Глава 9
Мышеловка
У подножия Чатыр-Дага встали на привал. Смеркалось, и Контейнер решил в горы на ночь глядя не лезть. Не бог весть какая гора, конечно, тропинка вилась серпантином под небольшим углом, но – сыпучка, мелкие камни, вполне вероятно – растяжки или древние мины. Лучше не рисковать.
Развели небольшой костерок в яме, чтобы не было видно издалека, вскрыли сухпай.
– Что за жизнь такая? – расстроился Ренькас. – Опять в горы пилить, всухомятку жрать. Козла, что ли, горного подстрелить, шашлык сделать?
– Сам ты козел, – сказала Олька Зяблик.
Всю дорогу от Керчи до Чатыр-Дага старпом Ренькас неумело, но энергично подкатывал к Боевому Зяблику – безуспешно, разумеется, но назойливо. Олька все время злилась.
Контейнер тоже злился, не хватало ему еще пубертатных разборок в отряде. Все они пребывали, что называется, «на тонком нерве» – хватит любой искры, чтобы полыхнул огонь разборок и обвинений. Что неудивительно – столько времени вместе, через столько мерзких и гадких событий прошли, да еще и с миссией, которая вроде бы и необходима, но никому не по нраву.
«Держать себя в руках, – приказал себе Контейнер. – И молодежи не давать расслабляться. Это вон Бородач – вольный стрелок, свалил на одном из привалов, и поминай как звали. А у нас есть цель. И мы ее добьемся. Любой ценой.
Любой?
Любой!»
– Чего это я козел? – обиделся Ренькас.
– Просто. Козел и все, – сказала Олька Зяблик.
– Ну и дура! – заявил старпом.
«Ну, началось», – подумал Контейнер.
– Отставить разговорчики! – приказал он. – Доедаем ужин – и спать. Первым дежурит старший помощник Ренькас. Вахта – два часа. Потом я. Потом Боевой Зяблик. На рассвете выдвигаемся в гору.
– Еще и не досыпаем все время… – пробурчал Ренькас.
Укладываясь, Контейнер прокрутил в голове события последних дней. Из Керчи выбирались трудно. Захват комендатуры не прошел даром: вертухаев с шевронами Серебряной Маски в город пригнали сотни, они прочесывали каждую руину и хватали всех подозрительных лиц. Отряд Контейнера три дня прятался в солдатском борделе – снизу, в подвале, накачивались дешевым вином и наркотиками перепуганные солдатики, по улицам шастали черные автоматчики, а листоноша со спутниками выжидал. На четвертый день отправил на разведку Ольку. Боевой Зяблик вернулась с хорошими новостями – на рынке (Керчь медленно, но верно оправлялась после чудовищной бомбардировки) говорили о странных событиях в Севастополе – мол, туда вернулись матросы, устроили бунт, захватили несколько кораблей…
Значит, капитан Олег Игоревич и псина его Карма живы и действуют.
С Казантипа вестей не было. Туда Правдоруб отправил два отряда солдат – и ни один не вернулся. Атаманша Пеева свое дело знала туго.
Море и суша были охвачены. Дело за воздухом. Надо искать Лапуту.
Контейнер рискнул – выходили из Керчи днем, внаглую. Почти проканало. Лишь на самом выезде из города пришлось чуть-чуть пострелять, и то – больше для острастки, чем на поражение.
Погони за ними не было. Видимо, решили, что это обычные дезертиры – чего их ловить, в любой деревне потеряются, за местных сойдут.
Потом была долгая и пыльная дорога до Чатыр-Дага. И вот – желанная цель перед самым носом. Выспаться и вперед, искать Лапуту.
«Все, хватит, – сказал себе Контейнер. – Спать. Завтра будет тяжелый день».
Он даже не представлял себе, насколько он был прав…
Контейнер провалился в тяжелый глубокий сон без сновидений – а очнулся от того, что на грудь ему наступила нога в тяжелом ботинке.
– Встать! – скомандовал резкий отрывистый голос, чем-то напоминающий собачий лай.
