С этой темой мы обращаемся к уже знакомой нам области мозга – зоне островка. Когда откусишь что-то противное, то активируется именно эта зона – и у людей, и у всех других млекопитающих. Сморщится нос, поднимется верхняя губа, глаза сузятся в щелочки – нужно же защитить рот, носовые полости и глаза. Ритм сердца замедлится. Вы рефлекторно выплевываете кусок, кашляете, вас даже может стошнить. И все это для того, чтобы уберечь организм от токсинов и вредоносных патогенов.

Однако у нас, людей, все еще любопытнее. Подумайте о гадкой еде… У вас активируется островок. Посмотрите на физиономии, выражающие отвращение, или лица, противные вашему взору, – произойдет то же самое. Но если вы представите себе какой-нибудь безобразный поступок, то результат – и это главное – получится снова тот же. Зона островка опосредует телесный ответ на нарушение общественных норм, и чем больше она возбуждается, тем горячее осуждение. И осуждаем мы не просто всей душой, а всем своим существом: например, когда один из опрошенных передавал свои ощущения после известия о побоище в начальной школе Sandy Hook, то сказал: «Меня просто затошнило» – и это вовсе не метафора. Меня буквально начинает тошнить, когда я пытаюсь представить убийство 20 первоклашек и шестерых взрослых, пытавшихся защитить их. Островок срабатывает не только если требуется избавить желудок от негодной пищи, но и при необходимости очистить его от тошнотворной реальности. Так стирается разница между символическим сообщением и его смыслом.

Связь между телесным и нравственным отвращением двунаправленна. От лицезрения морально неприемлемого действия у человека остается неприятный привкус, причем не в переносном смысле, а на самом деле, как было показано во множестве исследований. Люди после этого не могут сразу начать есть, а нейтральное по вкусу питье оценивают как невкусное (после прослушивания историй о высокоморальных поступках им, напротив, это питье кажется приятным).

В главах 12 и 13 мы видели, что в политических предпочтениях проявляется переплетение физического и морального отвращения: те, кто твердо держится установленных моральных норм (консерваторы), имеют пониженный порог чувствительности к телесному отвращению по сравнению с теми, кто стоит за социальный прогресс. Сторонники школы «мудрости отвращения» считают, что если нечто вызывает животное чувство гадливости, то это хороший показатель моральной неприемлемости. Если человека сажают рядом с источником неприятного запаха, то в его суждениях о морали обнаруживается больше консерватизма. Этот эффект не связан с общенегативным чувством, какое появляется в ответ на физическое отвращение; столь же негативное чувство печали, которое вызвали у людей в экспериментах, не увеличило строгость моральных суждений. Помимо того, люди, которые острее чувствуют физическую брезгливость, будут горячее рассуждать на тему морально-нравственной чистоты, а вот предрасположенность к страху или злости никак не связана с морализаторством.

В основе физиологического отвращения лежит необходимость защитить себя от патогенов. И взаимосмешение физиологического и нравственного отвращения тоже основано на ощущении угрозы. С точки зрения консерватора, скажем, брачный союз геев неприемлем не из-за того, что для такого человека это просто дурно или даже отвратительно, а потому, что он таит угрозу – святости брачных уз или семейных ценностей. Данный компонент угрозы был выявлен в великолепном исследовании, где участникам сначала прочитывали – или в другом случае не прочитывали – статью об опасности подхватить заразу с бактериями, которые носятся в воздухе. Затем все испытуемые читали статью об Америке как целостной системе, едином живом организме, где употреблялись такие выражения, как «после Гражданской войны США пережили период быстрого роста». Те, кто читал перед этим про бактериальную заразу, с большей вероятностью выражали негативное отношение к иммигрантам (при этом их взгляды на экономические проблемы не менялись). Мне кажется, что людям со стереотипными антииммигрантскими взглядами претит не столько мысль, что некто чужой хочет приехать в США искать лучшей жизни, сколько страх, что отребье, немытая толпа станет покушаться на аморфную сущность под названием «американский образ жизни».

В какой мере связь между физиологическим и моральным отвращением проявляется на нейронном уровне? А может быть, островок подключается к этому отвращению лишь тогда, когда речь идет о каких-нибудь телесных проявлениях – крови и кишках, копрофагии, частях тела? Пол Блум именно так и предполагал. А Джонатан Хайдт, напротив, считал, что с физиологией связываются даже самые абстрактные формы нравственного неприятия («Ведь он гроссмейстер по шахматам, а партию в три хода выиграл у восьмилетней девочки и теперь рисуется, да так, что девочка плачет, – это гадко!»). В пользу такого мнения свидетельствуют и эксперименты с экономическими играми: когда игроку делается подлое предложение, у него активируется островок (подлое предложение должно для этого исходить от человека, а не от компьютера). И чем выше возбуждение островка, тем более вероятно, что предложение будет отвергнуто. Куда бы ни заводили эти дебаты, всегда ясно, что смычка телесного и морального отвращения будет самой крепкой, когда моральное бьет в базовые точки отвращения. Повторим здесь аккуратное высказывание Пола Розина, упомянутое в главе 11: «Отвращение служит клеймом для всего этнического или внегруппового». Сначала вас начинает выворачивать от запаха Чужих, а потом уже вы не приемлете Чужой образ мыслей.

