Глава 147

Укрываясь краем плаща от снега, Хаджар смотрел на то, как его воины разбираются с Ледяным Медведем. Такой же породы, что в одиночку свалил генерал по дороге к гробнице.

Неро и Хаджар не стали принимать участия в этом сражении. Пятисот человек было куда как больше чем просто “достаточно”, чтобы свалить одного зверя стадии Вожак. К тому же это была отличная тренировка для новоявленного охотничьего отряда.

Сверившись с картой нейросети (впрочем, учитывая настолько были яркие ориентиры в логове Белых Обезьян, можно было обойтись и без неё) Хаджар посмотрел на северо-восток.

На его глазах лежало подобие очков. Две деревянные полоски, скрепленные кожаными “нитями”, они формировали две пирамиды на каждом глазу с небольшими прорезями. Сквозь них мало что было видно, но это лучше, чем снежная слепота.

Именно в таких очках тренировались воины и плоды таких тренировок нельзя было отрицать. У медведя не было ни шанса. Первый десяток подрубил ему ноги, второй кидал арканы, третий – бил стрелами и копьями. Не прибегали даже к техникам – брали исключительно умениями и собственной силой.

Из пяти сотен воинов, на медведя “потратились” не больше пятидесяти. И уже через пару минут зверь лежал на багровом снегу и не шевелился. Один из новоявленных офицеров-охотников (в отряде так же требовалась должностная лестница, дабы не приходилось управлять сем и сразу) ловко вырезал из груди зверя энергетическое ядро и поднял его в воздух – все же первая добыча.

Пятьсот воинов тут же, в абсолютной тишине, подняли в небо кулаки. Это стало не только сигналом готовности для них, но чем-то на подобии победного и воинственного клича. Никто не смел кричать или говорить вслух. Хаджар пообещал, что лично позаботиться о том, чтобы тот, кто нарушит тишину, пожалел, что не остался в лагере.

Слову генерала верили, ибо еще не было прецедента, что тот его нарушил. Каким бы невыполнимым и безумным данное слово кому-либо не казалось, генерал всегда его держал.

Дождавшись, пока офицер уберет ядро в специальный мешок, зачарованный Серой, Хаджар поднял в воздух руки и показал несколько жестов. Их тут же подхватили офицеры, демонстрирующие их своим подчиненным. Такое вот – “ручное радио”.

- “Вперед. Осторожно. Звери. Разломы” – вот и все, что можно было объяснить на пальцах.

Отряд двинулся следом за генералом и командиром. Белыми призраками они стелились по снежным дюнам и курганам. Миновали несколько широких трещин из которых веяло настолько мощной энергией, что некоторых воинов пришлось буквально “проносить” мимо. Там, на неизвестной глубине, обитали твари, чей покой лучше было не беспокоить.

Видят боги, Хаджар надеялся, что нашествие тварей не заставит выбраться наружу тех, кто живет среди тьмы и скал. Что-то подсказывало генералу, что их сила была ненамного меньше той, которой обладала мать Азреи.

Наконец, спустя примерно шесть и еще трех медведей, отряд добрался до горной гряды. Небо, все еще укрытой белым одеялом, постепенно поддавалась лучам солнца, покрывая алой пеленой.

В небе кружили огромные чайки, способные поднять в воздух взрослую собаку. Они летали над редкой растительностью, непонятно как выжившей в таких условиях. Пожухлая трава упорно противостояла камням и вечной мерзлоте.

У подножия огромной, снежной скалы, раскинулась большая горная площадка. Её разделял на две части замерзший водопад и бегущий куда-то на юг ручей. Тоже замерзший. По одну сторону от ручья возвышался утес, отдаленно напоминавший то ли горгулья, то ли дракона. Именно этот ориентир и запомнил Хаджар.

По другую же сторону – утес в форме культи, оставленной после отсечения ладони. На его вершине лежал вожак местной стаи.

Ростом примерно в четыре метра, с массивной нижней челюстью и высоким лбом. Белая шерсть, покрытая кровавыми разводами и длинные черные когти.

