Когда они приехали к дому Евы, ее уже увезли в больницу. А вот полицейский «эскорт» для Катерины вызывать пока не стали. Вульф не велел. Пока Саша (или Паша) сторожил преступницу, второй охранник позвонил шефу и сообщил о случившемся.

Сергей мельком подумал о преимуществах жилых комплексов в «спальных» районах. Случись такое во дворе Аниного дома, куча народу уже стояла бы «на ушах». Там охрана бдела. А тут исторический центр, но с безопасностью серьезные проблемы.

– Поговорим? – обратился к Катерине Вульф.

– О чем?

– Расскажи мне все. Против тебя это использоваться не будет. Мне просто интересно.

Госпожа Бердник глянула исподлобья сначала на Эдика, потом на Сан Саныча. Остальных словно не замечала.

– Правильно сказала Ева: я неудачница, – вздохнула она. – Да, я живу не хуже остальных. А материально значительно лучше.

– Ты богачка, Катя, – напомнил ей Вульф. – И тебя обожал папенька. Что еще нужно?

– Женского счастья. Разве это не очевидно?

Катерину посадили на заднее сиденье «Ленд Крузера», на котором ездили мальчики Вульфа. Один из парней и сейчас сидел рядом. Остальные стояли возле открытой двери.

– Я познала любовь отца. Безграничную… Когда перед тобой такой мужской пример, тяжело найти себе пару. Всех сравниваешь с папой, и все проигрывают. Поэтому я всегда полагалась на чувства. К кому тянет, тот и мой. Говорила себе, сердце не обманешь. Ошибалась. Влюбляясь, видела в избранниках только хорошее. На плохое закрывала глаза. Ведь и я не идеальна. Но я никогда не фальшивила. Была открытой, искренней. И ждала того же в ответ. А меня обманывали. Снова и снова. И тогда я закрылась. После краха последних отношений стала, как все женщины, прошедшие через череду разочарований. Несчастная любовь калечит. Как минимум меняет в худшую сторону. Как максимум убивает, пусть и не физически. От одного разочарования отходят если не все, то многие. Второе ставит на колени половину. Третье превращает оставшихся оптимисток в озлобленных выдр или равнодушных амеб. А я не сдавалась. Продолжала верить… Сломалась на четвертом разочаровании. Стала амебой. Но выдра во мне дремала. Я просто не замечала этого.

– И эта внутренняя выдра толкнула тебя на преступления? – с искренним интересом спросил Эдик.

– На первое нет. Но я по порядку… Уж, коль пришла пора исповедоваться, дайте выговориться. Перед священником не буду. А тем более перед следователем. – Она перестала смотреть на Эдика. А от Сан Саныча вовсе взгляд прятала. Вцепилась взглядом в лицо Ани. Наверное, решила, что именно она, женщина, ее поймет. – Отец давно выбрал мне мужа. По его мнению, мне идеально подходил Константин Борисов. Он мне его не то что на блюдечке с голубой каемочкой подносил… Чуть ли не ложкой в рот запихивал. А я отплевывалась. Не потому что противно, просто не мое. Взять, к примеру, устрицы. Деликатес. А я не люблю. И не ем их. Если буду голодать, лучше картошку печеную съем или черствую корку.

– Константин – достойный человек, – подала голос Аня. – Но не ваш.

– Вот именно. Но когда тебе годами твердят одно и то же, ты начинаешь думать, что ошибаешься. Я пыталась представить себя рядом с Костей. Ведь именно он поддерживал меня, когда я переживала разрывы. Но исключительно по-дружески. Один-единственный поцелуй не в счет. Прояви он себя как мужчина, я, возможно, изменила бы свое отношение. Но он не желал пересекать границу френд-зоны. Даже после того, как мой папа на смертном одре огласил последнюю волю, мол, желает нашего воссоединения, Костя не сильно изменился. Только стал больше говорить о том, что мы отличная пара. Но слова – ничто. Уж я-то точно знаю. Мне столько в уши лили…

– Вы не догадывались о том, что Борисов гей?

– Были такие мысли. Может, еще и поэтому я решила его подтолкнуть. Подумала, если он во мне заинтересован, то включится в игру, а если нет, продолжит «сидеть на попе ровно», как делал долгие годы.

– Он включился. С бешеным азартом. И был действительно в вас заинтересован. Но не как в женщине.

– Ему нужны были мои бабки.

– Не только.

– А что еще?

– Кто, – поправила Аня. – Ваш племянник.

– У них с Симоном что-то было? – ужаснулась Катерина.

– Как уверяет Константин, нет. Но в своих чувствах к парню он мне признался. А еще в том, что желал вам только добра. Вы по-своему ему дороги. Он считал, что станет хорошим мужем.

– А уж как я надеялась!

– Марка вы убили из-за ревности?

– Это просто смешно, – брезгливо скривилась она. – Ревновать того, кого не любишь? И тем более убивать из-за этого? Я защищалась.

– Марк угрожал вам?

– Он хотел меня прикончить! Как раз из-за ревности, как я теперь понимаю. Тогда думала, из-за диадемы. Причина виделась мне в деньгах. Марк позвонил, представился Багой, сказал, что имеет сведения о романовской короне. Естественно, я спросила, где он взял мой номер и почему решил, что мне это интересно. Он сказал: «Первое вас не должно волновать. Насчет второго… Я знаю, где НАСТОЯЩАЯ диадема! Мы работали над ее розыском вместе с вашим папенькой, Александром Глебовичем». Он заинтересовал меня, понимаете? Я-то понятия не имела, где настоящий венец. Отец не успел довести расследование до конца. Да и не факт, что получилось бы. Вот вы, Шаховские, так без «Славы» и живете, хотя гонялись за ним всей семьей.

