Макар выдохнул, понимая простую вещь: еще немного, и свихнется. Тупо свихнется от накинувшегося несчастья, разрастающегося, как раковая опухоль, уже сожравшего всю станцию, всех людей. Всех, кроме него, и то, вон, почти руку протяни, новые охотники на его, Макара, голову.

Море кипело от скорости плывущих к берегу тварей, сидящих на тех самых не-тюленях, с находки одного из которых все началось. Метров двести до берега, может, триста, идут против воющего ветра и неслабых волн, дарящих человеку, столько лет рассматривающему их, немного форы.

Он уже почти побежал, но остановился, пораженный странно-логичной мыслью: твари, что с руками-ногами, что плавающие, не смогли бы добраться сюда просто так. А живи они на островах архипелага Франца-Иосифа, то станция уже столкнулась бы с ними. Хотя бы раз, и не только сейчас. И если так, то на чем или на ком сволочи смогли добраться, а?

Время есть, не трясись, все будет хорошо. Возьми бинокль и присмотрись, постарайся увидеть главное. Макар усмехнулся, слыша свои мысли, как будто произнесенные голосом Деда, поднес окуляры к глазам, щурясь и заставляя тело, желающее удрать на катер, чуть потерпеть.

Ну, где главное, ну?!

Он увидел. Рассмотрел, пусть без подробностей, и ощутил самую настоящую дрожь в коленках. Хорошо, не наложил в штаны от страха.

Макар удивился туману, когда поднялся на наблюдательный пункт, но такое тут порой случалось, хотя редко. Сейчас, пытаясь рассмотреть лучше двигающееся к нему, он был готов спорить – туман не природный, а специально созданный. Вон той огромной массой, идущей за уродами на тюленях.

Темное нечто раздвигало воду, куда там взрослым моржам. Расшвыривая в стороны ледяные волны и плывущую шугу, заставляя их почти бурлить, огромное чудо перло прямо как серьезный корабль. И размерами было не меньше норвежского сейнера, увезшего с собой Аню. Огромное серо-черное существо, смахивающее на кита, но все усаженное плотными горбами на видимой части спины. Кит? Они смогли подчинить себе кита?!

И побежал, побежал что было сил в теле, уставшем от бесконечного страшного дня, никак не желающего заканчиваться. Потому как, такие уже знакомые, серо-черно-зеленоватые падлы, блестя скатывающейся с них водой, почти добрались до берега, пока ему вздумалось искать их сраный живой десантный корабль. Беги, Макар, беги!

Вдох-выдох, вдох-выдох, главное – не оскользнуться. Добраться нужно только до одного места, до столовой, где всегда стоял наготове мешок с едой и водой для уходящих на охоту. Без жратвы он сдохнет, без воды еще быстрее, совсем как двадцать лет назад. Только теперь его вряд ли прибьет к хорошему острову.

С собой есть копье, нож, нужно только подобрать по дороге оставленный топор. Все это пригодится, поможет дальше. На «Енисее» лишь минимум нужного, захваченного с собой во время ремонта, не больше. Ни одной рыболовной снасти, ни каких-либо запасов, черт-черт!

Макар услышал раньше, чем увидел. Твари не скрывались, переговаривались странными рыкающими звуками. Пять, да, вроде бы пять, слух-то его не подводит, давно научился на охоте отличать голоса зверей. Пятерка ублюдков, которых не завалить оставшимися у него заточенными костями, идет по его следу.

Коридор, полностью выстуженный, вонял паленым мясом и волосами, разлитой недавно кровью и пустотой. Совсем недавно, забитый ненужным хламом, полностью не протапливаемый, запертый с обеих сторон, пах домом, самой жизнью, ютящейся внутри немолодых модулей из металла. Сейчас коридор пах пустотой и мерзостью. Коридор смердел смертью, вот чем, вот чей запах Макар ощущал в ноздрях, на языке, и вот что заставляло жмурить слезящиеся глаза.

