#9. Неверная почва

Раннее утро, прекрасное своей тишиной, окутало Евандера прохладой, едва он открыл глаза. Молодой человек, проспавший от силы пару часов, резво выскочил из палатки, в которой стоял нестройный храп товарищей. Солнце едва взошло, но страж, неволей оказавшийся частью странной процессии, не был тем, кто проснулся первым, – по лагерю уже деловито сновали кухарки в белых передниках. Подготовка к завтраку шла полным ходом: с овощами для супа справлялись сразу две девушки – заточенные лезвия стальных ножей поблескивали в их руках; неподалеку высокий худощавый поваренок разделывал тушку зайца; главный повар, человек с пышной бородой, громким и звучным голосом отдавал распоряжения, и его не волновало, что эти приказы звучали на весь лагерь. На шум уже выглядывала из своего шатра лжепринцесса. Заспанная, с растрепанными волосами и в сорочке, поверх которой был наброшен только длинный темно-алый халат, Агата быстро нашла глазами источник криков. Евандер надеялся, что она не решится прямо сейчас пойти к повару и высказать возмущение, которое уже успело скопиться в темной головке, но ошибся – принцесса, грозно нахмурившись, стремительной птицей вылетела из шатра в сторону пылающего костра.

Стражу пришлось проявить недюжинную прыть, чтобы преградить лжепринцессе путь. Агата, чье недовольство резким пробуждением из-за громкого повара теперь переключилось на Евандера, молча уставилась на своего рыцаря.

– Доброе утро, Ваше Высочество! Утро излишне холодное, прошу вас, вернитесь в свой шатер за теплой одеждой. – Страж усердно играл роль заботливой мамочки, намереваясь вернуть девушку обратно, пока ее в таком постыдном виде не застали командиры. Но стоит только вспомнить, и начальство тут как тут – Силиус, обладавший особенностью неожиданно появляться как из-под земли, внезапно возник за спиной.

– Принцесса, – добродушный, полный бесконечного терпения голос командира заставил Агату обернуться. Все недовольство госпожи испарилось, и на ее лице отобразился страх. Евандер, впервые видевший Агату в обществе Силиуса, не понимал, с чего вдруг бойкая девица испугалась. Рука стража, вопреки здравому смыслу, дернулась к рукояти меча, но он вовремя спохватился. – Вернитесь в свой шатер и приведите себя в порядок. Госпожа всегда должна выглядеть безукоризненно, – продолжил рыцарь, и его потрескавшиеся губы расплылись в чарующей улыбке.

– Я должна выглядеть безукоризненно, – повторила Агата и покорно сдалась на милость служанкам, окружившим свою госпожу.

Евандер проводил глазами девушек в накрахмаленных платьях, чувствуя неприятное жжение в районе живота. Страх. Агата представлялась ему упрямой и избалованной особой, но сейчас походила на безобидную игрушку, и стражу подобное сравнение не нравилось.

– И тебе доброе утро, Евандер, – голос напомнил воину, что командир еще не ушел. Спохватившись, молодой страж приветствовал старшего по званию. – Смотрю, ты все такой же растерянный в присутствии принцессы. Понимаю, понимаю. – Мужчина с рыжеватыми волосами дружески похлопал новичка по плечу. – Но ты все же не забывай про обязанности. Негоже принцессе в таком виде находиться в компании мужчины. В следующий раз я не сочту это совпадением. Тебе ведь такой вариант не нравится, верно?

Получив заверения Евандера, что подобная ситуация больше не повторится, Силиус оставил стража предаваться раздумьям, а сам отправился восвояси.

После завтрака, который из-за количества людей на каждом привале превращался в маленькое пиршество на целый час, лагерь, наполненный привычным гулом, зажил своей жизнью: кухарки, будто спицы в бесконечном колесе «завтрак – обед – ужин», готовились к вечерней трапезе; охрана вокруг палаток периодически сменялась, и короткие доклады, получаемые Феликсом, не отличались друг от друга – гонцов из Мурусвальда, без которых они не могли двигаться дальше, на горизонте не было видно. Дорога между Халцеоном и ближайшим поселением, находившимся в десятках километров от их стоянки, была пустынной. В овраге протекала бурная река, и доступ к ней был ограничен, а потому по крутым склонам за пресной водой спускались только крепкие парни, которые были в состоянии проделывать такой путь по нескольку раз в день.

Евандер заметил фигуру Феликса, почти черную в лучах уставшего солнца. Командир всматривался в даль, и в его позе чувствовалась такая напряженность, словно старый воин готов был в любую секунду вступить в бой. Евандер слышал много историй про Феликса, среди которых сложно было выделить одну.

Имя рыцаря, снискавшего славу еще в юные годы, было на слуху у всего королевства не одно десятилетие. Король Антоний, еще до женитьбы на прекрасной леди Ровене, страстно любил путешествовать. Молодой правитель лично объехал все королевство от Южных и до Северных ворот. Он видел начало могучей реки и озеро, которым она кончалась. Как-то монарх даже намеревался покорить пустыню, и только усилиями совета удалось отговорить его от безумной затеи. Феликс, впрочем как и Силиус, всегда сопровождал короля Антония в его странствиях и знал его лучше, чем леди Ровена, покорно ожидающая жениха в стенах замка. Знал Феликс и о мучениях юного монарха – мысли его разрывала скорбь о старшем брате. Принцу Кадмосу достались когти, Антонию же – корона. Нынешний монарх был всего на два года младше Кадмоса и не смог смириться со смертью брата.