Листоноша открыл глаза. Нога, как и голос, принадлежали рослому человеку в темно-сером и очень грязном балахоне. В руках человек держал короткий АКСУ со спаренным магазином. И по тому, как он держал автомат, было видно – обращаться с оружием «серый» умеет. Контейнер медленно посмотрел по сторонам. В их лагере было около двадцати посторонних в серых балахонах. Ренькас лежал лицом вниз со связанными руками, Ольку Зяблик как раз связывали. Дергаться смысла не было.
– Я не могу встать, – сказал Контейнер максимально мирно. – Ты же на мне стоишь.
Серый человек убрал ногу. Контейнер медленно сел. Серые хозяйничали в лагере – потрошили рюкзаки, разряжали трофейное оружие. Опытного листоношу взяли в плен во сне. С ума сойти. Как такое вообще могло случиться?
«Ну, допустим, я устал за последние дни. И месяцы. Задрых. А Ренькас? Тоже уснул? Не может быть».
И тут Контейнер увидел, что из его бедра торчит крошечная стрелка с серым оперением.
Теперь все стало на свои места. Дротик с транквилизатором. Выстреливается из пневматического пистолета или ружья. Вырубает крупного зверя практически моментально.
«Странно, почему нас просто не пристрелили. Неужели работорговцы?»
Серый человек, пленивший Контейнера, жестом подозвал коллегу. Различить их было практически невозможно: серые балахоны, повязки на лицах – но этого выделяла командирская осанка и привычка размашисто жестикулировать.
– Покажи картинку, – велел главный серый.
Второй вытащил из складок мешковатого балахона мятый листок бумаги. Главарь посмотрел на бумагу, потом на Контейнера, потом опять на бумагу.
– Вроде, они. Тут сказано, что ты листоноша, так? И звать тебя Контейнер?
Отпираться смысла не было. Контейнер пожал плечами и кивнул.
– Ну, листоноша, и что с того?
– У нас давние счеты с вашим кланом, – заявил серый главарь. – Был один листоноша… Звали его, кажется, Пошта. Ох, и попортил он нам крови. Так что – не обижайся, Контейнер, но мы будем мстить за погибших братьев.
– Погодите, – попросил Контейнер, пока ему туго связывали руки серой веревкой. – Мы – это кто?
– Мы – адепты Серого Света.
«Твою мать», – успел подумать Контейнер за секунду до того, как на его затылок опустился приклад автомата – и наступила темнота.
* * *
– Контейнер!
Голос доносился откуда-то издалека.
«Контейнер. Так меня зовут. Где я?»
Он попытался открыть глаза – и не смог. Веки слиплись.
– Контейнер!
Вслед за слухом пришла боль. Дикая боль во всем теле.
«Меня били? Да. Совершенно определенно. Пинали ногами. Бесчувственного. Не будь я листоношей, сломали бы ребра и отбили внутренние органы.
Так. Я листоноша. Меня зовут Контейнер. Это мы установили. У меня наверняка было сотрясение мозга. Поэтому я ни черта не помню. Но где я и кто меня так зверски избил?»
– Погодите, – другой голос. Женский. – У него кровь засохла на веках. Рассечена бровь. Минутку.
Прикосновение к лицу. Влага. Мокрая тряпка бережно оттирает глаза. Еще чуть-чуть. Наконец-то.
Контейнер разлепил веки.
– Жив, старик! – прямо над ним нависало лицо.
«Я ее знаю? Да. Это атаманша Пеева», – вспомнил Контейнер. И следом вспомнил сразу все – долгую дорогу от Керчи до Чатыр-Дага, через Ангарский перевал, ночевку у подножия горного массива, Ренькас в карауле, дротики с транквилизатором, сектанты Серого Света, старые счеты с кланом Листонош.
Но откуда здесь атаманша Пеева?
– Что… ты… тут… делаешь? – запинаясь и с трудом шевеля разбитыми и пересохшими губами, спросил Контейнер.
– То же, что и ты, – ответила атаманша и поднесла Контейнеру металлическую чашку с водой.
