лохматой шерсти – пальцев.

Опираясь на «локоток» своего ручного урода, террорист прошелся вдоль колышащейся толпы, насмешливо вглядываясь в лица, на которых застыло общее для всех выражение ужаса.

– Я рад, господа, – каркнул он на редкость немелодичным голосом, – что доставил вам немало приятных минут выступлением своего малыша, – костлявый перст указал на практически исчезнувшие в пенистой луже останки «кожаного» монстра.

– Но за удовольствие нужно платить… – продолжил он. – Мне не дали спокойно покинуть это гостеприимное местечко, и теперь я собираюсь сделать это с вашей помощью. Хочу сообщить, что среди вас присутствуют господа из Комиссии Галактической Безопасности…

Толпа сразу же подалась в разные стороны от нас, превратившись в некое подобие полумесяца. Лишь несколько из моих друзей и знакомых решились остаться с нами, заслоняя меня (и Зареганду-диу заодно) от кровожадных взглядов лже-Иннокентия. Но тот, похоже, до поры был настроен более чем миролюбиво, упиваясь своим явным превосходством над нами беззащитными.

– Так вот. Надеюсь, что они и сейчас имеют прямую связь со своим руководством, поэтому имею честь огласить свой ультиматум.

Мерзавец сделал эффектную паузу.

– Я требую предоставить мне достаточно маневренный и быстроходный корабль, чтобы я мог беспрепятственно покинуть эту скорлупку, – трясущаяся нога несильно притопнула по полированному металлу пола, но всем присутствующим показалось, что от этого вздрогнула вся станция, – а кроме того – надежные гарантии моей безопасности. Я даю Галактическому Центру на размышление два часа, после чего начну убивать по одному заложнику каждые десять минут. Еще не знаю, как это будет происходить, – чудовище глумливо хихикнуло, – но ручаюсь, что зрелище будет захватывающим… Вся ответственность за происходящее, естественно, ляжет на плечи присутствующих здесь агентов…

– Тебе не удастся шантажировать Галактику! – раздался голос из-под моих ног и бросив взгляд вниз я увидела маркиза мур Маава стоящего в мужественной позе. – Неподалеку отсюда дежурят два космических крейсера и… и…

Полковник только сейчас понял, что просветить толпу бедных туристов насчет их незавидной участи будет более, чем жестоко.

– Ну! Договаривайте! – поощрил ухмыляясь смешавшегося кота монстр в человеческом облике. – Расскажите всем, что задумал ваш гуманный КГБ!

– Пожалуй не буду… – буркнул кот, сдуваясь, словно проколотый шарик.

– То-то… А теперь, господа, – ценакиреманин радушно указал на ворота одного из складских отсеков. – Прошу вас пройти в помещение для отдыха. Два часа, думаю, пробегут для вас незаметно.

Перепуганные туристы пополам с нечаянными адагрухцами, среди которых против своей воли оказались и неуловимые букмекеры, на которых сейчас никто не обращал внимания, потянулись гуськом в распахнутый перед ними огромный люк, подгоняемые монстрами…

– Что будем делать?

Сказать, что я была перепугана, значит не сказать ничего – я просто дрожала от страха. Весьма простительно, между прочим, для слабой женщины.

– Неужели никто извне не может прийти нам на помощь?..

Полковник, по своей обычной привычке, передернул шкурой на спине, что у него означало пожатие плечами. Судя по его лунатическому виду, он лихорадочно обдумывал что-то важное. Может быть даже решал вопрос: выключил или нет перед уходом электричество в номере…

– Вы меня не слушаете, господин мур Маав? – я решительно протянула руку, чтобы весьма непочтительным встряхиванием за шкирку вернуть отрешенного кота в действительность, но восхитительная Зареганда-диу перехватила ее на полдороги.

– Тс-с-с, милая Доза! Он же размышляет!..

– Ну и что? Нашел время размышлять! У нас всего полтора часа осталось!..

– Один час и двадцать семь минут, – флегматично вставил свое веское слово господин Ловенбухр, по прежнему пребывающий в непосредственной близости от нас, что вселяло некоторую уверенность.

– Вот именно!..

– Он ищет выход из сложившейся ситуации…

Я только открыла рот, чтобы разразиться потоком язвительностей по этому поводу, как маркиз неожиданно вышел из ступора.