Перепрыгнул через ящики, разбитые во время боя, едва заметил и смог перелететь сплошной язык льда, растекшийся по полу. Лед, ловя блики еще горевших светильников по стенам, переливался граненым рубином. Играл спрятанными внутри оттенками багряного, пурпурного и просто красного, оставшегося от умерших тут хорошего человека и неведомой скотины, пришедшей по головы людей. Из-за спины, поразительно близко, донесся трубный рокот кого-то из пятерых загонщиков, наступавших Макару на пятки.

Быстрее, быстрее, Макар!

В основной модуль влетел, почти забыв о безголовом Семецком, бродящем по станции. Оказалось, что очень зря.

Длинные темнеющие пальцы хватанули за ногу, почти стащили ичиг, но Макар вывернулся, толкнул пяткой копья тварь, решившую сотворить пакость. Толчок не прошел даром, упругое тело выстрелило в ответ, придало скорости. Макар, сломя голову, прокрутил несколько поворотов, метясь точно в кухонную часть, со столами для готовки и огромной плитой.

Приложился хребтом, охнул, чуя резкую боль между лопаток.

«Только бы ничего не сломать, вставай!»

Макар вскочил, видя неотвратимость еще одного боя. И думал вовсе не про тварей, идущих за ним, ему ведь сейчас полностью хватало Семецкого… вернее, что от того осталось.

На месте размочаленного пенька головы, с вытекшими вроде бы глазами, остатками нижней челюсти и мочала вместо носа с черепом, рос пока маленький красный кочан. Да-а, тварь неСемецкий, сожрав останки неАшота, сумела регенерировать. Вместо голяшки, поросшей белыми шевелящимися, как черви, нитями, тварь отрастила настоящий кочан, из нескольких листов-лопухов, розово-сизых, перевитых изнутри плотной паутиной вздувшихся сосудов. И сейчас, на глазах Макара, между кочано-шеей и грудью, влажно трескаясь, раскрывалась большая щель, украшенная изнутри белыми, тонкими и острыми косточками, торчавшими, как зубы.

– Падла ты чертова! – Макар выплюнул еще несколько слов, но почти шепотом. Здесь недавно умерли женщины, он не хотел расстраивать их души, что легохонько должны были летать или сидеть здесь же.

Фонарь тлел фитилем на столе. Этого тупая скотина, оставшаяся без нормальной головы, не предусмотрела. Это хорошо, видать, жопой она думать не умеет. А кидать тяжелые предметы Макар научился давно, кидать точно и расчетливо. Просто открыть заслонку, просто ножом поддеть и вытянуть фитиль, наплевав на крадущуюся и явно ускоряющуюся сволочь, чавкающую пастью, раскрывшейся от плеча до плеча. Три метра? Отлично. Жесть нагрелась, даже костяным ножом проткнешь. Но Макар все же взял небольшой кухонный, из стали. Ударил, подряд, раз десять, косясь на шипящую и осторожно, бочком, подкрадывающуюся тварь.

Фонарь влетел в Семецкого, уже расплескивая полыхающие капли и струйки кипящего и пламенеющего жира. Плеснул из новых дырок радостно разбежавшимся жидким огнем, присосавшимся к останкам человека, как к любви всей своей жизни. Тварь, распахнув крохотные дырки на шее, завизжала, пожираемая жадным пламенем.

Ей ответили, уже почти из коридора, на самом входе с той стороны. Макар бросил затравленный взгляд в ту сторону, потянул на себя вещевой мешок, укрытый в одном из шкафчиков у плиты. И вынул из кармана парки два рубчатых зеленых яйца, взятых у Васильева на прощание. Так, как ими пользоваться, а?!

Кольцо, надо выдернуть его, точно. Из обеих, метнуть их внутрь, дождавшись, когда твари войдут все, только тогда. И сесть вот тут, сбоку, чтобы не зацепило. Вот черт, а?

