Глава 15. На пути в Курчатов
Басмач сидел в зарослях, укрывшись за бетонным коробом, торчащим из-под земли, не то канализационного коллектора, не то узла тепломагистрали. Да, это было неважно, главное, сооружение скрывало от идущего по дороге патруля. Рык двигателя почти поравнялся. Сверху со звоном посыпалось стекло.
«Пора», – решил Басмач, вынырнув из укрытия. Из окна хлопнул выстрел, голова водителя первой машины разлетелась кровавым всплеском. Автоматы застрекотали в ответ.
Басмач разрядил ружье дуплетом, пять метров не расстояние, даже целиться не обязательно. Двоих на заднем сиденье смело роем картечи, «уазик», потерявший водителя, резко вильнув, уткнулся бампером в бетонный забор. Назар еще стрелял, высунувшись из окна квартиры, но пули лишь высекали искры и цвиркали по асфальту, с воем рикошетя в разные стороны.
Басмач пригнулся, переломил «вертикалку»: хорошо смазанный и вычищенный эжектор выплюнул обе дымящиеся гильзы. Длинно, не жалея патронов, застрекотал автомат, на голову посыпалось оконное стекло – стреляли явно по Назару. Звонко защелкнув стволы, Басмач высунулся сбоку от бетонного куба и выстрелил по ногам засевшего под «уазиком» бойца. С той стороны послышался вой боли.
Зазвенело, сквозь кислую вонь сгоревшего пороха пахнуло бензином, ухнуло.
Перезарядив теперь жаканом, он выглянул над укрытием – броневик уже горел. Басмач видел сидящего за рулем водителя через лобовое стекло. Над капотом «бронеуазика» мелькнуло движение, из круглой бойницы показался ствол. Басмач нырнул в укрытие – длинная очередь из автомата вспахала землю там, где он только что стоял.
Автомат заткнулся, то ли патрон перекосило, а может, перезаряжали, не важно.
Он вскинул «вертикалку» и спустил курки. Приклад жестко ткнулся в плечо, заряда пороха для патронов, снаряженных пулями, явно не пожалели. Бронестекло покрылось сетью трещин, полностью утратив прозрачность, но устояло. Сверху в «буханку» полетели еще две бутылки с огнесмесью – Назар не спал.
Перезарядив дробовик, бородач выстрелил, целясь сквозь полыхающее пламя, ровно в место, куда пуля угодила в первый раз. С сухим треском, лобовой бронепакет из нескольких стекол влетел вовнутрь. Вряд ли пробило, скорее всего, стальная рама от времени и дождей попросту сгнила и не смогла сдержать энергию пуль. Правда, в этом уже не было смысла, броневик горел внутри.
Видимо, бойцам, едущим внутри раскаленного на солнце УАЗа было жарко, они открыли люк в потолке кабины, а Назар, швырявший одну за другой пять бутылок смеси масла и бензина, специально или случайно туда попал. Все было кончено.
Басмач помахал Назару, чтобы тот спускался, а сам, зарядив ружье картечью, двинулся к инкассаторскому броневику по широкой дуге, держа в поле зрения и первую машину. Стоны оттуда уже не были слышны, но, мало ли.
Глядя поверх стволов, Басмач обошел УАЗ спереди: водитель уткнулся остатком головы в руль; двое на заднем сиденье, в кровавую кашу. С ними все ясно. Четвертый боец распластался на асфальте между машиной и бетонным забором, и был еще жив. Ноги в когда-то синих джинсах, ниже колена разлохматило картечью до кости. Такое и до Напасти не лечили, ампутировали. А сейчас это верная смерть.
Басмач опустил ружье. Он смотрел на раненого, а тот смотрел в ответ.