Горечь и злость с годами скапливались в горячем сердце наследника трона, настаиваясь подобно яду. Потеря любимого брата, скорая кончина отца от невыносимой тоски, раннее восшествие на престол, смерть любимой жены – все это оставило отпечаток на характере правителя. Теперь его ожидала еще и потеря единственной дочери. Феликс был преданной тенью своего правителя и долгое время наблюдал за муками друга. Только наблюдал, пусть и не мог помочь, когда Антоний, заходясь в приступах бессилия и тоски, в очередной раз громил кабинет. Но в конце концов старый рыцарь устал наблюдать. Он жаждал действий.

Наконец вдали показались едва различимые в темноте быстро приближающиеся фигуры, в которых зоркий глаз рыцаря признал гонцов. Мужчина еле заметно улыбнулся – изнурительное ожидание завершилось.

На дворе стояла поздняя ночь, а Феликс и Силиус совещались уже несколько часов, и их палатка, охраняемая не хуже шатра принцессы, выделялась ярким пятном в спящем лагере. Евандер, затаившись в темноте, вглядывался в тени людей. Страж мельком успел разглядеть двух мужчин, которые прибыли в лагерь, и отметил, что на их плащах, покрытых пылью, красовался герб Мурусвальда. Евандера, как он и ожидал, к палатке и близко не подпустили. Силиус ясно дал понять, что приоритетом для неопытного стража должна являться принцесса, а в остальном его нос может никуда не соваться. Евандер чувствовал, что подслушай он разговор командиров, то ситуация стала бы для него намного яснее, но никак не мог найти способ осуществить желаемое. Проклиная рыцарей, что вели неведомую ему игру, он нехотя поплелся к шатру своей подопечной.

Алерайо стремительно опустился на его плечо, заставив стража ощутить себя жертвой в когтях хищной птицы. В этот раз орел прилетел не с пустыми лапами. Осторожно оглянувшись, Евандер дрожащими руками отвязал свиток.

Письмо друга было лаконичным. Евандер дочитал до конца, и предчувствие опасности, с которым он жил, пока ожидал ответа, оправдалось – Винсент и его отряд находились гораздо дальше. Настоящая принцесса отставала по меньшей мере на сутки пути, и расстояние между отрядами грозило увеличиться. Винсент просил Евандера любым способом задержать процессию, ведь им нужно приехать в Мурусвальд первыми. Город окружает непроходимая местность, и единственная возможность добраться до храма – пройти через правый берег Мурусвальда.

Евандер понимал, что если Винсент не успеет попасть в город первым и обогнать их процессию, то будет вынужден плестись за ними вдоль всей горной дороги до долины, а от нее до храма оставалось совсем немного. Не говоря уже о риске столкнуться в городе лицом к лицу с рыцарями Феликсом и Силиусом.

Евандер решил начать с мелких диверсий. Когда у преданного человека появляется, наконец, четко поставленная цель, ему открывается огромный простор для фантазии. Евандер, ощущая необыкновенный прилив сил, воплощал все, что приходило ему на ум. Украв ключи от клеток, он выпустил домашних птиц, а скоту внутри одной из крытых телег помог перебраться поближе к запасам овощей и фруктов, которые заботливые слуги выгрузили неподалеку. Шум, который создали голодные животные при виде еды, перебудил весь лагерь. Повар, не расстававшийся со своим колпаком даже ночью, бежал со всех ног на пару с ключником, ответственным за сохранность продовольственных запасов, к месту происшествия.

– Кто?! Кто не закрыл телегу с овцами?! – истошно орал повар, и его лицо от гнева покрывалось пунцовыми пятнами.

Ответом послужил дружный гогот служивых, которые повылезали из палаток, – зрелище им показалось крайне забавным. Смех громом звучал в ушах злого на весь мир ключника, который тут же направился в их сторону – разбираться. Хохот сменился гневными окриками, которые превращали лагерь в балаган.

Феликс, наблюдая за творившейся в его лагере анархией, был уже до предела возмущен, но пока молчал. Правда, овца, которая убегала от преследовавшего ее поваренка, врезалась в ногу командира – и это стало последней каплей. Рыцарь, благим матом разоряясь на всех, кто попадался ему на пути, направился в сторону импровизированной кухни, куда уже успела сбежаться большая часть лагеря: теперь дабы понаблюдать за дракой повара и одного из строптивых охранников. К слову, повар был далеко не промах и кухонным ножом, не предназначенным для сражений, орудовал в драке весьма неплохо. Силиус, распихивая местную фауну ногами, помогал стражам возвращать неразумный скот обратно в телегу. Отбытие, которое должно было состояться поутру, придется отложить, пока порядок в лагере не восстановится, а Феликс не наорется вдоволь. Кажется, у сурового командира наконец лопнуло всякое терпение.

«Не стоило разрешать стражам поглощать вино, пока мы ожидали гонцов», – заметил про себя Силиус, впрочем, ничуть не жалея о своем решении. Монотонное ожидание в лагере заставляло его волком выть от скуки.