– Марк Суханский не звонил тебе со своего мобильного, – вновь заговорил Вульф. – «Мусора» пробили все телефоны. Твоего в списке нет.

– Естественно. Он пользовался «левым» мобильником. Потому что уже знал, что убьет меня. А насчет настоящей диадемы он врал. Сказал, куда мне подъехать и в какое время. Я согласилась, приехала, хотя было уже поздно…

– Он ждал тебя во дворе дома, где квартиру снимал. Встретил и…?

– Начал говорить. Много. О разном. Сейчас я знаю, что Бага – это Марк Суханский, преступник, который был помещен в психиатрическую больницу, а не тюрьму. Я слышала о нем от отца. Но тогда для меня он был просто Багой. Он много говорил. Сыпал историческими фактами. Подкидывал затравочки по теме. И потихоньку уводил меня в заросли. За домом росли кусты и какие-то деревья. Мы вроде бы прогуливались. Но я вдруг поняла: он меня заманивает. Еще до того, как увидела арбалет. Он, то есть Бага, все продумал. Заранее спрятал в этих дебрях оружие. И вот, когда мы скрылись от посторонних глаз, из его уст полилось такое, что я испугалась. Чистый бред сумасшедшего – вот это я и услышала. Но я же не знала, что передо мной псих, которому поставили диагноз специалисты. Пыталась понять, почему он вдруг так изменился. Теперь я считаю, что Марк возненавидел меня за то, что Костя рассматривал меня в качестве своего партнера. Он все твердил: «Ты не достойна, ты не достойна». Я решила, что речь о диадеме шла. Мол, я не заслуживаю владеть ею…

– Он потянулся за арбалетом, но ты его опередила? – не дал ей увлечься повествованием Вульф. Он уже начал скучать. Да и полицию пора было вызывать.

– Да. Я опередила его на два шага. Схватила и выпустила в Багу стрелу. Даже не прицеливалась. Просто пальнула, чтобы напугать. А попала в шею. Тут же фонтан крови, хрипы, стоны… И я убежала.

– Прихватив с собой арбалет?

– Да. Сама не знаю, как так получилось. Просто схватила и побежала. Наверное, нужно было выкинуть. Но я как будто с ним сроднилась. Идеальное оружие. Я когда-то ходила на охоту на уток и играла в дартс. Была даже чемпионкой штата Калифорния. А арбалет – это что-то среднее между ружьем и дротиком. Тот, что купил Бага, был складным. Добежав до машины и выдохнув, я вынула стрелу и сложила его. Потом поехала домой.

– Не жаль было Багу?

– Если бы на вас бешеный пес накинулся, вы бы что сделали?

– Марк не был псом. И у меня не спрашивай. Я плохой человек. А ты была, или казалась, хорошей.

– Фильмы про зомби смотрели?

– «Ходячие мертвецы» и что-то похожее? Конечно.

– Тогда считайте, что Марк был одним из мертвяков. Неадекватный абсолютно. Будто и не человек. Психушка меняет. Тюремная тем более. А ни в ту, ни в другую не попадают нормальные люди. То есть уже есть предпосылки к помешательству. Его нельзя было выпускать. Он опасен для общества.

– А ты не опасна? Если стреляешь в людей сознательно? Моя дочь тебе зла не желала…

– Все из-за Баги! Он отравил меня. Заразил своим сумасшествием. Можно сказать, вложил в руки оружие.

– Ты готовишь речь перед судом?

– За меня будет адвокат говорить. Быть может, Петр Моисеев.

– Мой муж не станет вас защищать, – вспыхнула Аня.

– А чем я хуже других? Воров в законе? Проштрафившихся чиновников-хапуг? Оборзевших олигархов и их сынков? У меня есть деньги. Такие, как Петр Моисеев, за то и задницу рвут. Поэтому до черта зарабатывают.

– Вас он защищать не будет, – повторила Аня.

– Если я предложу миллион долларов за мягкий приговор, а десять за оправдательный? Вы, милочка, в это верите? Если да, то я вам завидую. Жируете, считая, что супруг стоит на страже законности.

– Хорош трындеть! – прервал перепалку Вульф. – Ты по-любому получишь свое. Конечно, сидеть долго не придется. Убийство Марка как самозащиту расценят. А нападение на Еву можно подвести под 119-ю статью, это «угроза жизни». При хорошем адвокате отсидишь три года. А ты наверняка наймешь себе самого лучшего.

– Э нет, в тюрьму я не пойду, – покачала головой Катерина. – Если только под домашний арест. Жаль, не с кем будет там, в моей пятикомнатной квартире, разделить одиночество. – И красноречиво посмотрела на Сан Саныча.

Тот взгляда не выдержал, отвернулся. Он вообще чувствовал себя очень некомфортно. Что немудрено, ведь он стал косвенным виновником инцидента. Из-за него пострадала Ева.

– Ну, все выяснили, – хлопнул в ладоши Эдик. – Пора и ментов вызывать.

– Уже… – заметил Сергей, услышав вой сирены. – Или медики, или кто-то из жильцов постарался.

Через несколько секунд подъехал полицейский микроавтобус. Сергей с Пашей передали преступницу стражам правопорядка, или как они сами бы сказали, «мусорам». Перед тем как забраться в автобус, Катерина обернулась и, обведя всех взглядом, сказала:

– А диадема действительно существует. И спрятана где-то в районе кладбища. Хотите найти, изучите материалы моего отца. Отгадка – в них.

– Врет, – твердо сказал Вульф.

– Конечно, врет, – согласился Сан Саныч.

И оба подумали: «А если нет?»