Во взгляде мужика, одетого в теплую рубашку в красно-черную клетку, читались боль и воля непобежденного противника. Левая рука потянулась к лежащему у ноги ППШ. Дисковый магазин сухо скрежетнул по асфальту, раненый оскалился от натуги, но поднять оружие уже не смог. Пять килограммов оружейной стали и дерева, шутка ли? Мужик стремительно слабел от кровопотери, фактически уже не жилец. Однако, сколько воли к борьбе!
Достойного противника, не сдавшегося до последнего вздоха, уважать не стыдно. Басмач, глядя бойцу в глаза, поднял ружье: зачем мучить человека? Воин, достоин смерти воина. Хлопнул выстрел. Мужик в красно-черной рубашке затих.
На плечи навалилась усталость. Басмач отомкнул замок, щелкнул эжектор: гильза, пахнув кислой гарью, просвистела, чуть не угодив в лицо. Зарядив оружие, бородач отправился к задорно горящему броневику.
И все же, что-то грызло в глубине того, что называют душой, мысль, что поступили они не правильно. И взгляд так и не сдавшегося бойца будет преследовать вместе со всегда улыбчивым лицом капитана Джонсона. М-да.
Держа наготове автомат, подбежал Назар:
– Ну, что там? – запыхавшись от бега, выпалил парень. Он выглядел бледным, но решительным. Басмачу это понравилось: пацан взрослел.
– Трупы, – коротко ответил бородач. – Забрось рюкзак в машину, поглядим чего там в броневике.
Несмотря на то, что машина горела, Басмач, держа оружие наготове, рванул заднюю дверцу. Изнутри дохнуло дымом, и показался язык пламени.
Людей не оказалось. Только труп водителя на руле и корова, лежавшая вдоль кузова… Из дикой и надо заметить – зубастой буренки, в районе холки, росло деревце, очень смахивающее на кактус.
– Это еще чего такое… – присвистнул Басмач. Корова дернулась!
Что-либо еще он сказать не успел, вдали застучал автомат, а пули ударили в борт броневика.
– Уходим! – Басмач, пригнувшись, метнулся к первой машине, с ходу, рывком вышвырнув безголовый труп водителя. Назар вырвал ППШ из рук мертвеца, и хотел было вытащить убитых с заднего сиденья.
– Оставь и садись! – рявкнул Басмач, крутанув рычажок стартера. Двигатель взревел, зарокотав прогоревшим глушителем. – Прокатимся с ветерком, пацан!
«Уазик», он же «бобик», он же попытка СССР создать военный внедорожник, скакал по ухабам, на все сто оправдывая свое второе народное прозвище «козлик». Двигатель – посаженный на спиртовую диету – ревел, не желая раскручиваться до высоких оборотов, звонко стреляя в глушитель. А на хвосте метрах в ста висел автомобиль поменьше, со стальной пластиной вместо лобового стекла, непонятное нечто, когда-то бывшее «Жигулями». С противным стуком пули ударились в задний борт «уазика», выбив кровавый фонтан из сидящего позади трупа. Лобовое стекло брызнуло мелкими осколками.
Басмач, едва удерживая руль так и норовящей ускакать в стену или кювет машины, быстро оглянулся:
– Они так просто не отстанут, а на этом драндулете мы не уйдем далеко, догонят.
А еще, Басмач не знал куда едет, абсолютно. Он вел машину наугад, пока была дорога. Назар развернулся на сиденье и дал очередь по преследователям, вернее, попытался. Коротко – в три патрона – рявкнув, «калаш» замолк. Однако парень не растерялся. Отнятый у мертвеца раритетный пистолет-пулемет Шпагина застрекотал в руках. Пущенные веером пули подняли пыль с дороги и высекли искры из придорожного столба.
– Экономнее! – зарычал Басмач, выворачивая баранку, чтобы объехать непонятно как оказавшуюся посреди асфальта яму. – Патроны не бесконечные. Ща, прямая дорога будет, они догонят. Лупи по капоту, на уровне фар!
Если тяжелый АК более или менее был привычен глазу, и лежал в руке удобно, то с ППШ было иначе, в точности до наоборот: ложе без пистолетной ручки, цевье, переходящее в кожух ствола – ружье, а не автомат. Приходилось учиться на ходу, и быстро.
