Глава 7
Журчит разрезаемая форштевнем мутная вода. Пасмурная погода не располагает к долгому нахождению на палубе. Идем с приличной скоростью, ориентируясь на кормовые огни баркасов. На них вместо впередсмотрящих сейчас стоят Жень-Шень и Стриж. Я их наделил способностью хорошо видеть в темноте. «Кошачий глаз» называется. Да и сам поглядываю, стоя возле бушприта. Спасибо Господу Богу, спасибо разумному дельфину! Кто-то из них, а может, и оба, приложил руку или плавник, наделив меня многими очень полезными способностями, не раз выручавшими наш небольшой коллектив русских переселенцев в этой все еще чужой стране.
На оконечности мыса Китовый появились три огонька, расположенных друг над другом. Это нам сигнал, что подходим к месту поворота в залив. Углубившись в него, выбросим десант на лодках. Рамон отдал приказ спустить паруса, оставив только прямой для движения и косой для маневра. Теперь нас само течение Ла-Платы донесет до нужного места. Проходим стрелку мыса. Рулевые по команде капитана перекладывают штурвал. Флейт входит в залив. Вдали отсвечивают костры. Туман только начинает подниматься над водой. Быстро беру пеленг на замерший на мелководье галеон. На нем, как и положено, горят два кормовых фонаря. Вот придурки! Так, место выброски десанта. Якорь тихо опускается за борт, подтягиваются лодки. Пехота без суеты грузится в них и отчаливает.
За три ходки на правом берегу залива оказались три сотни вооруженных бердышами и арбалетами уругвайцев во главе с Сатемпо, назначенным князем командовать нападением на лагерь матросов. Высажены тихо, километрах в двух от палаток. Минут пятнадцать-двадцать хода по ровной пампе. И еще часа два для рассредоточения. С ними пошел и князь с тридцатью стрельцами при четырех берсо. Для огневой поддержки и общего руководства, как мне Андрей Михайлович заявил. Не захотел на флейте оставаться, решил тряхнуть стариной. Я к нему Дюльдю приставил, тот знает, что делать, если что. Хорошо хоть, что князь не с Дизелем отправился. Тому может быть тяжко. Ведь его задача – совместно с Ахметом и Шатуном ударить по лагерю морских пехотинцев. Правда, и огневая мощь у моих бойцов серьезная: весь ручной огнестрел и еще десять берсо с двумя сотнями снаряженных камор.
Разбившись по сотням, индейцы разбегутся по зимней пампе, охватывая оба лагеря дугой и прижимая врагов к воде. Оставят не перекрытым только проход вдоль лагуны, на север. А потом, когда испанцы побегут в предложенном направлении, Сатемпо станет их преследовать, постепенно выбивая из засад. Днем – арбалетными болтами. Ночью – диверсиями, какие придумают обученные изощренными в этом вопросе десантниками индейцы. Вступать в открытый бой запретил категорически. Брать в плен разрешил. Даже раненых, но не тяжело. Пленных и трофеи с малой охраной приказал отправлять на берег лагуны, вдоль которого в зоне видимости будут курсировать мои баркасы.
Сотня курсантов-диверсантов под командой Стрижа и Жень-Шеня – это все мои силы, в задачу которых входит захватить или уничтожить галеон. Ну, еще команда флейта, но их в бой я бросать не намерен. Да и боя большого на вражеском корабле не должно быть. Задачу я командиру каждого подразделения поставил конкретную, объяснив порядок действий. Люди военные, поняли. Сейчас объясняют своим подчиненным. Будут вопросы или предложения – отвечу, рассмотрю. Если что дельное, то предложившему и поручу исполнение. Ха-ха. Хоть и не смешно. Тревожно. Нам поможет только четкость действий и неожиданность удара.
Флейт стоит на якорях, спрятавшись под пологом тумана. Десант ушел в ночную мглу, а я остался додумывать, пожалуй, самую сложную часть операции: как в предрассветном тумане на буксире у баркасов подойти к галеону на дистанцию пушечного выстрела, гарантированно обеспечивающую максимальное поражение врага. И не налететь на песчаный островок, прикрывающий устье лагуны. Хоть пеленг на вражину я и взял, пока его кормовые огни видны были, но тревога все равно царапает сердце. Все надо сделать тихо-тихо! Высадить на галеон диверсантов. Пока они там наводят порядок, подойти флейтом на цыпочках. Развернуть его буксиром бортом к противнику. И ждать. Очень надеюсь, что в выполнении сложных маневров в тумане нам помогут сами испанцы: светомаскировку они не соблюдают. Костры на берегу, зажженные фонари на корме галеона – подходи, целься и стреляй! Главное, незаметно подойти, а дальше дело техники и выучки.