Евандер позволил себе несколько секунд понаблюдать за хаосом, который он устроил, всего лишь открыв пару клеток и телегу, но не собирался довольствоваться малым – впереди у него было очень много работы. Пока каждый, включая командиров, носился по лагерю, проклиная балаган, страж успел подкрутить колеса у парочки карет и телег, а также оставить несколько «приятных» сюрпризов всадникам. Завтра лагерь точно далеко не уедет. После проделанной работы Евандер направился к принцессе, чтобы засветиться перед глазами у остальных членов отряда. Наигравшись вдоволь, страж смиренно и с затаенной улыбкой предстал перед кипящей от злости Агатой. Лжепринцесса, в волосах которой были гусиные перья, а в руках курица, судорожно пытающаяся вырваться, сейчас походила на волка, жаждущего крови. Рассмотрев синяк под глазом благородной особы, Евандер, не сдержавшись, прыснул, и это стало его фатальной ошибкой.

– Что смешного ты нашел?! – крикнула Агата и изо всех сил швырнула в смеющегося стража ни в чем не повинную курицу, которую он ловко перехватил в воздухе и отпустил на свободу.

Евандер понимал, что нужно было сдержаться, но ничего не смог с собой поделать – девчонка, что сейчас рьяно упражнялась в красноречии, вслед за курицей кидая в своего охранника туфлю с ноги, позабавила его так, что не смеяться не было сил.

Утром, осмотрев последствия ночного беспорядка, Евандер изо всех сил старался выглядеть разочарованным, но на самом деле наружу мечтало вырваться удовлетворение. Лагерь походил на место, где прошли боевые действия – только вот главными участниками стали не люди, а поголовье скота и домашней птицы. Перья были повсюду, и даже на дорожном костюме Феликса, правда, никто не спешил сообщить об этом командиру. Несколько палаток, порванных в пылу драки, вспыхнувшей вчера между парочкой охранников и кухонной братией, были сиротливо сложены на краю лагеря в память о минувших событиях. Скот заперли обратно в телегу, а вырвавшихся на волю птиц поймали, за исключением некоторых, особо охочих до свободы куриц. С продовольствием было хуже – ключник, завершив перепись, сообщил Силиусу, что скот успел уничтожить больше половины съестных запасов. Силиус, окинув взглядом порванные мешки с крупой и сломанные бочки с чистой водой, признал, что не так уж и весело было ночью.

– Составьте список необходимой провизии, мы пополним запасы в поселке у Мурусвальда.

Ключник, выслушав веления командира, удалился, а Силиус обратил взор на Евандера, который, опасаясь верить в удачу, аккуратно поинтересовался:

– Почему не запастись продуктами в Мурусвальде?

– Посещение поселка не займет много времени. В Мурусвальд мы должны войти не как побитая собака, а величественной процессией, что сопровождает принцессу. Да и в городе с нас как с королевской стражи возьмут втридорога, в довесок еще и каждый будет знать, в каком плачевном состоянии мы туда дошли. Ты не видел Феликса? – сменил тему командир.

– Он разговаривает с виновниками вчерашних происшествий, – в голосе молодого охранника не было ни малейших эмоций.

Проходившему ранее через лагерь Евандеру пришлось напомнить себе, по каким причинам он не должен сочувствовать другим. Наблюдая, как Феликс выставил в шеренгу более пятнадцати человек и расспрашивает о подробностях случившегося, у Евандера взыграла совесть. С одной стороны, он был рад, что задуманное удалось и его не поймали, с другой же – людям, непричастным к организации вчерашнего хаоса, предстоит наказание. Четверым из тех, кто вчера устроил драку, перепали удары плетью на глазах у всего лагеря. Агату заблаговременно держали в шатре, но до лжепринцессы все равно донеслись крики повара, которого еще вчера она благодарила за вкусный ужин.

Бывшая служанка скрутилась калачиком на походной кровати, застланной красным покрывалом, и закрыла глаза. Жалость к людям, которых сейчас наказывали, и ненависть к Феликсу росла у нее с каждой минутой. Агата помнила, как радовалась, впервые увидев рыцарей, – могучие, всем известные, они внушали уважение и трепет. И они склонялись перед ней, а король, которым она восхищалась, лично просил о помощи. Он разговаривал с ней так искренне, будто с дорогим другом, и Агата, недолго думая, согласилась. Сейчас же, несмотря на обилие красивых нарядов, уважение и восхищение слуг, даже ее личного рыцаря, поездка не выглядела такой легкой и замечательной, какой рисовала ее романтичная девушка.

– Все скоро закончится, – в пустоту сказала Агата, вслушиваясь в свой голос. Она успокаивалась, и сон, так быстро покинувший ее ночью, возвращался. – Я скоро буду свободна…

Сюрпризы от Евандера продолжались. Процессию, с таким трудом двинувшуюся в путь только во второй половине дня, к вечеру пришлось снова остановить. Причиной тому послужили кареты, в которых путешествовали кухарки и слуги: на ухабистой дороге после очередной ямы передние колеса первой и задние колеса второй просто слетели с оси. Визг, который подняли кухарки, перепугал кучеров, из-за чего третья карета, в которой ехала Агата, едва не столкнулась с повалившейся набок второй. Происходящее выглядело для Силиуса происками Тенебрис. С другого конца процессии послышалась ругань – всадники вылетели из своих седел после того, как попытались разминуться с поваленными каретами. Евандер пролетел пару метров, прежде чем врезаться головой в песок, как страус. Силиус сжал зубы, жалея, что вынужден путешествовать в компании идиотов.