Совместив выемку целика с торчащим штырьком мушки на дырчатом стволе, Назар коротко нажал спуск. Пули скакнули по капоту и забарабанили по стальной пластине с прорезью заместо лобового стекла. Хоть в двигатель и не попал, но подействовало, машина преследователей вильнула и, скакнув на кочке, вылетела с асфальта, где и осталась.
– Молодец! – похвалил Басмач, перекрикивая протяжный рев глушака. – Все равно догонят, как очухаются. Твою мать!
Асфальт закончился, впереди, метров через триста, дорога упиралась в наглухо закрытые стальные ворота между низким зданием из белого кирпича и бетонным в два человеческих роста забором. Скрипнув тормозами и подняв тучу пыли, машина остановилась. Басмач посмотрел в глаза Назару, ощерился:
– Ну, а теперь поедем обратно. Тащи мертвяка!
Один труп положили на капот, вплотную к железной рамке лобового стекла, притянув ремнями. Получился так себе бруствер, но все же лучше, чем ничего: обзор не перекрывает, пули задержит, оружие опять-таки можно опереть поверх. Басмач вооружился вторым ППШ, притянув его через ствол обрывком бечевки к мертвяку. Турель получилась не бог весть, но и стрелять одной рукой уже можно не отпуская руля.
Второго прикрутили перед капотом, чтобы защитить радиатор и двигатель, благо, на машине оказался кустарный силовой бампер с дугами из труб. В дело в качестве веревок пошли ремни с автоматов. Выглядела машина адски, прямо повозка Танатоса. Пока возились с броней из человеческих тел, Басмач заметил, что у первого, что у второго трупа нечто зеленое на шее, уходящее неровной полосой за воротник. Возможно, что татуировка. Времени с этим разбираться не было, главное, лежат смирно и не кусаются.
– Думаешь поможет? – Назар по бледности чуть отличался от пассажира на капоте.
– Хрен его знает, парень. Я бы предпочел БТР. Но что есть, то есть.
Рев двигателя эхом, как в тоннеле, отразился от бетонного забора. Преследователи приближались. Рыкнув, «уазик» завелся.
– Доставай запасные штаны! – хохотнул Басмач, срывая машину с места. Они едва смогли набрать скорость, как преследовавшие их «Жигули» показались впереди. Застрекотал автомат, гулко бухнуло ружье.
– Да, нас заметили, парень! Сильно не высовывайся, лучше залезь под панель, и пали короткими очередями по морде машины. Трупак этот, на него шибко не надейся.
– На что надеяться? – перекрикивая рев двигателя, спросил Назар.
– На удачу, парень! Стреляй!
Два ППШ с разницей в полсекунды принялись поливать приближавшийся на скорости автомобиль. Из тела на капоте брызнуло охряным, залив Басмачу лицо. «Жигуль» и не думал сворачивать, шел прямо лоб в лоб.
– Де-ержи-ись! – заревел Басмач, с хрустом рванув рычаг переключения скоростей и утапливая педаль до упора. – Иду на таран!
До преследователей осталось метров тридцать. Бородач, держа руль левой, ухватился за приклад ППШ правой рукой и открыл огонь. Его тут же поддержал Назар. Пули заплясали по капоту и лобовой пластине «жигуля».
Тарана не получилось. Чиркнув бортами, машины разошлись в последний момент. Промчавшись мимо, легковушка, с ходу наскочив на кочку, влетела в бетонную плиту забора. Полыхнувшее из-под капота синеватое пламя говорило более чем красноречиво: машине конец.
– Вот так-то парень! – расхохотался Басмач. – Знай наших.
Вернувшись к развилке, бородач повел машину налево, на почти заплывшем ржавчиной указателе значилось «Усть-Каменогорск 200 км» – немного не в ту сторону, но эта дорога выведет за пределы Семска, пока этого было достаточно. В городе не следовало задерживаться.