– Гражданка Зареганда-Диу, – официально обратился он к моей подружке, – контейнеры с рате… ратес… Ну, с этими…

– Ратепутсами?

– Да, с этим самым. Они при вас?

– Да, но…

– Никаких «но»! – отрезал кот и требовательно, известным жестом под названием «Ваши документики!», протянул лапу с растопыренными когтями. – Именем Галактического Содружества требую сдать их в виду безотлагательной необходимости!

Дисциплинированная инопланетянка не нашла что возразить и принялась рыться в многочисленных покрывалах умоляюще поглядывая то на меня, то, почему-то, на мерганца, с интересом следящего за нами.

– Но зачем они вам? – на уплощившемся наподобие человеческой ладони кончике щупальца лежала горка напоминающих прозрачные таблетки или, скорее, мелкие монетки, контейнеров. – Для их активации требуется мощное ментальное поле…

– Ничего-ничего… – кот решительно сгреб «таблетки» и принялся их раскладывать на полу перед собой правильными рядами, что-то мурлыча под нос.

Я недоуменно следила за его действиями, понимая, что ничего не понимаю. Должно быть, кот с покойным Лесли (хотя применимо ли слово «покойный» к киберорганической машине?) посвятили меня далеко не во все подробности…

– Стоп! – во всеуслышанье заявил полковник тыча когтем в пасьянс из контейнеров. – Тут всего двенадцать штук! А где остальные?

Зареганда-диу, густо позеленев от стыда, выложила перед вымогателем еще одну «стекляшку» и отвернулась.

– Это все! – срывающимся голосом проговорила она. – Последние два в номере.

Мне стало ясно, что прекрасная женщина-космотойтис сейчас зарыдает от обиды и, сжав кулаки, я напустилась на бессердечного маркиза:

– Оставьте ее в покое! Слышите, вы!.. Я не позволю!..

Что ни говорите, а женская солидарность – страшная штука, перед которой отступают даже такие прохиндеи, как наш мур Маав.

– Э, э!.. – попятился он под моим натиском, опасливо придвигая к себе поближе чертову дюжину прозрачных кругляшек. – Успокойтесь, дорогая Доза… Тринадцати более, чем достаточно…

– Для чего достаточно?

– Как для чего? – хором изумились и кот, и Зареганда-диу и, даже, Ловенбухр. – Разве вы не знаете?..

– Да не получится у меня ничего! – отбивалась я от слаженного напора трех друзей, с отчаянием глядя на проклятый контейнер, вернее, на крошечную мерзкую козявку, едва заметно перемещающуюся по его дну, покрытому какой-то липкой жидкостью, вроде сиропа. – Я даже не знаю, как это делается!..

Уплывающие в бесконечность секунды срока, оставшегося до завершения ультиматума, выдвинутого ценакиреманином, давили на меня, словно каменные глыбы, вселяя панику и мешая сосредоточиться.

– Не торопись, девочка, – мягко увещевал меня полковник, циркулирующий вокруг меня, то и дело ласково прикасаясь то пушистым боком, снова как по волшебству девственно-чистым, то хвостом: похоже, что от волнения он позабыл, что мы с ним на «вы». – Соберись с мыслями…

– Лучше всего закройте глаза, – посоветовала нежно-салатная от волнения Зареганда-диу, заглядывая мне через плечо, – и постарайтесь представить, как ратепутс постепенно превращается в то, что вы задумали.

– Такое же маленькое?

– Нет, размер не имеет значения. Хоть с… Этого, с длинным носом…

– Буратино?

– Кого? Нет… О, вспомнила! Со слона.

Я закрыла глаза и честно постаралась представить, как козявка превращается в слона. Почему-то слон никак не представлялся, а то, что представлялось, ни в какие рамки не лезло – дурацкая деревянная кукла в матерчатом колпаке и с живым извивающимся хоботом вместо… Скажем, вместо носа. В конце концов я разразилась нервным смехом от бессилия и открыла глаза. В контейнере, естественно, никакого слона, даже крохотного не наблюдалось, равно как, слава Богу, и плода моих больных фантазий…

– Да-а-а… – протянул разочарованно Ловенбухр, нагибаясь и близоруко щурясь, чтобы разглядеть ратепутса, заползшего за бортик. – Видимо напряженности ментального поля не хватает…

– Вот сами и попробовали бы! – огрызнулась я. – У вас-то, поди, его на полстанции хватит!

