Половину пути они ехали молча, и только когда «уазик» свернул с трассы на узкую дорогу в сторону Духовщины, Григорий подал голос:

– Как они выжили вообще, когда тут такие твари летают?

Леший посмотрел на воспитанника и промолчал, но воспитанник все не унимался:

– Я смотрю, что живут они получше нашего, если могут с такими гадами бороться. Ясно же было слышно: «задание выполнено, мутант уничтожен». Надо туда всех вывозить. Что молчишь?

Леший не отрывал взгляда от дороги, уползающей вдаль. Машина, медленно перекатываясь с балки на балку, перебралась по шаткому мосту через реку Хмость и, взревев мотором, стала набирать скорость в горку.

– А что сказать? Мы слышали, что организованная боевая группа выполнила задание, уничтожив какого-то монстра, и теперь возвращается. Судя по позывному «База» – на эту самую базу. Информации мало… больше вопросов, чем ответов. Понятно, что у них есть возможность там жить, но… Как они там живут? Как относятся к чужакам? Захотят ли принять к себе больше двух сотен человек, да и смогут ли? Это ведь не шутка: людей надо расположить, накормить. Мы, как ни крути, им конкурентами по жратве будем. Вот ты сам представь, что к нам бы такая толпень приехала – здрасте, вы не звали, мы приперлись. По нынешним меркам – это, как до войны взять на себя бремя содержания соседнего государства.

Леший притормозил возле перекрестка. Еще более узкая дорога уходила под свод деревьев и терялась в зарослях уже в сотне метров от основной трассы. На покосившемся, некогда синем указателе еще читались буквы и цифры: «Мышегребово 1,5». К тому времени стрелка на индикаторе машины уже висела в красной зоне, судорожно цепляясь за нолик.

– Топлива надо подлить.

Не глуша двигатель, Леший взял с заднего сиденья ружье и вручил его Григорию, а у него забрал свой автомат, после чего выбрался из кабины и, открыв заднее отделение милицейского «бобика», в котором раньше перевозили задержанных, достал оттуда тяжелую двадцатилитровую канистру и воронку. Гриша тоже вышел из машины. Ноги от долгого сидения затекли, да и негоже оставлять напарника без подстраховки. Пока Алексей булькал сзади, переливая топливо в бак, он обошел машину, внимательно разглядывая подобравшиеся вплотную к дороге кусты.

Из листвы прямо возле обочины на них смотрели желтые настороженные глаза величиной с маленькие блюдца. Размер зверя, затаившегося в чаще, даже трудно себе представить – он уж точно мог быть не меньше «уазика».

– Цель на десять часов! – Дробовик, казалось, сам взлетел в руках у парня и уставился дулом в желтый глаз. Бульканье прекратилось, послышался тихий металлический щелчок снимаемого с предохранителя автомата.

– Давай быстро в машину.

Второй раз Гришу просить не пришлось. Пятясь, словно рак, и не отводя оружия с виднеющихся в кустах глаз, он забрался в кабину. Наставник уже сидел за рулем.

Алексей, воткнув передачу, осторожно отпустил сцепление и нажал на газ. Машина медленно тронулась с места и покатилась дальше, а желтые глаза с узкой прорезью вертикальных зрачков удовлетворенно мигнули и исчезли. Видимо, решать территориальные разногласия с неизвестным существом их хозяину тоже не хотелось.

– И последний, но, пожалуй, главный вопрос. – Леший продолжил фразу, словно и не прерывался только что на заправку и эту дуэль взглядами с неведомым существом. – Как мы всю нашу ораву доведем? Видишь, что тут водится… и, похоже, чем ближе к городу, тем страшнее.

– Так надо связаться с этими неизвестными, и все, – Гриша потянулся к рации на передней панели и тут же получил по руке.

– Собьешь частоту – я тебя лично этой гребаной мыши скормлю…

– Кому? – Воспитанник даже замер от неожиданности.

– Ну, та тварь, что с нами в гляделки играла на повороте на Мышегребово – это я так… обобщил. Конечно, надо связаться, но не сейчас. Рация или испорчена, или не тянет… в любом случае, дома посмотрим и подумаем. А ручки крутить – мозгов много не надо, и уж точно помощи от этого больше не будет.

