#16. Уступ Верующих

Клер устроилась на плече брата, слегка посапывая во сне. Альвах сидел, опираясь спиной на камень, и обнимал сестру, привычно поглаживая ее руку в надежде, что она проспит как можно дольше. У самой дороги, в нише меж двух частей скалы, куда они спрятались еще ночью, забрезжил рассвет. Кроваво-красное солнце нехотя поднималось над горизонтом, озаряя багровыми лучами город на разноуровневых плато. Знающие люди говорили, что такой цвет солнца к сильному ветру, но у Альваха на этот счет было другое мнение. Стальная рука, сцепившая его нутро, нашептывала, что сегодня прольется много крови. На дороге, ведущей из Мурусвальда, было удивительно пусто – никто не спешил уйти так рано из города, как и не стремился попасть во вторую столицу. Даже торговцы, чьи дома находились у подножия города, сегодня не торопились начать рабочий день.

Клер во сне дернулась, и Альвах, посмотрев на сестру, затаил дыхание. Ее губы были почти белыми, а возле уголка рта засохла кровь – видимо, во сне прокусила тонкую кожу зубами. Аль натянул меховой воротник ее плаща повыше, закрывая им половину бледного лица. Кажется, у Клер был похожий плащ до пожара – оранжевый, с лисьим мехом. Юноша ухмыльнулся, вспоминая, как долго его сестра не могла принять этот подарок из рук Леверна и сколько сил понадобилось рыцарю, чтобы убедить ее. Аргументы озвучивались разные, начиная с того, что вещь слишком дорогая, и вплоть до того, что Клер попросту неудобно. Финальную точку в споре поставил он сам, всего лишь написав сестре о том, как она замечательно выглядит в обновке. Аль невольно расплылся в улыбке – ему нравилось, когда Клер прислушивалась к нему. Особенно если перед этим Леверн не смог ее убедить. Девушка во сне поджала под себя ноги и, покрепче вцепившись в руку брата, устроилась поудобнее.

Ночь в неравной битве сморила сестру, но Альваху не принесла сновидений. Едва ли не впервые он жаждал, чтобы сестра оказалась как можно дальше от него и не видела, через что ему придется пройти, какие решения ему предстоит принять.

Клер все же проснулась. Приподнялась и тут же судорожно начала оглядываться. Альвах видел, как отчаянно ощупывает ее взгляд каждый сантиметр их небольшого укрытия в поисках друзей.

– Аль, – прохрипела Клер, испуганно уставившись на брата. – Не вернулись?..

Юноша покачал головой, ощутив укол где-то под ребрами. «Почему я вынужден всегда разочаровывать ее?»

– Как? – Клер поднялась и подошла к дороге, тут же сощурившись от поднимаемой сильным ветром пыли. Она недолго постояла и после, нервно сжав руки, быстрым шагом вернулась обратно к брату.

– Процессия лжепринцессы выехала на дорогу. Они проедут совсем близко от нас. Что будем делать?

Она дала возможность решать брату, зная, что выбор на самом деле невелик.

Альвах схватил сумку сестры и свой лук. Кивнув в сторону дороги, он увидел во взгляде Клер затаенную радость – она сильнее его хотела вернуться. Сам стрелок, начав спускаться обратно по вырубленной в скале крутой лестнице, ощутил даже воодушевление. Отведенное Леверном время истекло, и теперь у немого стража есть все основания, чтобы отправиться в город на поиски. В висках едва ощутимо пульсировало – Альвах жаждал узнать о судьбе товарищей, понимая, что может услышать плохие вести.

Дорога вниз оказалась страшнее, чем ожидала Клер – в ярком свете дня открывшийся вид заставил онеметь от испуга. Альвах шел первым. Спуск занял добрых полчаса – путники аккуратно продвигались вниз, не сводя глаз со ступеней. Они уже добрались до нижней площадки, когда Альвах без предупреждения бросился к Клер и сбил ее с ног, пряча за камнями. Одной рукой он крепко зажал ей рот и покачал головой. Послышались приближающиеся голоса: обеспокоенный незнакомец спорил с сонным собеседником.

– Говорю тебе, я что-то видел! – доказывал он, повысив голос, пытаясь, видимо, вызвать у спутника ответную реакцию.

– В такую рань даже Тенебрис не вылезут из своих пещер. Что ты мог видеть? – послышалось в ответ. И сонный мужчина бы окончательно отмахнулся от назойливого парнишки, если бы не другой человек, вздумавший влезть в их разговор.

– Пора бы тебе прислушаться к более глазастым, пройдоха. – Сиплый, грубый голос, не предвещавший ничего хорошего, продолжил: – Подъем, парни, проверьте лестницу. Командир Феликс нас оставил не фляги под вашими сумками охранять.

Альвах перехватил лук правой рукой. Тетива, оказавшаяся в его пальцах, привычно натянулась, готовая спустить стрелу по малейшему движению руки. Альвах услышал троих совсем рядом и напрягся, когда, судя по звукам, к ним прибавились еще трое. Клер позади него заерзала, отстегивая от ноги Альваха футляр с кинжалами, и спрятала его за камнем, рассчитывая, что оружие не заметят.

