Я тороплюсь и не замечаю человека, который пытается всунуть мне в руку флаер. Ноги дрожат, но я продолжаю бежать. Я уже у входа в Центральный парк.

Я подбегаю к переходу, когда светофор уже переключился на красный, и останавливаюсь, тяжело дыша. Морин, наверное, уже в ресторане. Ричард, должно быть, заказал хорошее вино; на столе стоит корзинка пряного хлеба. Возможно, они втроем уже подняли бокалы за прекрасное будущее. Под столом Ричард, возможно, сжимает ладонь своей невесты. Его руки всегда казались мне такими сильными.

Светофор переключается, и я мчусь через улицу.

Мы много раз были вместе в «Сфолья», но после того ужина резко перестали туда ходить.

Я с такой яркостью помню тот вечер. Шел снег, и я с восторгом смотрела, как пухлые белые хлопья преобразили город, припорошив улицы, стерев острые углы и следы копоти. Ричард должен был прийти прямо из офиса и попросил дождаться его в ресторане. Я выглядывала из окна такси и улыбнулась, когда маленький мальчик в полосатой шапке высунул язык, чтобы попробовать зиму на вкус. И вдруг почувствовала тянущую тоску внизу живота; доктор Хоффман еще не определила, почему мне пока не удалось забеременеть, и я скоро должна была пройти новый виток анализов.

Ричард позвонил, когда такси подъехало к ресторану.

«Я опоздаю на несколько минут».

«Хорошо. Думаю, ты стоишь того, чтобы тебя дождаться».

Я услышала низкий смешок, заплатила таксисту и вышла из машины. Несколько мгновений я стояла на тротуаре, впитывая в себя окружающую обстановку. Я всегда с удовольствием выезжала с Ричардом в город.

Подойдя к бару, я заняла свободный стул, заказала минеральной воды и начала прислушиваться к разговорам вокруг.

«Он позвонит», – убеждала девушка справа свою подругу.

«А что, если нет?» – спросила та.

«Ну тогда знаешь, как говорят: лучший способ забыть парня – это другой парень».

Они засмеялись.

Я давно не виделась со своими подругами; эта сцена заставила меня вспомнить, как я по ним скучаю. Они все по-прежнему работали целыми днями, а выходные, когда они ходили куда-нибудь и обсуждали своих парней, я всегда проводила с Ричардом.

Несколько минут спустя бармен поставил передо мной бокал белого вина:

«Это от джентльмена на другом конце стойки».

Я повернула голову и увидела мужчину, поднявшего в мою сторону свой коктейль. Я помню, что сделала ответный жест левой рукой, в которой держала бокал, отпила маленький глоток и отставила вино. Я надеялась, что он заметит кольцо у меня на пальце.

«Не нравится «Пино Гриджио»?» – прозвучал у моего плеча голос несколько секунд спустя. Мужчина был невысокий, но крепкий, с вьющимися волосами. Противоположность Ричарду.

«Нет, вино хорошее… спасибо. Я просто жду мужа», – я сделала еще глоток, чтобы мой отказ не прозвучал резко.

«Если бы вы были моей женой, я бы не решился заставлять вас ждать у бара. Никогда не знаешь, кто может подкатить».

Я засмеялась, все еще держа бокал в руке.

И тут, посмотрев на дверь, я встретилась взглядом с Ричардом. Я увидела, что он все это отметил – мужчина, вино, мой высокий нервный смешок – и подошел ко мне.

«Дорогой!» – произнесла я, вставая.

«Я думал, ты сядешь за столик. Надеюсь, они никому его не отдали».

Кучерявый молодой человек испарился, пока Ричард делал знак администратору.

«Вы предпочитаете взять бокал за столик?» – спросила она.

Я молча покачала головой.

«Я на самом деле не пила», – прошептала я Ричарду по дороге в зал.

Его челюсть сжалась. Он не ответил.

Я так погружена в воспоминания, что не замечаю, что стою на проезжей части, пока кто-то не хватает меня за руку и не выдергивает назад на тротуар. Секундой спустя мимо, громко сигналя, проезжает грузовик.

Еще секунду я стою на углу в ожидании, пока включится зеленый. Я представляю, как Ричард заказывает пасту с чернилами каракатицы для своей новой возлюбленной, советуя ей попробовать. Я вижу, как он привстает, когда она, извинившись, удаляется в дамскую комнату. Наверное, Морин наклонится к Ричарду с одобрительным кивком, которым как будто скажет: «Она получше той, предыдущей».

Тем вечером, когда незнакомец угостил меня бокалом вина и я сделала несколько глотков, чтобы его не обидеть, ужин был испорчен. Это был такой замечательный ресторан, с кирпичной стеной и небольшими уютными залами, но Ричард по большей части молчал. Я пыталась завести разговор, делала замечания о еде, спрашивала, как он провел день, но вскоре прекратила попытки.

