а) Мы похожи на многие другие социальные виды: мы обозначаем статусные различия индивидов, и эти различия дают начало разнообразным иерархиям. Подобно другим видам, мы поразительно тонко чувствуем статусную позицию окружающих, и она для нас настолько значима, что нам интересны социальные пертурбации в жизни даже тех, кто не имеет к нам никакого отношения; мы улавливаем статусные различия с первого взгляда. А неопределенный или двусмысленный статус вызывает у нас глубокое беспокойство – тут полностью верховодит миндалина.

б) Как и у многих других видов наш мозг – в первую очередь неокортекс и в самую первую очередь лобная кора – эволюционировал параллельно с усложнением статусной системы внутри социума. Мозгу требуется неимоверное количество энергии, чтобы разобраться в тонкостях доминантных отношений. И это неудивительно: ведь «знай свое место» полностью зависит от контекста. Самой трудной оказывается задача, когда необходимо добиться высокого положения и удержать его; тут требуются нешуточная компетентность, обслуживающая модель психического состояния, умение взглянуть на ситуацию глазами других, навыки манипулирования, подавления, обмана, а также самоконтроль и регуляция эмоций. Биографии наиболее выдающихся членов иерархий строятся вокруг эмоционально взрывоопасных эпизодов, в которых лобная кора удерживала своего «владельца» от автоматической реакции на провокацию.

в) Наши тело и мозг – опять же подобно другим социальным видам – несут отпечатки соответствующего социального статуса, и «плохая» статусная позиция может стать разрушительной для организма. Однако физиология завязана не столько на статусный ранг как таковой, сколько на значимость и социальное наполнение статуса в контексте каждой конкретной группы, а также на преимущества и недостатки поведенческой специфики этой статусной позиции и на ее психологический багаж.

г) А вот в чем мы отличаемся от всех остальных видов на свете, так это в том, что принадлежим сразу многим иерархическим системам и ценим только те из них, в которых считаем себя более значимыми. Мало того, наши внутренние стандарты и установки способны уничтожить все объективные выгоды, которые дает тот или иной ранг.

д) Человек может похвастаться уникальным изобретением под названием «социоэкономический статус». Когда дело касается статуса, то, как бы жестоко ни вели себя животные по отношению друг к другу, они даже близко не способны нанести такой вред, который наносит людям бедность. Ведь ничто не может сравниться с ней по тому губительному, разрушительному эффекту, который она оказывает на наши тело и мозг.

е) Бывает, что наши высокостатусные индивиды не только забирают себе львиную долю добычи, но и ведут за собой, и стараются ради общего блага. Мы, люди, даже придумали ступенчатые механизмы для выбора подобных личностей в лидеры. Достижение, да. Однако мы сразу же все испортили, позволив нашим подсознательным факторам активно вмешиваться в процесс, который в результате больше напоминает то, как пятилетние малыши выбирают капитана для кораблика телепузиков.

ж) Если добраться до самой сердцевины наших политических убеждений, то выяснится, что они различаются по взглядам на концепцию общего блага. Мы несем в себе внутренне последовательную и непротиворечивую систему таких убеждений, причем она охватывает наше видение как мелких местных проблем, так и глобальных. И с поразительным постоянством наша политическая позиция отражает бессознательные, эмоциональные порывы, причем мыслительный процесс оказывается вторичным и следует вдогонку за аффектом. Если вы действительно захотите узнать о чьей-то политической позиции, то постарайтесь понять, какова его когнитивная нагрузка, насколько на автомате даются ответы, что у него за подход к решению внутренних когнитивных конфликтов и свойственны ли ему тенденции к переоценке ситуации. И что еще важнее, попробуйте выяснить, что он чувствует по отношению к новшествам, неопределенности, эмпатии, гигиене, болезням, немощи, а также поинтересуйтесь, считает ли он, что раньше все было гораздо лучше, а будущее – пугает.

з) Как и во многих других животных, в нас живет тяга к подчинению, конформизму, необходимости чувствовать себя частью чего-то. Конформизм может быть поразительно неоправданным, когда мы отбрасываем лучшие решения, поддаваясь бездумной толпе. Обнаружив, что мы шагаем не в ногу, миндалина отвечает тревогой, сжимается от беспокойства, мы перемонтируем кадры памяти, заставляя соответствующие участки мозга испытывать то, чего не было. И все это для того, чтобы соответствовать, быть как все.

и) И наконец, мощь конформных мотиваций и внутренняя тенденция к подчинению выявляют самые темные, самые гнусные уголки нашей души; и тех, кто подчинится, намного больше, чем нам хотелось бы думать. Но, несмотря на это, даже полные до краев бочки с дегтем не способны испортить весь мед. «Сопротивление» и «героизм» гораздо ближе и доступнее нам, чем кажется. Редко наш голос оказываемся единственным, твердящим: «Так не годится, не годится, не годится». И обычно мы ничем особенным и не отличаемся от тех, кто до нас встал на борьбу.