– Отдай лук и колчан, – прошептала девушка, глядя на непонимающего брата. – Прошу, отдавай же! И не нападай ни на кого. Попробуй вести себя так, словно ты простой человек, хорошо?

Клер едва успела спрятать лук, как над ними нависли чьи-то фигуры. Визг, вырвавшийся у нее, был искренним.

– О, хвала мольбам, нас нашли! – воскликнула девушка тут же. – Смотри, Джонас, Санкти не оставили нас, послав спасение! – Потрепав брата по плечу, Клер загородила его от стражей, отвлекая их на себя. – Не знаю, как и благодарить вас. Мы уж думали, что совсем с пути сбились.

– Вы кто такие? – только и смог спросить заспанный мужчина.

– Меня зовут Оливия, а это мой брат, Джонас, – назвала выдуманные имена Клер, физически чувствуя неодобрение брата. – Мы пекари, первый раз держим путь через Мурусвальд в столицу, на заработки. Только вот ворота главные закрыты, на дороге ни души, а мы уж давно не ели. Боялись, что навек останемся посреди обдуваемой всеми ветрами дороги, как буквально свалились на каменные ступени, ведущие вниз. Не это ли знак свыше? – Клер во все глаза смотрела на незнакомца, уповая на то, что он достаточно сонный и не заметит десяток несовпадений в ее истории. – Мы так искали путь – и вот он, под нашими ногами.

– Вы идете налегке? – спросил другой страж, и по его голосу Клер определила, что это он направил остальных на поиски.

Пока девушка лихорадочно придумывала правдоподобное объяснение, повисла пауза. Альвах же украдкой осматривал раскинувшийся у подножия лагерь, жалея о том, что не заметил опасность раньше. Правее от плато, с высоты уступа просматривался лишь кусок земли да каменные громады гор; начиная спуск, стрелок беспечно решил, что у тайной лестницы поутру будет так же безлюдно, как и прошедшей ночью. Он передвинулся поближе к сестре, взяв ее за руку, – привычный жест, когда немой брат хотел сказать, что поддерживает ее.

– Мы продали большую часть вещей, чтобы добраться сюда, – аккуратно ответила Клер, ощущая тепло братской ладони.

Воин, на вид лет двадцати, чересчур подозрительный в силу своего возраста, подошел к заблудившимся «пекарям» поближе, внимательно оглядывая их. Клер запоздало поняла, что он увидел, и чуть не отскочила, когда чужая рука прикоснулась к золотой цепочке на ее шее.

– Продали все, кроме драгоценности? – переспросил молодой человек. Кажется, волна первого удивления спала, и он начал убеждаться в том, что они говорят неправду.

– Это подарок… дядюшки, – пролепетала Клер, отступив. Стража медленно их окружила – похоже, даже проснувшийся наконец страж понял, что подтянутый, хорошо сложенный Альвах не шибко походит на пекаря.

– Амон, почему у ваших подопечных такие хмурые лица?

Стражи, мгновение назад решившие схватить брата и сестру, переключились на появившегося внизу лестницы человека. Мужчина, показавшийся из-за наполовину сожженного, перекошенного сарая, сумел на всех произвести впечатление: высокий, в неприметной и грязной одежде, но в широкополой шляпе, с перепачканным лицом, – он походил на человека заурядного, привыкшего теряться в толпе. Однако тем, кто был с ним знаком, мужчина казался отнюдь не безобидным – они знали, кому именно издавна служит странник, – фамилия его господина была известна в любом уголке королевства. Слуга лорда быстро поднялся на небольшую площадку, где остановились воины.

– Майрон, – настороженность Амона вызвала недоумение у его подчиненных. – Что привело тебя?

Амон не желал видеть этого человека не то что подле себя, а вовсе никогда в жизни. Все его естество вопило о том, что надо поскорее избавиться от обременительной компании – от Майрона можно было ожидать чего угодно. Подобно отощавшей, озлобленной сторожевой собаке, которую всю жизнь держали на привязи, он готов был напасть на любого человека, на которого укажет холеная рука лорда, – Амон презирал подобных людей.

– Мои племянники, – оскалив в кривой улыбке рот, заявил Майрон, ошарашив всех. – Ты нашел моих затерявшихся спиногрызов, за что я тебе премного благодарен. – Незваный гость, издеваясь, снял шляпу и наигранно склонил голову, подражая манерам вельмож. – А теперь, – Майрон жестом приказал брату и сестре следовать за собой, – мы покинем вас. Твори благие дела почаще, Амон, тебе идет святое оперение.

Амон, глядя в спины удаляющейся троицы, беззвучно открывал и закрывал рот, не в силах сказать что-либо. Отдышавшись, он со злостью рявкнул своим подчиненным:

– Командир Феликс об этом не узнает!

Клер, следуя за Альвахом, прерывисто дышала, и вовсе не из-за того, что они спешили.

– Ты… ты… ты… – шептала она.

«Не сейчас, сестра», – думал Альвах, надеясь, что ей под силу удержаться.