Туман медленно поднимался над водой. В нем глохли буквально все звуки. Стоя на квартердеке, я не слышал даже плеска воды, расталкиваемой кормой флейта. Да, баркасы тащили флейт кормой вперед. Это для того, чтобы в случае неудачи – если флейт засекают на подходе бдительные наблюдатели и поднимают тревогу, можно было быстро выйти из зоны поражения пушками галеона, просто распустив зарифленные паруса. На этот случай Рамон уже загнал матросов на мачты. Остается только подать команду. И тогда – залп по галеону из кормовых орудий и драп. Ночной бриз, дующий с берега, нам в этом поможет, а туман прикроет. Но это если все сорвется. А пока… Плеск весел баркасов-буксировщиков пропал сразу же, как только они приняли буксирные канаты. Тревожная тишина.
Раньше баркасов-буксировщиков в тумане пропали нагруженные бойцами Ахмета лодки. Они пошли левее низкого песчаного островка, ориентируясь по почти потухшим кострам на берегу. Следом за ними канул в тумане и перегруженный до планширя баркас Дизеля. Высадятся бойцы в определенном месте, подойдут на арбалетный выстрел, оглядятся и притихнут до времени. Предварительно захватив и отогнав вражеские плавсредства от берега. Если поднимется тревога, солдаты к лодкам побегут. А там им – облом! Соединившись с полусотней Шатуна, Ахмет и Дизель встретят солдат выстрелами в упор.
А я буду брать на абордаж галеон. Скромненько так, потихонечку подкрадусь на лодках и постараюсь без шума его прихватизировать. Независимо от мнения экипажа. Полусотни Жень-Шеня и Стрижа должны справиться. Не получится – отступим, но тогда галеон будет взорван. Он по-любому должен или сменить хозяина, или остаться здесь навечно. Первое предпочтительнее. Именно для этого диверсанты проникнут на палубу, зачистив без шума вахтенных. Захватят арсенал и пороховой погреб. При успехе диверсии, к пушкам флейта прибавятся и пушки галеона, начав обстрел солдатского лагеря. Но слишком не увлекаемся. Нам, главное, корабль умыкнуть, а не нанести большой урон противнику. Быстро цепляем галеон на кукан и тащим его подальше от берега. Из залива можем даже не выходить, заякоримся в полумиле от берега, на виду у испанцев. Пушек у них на берегу нет, из мушкетов не достанут. Зато мы их с двух бортов, да ядрами с бомбами! Пусть побесятся! А мы, стреляя, подождем их более адекватную реакцию на произошедшее. Должны побежать испанцы! Прямо в лапы моих засадников.
Как всегда, гладко было на бумаге. Нет, первая часть плана прошла удачно. Баркасы в густом тумане подтянули флейт чуть ли не на пистолетный выстрел. К галеону скользнула лодка с диверсантами для зачистки верхней палубы. Флейт развернули бортом к галеону, баркасы сбросили буксиры. Канониры Рамона навели свои пушки и замерли, ожидая приказа. Вскоре с кормы испанца нам помахали зажженным фонарем.
Баркасы с остальными диверсантами-абордажниками пришвартовались к вражескому судну. Но чистого захвата не получилось. Когда я с первым десятком бойцов уже вскарабкался на борт и проник в открытый пушечный порт, оказалось, что на галеоне много спящих матросов. Капитан, видимо, отменил увольнения на берег для большей части личного состава ввиду аврального ремонта. Мои бойцы, проникшие на галеон до основного отряда, успели только снять вахтенных и взять под контроль арсенал и пороховой погреб.