Вода отдавала серой, но Контейнеру было все равно. Он начал жадно пить, и вскоре чашка опустела.
– Где мы? – спросил он, переведя дыхание.
– В плену у сектантов. Серый Свет. Меня взяли в Феодосии, – сообщила атаманша. – Я ездила за боеприпасами и медикаментами для армии Казантипа. Взяли, как девочку, без единого выстрела. Подсыпали какой-то дряни в пиво. Знала же, что не до шастанья по кабакам, – но вот не удержалась.
– Где мы – в географическом смысле?
Контейнер обвел взглядом помещение, в котором они находились. Пещера. Огромная, сводчатая, со сталактитами и сталагмитами. В потолке – дыры, оттуда падают косые лучи света. По пещере бродят пленники – все изрядно избитые.
– На Чатыр-Даге, – ответил Ренькас. – Вернее, внутри его. В святилище Серого Света. Точнее, в тюремной его части. Тут обширная сеть пещер.
– Давно? – спросил Контейнер.
– Второй день. Здорово тебя отделали. Думал – все, каюк. Ан нет, выкарабкался, – с уважением произнес Ренькас.
– Это потому что я листоноша, – сообщил Контейнер.
– Отделали потому что ты листоноша или выкарабкался, потому что ты листоноша? – уточнила Олька Зяблик. Она тоже была тут, с красивым фингалом под глазом.
– И то, и другое, – ответил Контейнер. – Сектанты Серого Света не очень любят листонош, но в данном случае они искали конкретно меня. Интересно, откуда у них мои словесный портрет и имя?
Ренькас пожал плечами.
– У них все наши словесные портреты, – сказал он. – Даже Кармы. Они мне показывали, спрашивали, где найти капитана и собаку. Похоже, Олег Игоревич и Карма последние не попались в их лапы.
– То есть, они целенаправленно ищут членов нашего отряда? – уточнила атаманша Пеева.
– Видимо, так.
– Тогда все ясно, – сказал Контейнер, предпринимая осторожную попытку сесть. Спина болела зверски, но позвоночник и ребра были целы, внутренние органы – тоже, спасибо корсету стальных мышц. – Их послал Человек в Серебряной Маске.
– Почему ты так думаешь? – спросила Олька Зяблик.
– Потому что больше некому. Кому еще мы так досадили, что на нас натравили такую мразь, как поклонники Серого Света?
– Погодите! – взмахнула руками атаманша Пеева. – Кто такой этот Человек в Серебряной Маске?
– Хотел бы я знать… – пробурчал Контейнер, вставая на ноги. Его пошатывало и слегка подташнивало – обычное дело после сотрясения мозга, но он мог стоять. – Ренькас, расскажи ей. Я пойду пройдусь. Надо размять ноги. И мозги.
Оставив Ренькаса посвящать атаманшу Пееву во все подробности, Контейнер направился к дальнему концу пещеры, где из-под земли бил родник с той самой сернистой водой. Пленников – кроме них – в пещере было немного: три торговца, пара охранников, один бродяга и очень сильно избитый мужчина в грязно-белом комбинезоне и рваной кожаной куртке.
Добравшись до родника, Контейнер умылся и осмотрел себя. «Порядок, бывало и хуже. Организм листоноши быстро восстанавливается, дайте мне пару часов – а лучше дней – и буду как новенький. А вот чудаку в комбинезоне повезло меньше. Ему сломали руку, ногу и, видимо, переломали ребра – дышал он с трудом».
Кого-то он напоминал Контейнеру. «Ах, ну да – пилота в пыточной камере керченской комендатуры. Чем? Не знаю. Что-то в нем было… неместное. Выражение неземного превосходства на лице. Даже сквозь кровь и синяки. Смотрит сверху вниз. Неужели…»
– Эй, друг, – позвал Контейнер, опускаясь на корточки. – Ты откуда будешь? Не с Лапуты, часом?
Избитый криво ухмыльнулся окровавленными губами.
– Лапута – это миф, – сообщил он.
– Этот миф на моих глазах разбомбил Керчь, – сказал Контейнер.
