Термин «культура» определяли самыми разными способами. Одно из принятых определений дал Эдуард Тайлор, английский антрополог, крупный специалист по культурам. Для него культура – это «комплекс, включающий знания, верования, искусство, мораль, законы, обычаи, а также иные способности и навыки, усвоенные человеком как членом общества».

Такое определение со всей очевидностью описывает чисто человеческий феномен. Но в 1960 г. Джейн Гудолл огорошила мир сообщением (для нас нынешних это уже азбучная истина), что шимпанзе производят орудия труда. Те особи, за которыми она наблюдала, очищали ветки от листьев, т. е. модифицировали эти ветки, совали получившиеся палочки в муравейник; муравьи облепляли палочку, и тогда шимпанзе вытаскивали ее и слизывали муравьев – лакомая закуска для этих обезьян.

То было лишь начало. Дальнейшие наблюдения показали, что шимпанзе используют разные орудия: деревянные или каменные «наковальни» – чтобы колоть на них орехи; комок нажеванных листьев – чтобы им как губкой доставать воду, до которой трудно добраться иначе, и, что уж совсем невероятно, заостренные палки – для охоты на галаго. Разные популяции изготавливают разные орудия; новые умения распространяются между членами сообщества (среди шимпанзе, которые держатся вместе); детеныши учатся, наблюдая за мамашами; навыки передаются другим сообществам, когда какая-нибудь особь уходит в другую группу. Археологи раскопали обезьяньи орудия (четырехтысячелетней давности!) для разбивания орехов. А вот и мой любимый пример – нечто среднее между изготовлением орудия и прихорашиванием: самка шимпанзе из Замбии пристроила себе в ухо травинку и так разгуливала. Действие это не имело никакого функционального смысла, ей просто нравилось, что у нее из уха торчит травинка. Вот и думайте, что это. Она проделывала данную манипуляцию годами, и через некоторое время товарки шимпанзе последовали ее примеру. Модница, одним словом.

За десятилетия, прошедшие со времени открытия Гудолл, использование инструментов наблюдали у других обезьян, слонов, морских выдр, мангустов. Дельфины пользуются морскими губками, чтобы откапывать рыб, зарывшихся в донный осадок. Птицы применяют инструменты для строительства гнезд или добывания пищи: сойки и вороны, например, подобно шимпанзе, орудуют веточками для вытаскивания насекомых. А еще орудия используют головоногие моллюски, рептилии и рыбы.

Все это потрясающе интересно. Тем не менее культурного прогресса не наблюдается: современные орудия для раскалывания орехов те же, которыми шимпанзе пользовались 4000 лет назад. За несколькими исключениями (подробности дальше), не-человеческая культура является сугубо материальной (в противоположность, скажем, социальной организации).

Итак, получается, что классическое определение культуры нельзя отнести только к людям. Большинство исследователей в области культурной антропологии не слишком обрадовались открытиям Гудолл: ага, а потом придут зоологи и объявят, что Рафики уговаривал Симбу стать Королем Львом, – сегодняшние антропологи предпочитают дать определение как-нибудь так, чтобы шимпанзе и прочая братия остались за дверью. Большим спросом пользуются идеи Альфреда Крёбера, Клайда Клакхона и Клиффорда Гирца, трех влиятельных специалистов по социальной антропологии: они определяют культуру с упором на идеи и символы, а не на поведение с их использованием и не на материальную продукцию вроде кремневых ножей или айфонов. Современные антропологи, к примеру Ричард Шведер, предпочитают более эмоциональный, но все-таки антропоцентрический взгляд на культуру, предусматривающий интуитивно-моральные суждения о плохом и хорошем. Естественно, все эти взгляды подверглись критике со стороны постмодернистов, мне не хочется даже начинать разбираться в ней.

Я на самом деле не собираюсь вступать ни в какие дебаты на эту тему. Для наших целей вполне годится определение Франса де Вааля: «культура» – это наши мысли и действия в отношении вещей и явлений, передающиеся из поколения в поколение не генетически.