Мы начали вырезать спящих на нижнем деке матросов. Вдруг заорал кто-то недорезанный малоопытной рукой, и началось! Разбуженные шумом матросы отбивались всем, что попадалось под руку, серьезного оружия у них небыло. В ход шли ножи, кулаки, даже зубы! Тяжело нам пришлось, ведь численный перевес был на стороне врага. Но постепенно мои диверсанты стали брать верх, очищая жилую палубу. Я бился как все, используя два больших ножа-косаря. В узком пространстве корабельных помещений это было самое удобное оружие. Хорошо, что у матросов небыло огнестрелов, а мои воины его не использовали, подчиняясь приказу. Наконец испанцы стали отступать к трюмным люкам и разорвали дистанцию. Тогда в них полетели сюрикены. К стонам раненых, лежавших у нас под ногами, прибавились вопли и брань испанцев, поймавших своими телами стальные изобретения японских ниндзя.
Я приказал прекратить обстрел и потребовал от матросов бросить оружие и сдаться. В ответ – брань, моментально прекратившаяся, когда несколько особо виртуозно выражавшихся получили по стальной снежинке в горло. На этом бой на галеоне был закончен. Уцелевшим матросам связали руки с ногами, продели между челюстей толстые веревки и побросали в трюм. Сколько их – потом посчитаем. А теперь – вторая позиция Марлезонского балета!
Вышел на верхнюю палубу, вдохнул полной грудью свежий, еще без примеси вони сгоревшего пороха, воздух. Туман поднимался над водой, редея и рассеиваясь. Постепенно из него начал проявляться силуэты флейта и галеона. Заря неярко разгоралась на востоке. День обещал быть таким же хмурым, как и предыдущие. Лишь бы памперо не подул, ветер с Антарктиды. Тогда вообще может быть серьезное для этих мест похолодание до –5 °C, или даже снегопад! Не говоря уже о шторме. А десантники из индейцев и плащи, и юбки поснимали перед абордажем. Прыгать и бегать они им, видишь ли, мешают! В полголоса отдал приказания. Буксирный трос уже был заведен на корму захваченного судна. По его якорному канату несколько раз ударил топор. Паруса флейта распустились, поймали ветер, и плененный галеон медленно двинулся с места. Как цыган уводит с конюшни призового скакуна, так и мы уводили этого «бычка» на веревочке. Вторая часть операции прошла успешно. Я облегченно вздохнул и улыбнулся.
Флейт медленно тянул наш приз. На берегу было тихо, что для меня выглядело странно. Мы-то на галеоне изрядно пошумели. Вопли и лязг железа должен же был кто-то услышать! Но нет! Тихо. Спят крепко, либо глухие на оба уха. Пора побудку делать, а то проснутся – а корабля нет. Головы сломают, гадая, куда он делся. Вот мы их и просветим с утра пораньше.
Об борт галеона ударилась лодка, за ней другая, третья… Это что еще такое? Послышался чей-то разговор. Через минуту ко мне подошел посыльный от Сатемпо. Упав на одно колено, воин произнес:
– Великий! Твое приказание выполнено, мы очистили берег от врагов. Их было мало, и все умерли тихо. Пленных не брали. В лагере других врагов тоже все тихо. Чужие лодки захватили, одну большую и шесть поменьше. Тебе пригнали вместе с добычей, что с врагов взяли. Я все сказал!
– Передай вождю, что я им доволен. Пусть спрячет воинов и не бросается в бой сразу, как только увидит живых врагов. Первыми с ними будут говорить мои пушки. А он – ждать, пока они не смолкнут. А потом врагов, что в его сторону побегут, из арбалетов обстреливать и князя охранять.
Посыльный вскочил, откозырял, вспомнив, наконец, как его учили приветствовать командира, и скользнул по канату в лодку. Оба корабля уже отошли от берега на достаточное расстояние, и баркасы принялись разворачивать их к нему бортами. Рамон скомандовал убрать паруса. Якоря с шумом упали в воду.
– Орудия к бою! – раздался громкая команда Рамона.
– Орудия к бою! – продублировал я.
– Наводить на палатки! Огонь!
– Огонь!