Зато Феликс, кажется, сегодня принял все происходящее с должным смирением. Удержавшись в седле, в отличие от своих непутевых подчиненных, командир отдавал приказы, сперва направив все усилия на то, чтобы из карет как можно скорее вытащили девушек, вопящих подобно стае павлинов. Сам рыцарь принялся спасать лжепринцессу, заглушая внутри голос протеста, когда вышеупомянутая особа начала жаловаться. Порой Феликс жалел, что на такую высокородную роль они выбрали именно эту девчонку – в замке она казалась такой спокойной и прелестной, а на деле слишком скоро свыклась с ролью капризной принцессы.

Агата, недовольно оглядываясь, искала глазами Евандера. Ее раздражало то, что ее личный рыцарь бродит неизвестно где, пока она страдает. Наконец, страж появился и Агата остановилась, едва отойдя от кареты, и, не обращая внимания на недовольство Феликса, захохотала во весь голос. Ситуация оказалась идеальной: Евандер, что вчера так нагло ее высмеял, теперь сам выглядел не лучше, о чем она с удовольствием ему сообщила:

– Неужто вы, гкхм, занимались спасением кротов? – Видя укор в глазах своего рыцаря, Агата уточнила: – Гномов? Дождевых червей? Нет? – Не выдержав, лжепринцесса расхохоталась.

– Вы целы? – спросил Евандер, ощущая, что в принципе не злится на такую мелкую месть со стороны Агаты. Быстро оглядев ее с ног до головы, он обрадовался, что девушка жива и невредима. В ее карете он постарался ослабить ось как можно меньше. Вредить не хотелось, но, как и в случае с ремнями, которые он подрезал у своего седла, исключение делать было опасно – любой промах может натолкнуть кого-либо на мысли о его причастности.

– Не вашими молитвами! Ксин успела схватить меня, и я не сильно ударилась. – Она потерла ногу, едва скривив губы. Увидев, что стражу не особо понравился ее ответ, Агата добавила: – Совсем не болит. Честно.

Тут Ксин нашла свою госпожу и увела ее, сообщив Евандеру, что лекарь Пеон уже ждет ее высочество.

Среди сопровождающих плотников не было, и ремонтом карет занялись все, кто умел держать молоток в руках. Криворуких в отряде не наблюдалось, но постоянный надзор Феликса делал охранников необычайно нервными – всем запомнился командующий в гневе, и никто не хотел злить его вновь. Ремонт грозил затянуться.

Через какое-то время Пеон, седовласый мужчина лет сорока, вышел из шатра, вытирая руки полотенцем, и сразу попал под обстрел вопросов, которые один за другим выдавал Евандер.

– Ничего серьезного, – заверил преданного стража лекарь, удивленный таким ярым волнением. – Простой ушиб. Я оставил служанкам рецепт мази, но сварят ее не раньше завтрашнего дня, если мы вообще завтра доберемся до поселка. – Увидев недоуменный взгляд собеседника, лекарь пояснил: – Большую часть необходимых трав съел скот. Будем ждать закупки провизии. – И Пеон направился искать ключника, оставив Евандера наедине с неприятными мыслями.

Силиус порядком устал от споров с Феликсом и в надежде на спокойный вечер сел перебирать письма. Ситуация, в которой они оказались, не давала ему покоя. Гонцы, которые отправляли множество отчетов из разных городов по обе стороны реки, в один голос утверждали: принцессы нигде нет. Силиус знал, что Адалин не могла провалиться сквозь землю, а время, которое у них было на то, чтобы найти ее, неумолимо заканчивалось. Принцесса носила ритуальные когти, которые стоило забрать еще в самом начале, и пусть Тенебрис сожрут Габора, который так поспешно подарил принцессе реликвию, а в довесок заберет короля, запретившего вредить дочери в стенах дворца. Хотелось отправить в пасть Тенебрис и Винсента, которого по велению короля назначили на роль командира. Но кто знал, что безродный воин, который не мог похвастаться никакими великими достижениями, способен так ловко исчезнуть. В какой бы норе он ни спрятал принцессу, люди Силиуса ее просмотрели.

Рыцарь в раздражении смахнул все со стола. На пол рухнул и подсвечник, пламя свечей колыхнулось и потухло, оставив разозлившегося стража в темноте. Хозяин, хоть трижды проклинай его, требовал результата, и Силиус, вопреки вере в свои силы, начинал нервничать.

Мужчина решил сжечь все письма сразу, не разбирая ворох наскучивших бумаг. Меньше головной боли. Ему надоели постоянные оглядки, шифрование с гонцами и несколько свитков, которые он носил в карманах сюртука для сохранения секретности. Разорвав разом пачку писем, командир вышел на улицу и содрогнулся – резвый ветер гулял по лагерю, пронизывая насквозь холодом. Направляясь к огромному костру, Силиус был погружен в свои думы и не заметил, как клочок письма выбился из пачки и, подхваченный ветром, улетел в темноту. От внимательного взгляда Евандера, старающегося наблюдать за рыцарями по мере возможности, не укрылось, куда упал листок.

– Господин Силиус! Господин Феликс просил меня срочно разыскать вас! – Евандер выдумывал на ходу.