По хорошо сохранившейся асфальтовой трехполосной дороге «козлик» шел намного мягче, и от тряски скелет не пытался вылезти из тела. Асфальт был чистым, гнилых и сгоревших машин мало, только обочина густо заросла кустами.
– Вырвались… – выдохнул беспокойно оглядывающийся Назар, его колотило, руки дрожали.
– А то, – поддержал довольный Басмач. – Что, парняга, потряхивает после гонок-пострелушек? Это ничего – адреналин. Пройдет скоро.
– Есть немного, – признался он. Помимо дрожи и клацающих зубов, Назар запомнил то ощущение мелких, покусывающих мурашек на руках, сжимавших автомат, когда голова водителя буквально взорвалась от пули. Это было его первое – осознанное – убийство, не случайное в драке, не в пылу ярости. А именно продуманное, и намеренное – он специально стрелял в сидящего за рулем.
– Ничего, главное живы-целы. Из города выберемся, от пассажиров надо избавиться, пока не завоняли. Ух! Давно же я за рулем-то не сиживал… хе-хе. А руки-то помнят! Хоть что-то светлое есть в конце света.
– И что светлого? – Назар непонимающе уставился на преобразившегося Басмача: то хмурый был, то вот – радостный.
– Да вот прав не надо, чтобы машину водить. Раньше-то как, – ему приходилось перекрикивать ревущий глушак, – машину купить – это половина дела. Чтоб по дорогам ездить, надо еще разрешение получить, ага «водительское удостоверение». А еще до этого в специальной школе отучиться, правила всякие учить.
Про правила ему уже было знакомо, в бункере Академгородка для низшей касты – посетители – этих самых правил было много: туда не ходи, сюда не смотри. Позовут – делай и улыбайся, и кланяйся при этом, тебя ж заметили. Назара передернуло от воспоминаний.
А Басмач, которому, видимо, требовалось выговориться, продолжал:
– В той жизни, парень, правил всяких много было: одни полезные, вторые непонятные, а были и вовсе – вредные. – Басмач крутанул руль вправо, объезжая земляной наплыв с обочины, видимо принесенный водой. – Вот, например, мусорить нельзя, деревья там ломать, вещи опять же чужие брать. Полезные правила?
– Ага.
– Или баб не трогать, за жопы не хватать, если они того не хотят. Все по-честному. – Дорога ощутимо пошла в гору, машина стала замедляться. Басмач переключил скорость, двигатель чихнул, и загудел натужнее – «уазик» пошел быстрее. – Как считаешь, парень. Если на тебя с ножом или пистолетом, палкой пойдут, а у тебя самого нож, или просто кирпич с дороги поднятый. Что сделаешь?
– Как что?! – удивился Назар. – Ударю ножом, защищаться буду! А ты бы не стал?
– Стал, – кивнул Басмач. – Вот только, по тем правилам, ты крайним и окажешься.
– Да ну. В бункере только на должностных и смотрителей даже глядеть косо нельзя было. А пос против поса, хоть с ножом, хоть с кулаками.
– До Напасти, ни против кого нельзя было. То, что ты ножом пырнешь напавшего – это вот оно, уже видно: кровища у тебя на ноже, руках, и видели тебя наверняка. А вот что тебя укокошить хотел добрый дядя, отец трех детей и муж чахоточной жены, еще доказать нужно. И ножика у тебя быть не должно с собой.
– А… как защищать себя? – растерянно проговорил Назар.
– Никак, сдохни. Или, попытайся отбиться, но, потом, полжизни в клетке просидеть можно. Садили у вас в клетки?
– Должностных, кто буянил. Посов чаще работать на поверхности отправляли, или просто выкидывали.
– Вот я и говорю, пацан: сейчас все более или менее равны стали – если ты вытащил нож, то вполне кто-то достанет пистолет. Сто раз подумаешь, рыпаться или нет. Полного равенства нет, конечно. Да, так у людей и не может быть, но все же.