Понятно, что насколько слова «грязный» и «неопрятный», употребленные в переносном смысле, эквивалентны слову «плохо», настолько же «чистый» и «подтянутый» равны слову «хорошо». Просто подумайте, как мы использовали слово «аккуратный» в предыдущем абзаце. В языке суахили есть слово safi, означающее «чистый» (от kusafisha – чистить), так вот, это слово может использоваться с теми же метафорическими нюансами, что и слово «аккуратный». Однажды в Кении, решив уехать на выходные из лагеря, я поймал попутку в Найроби и по дороге разговорился с подростком. «Куда вы едете?» – спросил он. Я ответил, что в Найроби. «В Найроби safi», – отозвался мечтательно мальчишка про далекий метрополис. И как заставить их жить дальше на ферме, когда они видели, насколько «аккуратно» в Найроби?

Чистота, устроенность и аккуратность в своих буквальных смыслах способствуют выходу из абстрактного когнитивного и аффективного стресса. Просто вспомните, как в моменты смятения, когда кажется, что жизнь мечется и выходит из-под контроля, нам помогает, если мы приводим в порядок вещи в шкафу, прибираемся в комнате, моем машину – это успокаивает. И подумайте, до какой же степени замещенная психологическая необходимость наводить везде чистоту и порядок портит жизнь людям, страдающим от классического недуга, связанного с тревожностью, – обсессивно-компульсивного расстройства. В одном исследовании было показано, что физическая чистота меняет наши мысли. Участники, прослушав диски с музыкой, должны были выбрать десять наиболее понравившихся, расставив их в порядке от самых приятных до посредственных. Затем им предложили бесплатно скопировать себе один диск из середины, скажем номер пять или шесть. После перерыва, в течение которого участники выполняли другое задание, их снова попросили ранжировать десять выбранных дисков. И тут они продемонстрировали обычный психологический феномен – переоценили диск, который перед тем себе выбрали, он получил теперь более высокий балл. Но если только перед этим испытуемые не вымыли рук, им говорили, что это новый сорт мыла, который требуется опробовать: после мытья рук балл выбранного диска оставался неизменным. Вымыть руки – и смыть, стереть все записи, начать с чистого листа.

Задолго до создания «социальной гигиены» на пороге XX в. метафорическая чистота, безупречность, аккуратность и опрятность могли быть принятой моральной установкой действительно, чистота провозглашалась не только способом борьбы с расстройствами желудка, обезвоживанием и солевым дисбалансом, но, помимо того, с ее помощью можно было заслужить благосклонность бога.

Упомяну одно исследование, в котором определили, что моральные суждения становятся более строгими в условиях телесного отвращения. Авторы работы давали участникам эксперимента посмотреть короткое видео с физически неприятными кадрами, а затем проверяли уровень строгости нравственных оценок – он заметно увеличивался. Но если испытуемые после фильма мыли руки, то моральное суждение не менялось. В другом исследовании ученые предположили, что при мытье рук снижается эмоциональный накал – потому что при этом и зрачки у человека сужаются.

Когда речь заходит о человеческих поступках, люди всегда переплетают моральную и телесную чистоту. В одном психологическом эксперименте, из ряда моих самых любимых, Чэньбо Чжун из Торонтского университета и Кати Лильенквист из Северо-Западного исследовали, как трудно мозгу отличить грязного негодяя от человека, просто нуждающегося в хорошей ванне. Участников эксперимента просили вспомнить и оценить свои прошлые деяния – либо нравственные, либо безнравственные. А потом в награду им предлагали взять себе мелкий подарочек – карандашик или упаковку влажных салфеток. И те, кто погрузился в размышления о своих прошлых грехах, чаще выбирали салфетки. В другом исследовании людей просили соврать, и чем негативнее виделись последствия лжи, тем дольше люди потом мыли руки. Так что леди Макбет и Понтий Пилат явно не были единственными, кто, умывая руки, пытался смыть свой грех; этот феномен перевоплощения чистоты телесной в нравственную получил название «эффект леди Макбет».

Этот эффект изумительно конкретен. В подобном эксперименте людей просили о чем-нибудь солгать, письменно (написать рукой) или устно (произнести вслух). А затем испытуемым предлагали взять себе на выбор мыло для рук или полоскание для рта. По сравнению с контрольной группой, где люди сообщали правду, рукописная ложь побуждала чаще взять мыло, а устная – полоскание для рта. По данным нейросканирования, при выборе полоскания для рта у человека, совравшего вслух, возбуждена сенсомоторная область, связанная со ртом (т. е. люди думают о собственном рте). А при выборе мыла – области мозга, где отражены руки. Так воплощенное представление о чистоте получает конкретную привязку к частям тела.

Еще одно превосходное исследование показывает влияние культуры на эффект леди Макбет. В тех экспериментах, которые мы разобрали выше, участвовали люди европейской и американской культур. Когда то же самое проверили на представителях восточноазиатских культур, то они старались получше вымыть лицо, не руки. Если ситуация требует «сохранить лицо», то уж лучше пусть чистым будет оно.

И наконец, самое важное. Переплетая нравственную и телесную чистоту, мы и ведем себя соответствующим образом. Эксперимент с обдумыванием своих прошлых аморальных поступков и последующим мытьем рук имел продолжение. Был проведен второй эксперимент. Те, у кого появлялась возможность вымыть после неприятных размышлений руки, с меньшей вероятностью откликались на просьбу о помощи (в специально обыгранной ситуации). И даже больше: если участник эксперимента просто видел, как другой моет руки (в контроле – стучит на клавиатуре), это тоже снижало его отзывчивость (хотя и не так сильно, как если бы он сам мыл руки).

Многие из наших хороших, просоциальных деяний, альтруистичных порывов в духе добрых самаритян могут на деле оказываться актами искупления, попытками загладить вину за свои аморальные действия. И все приведенные исследования показывают, что если метафорически грязная рука была в прямом смысле вымыта, то человек с меньшей вероятностью протянет эту самую руку, чтобы восстановить баланс добра и зла.