– Гм, – было ему ответом. Силиус подошел к костру и резким движением отправил письма в огонь. Рыцарю с каждой минутой становилось легче, пока он наблюдал, как языки пламени уничтожают служебную переписку. Не сказав ни слова, он направился к Феликсу, готовясь к очередным расспросам.

А Евандер бросился на поиски мелькнувшей в темноте бумажки. Он нашел клочок недалеко, застрявшим среди сухих листьев.

Зажигая свечу замерзшими руками, молодой страж не переставал оглядываться в страхе, что в палатку в любой миг может ворваться Силиус и приставить к его горлу меч.

Спустя пару минут Евандер уже наблюдал за пламенем свечи, которое радостно съедало остатки письма. Его глаза были широко распахнуты, а в них смешались воедино испуг и недоверие. Текст, который ему посчастливилось прочитать, словно отпечатался на внутренней стороне века – закрывая глаза, он все равно видел эти слова.

«К. А.» – король Антоний. Теперь Евандер был уверен, что нападение на собственную дочь организовал именно король, как и процессию с лжепринцессой. Похоже, его величество тронулся умом, пытаясь убить дочь, и так приговоренную к смерти, раньше времени. Евандер через силу сжал онемевшие руки – казалось, сожженный клочок письма вытянул из него всю жизненную силу.

«Нужно срочно сообщить Винсенту», – подумал он.

Евандер был уверен, что его друг во всем разберется, решит, как поступить, и найдет способ уберечь народ и принцессу от безумия короля.

– Сто семьдесят четыре.

– Все равно проиграл.

– Значит, триста сорок!

– На ходу цифры выдумываешь? – заметил Винсент, выискивая момент, когда бы поудачнее поддеть собеседника.

– Да я готов кору дерева съесть, чтобы доказать, что не вру! – возмутился Леверн, не желая проигрывать.

Лошади неспешно следовали за путниками, которые решили размять ноги и шли пешком. Компания подыскивала место для ночлега, но в глубокой ночи едва можно было рассмотреть собственные руки. Единственный факел, который держал Винсент, освещал азартное лицо командира: спор, начавшийся между Леверном и Клер, затянул и его.

– Начинай кору есть. – Клер, раздосадованная тем, что ее названный братец прочитал намного больше книг, чем она, искала возможность уличить его во лжи. Но девушка знала, что ее старания тщетны – в доме, где поначалу рос Леверн, были десятки тысяч книг, и невозможно было представить, чтобы он проходил мимо библиотеки. Клер покрепче перехватила узду своей лошади, сетуя, что вообще взялась спорить, и ее конь сонно фыркнул.

– Ничего не собираюсь доказывать. – Чисто из упрямства Леверн задрал голову, и тут же оступился, едва не врезавшись в Альваха.

– Это тебя судьба наказала, – отметила Ада, идущая за командиром. Взору принцессы открывалась лишь спина рыцаря, и ей не довелось увидеть искривившееся лицо мужчины.

– Ну же, принцесса, раз вы верите, что ваш командир, – Леверн и не пытался скрыть вызов в голосе, – прочитал более четырех сотен книг, может быть, тогда похвалитесь сами? Давай, Ада, признавайся, сколько книг прошло через твои руки. – Рыцарь снова вернулся к фамильярности.

– Около семи сотен, – ничуть не смутившись, парировала принцесса, не обращая внимания на повисшую затем тишину.

– Ничего себе, – едва вымолвила Клер, тут же пожалев, что позволила себе подобный комментарий. Когда она была служанкой в замке, до нее доходили слухи о принцессе, которая днями не вылезает из дворцовой библиотеки, но размах пристрастия Адалин она даже не могла себе представить.

– Служанки пытались считать, хоть мне и не было это интересно, и сбились со счета после пятиста, – добавила Адалин, чувствуя некоторую неловкость. Слова отчего-то прозвучали как хвастовство и приобрели неприятный ей оттенок. Весь вечер Леверн и Клер пытались перещеголять один другого, стараясь называть книги, которые другой не читал. Сестра Альваха поначалу выигрывала, перечисляя все поваренные книги, к которым, как к огню, опасался подходить ее названный брат.

– И о чем же вы читали? – спросил Винсент с любопытством.

Принцесса задумалась. Образ обширной дворцовой библиотеки, где безраздельно властвовал книгочей Маттиас, всплыл в голове. Она с теплотой вспоминала ряды стеллажей с книгами, которые занимали все свободное пространство. Вспоминала, как с интересом рылась в огромных стопках и иногда выбирала фолианты наугад, просто из-за красивой обложки. Порой Адалин подозревала, что выбранную ею книгу до нее никто не читал – такие рукописи неизменно вызывали ощущение грусти. Иногда она читала их из чистого упрямства, даже если рассказ был скучным, как собрания королевского совета, на которых иногда требовалось ее присутствие. Уже давно все прочитанное выглядело одной серой массой, из которой сложно выудить что-то конкретное: имена путались, даты и события искажались, и разные книги смешивались в один бесконечный поток. Возможно, найди она применение знаниям, коими полнились бесценные рукописи, читать было бы интереснее. Но десятки трудов оседали в голове подобно пыли, приговоренные ни разу не быть использованными.