Бортовые залпы двух кораблей были весьма впечатляющими. Рамон стрелял бомбами, взрывавшимися сразу или через несколько мгновений после падения на землю. Это зависело от установки запальной трубки. Взрывы, расшвыривающие обрывки палаток, людей, амуницию и все, что попадало под удар, и пушечные залпы слились в грозную канонаду. Я стрелял ядрами, настильно, чтоб рикошет был. Ничто не действует так взбадривающе, как вой очень низко летящего чугунного шара. Или весело скачущего под ногами. По Рамоновым артиллеристам можно было отсчитывать время: пять-шесть минут – залп! Не знаю, быстро это или медленно, сведений о скорости перезарядки дульнозарядных орудий я в своей памяти не обнаружил. Для нас же такая интенсивность обстрела была очень даже хороша! Мои стреляли реже, сказывалось отсутствие необходимых навыков у диверсантов, ставших канонирами.
Выстрелить по вражескому лагерю успели всего три раза, и тут грохот пушек и взрывы бомб прорезал визгливый вопль индейского рожка. Раз, второй, третий! Это князь подал сигнал. Враг бежал, выйдя из-под обстрела. Получив приказ, канониры прекратили стрельбу, и мы услышали частый перестук мушкетов и выстрелы берсо. Но вскоре и они утихли. Я включил дальновидение. К баркасам, уткнувшимся в берег, группами отходили стрельцы. Их никто не преследовал. Последним, прикрытый огромной фигурой Дюльди и со всех сторон окруженный бойцами, шел князь. Баркасы, загруженные людьми и оружием, отчалили. Было видно, как гребцы дружно работают веслами. Задача выполнена, враг проучен.
Пороховой дым рассеялся. Я перевел взгляд на разгромленный лагерь испанцев. Там что-то горело, кругом валялись тела. Испанцы, понеся потери от неожиданного нападения, покинули свой лагерь. Оставшись без корабля и лодок, они оказались в положении Робинзона на необитаемом острове: куда-либо двинуться водой нет возможности. Потому уцелевшие испанцы кинулись туда, куда я и предполагал. На север, вокруг лагуны Белой Ивы. По болотам, без топлива, палаток и еды. Пойдут пешком. И попадут под удары партизан Сатемпо и бойцов Ахмета, Дизеля и Шатуна. Последние трое на баркасах рейдуют по лагуне. Все закончится за неделю или две. А может еще и раньше. Насколько у испанцев мужества хватит. Флейт они уж точно узнали. И, скорее всего, уже поняли, за что огребли. Им остается или сдаться, или умереть.
Оставленный лагерь бойцы обшарили досконально. Нашли тридцать шесть мушкетов, несколько десятков топоров на коротких топорищах и около полусотни кирас. Не брезгуя окровавленными тряпками, индейцы раздели все трупы, а уж потом похоронили убитых врагов. Я приказал вкопать в могильный холм сделанный моряками флейта крест. Рядом, в отдельной могиле, похоронил и своих павших при абордаже бойцов. Отец Михаил потом по всем панихиду отслужит.
Прошло два дня, в течение которых мы приводили себя в порядок и знакомились с добычей. Наши потери составили двенадцать человек, и все из моей абордажной команды. Все же сказалось отсутствие опыта у вчерашних курсантов и недостаточность информации о противнике. Но это война и на ней живыми остаются не все. Вывод: командирам надо лучше думать, а бойцам лучше тренироваться, повышая боевое мастерство. И жизненно необходима связь! Я могу говорить на расстоянии только с Вито. Но одного его – мало. Надо еще искать одаренных. А я как-то этот вопрос упустил. За три года даже не подумал ни разу. И вот результат. Что с партизанами Сатемпо? Где они, что делают?
Князь побывал на захваченном галеоне сразу после обеда. Инспекционная поездка, так сказать. Жень-Шень выстроил для его встречи на палубе своих диверсантов. Доложил, как полагается. Потом провел по кораблю, а команда продолжила приборку на палубах. Трупов, конечно, уже не было. Только впитавшаяся в доски кровь напоминала о шедшем здесь жестоком бое. Но и ту вскоре смоют, затрут песком. В сопровождении десятка бойцов спустились в трюм, где сидели загнанные туда после боя матросы. Им удалось освободиться от пут, но вылезать на палубу они побоялись. Князь осмотрел сбившихся в кучу пленных. Те едва держались на ногах, но не от ран или голода, а под действием алкоголя: в трюме было и вино, и солонина. Пьяный матрос – агрессивен! Потому встретили нас опять бранью и блеском не найденных при беглом обыске ножей.