Оставшийся до Духовщины путь преодолели без особых происшествий. Пришлось, правда, остановиться, чтобы закрыть хлопающую дверь заднего отсека, которую, в спешке срочной эвакуации, оставил открытой Леший. Наставник, кстати, весь последний десяток километров ворчал по поводу оставленной на дороге канистры с парой-тройкой литров топлива. Сокрушался так, будто он подарил тому глазастому мутанту не жестянку с остатками жидкости сомнительных свойств и качеств, а последний рожок с боезапасом к своему обшарпанному «укороту». Григорий вначале с удивлением поглядывал на своего воспитателя, но потом понял, что Леший таким странным образом «выпускает пар», и только тихо посмеивался над очередным емким определением с пожеланиями, посланными в адрес бедному животному, в общем-то, не сделавшему им ничего плохого.

Белый покосившийся указатель с полуистершимися буквами, гласившими: «Духовщина», стоял уже в воде. Первые ручьи перебрались через полотно кольцевой дороги и, весело журча, собирались в кювете, завершая окружение города.

Леший остановился возле знака и, открыв дверь, встал на подножке, опершись на нее. Он долго смотрел поверх крыши «уазика» на водную гладь справа от машины. В рыжем свете заходящего солнца вода или отражающиеся в ней небеса окрасились в кровавые оттенки, и было ощущение, что болото горит вместе с пылающими над ним облаками. Огромный огненно-рыжий диск солнца вынырнул из облаков, чтобы сразу окунуться в это буйство красок огня и воды, сошедших с ума и решивших вдруг заключить союз. Насмотревшись, Леший сел обратно за руль и медленно повел машину по Смоленской улице.

– Месяц-два, и мы будем на острове, – он сосредоточенно крутил «баранку», подводя машину к воротам их общины. – На пылающем острове. – Это он уже произнес тихо, для себя, но Григорий услышал и понял, что Леший не шутит, вкладывая в это слово немного другой, зловещий смысл.

Костры, которые разожгли за оградой, освещали всю поляну перед зданием больницы. Несколько охотников выстроились в ряд и, когда машина заезжала внутрь двора, целились из арбалетов в сгущающуюся темноту улицы, не опуская оружия, пока створки ворот за «уазиком» не закрылись.

Деловито размахивая руками, Ржавый отправил охотников обратно на посты и подошел к вылезающим из автомобиля путешественникам.

– Как добрались, без происшествий?

Леший огляделся. Периметр был похож на средневековую крепость в осаде. Везде горели факелы, на вышках, которые возвышались над забором, дежурили по два охотника, вооруженных луками и арбалетами, а вдоль забора степенно прохаживались патрули, состоящие в основном из подростков. Дети, осознавая важность порученной им миссии, внимательно осматривали сооруженный из всякого хлама забор, выискивая в нем несуществующие лазейки. Наиболее слабое звено в обороне представляли собой ворота – обыкновенные решетчатые ворота, снятые с детского сада и обшитые досками да фанерой. Поэтому, закрывая, их подпирали толстым бревном, способным выдержать даже таранный удар обезумевшего секача.

– Если не считать, что подарили канистру одному глазастому уроду, то можно сказать, что съездили неплохо. А вы, я смотрю, окопались по-серьезному.

– Были на то причины… но об этом потом. В город въезжали спокойно?

– В общем, да, – Леший напрягся. – Ладно, пошли вниз делиться новостями.

– Как съездили? Да, нормально, – Леший развалился в стареньком кресле. Тело затекло от долгого сидения в неудобном «уазике». Только теперь навалилась усталость, заныло плечо, а голова болела то ли от избытка полученных впечатлений, то ли от передозировки адреналина. Хотелось только отдохнуть, а еще лучше поспать, но он понимал, что Ржавый его порвет на кучу маленьких Леших, если глава добытчиков немедленно не расскажет о поездке. – Есть что рассказать… есть. – Он улыбнулся.

– Так не томи уже! – Ржавый показывал чудеса сдержанности и терпеливости.

– В дороге ничего интересного не было. Главное – она проходима, и мы добрались до Таборной горы. А вот дальше… город разрушен и населен такими монстрами, до которых нашим медузам еще эволюционировать и эволюционировать.

– То есть туда нельзя? – на лице Ржавого было написано полное разочарование.

– Не скажи… есть очень интересное «но»… причем «Но» с большой буквы. В тот момент, когда мы уже собрались уматывать, пока нас никто не присмотрел себе на обед, включилась рация твоего «Буцефала».