– Я читала слишком много и давно перестала запоминать то, что узнавала, – созналась принцесса. – Читала от скуки. Иногда просто чтобы избежать чужой компании. В основном это были старые опусы, рассказывающие историю края, сводки об освоении земель, мнения первых поселенцев на территории королевства. Все они не описывают ушедшие дни в полной мере – один и тот же факт искажается бесчисленными мнениями, обрастая ненужными, а порой и вымышленными подробностями. Вначале я пыталась разобраться в первых упоминаниях о народе, который освоил мертвые земли, и о магии, оживившей бесконечный песок и подарившей нам плодородную почву. Но вскоре поняла, что не могу найти ничего конкретного, а мнения старых летописцев, оспаривающих друг друга, не внушали мне доверия.

Тогда, отвлекшись на трактаты о политике, государстве и правилах, я наткнулась на замечательную книгу, о которой хочу вам рассказать. – Ада откашлялась, вспоминая эту историю.

– Она напоминает мне сказку, но в то же время отличается от всех детских книг. В ней рассказывается о Небесном Владыке, который разделяет небо и землю, накрывая людей еле заметной тенью. Чаще всего его рисовали как огромное, размером с целый город, чудище, проплывающее в небе словно гигантское живое облако. Тело Владыки воздушное и полупрозрачное, будто дымка, а раздвоенный хвост, размером больше любого озера, способен разогнать самые темные тучи. Владык на небе много, и все они появились из Вечного Океана, пространства, что создало мир, Санкти и Тенебрис, разместив их над головами людей. В сказке многое разнится с тем, к чему мы привыкли. Она утверждает, что Тенебрис живут на небе рядом с Санкти, а не прячутся в пещерах под землей. А Санкти, в тысячу обликов которых мы с вами верим, существуют в виде Небесных Владык; это одно и то же божество, понимаете? Только в разных представлениях. Сказитель считал, что люди должны почитать и бояться Владык, так как они – создатели человеческого рода, источник магии и символ мира.

– Звучит загадочно. – Клер довольно ярко представила себе Небесного Владыку.

– Такую книгу я точно не читал, – признался Леверн. Бросив очередной обиженный взгляд в сторону подруги, рыцарь прибавил шагу, догоняя принцессу.

– Я прочитала ее всего раз, и мой брат Грегори тоже хотел, но когда я вернулась за ней в библиотеку, не смогла снова найти. – Ада, припоминая тот день, нахмурилась. – А после я и вовсе о ней забыла.

– Это к лучшему, – обронил Винсент и поймал на себе вопросительный взгляд принцессы. Ее лицо было укрыто темнотой, а в слабом свете факела отблеск огня в глазах походил на искры Тенебрис.

– Почему вы так говорите? – спросила Ада.

Винсент, на мгновение задумавшись, спокойно ответил:

– Потому что я не верю в магию.

Левее командира фыркнула лошадь, и Альвах, потрепав ее по гриве, остановился. Винсент впервые увидел у него столь упрямый взгляд. Альвах вытащил из кармана блокнот и написал командиру слова, обозначившие его не подлежащую спору позицию: «Магия существует».

– Магия существует, – вторила Клер. Ее голос сейчас звучал непривычно строго. – В ее существование верит каждый. Стоит верить и вам, иначе весь наш путь, проделанный и еще предстоящий, не имеет ни малейшего смысла.

Винсент ощутил, как от раздражения по коже разбегаются мурашки: «Она навязывает мне свое мнение. Откуда в ней столько смелости? Клер говорит так, словно перед ней Леверн, от которого не дождешься и слабого порицания; словно ее слова основываются на слепой, крепко вжившейся вере».

Отряд остановился.

– Моя вера – мое дело, и ты не вправе доказывать мне что бы то ни было, – давя раздражение, напомнил командир, понимая, что теперь начнется спор, которого он изначально намеревался избежать. Не дав никому себя перебить, он продолжил: – Я воспитывал в себе неприятие к магии долгие годы, опираясь на то, что вижу. Истории, что передаются здесь как священные, не более чем удобное оправдание публичному убийству, которое разрешает и поощряет закон. Простите, Адалин. – Винсент обернулся к принцессе. Мужчина был абсолютно уверен в правильности собственного мнения. Не стесняясь, он подвел черту: – Я не верю в вашу жертву. Точнее, не верю в ее необходимость.

Клер, сделав пару вдохов, прикрыла глаза. Пальцы дрожали, а послушание, воспитываемое в слугах, боролось с горячностью в сердце – ее вера требовала доказать необходимость жертвоприношения. Она не отступится, а объяснит, почему магия столь дорога и ей, и жителям королевства. Командир не смеет пренебрегать святостью веры. Их поездка – не только работа.

– Я слышала истории о вас. Подросток, найденный в пустыне. Без еды, воды и вещей. Только с птицей, охраняющей найденыша. Вы не задумывались о том, как оказались среди песков? Как выжили?

Клер в бессилии закусила губу, не увидев ожидаемой реакции.

– Магия, вас спасла магия! – воскликнула Клер, и Леверн, предупреждая ее, шагнул вперед. – И не только вас. Она спасает нас каждый день, защищая от пустыни вокруг. Дарит воду, пищу, плодоносную почву, даже силу в теле. Мы существуем только благодаря магии, ведь человек сам по себе слабее песков, окруживших королевство. Наша принцесса, королевский род – свет, указывающий магии путь, единственная нить, связывающая ее руки над нашими головами. Королевская семья спасает нас от смерти, ведь в пустыне ждет только она. Как вы можете не верить?..