Макар сграбастал вещмешок, отпихнул копьем ревущую и мечущуюся горящую сволочь, верещавшую и никак не желающую умирать. Дерьмо, дерьмо какое! Так же невозможно, это не фильм ужасов, это наяву, как так-то, а?!

Подлетел к входу в коридор, выглянул, уже зная, что увидит. И не ошибся. Твари уже почти добрались до него, темными пятнами крались внутри прохода, изредка попадая на свет и поблескивая всеми своими наростами, жилами-шлангами, масками и готовыми к битве когтями. Три из пяти, оставшаяся пара топталась на входе, переговариваясь с товарищами перекатывающимся рыком, эхом разбегавшимся по коридору.

Так не пойдет. Совсем не пойдет.

Первая добралась до середины, замерла, почти уткнувшись мордой в пол. Чего это она? Да, точно, там же кровь, смешавшаяся кровь Деда и погибшего ублюдка-разведчика, проникшего на остров и станцию. Нюхает, никак родного учуяла, поплачет, может? О, угадал…

Тварь, подняв харю, украшенную по самому верху перевернутым моржовым черепом, торчащим вверх бивнями точь-в-точь как рогами, глухо заворчала. Когтями, с хрустом и визгом металлического пола, скребанула по кровавому льду, поднесла на вытянутой лапе-ладони догнавшим. Заухала, выдавая почти человеческие нотки, сжала пальцы, раскрошив лед, брызнувший в стороны. Чего оставшиеся на входе не идут?

За спиной, все же угомонившись, Семецкий взвыл в последний раз. Твари повернули свои рожи, всматриваясь и уставившись на Макара. А тот, охнув, замер. Первая, рогатая, рыкнула, с места скакнула вперед, начиная ускоряться. Пора, что ли? А те две?!

Макар вскочил, так, чтобы точно увидели, заорал что-то дикое, непонятное, зовущее и вызывающее на бой, матюг за матюгом, надеясь и веря в свою глупую выходку. А она сработала. Последние охотники оказались внутри, разгоняясь и прыгая, отталкиваясь по-обезьяньи от стен.

– Давай!

Макар смотрел на первую, считал метры в голове.

– Давай!

А сам, за спиной, потянул за кольца, надеясь, что зажимает чеку сильно, у каждой гранаты.

– Давай!

Десять метров? До двух последних двадцать. Пора!

Металлические яйца закрутились, одно по полу, другое в воздухе. Первая тварь, то ли зная, что это, то ли инстинктивно, чуть затормозила, сбилась с шага, споткнулась. Соседняя наткнулась, зацепила и повалилась сама, толкнув рогатого в плечо. Макар отступил, присел, зажимая уши.

Шарахнуло, загудело освобожденной мощью разлетающихся рубашек, застучавших осколками по стенам. Коридор резко выдохнул облако сгоревшей взрывчатки, пахнул острой резью, ударившей в нос.

Макар, вскочив, побежал к проходу, ведущему к катеру. Оглядываться не хотелось, но стоило, с такой-то живучестью этих уродов. Никого? Никого.

Он добежал до двери, перекинул ногу через комингс, и тут что-то ударило в спину, пронзив насквозь ледяными брызгами адреналина. Да ладно? Не может же быть! Макар оглянулся еще раз в оседавшее серо-белое облако разбросанных взрывом наледи, пыли и все еще оседавшего дыма. И едва успел пригнуться, видя, как в него выстрелило оттуда, из глубины, что-то длинное и темное.

Звонко чпокнул металл над головой, загудел, успокаиваясь. Прямо в стене, почти рядом с головой, торчал выгнутый острый… шип, коготь? Темное тело вырвалось из оседающей мглы, ринулось за ним, на ходу разбрызгивая темное, рвущееся наружу. А дверь вдруг заклинило.