– Увы, – сокрушенно развел руками мерганец. – Боюсь, что у меня и сотой части вашего не будет… Нет у меня таких способностей.

– А откуда вы все решили, что у меня они есть?

– Да она просто голову нам морочит! – взорвался кот, взъерошив шерсть на загривке. – Сорок минут осталось, а у нас еще конь не валялся! Лентяйка!

– Ах, лентяйка!..

Я снова прикрыла ресницами глаза и попыталась представить, что проклятый ратепутс превращается… Во что же он превращается?.. Конечно же не в слона: слоны такие добрые… Просто не представляю себе, как слон будет сражаться с этими мерзкими чудовищами… Хорошо говорить: представь, дескать, что-нибудь страшное!.. А что я представлю? Я ведь с малых лет росла бесстрашным ребенком, грозой соседских дач, атаманом в юбке, только с возрастом стала трусихой, но страхи все, больше, какие-то нереальные, бестелесные, вроде неожиданной ревизии, к примеру, или… Ну, это совсем не к месту… Хотя было бы забавно… Стоп! С малых лет… А ведь я, помнится, в четыре года ужасно боялась…

Ошеломленный вздох множества глоток заставил меня открыть глаза…

– И куда, скажите на милость, это годится? – патетически вопрошал полковник, вскарабкавшийся на плечо пребывающего в полной прострации Ловенбухра, чтобы уберечься от беспрестанных атак моего творения. – Подумать только: один драгоценный ратепутс из тринадцати – и псу под хвост!..

Ну что же тут поделать? Кто мог думать, что самым ужасным из того, что я могу себе представить, окажется песик Мефодий, с соседской дачи, терроризировавший меня до слез в нежном возрасте? Вот и вышло у меня точное подобие этого лохматого существа по меткому выражению моей бабушки Лукерьи Павловны – «смеси бульдога с носорогом». Правда, он почему-то укрупнился в несколько раз, не потеряв при этом пропорций, и напоминал теперь очень крупного сенбернара.

«Творение» было занято тем, что азартно носилось теперь вокруг замершего сторожевой башней мерганца с беспрестанно верещавшим «пассажиром» на плече. Картина получилась донельзя комичной. Несмотря на значительное увеличение размеров, тембр заливистого щенячьего тявканья ничуть не претерпел изменений и теперь туристы, немного испуганные поначалу, вовсю хохотали над щенком-переростком.

– Да продолжайте же, вредительница! – взвизгнул кот, едва успевший спасти свой хвост из зубов необыкновенно прыгучего Мефодия. – Время иде-е-ет!!!..

«Сам виноват! – сердито подумала я, несколько смущенная полученным результатом. – Нечего было злить меня в процессе, так сказать…»

Кто же, действительно, мог знать, что мои младенческие страхи вкупе со злостью на невыносимого кота породят в подсознании такой вот образ. Но один ратепутс, похоже, все-таки пропал даром…

– Не переживайте так, – Зареганда-диу ободряюще погладила меня своей нежной «рукой» по спине и выложила новый открытый контейнер вместо истраченного вхолостую. – Главное, что вы теперь обрели уверенность в себе… Я же говорила, что все получится. Вы необыкновенно талантливы. Поторопитесь, пожалуйста: осталось всего тридцать две минуты…

Утомившаяся от бесплодной беготни за недосягаемым раздражителем, «дворняжка Баскервилей» подошла ко мне с другой стороны и жарко дыша в ухо, лизнула огромным языком в щеку, прихватив, естественно, шею и часть прически.

– Пошел, пошел!.. – отмахнулась я от неуклюже ласкающегося Мефодия Великого, стирая попутно с лица его слюни, хотя, что ни говори, а благодарность собственного творения для творца всегда приятна.

Ну-с, попробуем еще… Что бы еще такого страшного придумать?.. А почему, собственно, я должна представлять именно то, чего боюсь? Ведь не только страшилища способны сражаться со страшилищами. Что я мало книг читала в детские и отроческие годы? Ну-ка, ну-ка, что там у нас лежит в пыльных тайниках памяти…

Дон-Кихот, конечно, это не совсем то, что требовалось, но, как говорится, первый, точнее, второй блин – комом… Опять ассоциативная связь: чудовища – драконы – рыцарь – ветряные мельницы.