Винсент и бровью не повел и, спрятав руки в карманах, ответил:

– Ты считаешь, что несчастье целого рода, который на протяжении столетий жертвует своими детьми во благо королевства, – приемлемая цена за веру? Ты, лично ты, – Винсент чеканил каждое слово, и оно ножом рубило начавшую складываться между ними дружбу, напоминая, насколько разные люди собрались вместе, – видела пески? Видела, что будет, если детей монарха не обрекут на замкнутый круг потерь? Знаешь, чем обернется тогда наша жизнь? – Командир буквально буравил взглядом Клер, и Леверн понял, что ответ его сестры окончательно сформирует о ней мнение командира.

– Я верю, что наши правители, жертвуя жизнями своих детей, понимают такую необходимость. И если самый близкий человек госпожи считает ритуал единственным выходом, священным действом, то кто мы такие, чтобы думать иначе? У меня есть веские основания считать, что магия реальна и питает нашу жизнь. Я. Видела. Ее. Своими. Глазами. – Клер приблизилась почти вплотную к Винсенту. Замерев в шаге от него, смотря на командира в упор, она добавила: – И надеюсь, что вы откроете глаза, чтобы увидеть, на чем на самом деле держится окружающий вас мир.

Тишина, повисшая над путниками, будто пыталась их раздавить. Адалин, борясь с противоречивыми эмоциями, чувствовала себя беспомощной и потерянной. Слова Винсента оказались острее ее когтей – впиваясь в кожу, они раздирали ее до костей. Она не могла понять одного: если он не верит в ее жертву, почему сейчас находится здесь?

Винсент обратился к Адалин с едва уловимым сожалением в голосе:

– Это не значит, что я пренебрегаю своей работой. Охранять вас – это мой долг. Я обещал вашему отцу, что буду сопровождать вас, целую и невредимую, и я выполню данное слово. – Командир, не обращая внимания на злость служанки, попытался разрядить обстановку: – А ты чего молчишь, рыцарь?

Леверн повернулся к командиру, и на его лице было столько же порицания, сколько у Клер и Альваха. Только, в отличие от названных брата и сестры, взгляд рыцаря был не только холодным, но и практически надменным, не сочетающимся с образом вечного шута, – Винсент видел уже когда-то подобный взгляд. Такие же голубые глаза уже смотрели на него с подобным презрением, задолго до знакомства с Леверном. Винсент, стараясь отгородиться от неожиданных воспоминаний, не удивился позиции рыцаря. «Похоже, на четверых было одно мнение, и белобрысый слеп так же, как его семья и принцесса».

– Я видел магию, – начал Леверн, и командир хмыкнул. – Но ритуал, если быть честным, не вызывает у меня доверия.

Четыре пары удивленных глаз обратились к мужчине, но он проигнорировал всех, снимая сумки со своей лошади. Клер показалось, что она получила удар под дых. Леверн целенаправленно ни на кого не смотрел, и Клер осталась один на один с ощущением предательства.

– Давайте устроим привал здесь, – предложил рыцарь. – Все равно ничего лучше не найдем. – Он дал понять, что спор окончен и пора прятать злые и недоуменные взгляды, которыми перекидывались присутствующие.

Еще недавно ощущавшееся Адалин единство их маленького отряда сейчас от нескольких фраз распалось. Вера для одних была такой страшной и пугающей, для других была светом, но в итоге стала клинком, который разрезал едва созданные узы между людьми. Сейчас принцессе казалось, что неожиданно возникшая пропасть между ее спутниками непреодолима. Глаза зачесались, и Ада надеялась, что сможет сдержать слезы и скрыть, насколько сильно ее задели слова Винсента.

Путники в тишине готовились ко сну, каждому было о чем подумать. Леверн, кутаясь в свой плащ, неожиданно громко объявил:

– А выиграл все равно Альвах. Я ему на протяжении долгих лет таскал стопками книги из поместья – там под тысячу будет, если я правильно помню. Вся кладовка в доме забита фолиантами, которые мы не успели отнести обратно.

– Спи давай, – буркнул Винсент, занимая свой пост возле костра. Он вновь дежурил первым.

Клер нехотя улыбнулась в сверток из полупустой сумки, который заменил ей подушку, – Леверн, неприятно удививший ее сегодня, все же никогда не забывал об Але.

Рассекая бесконечные водные просторы на маленькой лодке, Винсент никак не мог убежать из плена утомительного сна, изматывающего сильнее битвы. Хотелось вырваться, но бесконечная вода не внимала мольбам, упорно ведя лодку своим путем.

Вдруг лодка исчезла, а соленая вода превратилась в ткань платья молодой женщины. Винсент устроился поудобнее и закрыл во сне глаза. Мягкая ткань нежно касалась его щек, мелодичный голос, разносившийся звонким эхом, рассказывал сказку, а мальчик знал наизусть каждое слово.

– Я ее уже слушал, – сонно пробормотал ребенок. Вдохнув, он уловил слабый запах духов. Воздух казался тяжелым, горячим – похоже, они решили отдохнуть в самый разгар жаркого дня.