Бежать, снова бежать! Макар несся вперед, лихорадочно соображая – как он сможет остановить эту сволочь, если та доберется? Чем? Он знал, как и всегда, выжигая заразу, ему мог помочь только огонь. Но не один фонарик, фига. Быстрее, быстрее!

Перевернул на бегу несколько пустых ящиков, через пять секунд загрохотавших, отшвыриваемых в сторону тварью. Не перепрыгнула, не пошла по стене или потолку? Хорошо, слабеет, гранаты помогли, пусть и оставили одну в живых. Макар, добежав до поворота, выводящего на прямой участок к крайнему модулю, выходящему к берегу, развернулся, качнувшись в сторону.

Правильно сделал… Металл тут же взвыл, получив еще одну острую дрянь, то ли выдранную из себя и брошенную, то ли выстреленную, как из оружия. Макар ответил, подловив немного неуклюжего от ран противника, метнул копье, любимое, самолично сделанное и заостренное.

Попал! Пусть не в корпус, пусть куда-то в плечо, но попал!

Тварь закрутило, откидывая вбок. А Макар поднажал, стараясь ускориться и успеть до трех бочек, так и не выкаченных к роверу, когда близнецы грузили топливо для катера. Быстрее, сейчас очухается, ну! А где ровер?

Макар успел, и порадовался, видя пусть еле-еле, но горящий дежурный фонарь на стене. Опрокинул первую бочку, ударил подхваченным в последнюю минуту в столовой топором, прорубая дырку, затем вторую бочку, третью. И покатил одну вперед, подхватил, оставляя блестящий след.

Тварь вылетела, когда он снимал, бережно и стараясь не потушить, фонарь. Макар, сплюнув, накинул капюшон парки, боясь спалить волосы. Хотя тут бы самому не сгореть. И грохнул его прямо в натекший керосин, развернулся и побежал. Но не сумел добраться к выходу раньше, чем полыхнуло.

В трубе коридора, открытого со всех сторон, воющий ветер чувствовал себя как дома, создав самую настоящую аэродинамическую трубу. И кислорода в ней хватило, да так, что жар полыхнул куда сильнее, чем ожидал Макар.

Жахнуло. Загудело. Закрутило в две стороны рыжие огненные цветки. Макар прыгнул, целясь прямо в полуоткрытый выход, когда его сильно толкнуло в спину, больно ужалив чем-то острым в плечо, ближе к шее…

Но он вылетел, как пробка из бутылки, приложился о камни со льдом, навалился на дверь, захлопывая ее и жадно вдыхая воздух в легкие. Смог. Справился. Молодец.

Теперь осталось главное – удрать отсюда. И лишь бы ничего не случилось с катером за прошедший день, лишь бы ничего не случилось.

Ичиги скользили на подмерзшей земле и осыпающихся камнях, Макар, дважды упав, взобрался на высокий пригорок. Чуть правее скалы, где любили когда-то плескаться лахтаки, в узкой бухточке стоял на приколе «Енисей». Это было хорошо, просто замечательно! Бухту не забило, и не перекрыло наломанным льдом, катер покачивался на чистой воде, его лишь слегка обступала шуга, но это ничего. Четыре бочки виднелись на корме, еще три – стояли на причале. Перед въездом на пирс, стоял брошенный близнецами ровер. В душе привыкшего к Васильевскому порядку Макара поднялась волна негодования: вот говнюки, машину бросили! Но тут же он опомнился: их больше нет. Некого ругать.

Макар одернул себя, не время оплакивать мертвых! Сперва – выжить! Он перевел взгляд левее: метрах в трехстах, окутанный туманом, плавучий остров-кит подошел вплотную, встав параллельно обрывистому каменистому берегу. Макар припал к земле, чтобы его не было заметно. Одна за другой со спины кита на землю спрыгивали твари: две, три, десять… Их было слишком много на одного Макара.