Многозначительная пауза держалась, казалось, целую бесконечность. Не дождавшись, пока кто-нибудь ее прервет, Леший продолжил:

– Какая-то боевая группа связалась со своей базой и рапортовала о выполнении задания.

Вот теперь на лице у Ржавого было действительно удивление.

– Мы пытались с ними связаться, но или передатчик не тянет, или они просто отключились… Но циферки частоты я списал, пока этот оболтус настройку не сбил, – Леший кивнул на Гришу и протянул тезке клочок бумаги. – Мосты в городе все разрушены, поэтому, сам понимаешь, обзорную экскурсию пришлось отложить. Ну, что скажешь?

Ржавый покрутил бумажку и, щурясь, попытался рассмотреть накарябанные карандашом каракули.

– Ну и почерк у тебя…

– Извини, последний раз писал лет двадцать назад – рапорт на увольнение.

Бывший полицейский хмыкнул.

– Вы ж настройки, до того как рация ожила, не трогали? – он строго посмотрел на Гришу и, получив испуганное отрицание, продолжил: – Это частота полицейская. Странно, что рация вообще заработала. У меня с ней и в мирное время проблемы были.

– Ну, вот как-то так. Хотелось бы повторить, и чтобы это был полноценный диалог, а не радиопередача по заявкам тружеников села. Может, какой усилитель присобачить?

– Это невозможно. Даже если с базовой станции – это максимум два десятка километров, и то – при условии, что ландшафт местности позволит. А тут полсотни верст. Не…

– Может, можно что-то придумать?

– Можно. Антенну поднять повыше.

– Насколько?

– Метров на сто.

Леший почесал стриженый затылок.

– Здание метров двадцать, да еще антенну мы задерем, скажем, на десяток… нет, все равно мало.

– Можно, конечно, пару промежуточных станций, тогда хватит.

– А у тебя есть эта пара промежуточных станций? То-то. Ладно, придумаем что-нибудь. А у вас что случилось? Рассказывай.

– А у нас было весело. Михей отлежался и – не сидится же ему на жопе прямо! – пошел по городу порыскать. Ну и нарвался на улице Бугаева сразу на двух медуз. Удирал от них до самого периметра, а тут мы их встретили. В одну из арбалета попали. Она рванула, и вторую об стену ОВД так шандарахнуло, что та щупальцами поерзала чуток да затихла. Висит над землей, как привидение, ветерком колышется. Хотели ее расстрелять с безопасного расстояния, так Артемьич чуть ли не собой ее прикрыл. Все вопил, как полоумный: «Не дам, это ж “Нобелевка”!»… В общем, зацепил ее багром и, как с шариком, пошел.

– И где она?

– Хотел ее в морг для вскрытия утащить – я не дал. Ведь если рванет, разнесет все убежище. Так они с эскулапом посреди поля стол поставили, и весь вечер в ней колупались. Так она и лежит сейчас там… доктор в убежище пошел, а учитель еще сидит. Записывает что-то и бормочет под нос, все какого-то Лемура поминает. Я уже волнуюсь, не рехнулся бы старик…

– Ламарка, – поправил его Леший.

– Во-во, его самого. – Ржавый встал. – Может, его привести?

– Пойдем лучше сами туда, посмотрим на это чудо.

В центре картофельного поля оставалась ровная незасеянная площадка, которую использовали для складирования инструмента, чтобы не тащить его обратно в бункер. Для этого построили небольшой навес. Вот под ним и установили большой железный стол, к которому привязали бледную медузу. Площадку освещали четыре факела, прикрепленные к опорам.

Три охотника пробрались по узкой тропинке между взошедшими кустиками картофеля к навесу. Учитель стоял рядом со столом и ковырялся в монстре одной рукой, одетой в толстую перчатку электромонтажника. Периодически отрываясь от созерцания внутренностей мутанта, свободной рукой он делал пометки в толстой тетрадке.

– Что Артемич, к «Нобелевке» готовишься? – Леший обошел стол и заглянул в месиво, которое сейчас представляла собой медуза.

– Это просто гениально, Родионыч! Все так просто и гениально! – учитель без капли брезгливости засунул толстые пальцы в перчатке в это непонятное месиво. – Вот смотри: это – обычная медуза, но вот этот орган… – он показал на невыразительный кусок желатина, – вырабатывает электричество. Я померил вольтметром – почти пятьсот вольт, и сила тока в пять ампер – слона можно убить!