Высотки остались далеко позади. У обочины лепились дома частного сектора, уходя вдаль сплошным массивом пестрых, ржавых или серых крыш, и торчащих дымоходными трубами развалин. Назар поначалу разглядывал окрестности, ожидая нападения, немного погодя, настороженность сменила юношеский интерес, который вскоре пропал. Эта часть Семска, на первый взгляд, очень походила на Усть-Каменогорск, ничего нового.
Город, наконец, закончился, машина выскочила на полуразрушенное шоссе. Остановившись на перекрестке, Басмач свернул направо.
– Почему туда, ты знаешь дорогу?
– Примерно, – отозвался Басмач. – Это, мне думается, то самое шоссе, что мы с тобой с пригорка наблюдали. Ну, когда машины по нему ехали. – Заложив крутой вираж, он свернул с осыпающегося асфальта, рванул напрямик в степь, правя к холмам, видневшимся в паре километров впереди. «Уазик» подбросило на ухабе, мотор рыкнул и чуть было не заглох.
Заехав на пологий бок холма, Басмач заглушил машину.
– Скидываем пассажиров и перекур. Ты пока залезь на верхушку, понаблюдай, вдруг, кто по наши души увязался. На, бинокль возьми. Только не вытаскивай без необходимости – бликует, видать издалека.
Назар повесил чехол с биноклем через плечо, прихватил ППШ и полез по склону.
«Ты гляди, оружие прихватил, раз в дозор идет – матереет прямо на глазах, сын полка», – с улыбкой подумал Басмач, отвязывая труп ычевского бойца с капота. Вообще, парень изменился очень сильно, особенно после паучихи: больше уверенности, смекалки особой такой – военной. Молодец. Опыт, он штука полезная, если впрок идет. А Назару шел.
С трудом выбравшись из машины, Басмач размял затекшую спину, с хрустом потянулся. В правую ногу тут же тягуче стрельнуло. Уже не первый раз, нехорошо. Вот так заломит в драке, оступишься и, гляди, труп. Кстати, о трупах. Он задрал ворот лежавшего поперек капота тела.
– Однако… – Басмач достал из ножен рабочий нож, ковырнул острием тонкую буро-зеленую веточку в пупырышках, как у огурца: из надреза потекло что-то непонятное, желтого цвета. Такого ему встречать не приходилось, будто свежий побег клена кто-то срастил с плотью человека. Да, и человека ли? Плесень, по слухам, заполонившая город Алматы, попадая на живой организм, порабощает его, подчиняет разум.
Срезав ремни, Басмач оттащил труп в сторону, и принялся за второй. Осмотрел шею – та же история: зеленая хрень растет как раз на хребте. Только здесь вокруг чужеродного растения кожа воспалилась и покраснела.
– Черт знает… какие-то зомби? Чего не хватало, – ремень от автомата лопнул под острием ножа, и тело кулем свалилось в пыль. Этого он оставил там, где и упал, оттаскивать в сторону не стал. Вместо этого, вернувшись в кабину, взял с сиденья пистолет-пулемет. Два одиночных выстрела в голову, на всякий пожарный. Вдруг поднимутся? А так уже наверняка.
– Эй, что случилось?! – услыхав стрельбу, насторожился Назар, держа оружие наготове.
– Нормально, – махнул Басмач. – Что у тебя?
– Никого.
– Спускайся, перекусим, и в путь. – Басмач оперся на крыло машины.
Рассказ старика Игельса про непонятное растение и вдруг возникшую новую религию – урборотианство – принимал совсем иной оборот. Получается, адепты приживляют себе росток, причем именно туда, где и позвоночник, и мозги близко? Или они «принимают» веру в некоего Змея уже после того, как эта пакость поселится на шее? Корова из броневика опять же с росшим из холки кустом…
Растение-паразит? Вполне возможно. От мысли о паразитах сразу же зачесалось в бороде, напоминая, что неплохо было б и помыться.