Майрон вел их по нижнему плато, через нежилые районы города, обратно к центральной площади. Позади остались и лестница, и тайный туннель, о котором слуга не знал.

Мужчина остановился, посчитав достаточным расстояние, отделяющее их от неприятной компании. Майрон, буравя взглядом «племянников», прищурился, ожидая, наконец, услышать возгласы негодования. «Ставлю на мелкую», – заключил он с собой пари, и его губы растянулись в жестокой улыбке. Ходили толки о том, что он похож на своего хозяина не только возрастом и за бесчисленные годы служения перенял некоторые повадки господина.

Однако Майрон был поражен, когда паренек решил первым выразить свое отношение к нему, – точный удар Альваха угодил бы ему в челюсть, будь он моложе на десяток лет.

– Первым благодарит старший, – резюмировал он, отводя кулак Альваха и тут же блокируя выпад ногой. – Тренировался? – уточнил мужчина, заводя руку юноши за спину и отталкивая мелкого зазнайку. – Маловат еще ко мне лезть, прыщавый. И я честно считал, что истерить начнет твоя сестрица. Что, Клер, совсем речь забыла? Не узнаешь старых знакомых?

Альвах, быстро поднявшись и прыгнув, попытался повалить противника, но Майрон, схватив стрелка за ворот рубахи, перебросил его через плечо. После глухого удара тела о землю Майрон посоветовал:

– Полежи хоть немного, я такой путь проделал не для того, чтобы наблюдать за твоими жалкими попытками. У меня весть.

– Что бы это ни было, – выдавила из себя Клер, не узнавая свой голос, – нам все равно. Мы не поверим ни единому слову, которое передает твой хозяин. – Голос ее дрогнул на последнем слове, и Клер остановилась перед Майроном, мешая ему подойти к брату. – Ты не причинишь нам больше вреда.

– Дура, – только и ответил спаситель. Не вели ему лорд следить за их шайкой, он и не дернулся бы, оставил двух названных родственничков Леверна самим вытаскивать свои шкуры из западни. И ни слова благодарности гаденыши не додумались сказать. Но, возможно, сейчас им будет намного хуже.

– Можешь хоть уши закрыть, но я скажу. Хотел помягче для ваших слабых душонок, но сами напросились. – Майрон подошел ближе, смотря прямо на Клер. – Леверн мертв. Винсент столкнул его с обрыва, спасаясь от погони, а после следом утащил Адалин. Так что пакуйте вещички, мелюзга, и отправляйтесь в родной дом. Вы завалили поход.

Если бы только Альвах мог говорить… Неверие, подпитываемое немым криком, рвало горло. Он только стиснул зубы, надеясь, что станет легче. Рядом Клер, молча сцепив руки, буравила взглядом ненавистного ей человека. Он смотрел на нее открыто, наслаждаясь эффектом собственных слов.

– Где… – прохрипела Клер, с трудом выдавливая слова. – Где именно… они? – Жалобно провыв, она замолчала, надеясь, что Майрону хватит великодушия ответить.

Мужчина посчитал, что насладился реакцией в полной мере.

– У уступа Верующих, куда водят молиться тех, кто заслужил оказаться на виселице. У грешников обычно есть выбор: либо сразу вниз с уступа, либо потом веревку на шею. Винсент был, похоже, сумасшедшим, раз выбрал воду да еще лишил других права выбора.

Клер, сделав пару шагов, согнулась пополам, ощущая, как крик рвется наружу. Ей едва хватало сил молчать, но она не порадует Майрона плачем. Под ладонями, прижатыми к груди, сердце заходилось в отчаянии. Альвах подошел к сестре и одернул ее, заставляя выпрямиться. Он бы сейчас все отдал, чтобы Клер прочитала его мысли – они должны держаться, пока все не подтвердится.

– Мы должны проверить сами, – словно услышав его, сказала сестра, и Альвах порадовался родной крови. Пока они вместе, им под силу любой удар судьбы.

– Только не приходите на панихиду, – прокричал Майрон, следя за устремившимися к водопаду братом и сестрой. – Настоящая семья Леверна не обрадуется, увидев вас там.

Клер, не сбавляя шага, с острой неприязнью пробормотала:

– Им нет до него никакого дела. И лучше бы так было всегда.

Из всех чудес это было самым необъяснимым. Принцесса стояла на вершине водопада по пояс в воде, чувствуя, как холодные капли стекают с ее мокрых волос. Ноги то и дело скользили на гладких камнях, а поток подталкивал в спину, и Адалин расставила руки, пытаясь удержать равновесие. Впереди вопил от восторга Леверн – кажется, он вконец потерял остатки благоразумия. Пусть людей Феликса уже и след простыл, это не было разрешением к сумасбродным, по-детски восхищенным возгласам. Винсент, не при самых лучших обстоятельствах узнавший о подобной лазейке природы, радости отнюдь не испытывал.