– Тихо! – рявкнул князь, а у бойцов появились в руках сюрикены. – Кто хочет жить – отойти направо, – князь показал куда. – Кто нет – налево. Сами решайте, только быстро. Моей команде прибраться надо в трюме моего корабля. А вы мешаете! Считаю до трех и даю команду на вынос ваших трупов. Все понятно? Раз!
Ждать дальнейшего испанцы не стали и ломанулись в сторону, продлевающую жизнь.
– Оружие!
На доски палубы упало несколько колюще-режущих предметов.
– А теперь бегом на верхнюю палубу! Эй, на вахте!
– Есть на вахте!
– Принять пленных, обыскать хорошенько и построить у правого борта!
– Есть принять пленных, обыскать, построить у правого борта!
С громким топотом пленные ринулись наверх. Их оказалось довольно много. Последними, поддерживая друг друга, шли раненые. За ними вышли и мы с князем. Жень-Шень дал команду бойцам осмотреть трюм.
– Молодец Жень-Шень, – произнес князь, осматривая неровный строй испанских матросов. – Умело службу наладил. Недаром в армии сержантские погоны носил!
Всего пленных оказалось сто шестнадцать: девяносто два матроса галеона королевского флота «Санта Мария Гваделупская», двадцать один канонир, плотник с конопатчиком и хирург. Комсостав, спавший в своих каютах, не уцелел. Зато остались не уничтоженными важные бумаги и карты-портуланы. Князь занялся перевербовкой моряков, а я отправился изучать трофейные документы. Но только расположился с ними в кресле капитанской каюты, как пришел зов от Вито. Сын доложил, что у них есть пленные и трофеи, которые отправлены на баркасе к нам. Там же и шестеро раненых бойцов, нарвавшихся на засаду из оставленных испанцами раненых солдат, не имевших сил идти. Те решили продать свои жизни подороже. А мой командир Шатун лоханулся! Охотничек! Вернется – ух как накажу! Позор десанта и разведки!
В расстроенных чувствах я вскочил с кресла и пнул его ногой. Невинная мебель ответила крепостью конструкции. Мне было больнее, потому я успокоился и, дохромав до шкафчика, вынул оттуда бутылку вина и сделал пару глотков. Вино оказалось терпко-сладким, тягучим и вяжущим, как ликер. А может это он и был. Тлетворное влияние Запада! Я, когда-то на дух не переносивший алкоголь в любом его проявлении, сейчас уже и из горла хлещу за милую душу! Эх-хе-хее… Иные времена, иные нравы…
В течение следующих трех дней я проверил «на лояльность» всех плененных матросов галеона. Кое-кому подправил мозги в нужную сторону, а семерых посадил под замок с вердиктом: неисправимы, только в кандалы и на каменоломню. Их оставил на галеоне. Потом с ними еще поработаю. Поэкспериментирую. Из оставшихся князь половину отправил на флейт, временно переведя оттуда на галеон три десятка Рамоновых матросов. Хватит, чтоб довести трофей до нашей бухты.
Приходил баркас от Шатуна. Привез восьмерых испанцев, сильно израненных, и шестерых наших лопухов, что под солдатский залп подставились. Хорошо хоть убитых нет! Всех, не разделяя, положили в один лазарет. Обихаживают их Жан-Поль и Эрнесто Лопес, хирург галеона, уцелевший каким-то образом во время резни комсостава. Интересные все же у испанцев имена! «Эрнесто» по-испански – борец со смертью. И он с ней борется в силу своей профессии. Как понять, что это: судьба, заложенная в имени, или имя, определившее судьбу? Скорее возможно третье – Божье указание на наречение младенца именем его судьбы.
Через сутки пришел баркас от Ахмета. Тоже привезли испанцев, пятнадцать штук. Все ранены стрелами в ноги и руки. Правильно, и стрелять, и идти быстро не могут. Подходи, бери за жабры и на кукан, то есть, в плен. Привезли несколько кирас, шлемов с характерным гребнем, прямых мечей, кучу тряпья, солдатских сумок, обуви и двадцать семь мушкетов. Последние я сразу отдал своим диверсантам в чистку. С теми, что собрали в лагере и привезли от Шатуна, получилось уже семьдесят одна штука. Это радует!