Старик упоминал, что дерево, из плодов которого круглый год гонят спирт, принес из похода Ыч. Значит, есть место, где этих паразитов раздают, или, что скорее, им заражают.
Странным образом местонахождением логова Айдахара и местом, куда, по словам Игельса, отвозили бочки со спиртом, являлся город атомщиков Курчатов.
Религиозные фанатики и любители спирта с кактусом на шее, черные солдаты Айдахара, со следами хирургических операций на голове, и удаленными языками… Странностей вокруг этой истории что-то уж многовато, как ни крути.
Назар, бухая по высохшей земле сапогами, спустился с холма.
– Стрелял?
– Угу. Трупаков добивал, контроль. Вон, погляди им на шеи. Только руками не трогай, вдруг зараза какая.
– И чего это? – отпрянул Назар, брезгливо потирая руки.
– А не видишь? Трава какая-то из мяса колосится. И думаю, наш общий друг на сухопутном локомотиве в этом замешан.
Устроившись в тени машины, наскоро перекусили, перевели дух после погони и занялись оружием. Выходило неплохо, у Басмача осталось ружье Игельса, и два автомата с круглым, как консервная банка, магазином от бойцов патруля. Басмач показал Назару, как разбирать дисковые магазины: на, мол, тренируйся.
Пока Назар занимался патронами, Басмач занялся чисткой обоих ППШ и двустволки, благо, к последней в рюкзаке оставалось еще достаточно патронов. Пистолет-пулемет Шпагина, времен Великой Отечественной, оказался простым донельзя, даже проще «калаша» – чистить одно удовольствие.
– М-да, а вояки-то за оружием не следили: дерьмище в стволе, грязь в чашке ударника… Что, парень, как ощущения? – Басмач решил разговорить молча выщелкивающего патроны Назара.
– В смысле?..
– Да в прямом. На Урановом заводе, ты засс… не смог снять айдахаровца, а сегодня водилу из «калаша» положил. Поговорить не хочешь?
– Когда целился, и стрелял, руки зудели. И вообще как-то…
– Погано да?
– Есть такое.
– То, что с руками – нервы, реакция на страх, ситуацию. А что погано, это хорошо. Ты запомни ощущение, крепко запомни. И вспоминай каждый раз, когда чью-то жизнь решишь забрать. – Щелкнув ствольной коробкой, Басмач отложил почищенный автомат в сторону и взялся за второй.
– Да я как бы… – замялся Назар, вспоминая, как человек обернулся на звук разбитого окна, как дернулась голова, длинные засаленные волосы, заляпанные красным. Его передернуло. – Забудешь тут.
– И правильно, не забывай. Кровь лить попусту не станешь.
– А с чего бы мне ее лить? – удивился Назар, сгребая патроны в кучку.
– Ну… я человек не ученый, не философ, красиво не объясню. Просто когда делаешь что-то впервые, и получается, то уже после оно много легче происходит, причем легче с каждым разом. Вот, когда штаны надеваешь, ведь не задумываешься как, почему?
– Так то штаны. – Назар вытер лоб. Несмотря на тень, воздух и борт машины прогрелись, стало жарко.
– Одно и то же, парень. Это привычкой называется. Сегодня, просто со штанами, завтра с человеком, а послезавтра ты понимаешь, что море по колено, и в нашем проклятом мире становится на одного Айдахара больше.
– Тогда… я не понимаю. А зачем ты мне на заводе, и сегодня вот стрелять?..
– Делать то, что нужно, то, что требуется в конкретной ситуации – это одно. Тогда и сегодня, ситуация и есть. Но главное, чтобы лить кровь тебе нравиться не стало.
– Получается… Когда нужно, то можно? – криво усмехнулся Назар. – Я же на любой чих тогда придумать могу эти «нужно».
