Глава 16
Биология, законодательный кодекс и (почему бы и нет?) свобода воли

Некоторое время назад некий фонд разослал разным людям письма с предложением спонсировать их проекты. Программы, так сказать, Больших Идей. В этих письмах было написано что-то вроде: «Присылайте нам самые дерзкие планы, которые другие фонды могли бы счесть сумасшедшими».

Звучало забавно. И я послал им проект, озаглавленный «Следует ли упразднить систему уголовного судопроизводства?». На этот вопрос я ответил утвердительно, поскольку нейробиология показывает, что система не имеет смысла, а значит, этому фонду нужно спонсировать усилия по ее упразднению.

«Очень весело, – ответили мне. – Что же, мы сами напросились. И вы нас заинтересовали. Действительно, стоит внимательнее присмотреться к взаимоотношениям между нейробиологией и законодательством. Давайте организуем конференцию».

И я отправился на конференцию, где собрались нейробиологи и профессора права, судьи, криминалисты. Мы усвоили терминологию друг друга, например, насколько по-разному используются слова «возможный», «вероятный», «определенный» и пр. в разных дисциплинах. Стало понятно, что нейробиологи, включая и меня, понятия не имеют, как идет работа в мире правосудия и что народ этого мира, напуганный до полусмерти школьной биологией, старается держаться подальше от науки. И несмотря на эти культурные препятствия, на конференции завязалось множество междисциплинарных контактов всех сортов, из которых постепенно сформировалась группа взаимодействующих специалистов, изучающих нейроправо.

Весьма жизнерадостно, интересно и вдохновляюще. Но досадно для меня, ведь я вроде как имел в виду именно то, что написал в названии проекта. Современную систему уголовного судопроизводства нужно упразднить, создав на ее месте нечто, пусть и имеющее в широком смысле много общего с существующей системой, однако основанное на совершенно других базовых принципах. И я как раз собираюсь в первой части главы изложить их плюс постараться убедить вас в своей правоте.

Трудно возразить против того, что систему уголовного судопроизводства нужно менять и что эти изменения должны учитывать побольше научных знаний и поменьше псевдонаучных. Вот, например, проект «Невиновность» (наверняка в голову придут и другие примеры): в результате его реализации около 350 человек (причем 20 из них ожидали смертной казни), приговоренных в среднем к 14 годам заключения, были освобождены на основании ДНК-дактилоскопии.

Несмотря на такой успех я решил почти не рассматривать новые научные веяния в правовой системе. Вот список трудных вопросов, которые вообще не будут обсуждаться в этой главе:

а) Что делать с отклонениями, обусловленными внутренними автоматическими установками (к примеру, когда судьи выносят более суровые приговоры правонарушителям с темным цветом кожи)? Нужно ли всем судьям проходить имплицитный ассоциативный тест, чтобы по его результатам можно было отстранить тех, кто обнаружит соответствующие сильные предубеждения?

б) Допустимо ли в суде использовать нейросканирование мозга обвиняемых? Этот вопрос теперь стал спорным, потому что данный способ от стадии революционных открытий перешел к этапу разработки на его основе стандартизированных методик. Есть, однако, мнение, что судьям не стоит демонстрировать изображения с нейросканеров, потому что неспециалист может элементарно восхититься чудесной цветной картинкой Настоящего Мозга, а смысл ее отойдет для него на второй план (но, по-видимому, опасения на этот счет преувеличены).

в) Допустимо ли в суде использовать данные нейросканирования для доказательства честности обвиняемого (или на работе – для допуска к секретной информации)? Я не знаю ни одного специалиста, считающего нейросканирование инструментом высокой точности. Тем не менее находятся предприниматели, предлагающие этот метод на продажу (и среди них есть компания, которая называется «МРТ без обмана», – я не шучу!). В широком смысле нейросканирование включает в себя и более простые, но столь же ненадежные технологии опознания «солгавшего мозга». Например, электроэнцефалограммы (ЭЭГ), они разрешены в индийских судах.