Рамон облазил галеон, как говорится, от киля до клотика. Вердикт вынес неутешительный: корабль очень старый, с многочисленными протечками. Дерево изрядно погрызено жучками. И как его так далеко отправить решились? Он ведь мог утонуть еще в Кадисе, у причальной стенки! Однако капитан умудрился дойти сюда и в бой ввязаться. О чем он думал, я уже никогда не узнаю. Кормит капитан со всеми своими офицерами теперь крабов на дне Ла-Платы. А вот что его побудило к нападению на купца, знаю в подробностях. Князь в своем предположении о мотивах агрессии оказался прав.
По указу короля галеон «Санта Мария» был отправлен в генерал-губернаторство Буэнос-Айрес для борьбы с контрабандной торговлей. Проще говоря, послали его перекрыть кислород гранду Адолфо. В бумагах чиновника был так же и указ о смещении дона Адолфо и назначении вместо него графа Джакобо Освальдо Браво Мартинеса, коррехидора. Попутно, пользуясь случаем, королевским посланцам позволялось всласть пограбить купцов-контрабандистов.
Это я узнал из тех секретных документов, что были найдены в шкатулке командира солдат морской пехоты. По законам этого времени именно он был начальником экспедиции, а капитан корабля находился в его подчинении. Шкатулку нашли, когда мои бойцы собирали трофеи в разгромленном лагере. И ведь не сгорел указ, не затерялся в суматохе, а попал в мои руки. Среди захваченных документов было и предписание королевской канцелярии гранду Адолфо о предоставлении подробного отчета о его деятельности на вверенной территории. Одно мне не было ясно: послана ли копия указа о смещении с должности дона Адолфо вице-королю?
И что мне с этими бумагами теперь делать? Гранду показывать не стоит, начнет задавать вопросы об их появлении у нас. Не надо ему знать, что испанский корабль, везший эти бумаги, захвачен, его команда индейцами нашими выбита, а мы с князем подданных его католического величества, что выжить умудрились, к своим рукам прибрали. А о своем смещении с должности ему вообще знать не надо! Князь со мной полностью согласился.
Вновь журчит под форштевнем мутная вода Серебряной реки. Мы возвращаемся. Живых агрессоров на земле Русского Уругвая не осталось. Следом идет галеон. Его решили загнать в бухту Узкую, в устье реки Тихой. Подальше от любопытных глаз и болтливых языков. Там ветеран испанского флота будет разобран на дрова, а его пушки, двадцать восемь штук, послужат для усиления вооружения флейта, бригантины, крепостной цитадели и фортов острова Щит. Вообще-то галеон нес неплохую артиллерию: 4 – 22-х-фунтовых, 4 – 18-ти, 10 – десяти- и 10 – семифунтовых орудий. Мы-то думали, что на нем пушек будет больше раза в два минимум. Но тут, видимо, испанское адмиралтейство пожадничало, не довооружило старичка. Ну и ладно, мы не в обиде. Нам и эти пушки – дар Божий. Халява! Почти…
Я вспомнил погибших. Старого умного дона Мигеля, его матросов, своих молодых бойцов. Не могу я относиться к их смерти спокойно. Не научился еще считать близких людей просто винтиками моей военной машины, расходным материалом. И не хочу учиться этому! И остальных командиров заставлю беречь воинов и думать прежде, чем давать команду «В атаку!». А Шатуна точно на правило поставлю за неоправданные потери! Он сейчас в партизанском отряде Сатемпо вместе с Вито, откомандированным мной для связи. Вождь, которому так и не удалось всласть повоевать с испанцами – быстро те закончились, предложил пройтись по пампе, разоряя поселения чарруа. Князь одобрил его предложение, но приказал сильно не увлекаться и не лезть далеко на север. На рейд дал «одну луну».
В родную бухту вернулись через двое суток. Галеон сразу загнали в Узкую на разгрузку и разборку. Трофеи были богатые. Помимо вооружения и снаряжения корабля и солдат, в трюмах обнаружились и различные товары. Опрос экипажа внес ясность в его происхождение: перегружен с захваченного и потопленного голландского купца. Да, как все просто в это время! Сильный бьет и грабит слабого, но сам огребает от более сильного или хитрого. Охотник в момент может превратиться в дичь, а дичь – в охотника. Пошел по шерсть – вернулся бритым. И еще много-много пословиц и поговорок на тему, как амбициозные недоумки вместо сладкого получают горькое.