Они стояли в чаше, созданной природой: каменные стены заканчивались чуть-чуть ниже уровня воды, а потому оставались невидимы. Вода вокруг них бурлила, ее верхний слой медленно двигался вниз, к обрыву. Восхищенный рыцарь остановился у самого края чаши – там, где начинался настоящий водопад, – и с любопытством заглядывал в пропасть. В черноте ночи он не мог ничего увидеть, но ощущение было феерическим – получше любого сражения!

Адреналин разогнал кровь путников, и тела не реагировали на холод. И пока Леверн восхищался водопадом, принцесса снова и снова воскрешала в памяти голос Феликса. Она не могла ошибиться – крик старого рыцаря, услышанный ею за секунду до падения, был полон отчаяния, словно он свою дочь потерял в пропасти.

Винсент подошел к Аде, сминая ее платье, причудливо осевшее на воде подобно цветку.

– Пора выбираться, – мягко напомнил он, предлагая Адалин свою руку. Принцесса кивнула и повернулась к пропасти спиной.

«Купель Тенебрис, – окрестила про себя странное место принцесса. – Интересно, при каких обстоятельствах Винсент узнал о ней».

– Пойдем, Леверн. Я не поверю, что тебе до сих пор не холодно, – вполголоса позвал Винсент.

– Провидец. – Рыцарь отошел от края, сожалея, что не сможет понаблюдать за видом, открывающимся отсюда днем.

Они взбирались по камням до уступа, с которого спрыгнули, чувствуя, как ветер пробирает до костей, и после устало упали на землю. Веки Ады налились свинцом, и она готова была уснуть прямо здесь. Леверн пересилил себя и со стоном поднялся; чуть шатаясь, он подошел к напарнику.

– Эй, командир, – позвал рыцарь охрипшим голосом, – деньги остались?

Благо плащи остались там же, где их скинули путники, спасаясь от погони. Винсент, нащупав в кармане сухого плаща мешочек с монетами, облегченно кивнул.

– Хорошо. – Леверн забрал у измотанного друга плащ и, избавившись от своей мокрой рубахи, закутался в сухую ткань. – Я не знаю, продадут ли человеку с таким жалким видом хоть какую-то одежду, но будем надеяться, что мои глаза еще способны очаровывать. – Рыцарь подмигнул Аде, и она слегка улыбнулась. – Нельзя вам в город, ваши портреты есть у каждого городского стража. Я пойду. Если что – долго не ждите, и стихов в мою честь не нужно. Начальник, тебе наряд шута взять? Или все же рясу? – не сдержался Леверн, и Винсент, на удивление, засмеялся.

– Спасибо, – ответил он, понимая, что рыцарь сам вызвался сделать сложную работу. Новость об их мнимой смерти вряд ли успела разлететься, а значит, поиски продолжаются. Холод и ветер не собирался их щадить только потому, что они избежали смерти. – Леверн, в той стороне, – он указал влево от водопада, – есть заброшенная хижина лесничего. Найдешь нас там.

– Проследи, чтобы Ада переоделась в сухое. Заболеет ведь, – уходя, напутствовал рыцарь, и лицо принцессы побелело от испуга.

В темноте леса заброшенная хижина лесничего выглядела домом из страшилок. Но обшарпанные, местами гнилые стены все же остались достаточно крепкими, чтобы укрыть от ветра. Одно небольшое окошко и невысокая крыша – дому бы добросовестного хозяина, и даже зима не показалась бы страшной в этих стенах. Закрыв за принцессой ветхую дверь, Винсент различил в темноте комнаты старый камин.

– Зажечь не сможем, – разбил он всякие надежды Адалин. – Ночь звездная, и дым будет видно издалека.

У Адалин дрожали пальцы, и принцесса поморщилась, услышав скрежет ритуальных когтей. Комната, в которой они оказались, была слишком маленькой, и ей стало не по себе – внезапная мысль остаться наедине с Винсентом оказалась пугающей. Сквозь грязное окошко едва пробивался лунный свет, но темнота на то и была темнотой, что в ее глубинах фантазия рисовала ужасающие картины. На столе, покрытом слоем пыли, Винсент нашел масляную лампу и кремний. Он был доволен тем, что даже без огня внутри теплее, чем на улице, а сейчас станет и немного светлее.

– Постой, – остановила его Ада. – Можно я подожду Леверна так, в мокрой одежде? – жалобно протянула она, с явным сомнением в голосе.

Винсент недоуменно покачал головой – принцессе холодно, и у нее есть сухой плащ, в который можно укутаться. В голове был сонный туман, мешающий мыслить четко, – казалось, стоит Винсу моргнуть, и он провалится в небытие. Ада подошла к нему, и пол под ее ногами жалобно скрипнул. Она отвернулась и перекинула мокрые волосы через плечо.

Запоздало Винсент и сам понял, почему принцесса не хотела зажигать лампу.

Платье Адалин было зашнуровано вдоль всей спины, и, разбираясь в хитросплетениях прочного шнурка, Винсент мгновенно проснулся. В небольшой комнате стояла волнующая тишина.