А за спиной хлопало, трещало, подвывало на ветру. Макар обернулся: огонь жадно пожирал Треугольник. Из лопнувших от жара окон-иллюминаторов вырывались языки пламени, изо всех дымоходных труб чадила жирная гарь. Чему там вроде бы гореть, металл да утеплитель? Но нет, небольшие запасы нефти для печей, спрятанные от прожорливых песцов и вездесущих леммингов шкуры, натопленное сало моржей для готовки и ламп-коптилок; вязанки драгоценного плавняка лежавшие прямо в жилых помещениях, чтобы сухое тепло печек вытянуло из древесины намерзшую воду.

Треугольник сжираемый изнутри пламенем, умирал. Вернее, уже умер, став склепом для своих жителей и незваных гостей. В груди Макара что-то сдавило: это был его дом. Но это было уже историей. Твари, привлеченные с берега светом и теплом огня, приближались к жилым модулям. Ждать было нельзя.

Макар буквально скатился по крутому склону, чуть не потеряв в глубокой трещине топор. Почему ровер с полуразгруженными бочками так и остался стоять на подъезде, Макар определил с первого взгляда: кардан, длинная коленчатая железяка, соединявшая мотор-редуктор и задний ведущий мост, попросту лежал на земле. Видать, перегрузили мототележку близнецы, самодельная конструкция не выдержала, вот болты и срезало. Но это уже было неважно.

Макар порылся в рундуке под сиденьем, выудил на свет несколько бутылок с зажигательной смесью, два запасных баллона со сжатым воздухом, гарпунное ружье и гарпуны. Пригодится? Да, наверняка. Хотя от автомата с парой магазинов Макар бы совсем не отказался. Нет-нет да и бросая затравленный взгляд на край гряды позади, он прикрутил баллон к ружью, и зарядил гарпун. С резким «пшик» открылся клапан баллона, а стрелка манометра подпрыгнула до конца шкалы, подтверждая, что баллон полон. Ружье к бою готово. Распихав в нашитые кармашки бутылки с огнесмесью, Макар закинул пояс-сумку на плечо, прихватил «зажигалку Семецкого» и побежал к «Енисею».

Первым делом он скинул швартовочный трос с бетонной тумбы, пока только один, самый дальний, с носа. Держа ружье наготове, он обшарил палубу, рулевую рубку – мало ли какой пассажир мог пролезть. Откинув люк машинного отделения, спустился к двигателю. Дела были не очень: двигатель давно был на холоде – оброс изморозью, и просто так его не завести. Заправив смесью мазута и керосина бачок обогревателя и как следует накачав давление, он разжег горелку, напоминавшую примус, под поддоном двигателя. Масло в движке, ставшее на холоде колом, должно прогреться.

Коченевшие от промерзшего железа руки, никак не слушались, живя своей жизнью, он пролил мазут на пол. Нервы позвякивали ледяными струнами от шороха ледяной крошкискребшихся о борта ломаных льдин. Было страшно, чертовски страшно.

Сдохнуть? Нет, умирать после стольких лет выживания на голом куске льда, по ошибке названого островом, совсем не хотелось. Но втройне не хотелось превратиться в непонятного урода. Он вытер лоб, вспотевший под капюшоном парки, – надо было взять себя в руки и заняться делом. Потряхивало от обжигавшего вены адреналина, Макар чувствовал, как твари рыщут по берегу, выискивая его следы. Охотники в костяных масках были где-то рядом.

Трясущимися руками Макар зажег еще несколько коптилок, чтобы согреть топливопровод. Солярку, конечно, смешали с керосином, чтобы не превратилась на морозе в кисель, но, черт возьми, эта соляра, возможно, была старше его самого! Сквозь сталь борта оглушительно загрохотало, катер качнуло на привязи и ударило бортом о понтон пирса. Макар, помедлив, выглянул из машинного: там, где стоял невидимый из-за холма Треугольник, оседала пыль, а с неба падали камни и ошметки стеновых панелей.