– Конечно, слушал, медвежонок, ведь это твоя любимая, – ответила женщина, и мальчик вяло возразил:

– Я не медведь, я – орел.

В его словах слышалась гордость.

Вполуха слушая рассказы о Небесном Владыке, Винсент думал, что нужно найти другую книгу сказок – эта уже приелась. Раскинувшись звездочкой подле колен женщины, он задремал, убаюканный спокойным голосом и мягкой рукой, но внезапно противный писклявый голос разрушил идиллию и вырвал из приятной неги.

– Играть, играть! – вопило чудище, и голову сдавило от ноющей боли. Недовольно разлепив глаза, он окинул взглядом нечто в розовом платье с рюшами, едва стоявшее на ногах. Девочка с огромными глазами на круглом лице и перекинутыми вперед двумя длинными косичками, которые он давно мечтал оторвать, пристально на него смотрела и выкрикивала единственное знакомое ей слово: – Играть!

– Как же ты мне надоела, мелкая! И умудрились же родители назвать такое чудовище…

– Вставай, просыпайся, подъем! – раздался над ухом командира другой голос, и мужчина нервно подскочил, тут же теряя равновесие.

– Что за… Леверн, загрызи тебя голодный Тенебрис! – выругался Винсент, не понимая, что происходит. «Где маленькая девочка в розовом платье? Где женщина с нежным голосом? Как она выглядела, как ее звали? Кто это…»

Голова невыносимо болела, словно он всю ночь провел в трактире, а не в поле. Как хорошо, что плотные тучи скрывают солнце – Винсент щурился даже от небольшого потока света, стараясь к нему привыкнуть. Перед ним появилась размытая фигура, напоминающая Леверна, но точнее сказать он не брался.

– Клер, ты ничего там не подмешивала в еду вчера? Командир выглядит так, словно принял либо литр-другой вина, либо отравы. Я бы понял, если бы ты подмешала сегодня, – с лицом, полным всепрощения и понимания, разливался соловьем рыцарь, – но вчера – это прям стратегический ход!

Служанка бросила на рыцаря недовольный взгляд и продолжила помешивать готовящийся на костре суп.

– Ты сегодня без завтрака, – оповестила она названного брата, и Леверн тотчас отвлекся от страдающего командира. Перспектива остаться голодным до следующего привала его не радовала.

– Вы в порядке?

Винсент сел на землю и сжал голову руками, не находя сил ответить принцессе. Адалин, аккуратно присев рядом, чувствовала себя неловко – вчерашние споры были еще свежи, и она теперь не знала, как к нему относиться. Весь их откровенный разговор в городе, те крупицы, которые ей удалось узнать о нелюдимом командире, она воспринимала теперь по-другому. Принцесса поднесла тыльную сторону руки ко лбу Винсента, проверяя, не горячий ли он. Поняв, что жара у него нет, принцесса облегченно выдохнула. Командир, не моргая, смотрел на нее.

Адалин никогда не видела у мужчины такого взгляда. Более того, на нее так вообще никто никогда не смотрел, и она попросту окаменела. Все тщательно выстроенные барьеры Винсента рухнули. Адалин видела командира потерянным, словно он – ребенок в огромной толпе. Взгляд, полный отчаяния. Ада словно оказалась в его доме, в душе, без согласия, не имея ни сил, ни желания сбежать. Время будто замерло, когда их взгляды встретились.

– Что… – она не смогла договорить. Сглотнув, Адалин попробовала еще раз, продолжая держать руку на лбу мужчины: – Что случилось?

Винсент не мог ответить. Сон, искрой пройдя по венам, ускользал, оставляя лишь жалкие образы. «Женщина в синем платье, ребенок с косичками. Я – маленький мальчик, ее рука на моей голове. Что же меня так напугало? Почему сердце, стуча словно сумасшедшее, подсказывает, что люди из сна дороги мне, близки? Можно ли отдать жизнь за шанс отыскать их?»

– Если бы я знал… – охрипший, скрипучий голос превратился в стон.

Ада хотела что-то сказать, но не могла подобрать слова. Все, что приходило на ум, звучало неправильно. Аккуратно убрав руку, она прошептала:

– Чтобы это ни было – вы справитесь. Все будет хорошо. Вот увидите.

Винсент, неведомые страхи которого постепенно начали уходить, не удивился ее словам – в конце концов, он один из тех людей, в которых верит наивная принцесса, а значит, ему нужно быть сильным.

– Извини, – едва слышно произнес он и, заметив удивление, посмотрел в сторону. – Напугал, наверное.

Ада улыбнулась. Винсент задумчиво следил, как она встала и расправила юбку синего платья, а затем предложила ему руку для опоры. Адалин, надеясь его отвлечь, обратилась к служанке:

– Я тоже голодна!

Никто более не обратил внимания на странное состояние Винсента. Только Альвах, хмуря лоб, продолжал наблюдать за командиром и принцессой. Он чувствовал, что назревает ссора, скрывшаяся от внимания сдержанного Винсента и грозившая вылиться в нечто неслыханное. Учитывая вчерашние откровения командира.

Альвах дотронулся до кинжалов в ножнах, привязанных ремешками к его бедру. В трудную минуту он всегда принимал решения быстро, без душевных терзаний, потому что знал: сомнения – враг, сидящий в тени. И, возникни необходимость убрать Винсента, он не растеряется.