– А ты не дурак, – хмыкнул бородач, – соображаешь. Ну, это «можно-нужно» на твоей совести уже будет. Да и нет у меня всех ответов, пацан. Оно с возрастом придет, понимание, что хорошо, а что плохо. Кстати, ты какого лешего в одну кучу патроны с зеленью кидаешь?! Он осечку даст, или заклинит. Отбирай такие. Зря нахвалил балбеса, – притворно рассердился Басмач.
Солнце тем временем пылающим шаром сползло по небосводу дальше, тень от борта «уазика» постепенно истончалась. Назар снова перебрал все имевшиеся патроны к ППШ, отделив те, что с ржавчиной или зеленью. Чистые протер промасленной тряпкой. Всего вышло восемьдесят две штуки, о чем он и сообщил Басмачу.
– И то хлеб. Смотри, – он взял банку магазина, и вставил несколько патронов в канавку вдоль бортика пулями вверх. – Составишь сорок один патрон, затем вот эту крестовину подымешь, она подожмет патрики, и провернешь в обратную сторону шесть раз, барабан же не полный. Действуй.
Назар аккуратно составлял патроны, как показал Басмач, но они мелкие, то и дело скользили, норовя боком упасть в канавку.
– У тебя как в первый раз было, ну, убить человека? – помявшись нерешительно спросил Назар.
– Ну, вопросы у тебя. Прямо засыпал. Я и не… Вру. Помню, младше тебя был. В армии после учебки отправили служить на границу с Китаем, у Тарбагатайского хребта. Места там глухие, горы, степь, вдоль забора с контрольно-следовой полосой можно скакать отсюда и до завтра. Машины только у отцов-командиров, или когда нарушитель нарисуется, тогда группа оперативников с собакой на перехват выезжала. А мы, салаги, на лошадях патрулировали. – Басмач посмотрел ствол ППШ на свет. – И был там участок один, граница по самому краю пропасти шла. Меня с товарищем – Димкой Слепокуровым – поставили вместе на дежурство. Нормальный мужик был, свойский. Молодые, ветер в голове, бросили жребий на спичках, кому на лошадке патрулировать идти. Выпало Димке.
– Там на лошадях скакать научился?
– Именно. Пешком же не набегаешься. Ну вот, я остался на вышке караулить, а место вообще глухое, связь по рации через пень-колоду, слово слышно и треск сплошной – скалы там сигнал экранировали. Я значит Димана вызываю, – по времени уже положено проверять, – он молчит. Не беспокоюсь, может человеку приспичило. Второй раз вызываю, третий. Тишина. С заставой не связаться, горы. Жму, звонок два раза – сообщаю на заставу, что проблема у меня, покидаю пост. Автомат на плечо, верхом на лошадь и галопом по маршруту. Ездить только научился, в седле еще плохо держался, по дороге чуть не убился. Главное успел вовремя.
– Случилось что-то?
– Случилось. Я когда подъехал, Димана душили, уже сопротивляется перестал, посинел. Стрелять не догадался, да и правильно, обоих бы убил. Китаец не китаец, не знаю: мелкий, с желтушным лицом. Нарушитель, одним словом. Я с лошади свалился, на него прикладом, а гад мелкий, но верткий попался, ногами драться стал – карате называется борьба. Оружие у меня выбил из рук, на ножах схватились… Короче, он меня порезал, под подбородок ткнул. В драке же дело было, сразу и не почувствовал, отскочил, автомат из песка подобрал и в него. В упор, наповал застрелил. У самого кровища течет, кинулся Димку тормошить, тот живой, в себя пришел.
Чуть опоздал бы, и всё, не стало Димана. Товарищ очухался, меня перевязали. Трупака в пропасть скинули, вместе с рюкзаком. Кто его там искать будет? Вниз смотришь и дна не видно. Кровь с земли убрали, следовую полосу поправили. Когда опергруппа прибыла, не сказали ничего. Мол, Димка с лошади свалился, упал, автомат случайно выстрелил. А я упал, на камень наткнулся, когда ехал на подмогу. Бумаг кучу написали, рапортов всяких, допрашивал нас следователь-гэбэшник, – граница же, режимный объект. Мы ни в какую, случайно все. Отстали в итоге.