Макар вспомнил, что когда-то Васильев намекал о небольшом запасе взрывчатки. Они все это время жили на бомбе? А огонь, видимо, до нее добрался.

Закрыв люк в машинное отделение, он перебрался в рулевую рубку. Пощелкал тумблерами оживляя энергосистему катера. На панели зажглись лампочки, чуть дрогнув стрелками проснулись приборы: аккумуляторы заряжены наполовину, топлива меньше, чем пол бака, – это, конечно плохо, но бочки на корме решали и эту проблему. Стрелки температуры масла и топлива пока лежали на нуле. Можно, конечно, попробовать завести прямо сейчас, но жужжание стартера и хлопки в выхлопную трубу наверняка привлекут внимание. Время стремительно уходило.

На корме у фальшборта стояло четыре бочки по сто литров. Много? Да смотря куда идти, до большой земли могло и не хватить. Загрузить больше топлива пока греется мотор? Хорошая мысль. И время скоротает и каждого шороха бояться не будет за работой.

Макар набрал немного мазута в котелок, поджог и выставил на палубу. Ухватил поудобнее ружье и направился к бочкам на берегу. Первая бочка гулко стучала по каменной крошке, кряхтела по намерзшему на бетонных плитах пирса льду. Перекатывая бочонок, Макар то и дело подслеповато косился на каменистую гряду, скрывавшую Треугольник, и наверняка снующих там тварей. Перекинув шторм-трап, он вкатил бочку с керосином на палубу. Немного подумав, Макар прихватил котелок с горящей нефтью и поставил на швартовую тумбу поближе к берегу.

Со второй дело пошло быстрее, но все равно сквозь шум катившегося бочонка то и дело мерещилась гортанная перекличка существ. Макар замер прислушиваясь: свист ветра, шелест волны. Вот только ни криков птиц, ни писка почти всегда снующих под ногами леммингов. Это настораживало. С края гряды сорвался камень и с хрустким перестуком скатился по склону. Макар чуть не выстрелил гарпуном. Даже от неожиданности немного сдвинул рычаг открывания клапана, ориентируясь только на звук, глазам-то он давно не доверял. Бросив емкость с топливом на полпути, Северов побежал на берег.

Сковырнул топором пробки на обеих бочках и обильно полил керосином землю вокруг широкого пандуса, заходящего на пирс. Когда придет время заводить дизель, на шум обязательно явятся гости, а горящий керосин охладит пыл охотников, – так, по крайней мере, надеялся Макар.

Вернувшись на катер, он первым делом проверил температуру: масло все еще «лежало» на нуле. А вот топливо от нуля чуть оторвалось – это было уже что-то! Макар переключил тумблер «старт» в первое положение, сквозь палубу послышалось гудение топливного насоса, нагнетающего горючку в систему. Но оранжевая лампочка «свечи накала» молчала, движок бы еще слишком холодный, и умная электроника не давала «добро» на прогрев камер сгорания.

– Черт, быстрее! – Макар осмотрелся во все иллюминаторы. Пока было пусто, но это пока. Нефть потихоньку догорала в котелке, стоявшем на краю фальшборта. Красное пламя жирно коптило, дым, чуть поднявшись над катером, тут же смешавшись с редкими снежинками, оседал черными хлопьями на палубе.

В чем минус плохого зрения, когда на улице царят полярные сумерки? Да в том, что хреново видишь, даже если активно светишь себе фонариком. У Макара фонарика не было, коптивший небо котелок и лампочки подсветки приборной доски не в счет. Но маску из моржового черепа с торчащими в небо клыками, прижатую к боковому окну рубки, он рассмотрел. Морж, одолживший свою голову для маски с криво пробитыми отверстиями для глаз, был явно не обычный – бивня оказалось три.