Обезьяна, чей разум уже начинал пробуждаться, держала в руках дубинку, сделанную из льда и… костей. К поясу она собственной шерстью прикрутила черепа мелких грызунов и один побольше – бараний.

Её длинные руки опускались ниже коленей, а на ногах так же сверкали когти. Короче, чем на руках, но намного шире и массивней. С их помощью она могла легко забираться по самым неприступным скалами и ледникам.

Внизу, под утесом, занималась своими делами немногочисленная стая. Кто-то возлежал на снегу, спариваясь прямо в центре “стоянки”. Другие копались у друг дружки в меху, выискивая блох и прочие “деликатесы”.

Особи послабее, так называемые беты и омеги, занимались изготовлением дубинок. Видимо, стая недавно была на охоте и оттого многие были покрыты ранами и лишены своего нехитрого оружия.

Хаджар подошел к трем добровольцам. Он снял очки. Те сделали тоже самое. Они молча смотрели друг другу в глаза. Хаджар пытался найти хоть немного нерешимости или сомнений, но его воины были готовы рискнуть своими жизнями.

Кивнув, генерал сделал несколько жестов и ему принесли бурдюки, наполненные жидкостью. Их воины-приманки перекинули через плечо, отсалютовали и отправились к стоянке.

Хаджар и Неро, обнажив клинки, залегли за камнями. За их спинами точно так же притаились пять сотен воинов. Впереди же, к стоянке, “ковыляли” добровольцы. Они делали вид, что были слабыми и обессилившим, а примерно за двести метров до утесов, сделали надрезы на бурдюках.

На снег полилась человеческая кровь…

Обезьяна-лидер повела ноздрями и вскочила на ноги. Она вглядывалась в снежную даль, пока не обнаружила трех особей, истекающих ароматной, сладковатой кровью. Такую кровь тварь еще не пробовала, но памятью предков узнала её терпкий запах. Когда именно за этой кровью они охотились каждый день и вдоволь напивались ей в своем Доме.

Обезьяна взревела и несколько раз ударила себя в грудь. Звук получился такой же, как если бы сотня людей одновременно ударила в огромные барабаны. Эхо разнеслось по горам.

Вскочили и остальные обезьяны. Они похватали свое ледяное оружие и, брызжа слюной и рыча, бросились на трех воинов. Те все еще делали вид что они ранены. Стояли на месте и смотрели на три десятка свирепых зверей высоких стадий развития.

Чем ближе были обезьяны, тем отчетливее они ощущали неподдельный страх своей добычи. И это чувство опьяняло и дурманило их. Даже будучи сытыми, недавно после охоты, они не могли отказать себе в удовольствии напиться сладкой крови, которую так вожделела память, дарованная предками.

Они кричали и били себя в грудь. Они бежали по снегу и льду так же легко, как человек по крепкой мостовой.

Хаджар, чувствуя напряжение воинов за спиной, поднял в воздух кулак. Было еще слишком рано. Добровольцы знали, на что шли…

Когда обезьяны подобрались на расстояние в двадцать шагов, один из воинов-приманок скинул бурдюк и обнажил клинок. Для обезьян это выглядело, как если бы зверь показался свои клыки и когти. Но зверь был ранен и от того не страшен.

Они набросились на них. Первая, самая ретивая тварь, тут же получила удар молотом в челюсть и, расплескивая кровь и мозги, улетела на снег. Остальные особи взвыли и усилили натиск.

Воины, не сговариваясь, развернулись и побежали на утек. Они неслись в сторону своей армии, а Хаджар, наконец-то, сжал кулак.

Все в той же тишине пять сотен воинов бросились вниз по склону. А где-то там, на утесе, заревел лидер обезьян, слишком поздно понявший, что его обманули.

Встретили глаза, похожие на драконье с теми, что отдаленно напоминали человеческие.

Хаджар хищным оскалом встречал своего нового противника.

Сквозь ряды людей и зверей, он бежал навстречу предводителю обезьян.

Зверь внутри генерала жаждал битвы, плоти и крови, и Хаджар не видел повода не утолить эту жажду.