Винсент сосредоточился на узелках шнуровки, пока в груди пылало солнце, грозя расплавить легкие. Он реагировал на каждое вздрагивание спины девушки, когда ненароком касался ее. Пальцы быстро стали горячими, а мокрая ткань казалась ледяной. Ада стояла, пряча лицо в волосах, а когда почувствовала, что платье стало достаточно свободным, отпрыгнула от Винсента, пробормотав «спасибо». Командир отвернулся, стараясь не шевелиться, и девушка сняла наряд, оставшись в одной нательной сорочке, а затем поспешно завернулась в сухой плащ, словно ища защиты. Командир вопросительно взглянул на нее, но Адалин его проигнорировала – мокрую хлопковую сорочку она не снимет, даже если замерзнет насмерть. Принцесса повесила платье на спинку стула, и пару мгновений спустя Винсент зажег лампу. Комнату осветил маленький огонек. В небольшой хижине не было ни кровати, ни крепкого стула, потому Ада, не заботясь об удобстве, легла на стол. Усталость взяла свое, и принцесса тут же уснула, калачиком свернувшись недалеко от маленькой лампы.

Леверн вернулся спустя несколько часов. Отдав Винсенту вещи, он устало лег на полу возле стола и уснул, едва сомкнув глаза.

А Винсент еще долго в ожидании сновидений наблюдал за людьми, которых мог сегодня лишить жизни. Спустя некоторое время сон все же пришел, но его пальцы продолжали гореть, словно еще прикасались к дрожащей спине принцессы.

Несколько часов сна не принесли Винсенту облегчения – тело все еще ломило от усталости. В хижине было светло, на столе заворочалась Адалин, и Винсент недолго наблюдал за ней, ощущая непривычную ему неловкость. Принцесса спала, натянув плащ на голову, из-за чего ее оголенные ступни посинели от холода. Но, утомленная погоней, она не просыпалась, и командир, стараясь не шуметь, накинул на ее ноги купленное Леверном платье, жалея, что от усталости не додумался укрыть принцессу ночью. Ада, почувствовав прикосновение, открыла сонные глаза и приподнялась, оглядываясь. Одни стены и никакой воды. Принцесса тут же подтянула под себя окоченевшие ноги.

– Держи. – Винсент протянул ей обувь. Адалин, кивнув, неумело надела новые башмаки, мысленно благодаря Леверна за отсутствие шнуровки.

К счастью, неловкую атмосферу нарушил рыцарь, который начал ворчать сразу, как проснулся.

– Почему так холодно? Не на дне реки зимой ведь живем! – ругался он в пустоту, нехотя поднимаясь с холодного пола. Винсент тихо хмыкнул, радуясь, что шумный спутник проснулся – Адалин, наблюдавшая за несчастным чудовищем, наконец заулыбалась. Среди бесконечной череды утренних обвинений Леверна забавляющийся командир услышал даже имя Альваха. В чем Леверн винил своего друга, командир не знал, но это не мешало ему веселиться. Сам Винсент решил осмотреть округу и, предупредив рыцаря, вышел из хижины.

«Все нормально».

Стоило ему выйти навстречу холодному, серому лесу, как от недавнего сна не осталось и следа. Мужчина присел, потирая руки, и оглянулся. Небольшой участок леса был в плену тишины – природа, словно утомившаяся и едва живая перед наступающими холодами, не спешила навстречу новому дню. Бодрствовала только река, и Винсент подумал о том, что остаток жизни он хочет провести в месте, где люди даже не знают о водопаде.

Не прошло и пары минут, как из хижины вышла принцесса.

– Я пройдусь немного. Холодно, – пробормотала Адалин и, закутавшись поплотнее в плащ, скрылась из виду.

Не заставил себя ждать и Леверн – он пронесся мимо подобно гончей, известив весь свет о желании увидеть водопад при свете дня.

Винсент устало вздохнул, не понимая, откуда в них столько энергии. Сам он мечтал вновь заснуть еще хотя бы на сутки. Но помечтать спокойно не дал оклик принцессы.

Перед Адалин стоял Альвах. Весь его облик говорил о неприкрытом облегчении – он, увидев госпожу, осел там же, где стоял. Альвах выглядел истощенным, и это напугало принцессу.

Вскоре появилась Клер, лихорадочно озиравшаяся по сторонам. Ее нижняя губа дрожала, а глаза были вспухшими от невыплаканных слез. Она натужно улыбнулась, глядя на Адалин, и тут же перевела взгляд на командира:

– А Леверн?..

– У водопада, – ответил Винсент, пытаясь понять, что произошло. – Как вы тут оказались?

Вопрос повис в воздухе: Клер, не дослушав, убежала в указанном направлении. Винсент посмотрел на ее брата, который не спеша поднялся с земли. Стрелок, подойдя к Аде, устало ее обнял. Винсенту оставалось только недоумевать.

Леверн стоял недалеко от обрыва, пытаясь разглядеть среди неспокойной воды тот самый кусок мелководья, который спас им жизнь. Хотелось вновь оказаться там и при свете дня посмотреть с высоты водопада вниз. Он пришел к реке с желанием умыться, а остался раздираемый глупыми мыслями, и как после этого винить сестренку в том, что она называет его ребенком?

– Я словно летучая мышь в этой черной рубахе. Еще и грязный, – пожаловался бурной реке рыцарь, отходя от опасного края.