Они стояли и смотрели друг на друга секунды две-три. Макар, изображая статую, понимал: их разделяет тонкая пластина из твердого и закаленного, но всего лишь стекла. Успеет ли поднять гарпун? А выстрелить? Паразит, управлявший телом, будто не понимал, почему видит свою жертву сквозь преграду. А может, копался в памяти бывшего человека, подыскивая ответ? Резкий писк зуммера, сообщивший о готовности двигателя к старту, взорвал тишину.

Длиннопалая грабля с громким хлопком пробила стекло, желая вцепиться Макару в горло когтями. Макар успел откинуться назад больно ударившись об пол, и выжать спусковой рычаг пневмогарпуна.

«Ш-шд-ду!»

Два килограмма заточенной стали, ударили существо в бугристую от наростов грудину, снизу вверх. Гарпун был тяжелый, а давление в баллоне слишком высоким, и все для того, чтобы пронзить тридцать сантиметров костей, сала, мышц и прочной шкуры моржа-клыкача. Пробитая насквозь тварь, взбрыкнув ногами, по широкой дуге улетела за борт.

Поднявшись, Макар кинулся к панели управления и вдавил кнопку «старт».

Двигатель недовольно заворчал стартером: «в-во, в-во, в-во», и не завелся. Макар будто, как в прошлый раз, услышал совет Васильева, «погоди», и отпустил кнопку. Через секунду, раздался писк, засветилась лампочка «свечи накала». Чуть помедлив, он вдавил черный кругляш. Оглушительно выстрелив из выхлопных труб, двигатель запустился.

– Е-есть! – закричал Макар. – Спасибо, Дед!

Все, чему учил Васильев, даже мимолетные советы – и те пригождались. Правда, радость оказалась недолгой: движок работал с перебоями. Палубу будто колотило изнутри, дизель не рычал на одних оборотах, а, будто вот-вот грозя заглохнуть, успевал «подхватить», из выхлопной трубы то и дело летело пламя. А еще – две быстрые тени мелькнули на косогоре и устремились к подъему на пирс.

Зарядить новый баллон Макар уже не успевал. Он отбросил ружье и, выскочив на палубу, вынул две бутылки из бандольерки и поджог. Обе горящие кометы разбились у ровера, расплескав жидкий огонь. Разлитый керосин вспыхнул. Огненная стена поднялась, преграждая охотникам дорогу. Прогремел взрыв, мотоповозка разлетелась на части, раскидав обоих охотников в стороны.

Утробное рычание тварей, звавших на помощь своих сородичей, было слышно даже сквозь ухающий на нестабильных оборотах движок. Макар скинул кормовой трос и бросился в рубку. Бежать прямо сейчас – единственный вариант. Оглушительно ревя движком, «Енисей», расталкивая покатым носом льдины, направился к выходу из бухты.

– Хер вам, падлы! – крикнул Макар, и показал средний палец сгрудившимся на берегу существам. Отойдя от земли метров на сто, он направил катер вдоль берега, пытаясь рассмотреть. Станции больше не существовало.

Торчавший иглой флагшток с давно истрепавшимся триколором исчез вместе с главным модулем. Составленные один на один стеной морские контейнеры, защищавшие Треугольник от штормовых ветров, раскидало по сторонам. Все, что Макар мог разглядеть, это поднимавшийся от земли черный дым.

Макар развернул катер и направил его в открытое море. Усевшись прямо на пол, он попытался думать, что ему делать дальше. Еды нет, воды нет. Снастей тоже нет. Правда, есть несколько костяных копей и топоров – обязательный по требованию Васильева арсенал на любом месте работы.

– Дед, что же мне делать?

Катер будто налетел на скалу, накренился на бок, зачерпнул бортом воды, Макара швырнуло о стену. Корму подбросило вверх, движок, освободившись от сопротивлявшейся воды, завизжал, идя в разнос. «Енисей» ухнул в воду, как с горки. Макар, ухватившись за стенной поручень, выглянул в окно, убедившись, что по курсу чистая вода, рванул рычаги оборотов двигателя на максимум. Катер, будто получив пинка, рванул вперед. Из воды появился горб, фонтан воды ударил в небо. Раздался рев. За кормой, преследуя катер, всплыл кит!