– Почему как было, не рассказали? Вы же охраняли там, да?
– Если честно, то зассали. Тогда с Китаем как-то напряженно было, недавно пограничный конфликт случился, бандиты какие-то оттуда полезли. Неизвестно еще, как бы с нами поступили. Политика штука такая, там правды не найдешь. Диман вот только долго все же не прожил, видать, пора ему была да я помешал. На второй год службы, в обмороки падать стал, его комиссовали – в голове опухоль нашли. На гражданке прооперировали – пьяный хирург, как потом выяснилось, вырезал не там, и не так. Инвалидом остался, весь левый бок парализовало, что рука, что нога. В армию он уже женатым уходил, а как узнала, что калекой останется, так жена на развод подала.
Я с ним перед самой кончиной повстречался, в больнице. Он уже говорить не мог, только с тоской на меня смотрел. А я что-то болтал, мол, все нормально будет, выздоровеешь, на моей свадьбе еще погуляешь. Не стало. На следующий день, короче… М-да. Нормальный парень был, руки золотые, он нам уже больной, перед отъездом на гражданку всем печати вырезал из бронзы, с номером части, горами… Но от судьбы не сбежишь. – Басмач замолчал. Солнце тем временем сдвинулось дальше, и тень растаяла полностью.
– Ладно, собираемся и в путь. Зарядил магазины? Дай гляну.
За бортом машины с обеих сторон дороги проплывала однообразная степь, руины поселений, торчащие из земли столбы и непонятные строения. В лицо бил холодный ветер. Назар щурился, вглядываясь в окружающий пейзаж. Его давила тоска. И дело было вовсе не в Майке и пропавшем Бесе, вернее не только. Тоска была другая, нутро тянуло, физически ощущалась пустота. Он уже не чувствовал себя прежним, осознавал, что изменился. Возможно, менялся и раньше, просто сейчас это было заметно острее, причем намного.
Повзрослел? Наверное.
Мир оказался страшнее, чем представлялся. Жизнь в бункере не казалась мифической сладостью под названием «мед», о которой мечтали все дети, – но была предсказуема и понятна. А здесь? Стрельба, погоня, трупы, кровь, руины, смерть, черные солдаты, люди с травой, растущей из мяса!
И в Академгородке смерть заглядывала, и сосед строчил донос на соседа, лишь потому, что его храп мешает спать. Грязь, крысы, голод, унижение перед младшаками и старшаками, постоянная боязнь, что тебя подслушивают, а завтра будут ловить смотрители, чтобы выкинуть на поверхность. Поверхность страшила, потому что считалась Адом. Только Гена Степаныч учил, что наверху – это Мир, открытый. Наш мир, наша земля. И именно там следует жить.
Но жить здесь после всего случившегося, уже не хотелось.
Назар, задумавшись, перестал держаться, а зря. Машина дернулась, его швырнуло вперед, больно приложив лицом о металл панели. Оглушительно хлопнуло, полыхнуло огнем и дымом. Капот «уазика» встал дыбом, а мотор заглох.
– Твою дивизию, приехали! – бесился Басмач, удерживая руль стремительно теряющей скорость машины. Скрипнув тормозами, «уазик» остановился.
– Собирайся парень, дальше пешком, – бородач вылез из-за руля, оперся руками об вывернутый капот.
– А-а починить нельзя? – с надеждой поинтересовался Назар. После комфортной езды, идти пешком уже не хотелось.
– Хрена с два. Движку конец пришел: «кулак дружбы». Такое на коленке не чинится, уж поверь. Собирай манатки. Только обязательно спирта из бака набрать не забудь, пригодится. Чую ночью идти придется, горелку соорудить надо.