– Это вот этот? – Леший ткнул пальцем в бледный комок.

– Куда ж ты!.. Не лезь, если живым хочешь остаться. Зря я, что ли, перчатку электромонтажную нацепил? Посмотри, что с пинцетом стало, – Сергей Артемьевич продемонстрировал охотнику оплавленную железяку, в которой с трудом угадывался хирургический инструмент.

– Сильно. – Леший с уважением повертел в руках оплавленный электрической дугой пинцет. – И что же тут удивительного?

– Ну да, животных, вырабатывающих электричество, и в нашем мире хватало, но тут такая силища. Этот ток идет по нервным окончаниям к щупальцам. Любое касание – и всё… А теперь самое интересное. Это же электричество используется для полетов.

– У этого Карлсона что, электромоторчик где-то есть?

– Нет, моторчика нет, – учитель улыбнулся, – все намного проще и сложнее одновременно. Вот смотрите – это желудок, – он ткнул пальцем в непонятную складку. – А вот это… – и учитель показал на надутый пузырь под самым куполом медузы, – это газовый пузырь. И от органа, вырабатывающего электричество, идет сосудисто-нервный пучок. Медуза засасывает воду, и в желудке происходит гидролиз… – Артемьич почесал свободной рукой затылок. – Ну, это расщепление воды на составляющие: на водород и кислород, которые поступают вот сюда. Понятно?

– Понятно, – Ржавый с опаской посмотрел на медузу. – Понятно, что в этой дряни взрывается. Зато непонятно, почему конкретно эта дрянь не взорвалась.

– А не взорвалась она потому, что во время удара о стену оборвалась связь между газовым пузырем и электроорганом. Когда медуза умирает, то орган дает последний разряд… предсмертный, так сказать, который воспламеняет гремучую смесь. И ба-бах. А тут осечка… вот такое у нас счастливое стечение обстоятельств.

– Здорово, – Леший не отводил взгляда от газового пузыря медузы. – А скажите, господин лектор, много ли газа конкретно в этой медузе сохранилось?

– Весь и сохранился. Куда он денется?

– И много он веса может поднять?

– Ну, медуза сама по себе килограммов тридцать весит и может взлететь метров на пять – шесть.

– Ты смекаешь, Ржавый. То есть нашу антенну с медным проводом метров на сто в легкую поднимет.

– Это зачем, для чего? – учитель непонимающе посмотрел на охотников.

– Надо нам, Сергей Артемьевич, одну железяку поднять повыше, и ваш трофей придется в этом вопросе весьма кстати. Сможете вы с доктором аккуратненько, чтобы газ не потерять, этот пузырь отделить?

– Постараемся. И как быстро это надо?

– Сейчас!

Радиостанция шипела и подмигивала огоньками. Весь эфир на длинных, средних и коротких волнах был забит помехами. Ржавый переключился на УКВ и выставил полицейскую частоту.

– Думаю, сотни метров хватит.

– А ты еще сомневаешься? – Леший лично отправил в полет самодельный аэростат и знал, что высота, заказанная Ржавым, была весьма условной. Воздушный шарик с антенной сильно сносило на юго-восток, что съедало расстояние по вертикали, поэтому реальным был подъем метров на восемьдесят, не больше. Но выбора не было. Медная проволока, тянувшаяся к антенне, использована вся. – Ну что, поехали?

Ржавый кивнул и нажал на тангету переговорника.

– «База Смоленск», «База Смоленск», ответьте «Общине», прием…

Треск эфира.

– «База Смоленск», ответьте «Общине», прием…

Пауза без ответа затягивалась. Треск в эфире становился то громче, то тише. Складывалось впечатление, что рядом шумит океанский прибой. Ржавый еще раз сверился с цифрами, написанными на бумажке, хотя помнил полицейскую частоту наизусть.

– «База Смоленск», «База Смоленск», ответьте «Общине», прием…

Напряжение ожидания играло со слухом странные шутки. Казалось, что «белый шум» эфира складывался в слова или в какую-то потустороннюю музыку.

– Может, они отключились? Вечер уже – никого не ждут. Попробуем еще раз завтра.

Леший потянулся к тумблеру, выключающему радиостанцию. И тут…

– «Община», я «База». Кто вы? Прием…

Фраза, прозвучавшая в динамике, как ее ни ожидали, все равно прозвучала, как гром среди ясного неба.