На меня уже поглядывали уважительно, сторонясь грозного идальго с тазиком для бритья на голове, тощего до дистрофии и гарцующего на таком же субтильном, как и он скакуне Росинанте. Мужества ему, конечно, было не занимать, но вот боевой мощи… Извиняло меня то обстоятельство, что «рыцарь печального образа», как и Мефодий, размерами раза в два превышал оригинал. Что ж, сеньор Дон-Кихот Ламанчский, не все же вам сражаться с одними ветряными мельницами – найдутся противники и посерьезнее…

– А-а-ах!..

Вот это то, что нужно! Доблестный рыцарь Айвенго, совсем такой же, как на иллюстрациях из любимой моей книжки, заученным движением снял шлем, окинул всех присутствующих спокойным взором бледно-голубых глаз и медленно склонил голову в приветствии. Учтивости древнему британцу было не занимать. Его могучий боевой конь озадаченно косился на тощего Росинанта, очевидно недоумевая, к какому виду живых существ относится это чудо природы.

Дальше дело пошло лучше и обрадованная Зареганда-диу под восторженные вопли, которыми туристы встречали очередного защитника, только успевала подсовывать открытые контейнеры.

К моменту истечения ультиматума наша дружина, состоящая исключительно из кавалерии, была укомплектована всеми четырьмя мушкетерами, Василием Ивановичем Чапаевым в бурке, алых галифе и с неизменной шашкой на боку, Денисом Давыдовым и тремя богатырями с картины Васнецова.

Вместо одинокого красного командарма я пыталась сотворить тачанку, укомплектованную Петькой и Анкой-пулеметчицей с ее верным «Максимом», но что-то не совладала с пропорциями и прервала процесс на Василии Ивановиче. Вероятно, виновата Анка… Что-то чрезвычайно вызывающей она мне представлялась – в мини-юбке из зеленой плюшевой скатерти, вульгарно накрашенная, с папиросой в зубах…

Лучше всего мне, почему-то удались гусар Давыдов, Алеша Попович и Арамис, постоянно бросавшие загадочные томные взгляды на меня и угрожающе-оценивающие, друг на друга…

Я долго колебалась, остановиться ли в численности наших витязей на одиннадцати или создать двенадцатого – все же, вместе с Мефодием их стало бы тринадцать, а это несчастливое число – но тактические соображения пересилили суеверия. Штирлица, который был задуман первоначально, пришлось со вздохом отбросить – он, конечно, боец что надо, но на лошади совсем не смотрелся бы, а один пеший среди конных – в поле не воин… Да и с мечом в руках я его представляла плоховато. Чтобы бить супостата наверняка, я «на закуску» сотворила вместо штандартенфюрера Георгия-Победоносца.

Святой воитель получился на славу – в сияющей броне, на гнедом горячем скакуне, с золотым нимбом вокруг головы и разящим копьем в руке, словом, именно такой, каким я его представляла по многочисленным иконам, виденным в храмах и на страницах искусствоведческих альбомов.

Сурово глянув на меня, Победоносец критически оценил «соратников», особенно мушкетеров, задиристо крутящих усы, и только покачал головой. Но русский воин – воин всегда. Георгий размашисто осенил себя и окружающих крестным знамением и, пришпорив коня, присоединился к кавалькаде, стараясь держаться поближе к Богатырям, в которых издалека опознал соотечественников.

Богатыри, напротив, уже нашли общий язык и с Айвенго, и с Давыдовым, и с Чапаевым. Теперь они были заняты тем, что, добродушно похлопывая друг друга и новых товарищей по спине, отпускали соленые шуточки, то в адрес красных революционных шаровар Василия Ивановича, то – похожего на ведро-подойник шлема заморского рыцаря…

Конечно, идеальные образы идеальными образами, но «яблоки» после себя «идеальные» лошади оставляли самые, что ни на есть, прозаические… О-о-о! Опять выставка коневодства в чистом виде…

Работа над Георгием отняла последние минуты, отпущенного нам террористом срока. Едва я успела утереть со лба пот, выступивший от недюжинных, хотя и психических, усилий, выборочно пожать руки, лапы, щупальца, клешни и прочие конечности благодарным соратникам, и потрепать по холке (едва не достающей до моего… хм-м, словом, чуть ли не до плеча) отчаянно вертящего хвостом Мефодия, как створки люка дрогнули и разъехались в стороны, открывая лже-Иннокентия, восседающего на новом «Буцефале».