Спина, покрытая валунами бугров и наростами, из которых в такт дыханию исполина, как из выхлопных труб, тугими струями выстреливал туман. Из воды с боков стали выныривать косатки, на которых верхом сидели жуткие длинношеие уроды в костяных масках. Макар перезарядил гарпун, вытащил на палубу все топоры, бутылки с огнесмесью и копья, понимая, что эти мутанты его не отпустят. Они охотятся, и он, Макар Северов, для них дичь.

Кит снова вынырнул из воды, поднимая над поверхностью свой огромный уродливый горб. С хрустом, горб раскрылся. Посреди влажно блестевшего мяса сидела четырехрукая горилла с крокодильей пастью на длинной изгибавшейся шее, в огромной короне из длинных загнутых бивней.

Вожак? Матка?

Горилла махнула лапой с зажатым в ней копьем, указывая навершием из зубастого черепа прямо на Макара. Мотнула из стороны в сторону сморщенными мешками кожи на груди, очень уж похожими на женские сиськи, и заклокотала.

Движок катера ревел на максимальных оборотах, грозя перегреться и сдохнуть, но упорные паразиты не отставали. Косатка выпрыгнула из воды по левому борту, монстр спрыгнул со спины дельфина-переростка и уцепился за борт, но Макар не дремал: длинное копье, пробив костяную маску и череп владельца, улетело в пучину. Косатки стали выпрыгивать одна за другой, высаживая десант и окружая катер, беря в кольцо. А строго позади, в белом пенном следе, оставляемом «Енисеем», нагонял горрило-кит.

Новая тварь повисла, уцепившись за фальшборт, Макар успел отрубить пожарным топором когтистую граблю и раскроить череп паразита. Костяной топор, выхватив из-за пояса, он швырнул в мутанта, только поравнявшегося с катером. Северов понял, что ему не уйти, и принялся дырявить клыком-гвоздодером бочки, стоявшие на палубе. Помирать, как говорится, так с музыкой!

Керосин разливался, уходя сквозь щели в борту, оставляя на черной воде маслянистый шлейф. Следом в воду полетел котелок с горящей нефтью. Разлитая по воде почти тонна керосина вспыхнула.

Макар не стал ждать, когда объятый пламенем кит вместе со своей наездницей в короне нырнет под воду, а вскинул гарпун. Стальная палуба, провонявшая керосином, скользила и плясала под ногами, мешая целиться. Острое жало с подпружиненной планкой-стопором качалось из стороны в сторону. Дизель, крутивший винт на предельных оборотах, плескал пламенем из выхлопных труб и выл умирающим моржом.

Задеревеневшие от стужи пальцы, сжимавшие сталь ружья, он не чувствовал, покалывание и боль давно прошли. Макар, щурясь от ледяных брызг, обращался к безмолвному небу, укутанному серыми облаками, и мысленно просил помочь и направить руку. Просил позволить ему отомстить за смерти – прошлые и настоящие. Выбрав момент, когда горб-панцирь с костяным хрустом стал закрываться, Макар выдохнул и дернул рычаг клапана.

Стальная игла ударила матку в округлое брюхо чуть ниже болтавшихся кожаных мешков, оглушительный рев ударил по ушам. Тварь, выронив копье, клацала от боли пастью и молотила по воздуху всеми четырьмя руками. Кит, будто налетев на препятствие, вильнул вправо, заваливаясь на бок, вскинул хвост и ушел под воду. Успевшие зацепиться за борт катера охотники кеглями посыпались в воду.

Мир вокруг пошел волнами, Макара скрутило от боли, уши заложило от собственного крика. Он повалился на палубу. Внутри головы, расплескав жидкое пламя, взорвалась звезда, и наступила темнота.