Если опираться на данное определение, что бросается в глаза в первую очередь – схожесть или различие культур? Зависит от вашей точки зрения.

Когда больше интересуют одинаковые культурные черты, то их найдется великое множество: разные группы людей создали/изобрели независимо друг от друга и сельское хозяйство, и письмо, и бальзамирование, и астрономию, и монеты. Венцом совпадений будут общечеловеческие феномены; ученые, естественно, составили соответствующие списки. Самый длинный и самый цитируемый из них выдал антрополог Дональд Браун. Приведем часть его списка: эстетика, занятия магией, разбор природы мужского и женского, сюсюканье с детьми (особый «родительский» язык), боги, измененные состояния сознания, а также супружество, украшение себя, убийство, запрет некоторых типов убийства, термины родства, числа, приготовление еды, интимность секса, имена, танцы, игры, разделение на плохое и хорошее, кумовство, запрет некоторых видов сексуальных действий, эмпатия, взаимовыгода, ритуалы, концепция справедливости, мифы о загробном мире, сплетни, музыка, обозначение цветов, запреты, разные условия для мужчин и женщин, внутригрупповой фаворитизм, язык, юмор, ложь, использование символики, лингвистическая концепция союза «и», инструменты, торговля и обучение детей не пи́сать в штаны. А ведь это не все, только часть.

Но для целей данной книги нам интереснее увидеть впечатляющую разницу в обыденных вещах, распределении ресурсов и привилегий, жизненных траекториях и предоставляемых возможностях. Начать хотя бы с демографической статистики, потрясающим образом порожденной разницей культур: ожидаемая продолжительность жизни девочки из Монако 93 года, а из Анголы – 39. В Латвии умеют читать 99,9 % населения, а в Нигерии – 19 %. Больше 10 % детей в Афганистане умирают в течение первого года жизни, а в Исландии таких 0,2 %. В Катаре валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения составляет $137 000, а в ЦАР – $609. Женщина из Южного Судана умрет при родах с вероятностью в тысячу раз большей, чем эстонка.

Отношение к насилию тоже колоссально зависит от культуры. Вероятность быть убитым для жителя Гондураса в 450 раз выше, чем для его современника из Сингапура. В Центральной Африке домашнему насилию подвергаются 65 % женщин, а в Восточной Азии – 16 %. В Южной Африке женщину могут изнасиловать с вероятностью в 100 раз выше, чем в Японии. Если вы румынский, болгарский или украинский школьник, то сверстники будут над вами издеваться с вероятностью в десять раз большей, чем если вы живете в Швеции, Исландии или Дании (дальше мы об этом поговорим подробнее).

Конечно, мы хорошо знаем о культурных различиях в гендерных вопросах. В скандинавских странах достигнуто почти полное равноправие, также и в Руанде 63 % парламентских мест занимают женщины, а вот в Саудовской Аравии женщинам не разрешается выходить из дому без сопровождения мужчин. В Йемене, Катаре и Тонго насчитывается 0 % женщин-правоведов, при этом в США их примерно 20 %.

Еще есть Филиппины, где 93 % населения утверждают, что чувствуют себя счастливыми и любимыми – по контрасту с 29 % армян. В экономических играх жители Греции и Омана скорее потратят средства для наказания слишком щедрых игроков, а не жуликов, тогда как австралийцам вообще непонятна концепция антисоциального наказания. А насколько по-разному выглядят критерии просоциальности! В одном исследовании проводились опросы работников международного банка, имеющего отделения во многих странах. Их спрашивали, в каком случае они станут помогать коллеге? Американцы сказали, что будут помогать тому, кто сам им помогал до этого; китайцы скорее окажут помощь старшему по рангу; а испанцы больше склонны поддержать друзей и родственников.

Жизнь ваша изменилась бы до неузнаваемости, если бы аисту взбрело в голову выбрать для вас другую культуру. Но, разбираясь в мешанине фактов, мы замечаем устойчивые закономерности, контрасты и альтернативы.