Неподалеку, за стволом старого дерева, безмолвно наблюдала за ворчанием друга Клер. Ноги подкашивались, но она не спешила выходить – боялась.

Он жив. Этот сильный, невероятно добрый человек жив. Неотделимая часть ее семьи, брат, пусть и не по крови, выжил. Пусть проклянут Санкти Майрона, сослав его к Тенебрис в безумные пещеры, за семя сомнения, что он поселил в их с Алем душах. Майрон недостоин и упоминания, и Леверн наверняка разозлится, если узнает, что она бездумно поверила слуге Маркуса. А она поверила и, спеша к водопаду, страшилась не найти ничего, кроме следов погони. На миг ей стало стыдно: то ли за слепую веру врагу, то ли за саму мысль, что Леверн может вот так вот оставить их с Алем одних, отдав жизнь за ее высочество. Поставив смерть во славу долгу как нечто высшее, чем семья.

Клер покрутила головой, гоня прочь отвратительные мысли. Стыд стал подобен желчи, он разъедал ее за жадность, такую густую, спрятанную в самом далеком уголке сердца. Клер шагнула вперед. Леверн сразу ее услышал, и широкая мальчишеская улыбка озарила его лицо. Рыцарь подбежал и заключил девушку в объятия. Кажется, он не удивился ее появлению, будто и не помнил, что сам просил ждать его на дороге.

– Я скучал, – сказал он, зарывшись носом в светлые волосы подруги. Рыцарь закрыл глаза, и ему показалось, что он обретает законченную форму. Леверн никогда не жаловался на одиночество и едва ли замечал, что ему чего-то не хватает. Но становилось намного легче, когда Клер с Алем были рядом, просто спокойнее. Уют, которого он порой так жаждал, всегда ходил рядом с названной сестрой: стоило ей только оказаться рядом, и Леверн понимал – он дома.

– Знаешь, – сказал Леверн Клер, стараясь не смеяться, – за одну ночь я успел соскучиться по твоим глупостям. Винс и Ада такие серьезные, что зубы сводит.

Девушка горько улыбнулась ему в плечо и нехотя отступила. Отголоски страха растворялись. Клер встала на носочки и поцеловала растерявшегося рыцаря в щеку, а после вновь обняла, судорожно, будто все еще не верила, что он стоит перед ней. Леверн, поглаживая ее по голове, скосил взгляд на Альваха, который появился на опушке. Его друг был взволнован, как и Клер, и рыцарь запоздало вспомнил, что обещал вернуться к рассвету.

Днем хижина выглядела уютнее. Друзья расположились на деревянном полу, поближе к камину, который постепенно протопил небольшую комнату. Но, несмотря на огонь, Адалин все же оказалась слаба после ночного прыжка в водопад. Альвах то и дело хмурился, вслушиваясь в сипящий голос принцессы, а после первого кашля и вовсе помрачнел. Не терпя отказа, стрелок накинул поверх плаща Ады и свой.

Винсент, задумчиво перебирая пальцами, выслушал краткий рассказ служанки о том, как они оказались здесь. Клер не упомянула о том, что на лестнице их спас Майрон – по ее словам, охрана у подножия горы купилась на историю про пекарей и пропустила их вперед. Дальше они искали друзей у храма, где и подслушали свежую сплетню: мол, опасные беглецы, ночью спасаясь от погони, прыгнули в водопад. Альвах не любил врать, но сейчас поддерживал сестру – Леверну не стоило знать про Майрона. Из всего услышанного командир вынес следующее: люди Феликса знают про лестницу к дороге и процессия лжепринцессы уже покинула Мурусвальд. Все старания Евандера пошли насмарку – они потеряли преимущество во времени и теперь, как ни гляди, безнадежно отстали. Раздражение металось в нем, будто раненый зверь в клетке, заставляя командира волком смотреть на присутствующих.

– Значит, обгоним их, когда выйдем с дороги. Евандер поможет, я не сомневаюсь, он намерен докопаться до истины. Слышали бы вы, что он рассказал в храме… – Лицо рыцаря окрасилось жалостью, когда он вспомнил слова, пересказанные Винсентом. – Их лжепринцесса не для того, чтобы отвлечь внимание. Они действительно собираются принести ее в жертву. Одним Санкти известно, что нас ждет после – никогда еще в ритуале не подменяли королевскую кровь.

– Она не виновата, – перебила рыцаря Ада. – И я, и Евандер верим, что Агату используют. Она хороший человек и не заслуживает моей участи.

– Никто не заслуживает, – задумчиво добавил Винсент, изучая языки пламени.

– Дана дорога – следуй ей, выложена она хоть песком, хоть углями. И как бы ни была разбита и разрушена – лучше следовать своей, нежели желать чужую, – процитировала Клер отрывок из книги молитв.

– А твоя дорога ведет тебя к реке, сколько ни брыкайся, мелкое чудовище, – куда-то в пустоту прошептал Винсент, разглядывая небо над головой. Давние слова теперь показались пророческими.

– Что? – переспросил озадаченный рыцарь.