г) При каком уровне IQ правонарушителя можно привлекать к уголовной ответственности на общих основаниях? Существующий стандарт равен или выше 70, но что это за чудесные 70 баллов – усредненный результат из нескольких прохождений теста или самый высокий из достигнутых результатов тестирования? На этот счет идет оживленная дискуссия, и от ее итогов зависит судьба около 20 % осужденных на смертную казнь.

д) Как быть с тем, что научные открытия могут породить новый вид когнитивных искажений у присяжных? Скажем, если присяжные будут полагать, что шизофрения имеет чисто биологическую основу, то они скорее сочтут шизофреника неизлечимо опасным типом, нежели станут обсуждать его конкретные правонарушения.

е) Правовая система различает замысел и действие. А что, если нейробиология будет в основном выявлять замысел? Так мы вплотную подойдем к расследованию преступных мыслей, выискивая тех, кто собирается совершить преступление. По словам одного эксперта, «нам придется определить содержимое черепной коробки в юридических терминах как “частную территорию”».

ж) И наконец, вопрос о суровых судьях, которые добреют после обеда.

Все эти вопросы имеют исключительную важность, и, на мой взгляд, для их решения требуются серьезные реформы на стыке политики, гражданских свобод и жестких научных стандартов нейроправа. Другими словами, перед нами обычная либеральная программа. Я по большей части являюсь неприкрытым либералом и даже знаю музыкальные заставки многих программ Национального общественного радио. Но в этой главе не будет ничего, напоминающего либеральные требования по реформированию уголовного судопроизводства. А почему – станет понятно из краткой сводки либеральных программ по реформам в правовой области.

Середина XVI в. Общественные нормы слаборазвиты, а люди лишены или сами лишают других моральных основ – возможно, из-за этого Европа кишит ведьмами. Они стали огромной проблемой: чуть стемнеет – и люди боятся выйти из дома. Опросы крестьян на улицах показывают, что в шорт-листе ужасов ведьмы стоят на первом месте, опережая чуму и сарацинов. Потенциальные деспоты получают в народе поддержку, обещая вести с ними беспощадную борьбу.

К счастью, для выявления ведьм и доказательства их вины имелось три законных способа:

а) Испытание водой. Так как ведьмы отвергли таинство крещения, то вода должна отвергнуть их тела. Возьмите обвиняемую, свяжите ее и бросьте в воду. Если поплывет, то она ведьма. Если пойдет ко дну, то, значит, невиновна в ведовстве. А теперь быстро вылавливайте невинную деву.

б) Обнаружение печати дьявола. Когда дьявол входит в тело человека, превращая его в своего прислужника, в месте вхождения остается отметина, нечувствительная к боли. Поэтому нужно исколоть тело гипотетической ведьмы во всех подозрительных местах. И если какое-то из них слабее реагирует на боль, то вот она, печать дьявола, и вот она – виновная в ведовстве!

в) Испытание слезами. Расскажите обвиняемой про распятие нашего Господа. И та, что не изольется слезами, ведьма.

С помощью этих надежных методов соответствующие органы справлялись с нашествием ведьм, вылавливая и наказывая по заслугам тысячи негодниц.

В 1563 г. голландский лекарь Иоганн Вейер выпустил труд «Об обманах демонов» (De praestigiis daemonum), призывая реформировать систему «ведьминского» правосудия. Он, безусловно, признавал пагубное существование ведьм и необходимость наказывать их со всей суровой непреклонностью, соглашаясь в общий чертах с целесообразностью применения испытаний, подобных указанным трем.

Однако Вейер вбросил в массы опасение, касающееся старух. Иногда, как он заметил, у пожилых людей – и особенно у женщин – атрофируются слезные каналы, а потому они не могут плакать. И – ай-яй-яй! – ведь на этом основании можно обвинить в ведовстве невинную пожилую даму! Обеспокоенный Вейер участливо заключил: нужно удостовериться, что вы не подвергнете мучениям безобидную старушку просто из-за того, что слезные каналы у нее перестали работать.

В этом-то и состоит либеральная реформа системы судопроизводства в отношении ведьм, крошечный луч разума в системе иррациональных устоев. Очень напоминает нынешнюю научно обоснованную реформу системы судопроизводства, но при этом точно так же, как и со слезными каналами, ясно, что требуется нечто более радикальное.