Когда я отодвинула от себя тарелку, оставив на ней половину заказанной пасты, он наконец заговорил, но его слова прозвучали как болезненный укол:

«Этот парень из колледжа, от которого ты забеременела? Ты по-прежнему с ним общаешься?»

«Что? – задохнулась я. – Ричард, нет… Мы уже несколько лет не разговаривали».

«Что еще ты от меня скрываешь?»

«Я не… ничего!» – заикаясь, произнесла я.

Его тон так не соответствовал изысканности окружающей нас обстановки, улыбке официанта, который торопился к нашему столику с десертным меню в руках.

«С кем ты флиртовала у стойки?»

Мои щеки вспыхнули от этого нового обвинения. Я поняла, что пара за соседним столом услышала его последние слова и теперь смотрела на нас.

«Я не знаю, кто он такой. Он угостил меня вином. Ничего больше».

«А ты это вино выпила, – губы Ричарда сжались, а глаза сузились. – Хотя это может навредить нашему малышу».

«Нет никакого малыша! Ричард, за что ты на меня сердишься?»

«Может быть, ты хочешь что-нибудь еще мне рассказать, раз уж мы начинаем узнавать друг друга получше, дорогая?»

Я моргнула, почувствовав острый укол накативших слез, и резко встала; стул прогрохотал деревянными ножками по полу. Я схватила пальто и выбежала под непрекращающийся снегопад.

Я стояла на тротуаре, чувствуя, как по щекам катятся слезы, раздумывая, куда могу поехать.

Потом вышел он: «Прости, любимая». Я знала, что ему правда жаль. «У меня был ужасный день на работе. Я не должен был срываться на тебя».

Он протянул руки, и, поколебавшись мгновение, я приняла его объятие.

Он гладил меня по голове, и, зашедшись всхлипами, я громко икнула. Он негромко посмеялся: «Любимая моя». В его тоне больше не было злобы, ее сменила бархатистая нежность.

«И ты меня прости», – мой голос звучал глухо, потому что я прижималась лицом к его груди.

После того вечера мы перестали ходить в «Сфолья».

Я почти у цели. Я прошла парк насквозь, осталось всего три квартала. В груди у меня давит. Я задыхаюсь. Мне ужасно хочется присесть, хотя бы на минуту, но нельзя упустить шанс увидеться с ней.

Я заставляю себя бежать еще быстрее, стараясь не зацепиться каблуком за решетку люка, описывая дугу вокруг сгорбленного старика с палкой. Наконец я добираюсь до ресторана.

Я распахиваю дверь и торопливо иду по узкому проходу мимо стойки хостес.

– Здравствуйте, – зовет меня девушка с меню в руках, но я не обращаю на нее внимания.

Я пробегаю глазами бар и лица людей за столиками. Их здесь нет. Но есть еще другой зал, в котором предпочитает ужинать Ричард, потому что там тише.

– Я могу вам помочь? – девушка бежит за мной.

Я спешу в другой зал, спотыкаясь на ступеньке и хватаясь за стену, чтобы не упасть. Осматриваю каждый столик, потом перепроверяю.

– Здесь был темноволосый мужчина с молодой блондинкой? – я тяжело дышу. – С ними еще могла быть вторая женщина.

Хостес моргает и отступает от меня на шаг.

– У нас бывает много клиентов. Я не…

– Бронь! – я почти кричу. – Пожалуйста, посмотрите… Ричард Томпсон! Или на имя его сестры – Морин Томпсон!

Сзади подходит кто-то еще. Плотный мужчина в темно-синем костюме, брови его нахмурены. Я замечаю, как они с хостес обмениваются взглядами.

Он берет меня под руку.

– Давайте выйдем на улицу. Чтобы не беспокоить посетителей.

– Пожалуйста! Я должна узнать, где они!

Мужчина ведет меня к выходу, не выпуская моей руки.

Я чувствую, что меня охватывает дрожь. «Ричард, прошу тебя, не женись на ней…»

Неужели я сказала это вслух? В ресторане внезапно воцаряется тишина. Все смотрят на меня.

Слишком поздно. Но это невозможно. Им не удалось бы так быстро поужинать. Я пытаюсь вспомнить, что говорила Морин водителю такси. Может быть, она сказала что-то совсем другое? Может быть, мое сознание подводит меня, подсовывая мне то, что я хочу услышать?

Мужчина в костюме оставляет меня стоять на углу. Я снова начинаю рыдать, бесконтрольно, болезненно всхлипывая. Но на этот раз меня никто не держит в объятиях. Никто не убирает нежно волосы с моего лица.

Я совершенно одна.