– Вспомнилось, белобрысый, – ответил командир, и Леверн заметил, что лицо его помрачнело. – Мне придется немного погрузиться в воспоминания, чтобы объяснить, что я придумал. Вы уж потерпите.

Золотые пески, разъедавшие глаза, только перестали сниться Винсенту в кошмарах, когда за ним пришли они. Монахи в богатых рясах, перед которыми расступались все селяне на южной границе, почтенно склоняя головы.

Винсент не знал, что стоило проявить уважение к этим людям, – он едва успел привыкнуть к работе у трактирщика, помогая тому с уборкой в затхлом питейном зале. За неуважение он тут же был наказан, и хлесткая плеть на городской площади больно кусала, прикасаясь к оголенной коже, а Алерайо едва не отгрыз пальцы стражу, который стегал найденыша. Человеком его не называли – служители храма из какого-то далекого города Мурусвальда именовали его только чудищем. Отродьем, которое немедля должно пасть ниц перед Санкти. Кем и зачем этим людям дана власть вмешиваться в чью-то жизнь, маленький Винсент тогда не понимал. Он вообще ничего не понимал.

Монахи забрали его с собой, на другой конец королевства, подальше от ворот, за которыми начиналась пустыня. Алерайо плакал на свой манер – высоко в небе, проклиная людей криком. Птице пришлось улететь, когда сопровождающий монахов лучник едва не подстрелил единственное живое существо, которое заботилось о нескладном мальчишке. Винсент был рад, что птица успела, – терять странного пернатого друга, следующего за ним повсюду подобно матери-наседке, ему не хотелось. После, спустя долгие годы, он не сможет вспомнить ничего конкретного из своей жизни вплоть до Мурусвальда – города, отпечатавшегося в сознании с холодной точностью.

Винсента заставляли стоять на коленях в храме так же, как и монаршего первенца, с одной только разницей – не было вдохновляющих речей о самопожертвовании и тысячи зрителей, приехавших из разных уголков королевства. В те дни высокие двери храма оставались закрытыми – священнослужители не хотели, чтобы хоть кто-то прознал о маленьком Тенебрис, загрязнявшем святые земли. В чем только не обвиняли найденыша, принявшего за начало своей жизни песок пустыни: он был и нечестивым, который добровольно поклонялся теням Тенебрис, и несчастной жертвой, немедля нуждающейся в искуплении. К такому решению монахи и пришли – Винсент был приговорен к искуплению водами священной реки. Всего-то и надо было, что спрыгнуть с уступа Верующих.

– Ты очистишься, – сухо говорил монах, подводя его к краю, за которым ждала пенистая река. – Ты почувствуешь облегчение и, возможно, переродишься.

В последнее служитель и сам не верил.

Винсента столкнули с обрыва, не дав опомниться, и святые песнопения зазвучали в воздухе, поздравляя всех с избавлением от отравленной души. Однако песни превратились в крики, когда мальчик, боровшийся за жизнь, вынырнул в купели. С того мига, если ранее и закрадывалась у кого мысль о милосердии, то сейчас последняя капля высохла под палящим солнцем – святой верой в отсутствие у подростка души. В нем видели Тенебрис, выбравшегося из лап смерти, и оставалось только одно место, способное приструнить несчастье, что пало на их головы.

– Храм у озера, – сказала Адалин, прикрывая рот рукой. Ей не хотелось перебивать, но внезапная догадка вырвалась раньше, чем она остановила себя.

– Да, принцесса, – едкий, полный давно спавшего презрения голос Винсента заставил Адалин сжаться от плохого предчувствия. Он сердился не на нее, но слышать подобное проявление эмоций от человека, которому, несмотря на разногласия, она верила, оказалось для Ады нелегко. – Просто слушайте дальше.

Страх, завладевший истинно верующими, разрушил цитадель их здравомыслия. Подростка боялись кому-либо показывать – вдруг он вселит полоумие, разрушит веру или же попросту откроет глаза ведомым жителям королевства на некоторые деяния монахов, которые они в упор не замечают. Винсента, внутри которого зарождалась ненависть, вели к храму у озера самым коротким путем, используя все влияние, дарованное священнослужителям с начала времен. Потайной проход в толще скалы, находившийся подальше от главной дороги, издавна использовался монахами для переправы особо ценных реликвий из Мурусвальда в храм у озера – верующие собирали в сокровищнице золото как кропотливые кроты, суетящиеся к зиме. Туннель, образование которого не мог объяснить ни один зодчий, был создан лучшим мастером того времени – природой. Ежели сейчас простому горожанину сказать, что есть дорога сквозь гору, то он в недоумении покрутит пальцем у виска.

– Хочешь сказать, что есть способ обогнать процессию? – Леверн прервал Винсента, который с трудом подбирал слова и неосознанно оторвал пуговицу у своего плаща. Глухой треск ниток вызвал у Адалин мурашки – она отчего-то представила, как рвутся сухожилия одного из безымянных монахов под сильными руками рыцаря. Адалин, содрогнувшись от подобной мысли, поплотнее закуталась в плащ. Сколь бы ужасной ни была ее идея, принцесса с долей отвращения призналась самой себе, что позволила бы подобному произойти.

