Глава 19. Нулевой
Нулевой двигался. Именно это ему сейчас было важно – процесс движения. Куда и зачем – вторично. Впрочем, какие-то цели были, вот только Нулевой никак не мог извлечь их из подсознания.
«Люди. Живые».
Да, это что-то значило, стало быть, двигаться надо было к городу, туда, где люди. Нулевой не хотел сейчас никого видеть, потому что чувствовал себя, мягко говоря, не очень, а выглядел еще хуже. Но инстинкт гнал его именно туда.
«Одежда. Нужна нормальная одежда».
Мысль была здравой. Уж на что Нулевой пока туго соображал, но и ему было очевидно, что появляться на улицах в таком виде чревато. Дурацкая средневековая одежда, когда-то синяя, а сейчас грязно-серая, вся растрепанная, порванная и окровавленная. Последнее особенно опасно. Из тумана, заполнявшего сознание Нулевого, возникло слово «полиция». А за ним следом пришли слова «угроза» и «арест».
«Магазин? Нельзя в таком виде – испугаются, вызовут полицию. И денег нет».
Слово «деньги» возникло в голове словно само собой, хотя Нулевой пока не очень представлял, что оно означает. Но связь со словами «магазин» и «купить» чувствовал.
«Что со мной творится?»
Для Нулевого, в его новой ипостаси, это была первая сложная мысль, и он ее испугался. Оттолкнул. Не к месту она сейчас была и не ко времени. Сейчас попроще надо. Решать насущные задачи, а не задавать себе странные вопросы. Он жив. Это хорошо. Надо жить дальше. Для этого нужна нормальная одежда…
«И еда».
Новая мысль вызвала в желудке тоскливый скулеж. Нулевой подумал, что ел уже очень давно. Правда, почему-то не мог вспомнить, где, когда и что. Вторая важная задача. Хотя с ней опять оказывалось связано неприятное слово «деньги». Неприятное, потому что они отсутствовали.
Нулевой постепенно начал двигаться быстрее. Живот болел все меньше, а безобразная рана заживала, хотя на нее все еще было страшно смотреть. Правда, на улице пока еще темно и безлюдно. Но это пока.
«Люди. Их нет».
Хорошо это или плохо, он решить не мог – сложный для него вопрос, а от таких у Нулевого начинала болеть голова. Зачем-то люди были ему нужны, хотя он и понятия не имел зачем. Но не сейчас, пока он в таком виде. Это вызовет страх или агрессию. Нельзя.
«Одежда. Добыть. Срочно!»
«Как?»
«Украсть!»
Простое решение. Оно Нулевому нравилось, правда, полный смысл слова «украсть» до него не доходил. Хотя… Что-то в нем было от «добыть» без мерзкого привкуса слова «деньги». Эта мысль даже заставила Нулевого с удовольствием кивнуть. Хороший план. Украсть одежду. Потом украсть еду. Потом… Что потом, Нулевой не додумал. Это было слишком далеко вперед, а такое далекое планирование своих действий было Нулевому пока недоступно. От этого тоже болела голова. Хватит двух задач.
Из переулка выскочила дворняга. Это был крупный гладкошерстный пес с надорванным левым ухом и шрамом на морде, что придавало ему довольно-таки устрашающий вид. Пес оскалился и зарычал на Нулевого. Тот остановился и повернулся к собаке. Агрессия – эту реакцию он мог понять. Реакция хищника.
«Еда», – снова мелькнула мысль, и Нулевой шагнул в сторону дворняги.
А та среагировала неожиданно – поджала уши и хвост, заскулила и обратилась в бегство. Очень быстро. Нулевой разочарованно посмотрел ей вслед. Он настроился на другое. Желудок снова напомнил о себе голодным урчанием.
Идти, идти… Усталости он не чувствовал, но помаленьку начал испытывать нетерпение. Где люди? Где еда? Где одежда? Украсть – хорошо! Где? Как?
Темно. Но откуда-то исходит свет. Откуда? Из-за угла? Нулевой ускорил шаг и свернул туда. Горящие огни заставили его зажмуриться. Бар. Яркая вывеска. Слишком яркая. В темноте Нулевому было комфортнее. Или просто привычнее?
Играла музыка. Из бара. И кто-то присвистнул. Открыть глаза! Быстрее! Человек. Бородатый и лохматый. На мотоцикле. Во всем кожаном с сигаретой…
«Байкер», – всплыло откуда-то слово.
Он беззастенчиво и удивленно рассматривал Нулевого. Да, тут было на что посмотреть. Нулевой ожидал такой реакции. Но этот не убегал, не звал полицию. И он один. Хорошо. Нулевой тоже рассматривал незнакомца. Высокий, даже выше Нулевого, но по сложению такой же.
«Одежда. Подойдет».
Внезапно Нулевой улыбнулся – ему пришла в голову фраза, которая тут была к месту. Откуда она, где он ее слышал, Нулевой не помнил. Но смысл!
– Мне нужна твоя одежда, очки и мотоцикл.
– Чего?! – оторопело переспросил бородач.
– Мне нужна твоя одежда, очки и мотоцикл, – повторил Нулевой погромче и сделал шаг вперед.
Он только сейчас сообразил, что фраза все-таки не совсем подходит. Очков у бородача не было, а мотоциклом Нулевой не сумел бы воспользоваться. Но сама фраза… Она звучала для него волшебно. Нулевой не понимал почему. Почему именно эти слова и почему именно в таком порядке. Просто в нем жила уверенность, что так правильно.
И тут бородач захохотал.
– Да ты шутник, парень! Только терминатор из тебя как из коровы дирижабль. Хотя одежда тебе и правда не помешает – твои дурацкие лохмотья только в помойку. Но здесь ты ее не получишь… А вот по роже выхватить можешь… Твою мать, в каком дерьме ты вывалялся?
Огни были яркими, но не настолько, чтобы бородач понял, в чем именно живот Нулевого. Это хорошо. Шаг вперед. Еще, еще…
Внезапно глаза бородача округлились. Понял. Это уже плохо. Бородач выматерился.
– Эй, псих, держись от меня подальше, а то…
Нулевой рванулся вперед. Резкое движение отозвалось болью в животе, но на скорости это не отразилось. Бородач отреагировал, но медленно. Слишком медленно. В свете вывески в руке его блеснуло что-то металлическое.
«Угроза», – мигом определил Нулевой и перехватил руку бородача. Легко, не напрягаясь. И сжал. Тот вскрикнул от боли, и металлическое упало на асфальт. Тогда Нулевой отпустил его руку и ударил. Левой в челюсть. Что-то хрустнуло, голова бородача мотнулась, и он отправился в полет через свой мотоцикл до ближайшей стены. Ударился о нее и сполз. Застыл неподвижной тушей на асфальте.
«Жив?» – подумал Нулевой.
«Нет!» – однозначно ответило его чутье.
«Одежда! – напомнило о главном сознание. – И еда!»
Из бара послышались крики и смех.
«Выйдут! Заметят! Угроза!»
Нулевой огляделся по сторонам.
«Помойка. Кусты. Укрытие!»
Он подошел к телу байкера, схватил за руки и поволок в сторону кустов.
«Одежда! Еда!»