Винсент не спешил отвечать и оперся горячим лбом о ладони – воспоминания некстати вызывали головную боль.

– Есть. Спуск в туннеле идет по прямой, тогда как основная дорога, петляющая по уступам скал, растягивается на десятки километров и уведет процессию к землям намного западнее храма. Они сделают круг, тогда как мы пойдем напрямик и выйдем к сокровищнице под храмом. Однако есть и риск – если будут идти нам навстречу, разминуться не выйдет. Но туннель, насколько мне известно, используют редко – после моего, гхм, появления монахи опасаются этого пути.

– Были причины? – осторожно подала голос потрясенная Клер. Ужасная история о священнослужителях, которую рассказал командир, никак не вязалась с ее понятием веры – всепрощающей, возносимой как нечто совершенное над всеми человеческими понятиями.

– Были, – ответил Винсент. Часть его хотела разубедить простодушную служанку в ее слепой вере, рассказав все в ужасающих подробностях. Пусть ее вера пошатнется – эта твердая почва, на которой она стояла, на самом деле была ничуть не плотнее слоя песка. Клер, словно маленький ребенок, еще удерживалась на ее зыбкой поверхности, окрыленная придуманными кем-то ранее законами; Винсент же с самого начала оказался слишком тяжелым для песчаного моря – его ноги сразу по колено увязли в бесконечных глубинах фальшивой морали и идей, возносимых другими.

– Командир, так чего мы ждем? Время идет, пора в дорогу!

Леверн, преисполненный нахлынувшей на него энергии, в мгновение оказался на ногах. Мужчина, порицая на ходу медлительность своих спутников, уже открыл дверь, приглашая всех наружу. Альвах укоризненно покачал головой, наблюдая, как Винсент дает знак собираться, – кажется, командир не пожелал продолжить свою историю. Стрелок подал руку принцессе, но Ада, в отличие от друзей, не считала рассказ законченным.

– Так что же было дальше, Винсент?

Мужчина замер, не дотянувшись рукой до своей сумки. Выпрямившись, он сделал пару шагов к принцессе.

– А вы как думаете, Ваше Высочество? – Отчужденность, недоверие – все, через что, Адалин надеялась, они переступили, вновь появилось. Винсент, однажды разрешивший заглянуть в его сердце, избегал открывать его снова. – Меня довели до храма. Высшие служители решили, что я должен жить, и меня отпустили.

Командир, подхватив сумку, пошел к двери, но остановился.

– Я видел твой алтарь, Адалин. В нем нет ничего святого, ничего, за что ты отдаешь жизнь. Лучше одумайся, принцесса, пока не поздно.

Леверн вел их отряд к выходу из леса. Командир с Адой следовали за остальными чуть на расстоянии. Винсенту не давала покоя идея, появившаяся еще в хижине. Он видел все пути для ее исполнения, а потому, решившись, произнес ее вслух:

– Мы можем позволить Агате обогнать нас. – Винсент, не опуская взгляда, признался: – До отбытия процессии я видел твоего отца. Король взял с меня обещание, которое я, как мне думается, неправильно понял. «Сохрани ей жизнь», – сказал он. К чему король решил возложить жизнь дочери на мои плечи, когда ее смерть неминуема? Я был уверен, что он имел в виду твою сохранность во время путешествия. Кем бы ни был твой отец, Адалин, сошедшим с ума монархом или взволнованным родителем, с некоторых пор меня не покидает ощущение, что он изначально хотел от меня большего. Может, он хотел, чтобы я пошел против приказа. Или же сам приказал мне защитить тебя от ритуала?

Адалин не могла поверить ему.

– Это нечестно, Винсент. – Она нахмурилась, чувствуя, как ее охватывает жалость, в кои-то веки к самой себе. – К чему ты бередишь мне душу? Выискиваешь то, чего нет. Поначалу обвиняешь отца в покушении на меня, а после в еще более тяжком грехе. Кто он в твоих глазах: спаситель или убийца? Ты играешь словами, но разве достойно это воина, коим ты себя считаешь? Хватит, прошу, я не могу разобраться в тебе, и у меня растут лишь ненужные опасения. Ты обещал, что больше не будешь попирать нашу веру, так следуй своим словам. Помоги мне. Это все, чего я хочу.

Ада замолчала, но после добавила:

– Возможно, ты колеблешься, пытаясь понять слова моего отца превратно, но знай: хочет он сейчас убить меня или же намерен спасти – ничему из этого я не позволю сбыться.

Адалин, сложив руки перед собой, обогнала Винсента, пряча глаза за прядями волос; тяжесть на сердце, и ранее не дававшая покоя, сейчас грозила выбить почву у нее из-под ног. Догонять друзей пришлось недолго – Альвах остановил своего активного друга на опушке и задумчиво всматривался в лицо командира, пока они с принцессой приближались. Винсент, заметив взгляд Альваха, поинтересовался, в чем дело, но Аль только покачал головой – ему не нужны были объяснения. Он, в отличие от Винсента, все понял.