Избитый сделал попытку сесть. Не получилось. Контейнер ему помог. Баюкая сломанную руку, избитый спросил:
– Ты из Керчи?
– Не совсем, – туманно ответил Контейнер.
– Кто ты?
– Листоноша, – честно ответил Контейнер. – Один из последних. Хочу разрушить армию Союза Вольных Городов Крыма и остановить Человека в Серебряной Маске.
Избитый, похоже, пропустил его слова мимо ушей, как пустой звук.
– Там, в Керчи… – начал он. – Там сбили биплан. Пилот успел выпрыгнуть. Что-то знаешь о нем?
– Да, – кивнул Контейнер. – Он погиб. Мы не успели его спасти. Перед смертью он нам поверил. Сказал, что база лапутян – здесь, на Чатыр-Даге. Поэтому мы сюда и пришли.
– Можешь звать меня Летуном, – сказал избитый и протянул Контейнеру здоровую руку.
Это могло бы стать началом длинного диалога, в ходе которого Контейнеру – может быть! – удалось бы завоевать доверие вероятного лапутянина, но их грубо прервали.
Раздался удар гонга, и в пещеру вошли две дюжины сектантов в серых балахонах, держа курносые АКСУ наперевес. Вперед выступил один – самый рослый.
– Пленники! – обратился он, и Контейнер узнал голос – это был тот самый главарь, который наступил ему ботинком на грудь. – Сегодня вам улыбнулась судьба! Ваша смерть обрела смысл! Вас принесут в жертву Серому Свету!
– Слава ему, – пробормотали остальные сектанты синхронно.
Ренькас с готовностью вскочил на ноги и сказал:
– Ну наконец-то! Где тут записаться на жертвоприношение?
– Не ты! – махнул рукой главарь сектантов. – И не ты! – Отрицательный жест в сторону атаманши Пеевой. – И не ты! – Боевого Зяблика тоже не допустили к жертвоприношению.
– А я? – спросил Контейнер саркастически.
Видно было, что главарю сектантов до ужаса хочется расправиться с листоношей, но указания Человека в Серебряной Маске ему дороже.
Главарь приблизился и понизил голос:
– Думаешь, выкрутился? Думаешь, продадим тебя, как остальных? Черта с два! Пойдешь на мясо! Вместе с этим инвалидом! – он указал на Летуна. – Взял его и пошел в храм! Быстро!
«Однако, – удивился Контейнер. Личная неприязнь пересилила жадность. – Ну, оно и к лучшему: не зря Ренькас так рвался на жертвоприношение. Там будет хоть небольшой, а все же шанс сбежать. А здесь, в пещере, можно сидеть долго…»
Пленников выстроили в две шеренги и повели к выходу. Летуна Контейнер поначалу вел под руку, но тот, со сломанной ногой, идти мог с трудом, и листоноша, недолго думая, взвалил бедолагу себе на плечи. Весил тот – всего ничего; видимо, долго пробыл в плену, успел исхудать.
Храмом сектанты Серого Света называли широкую, но низкую пещеру, освещенную, как и тюрьма, косыми лучами света, пробивавшимися через отверстия в потолке. Отверстия были затянуты паутиной, и свет в пещере действительно был серый.
«Подумать только – всего пара метров камня над головой, а там – яркое крымское солнце, выжженная яйла, и где-то – летающий город Лапута. А тут – дремучее язычество, серые балахоны, бормочущие выродки, дикие ритуалы».
Впрочем, Контейнер уже ничему не удивлялся.
В центре пещеры был колодец – похоже, природный, но обложенный серыми валунами. Сверху валуны были заляпаны чем-то бурым. Впрочем, почему «чем-то»? Кровью. Старой засохшей кровью.
Пленников выстроили вокруг колодца, главарь сектантов вышел в центр. Навстречу ему вышел другой в сером балахоне, судя по походке – глубокий старик.
– Жертвы доставлены, о жрец! – торжественно объявил главарь.
Старик-жрец кивнул.
– Эта жертва будет угодна Серому Свету! – дребезжащим голосом объявил он.
Контейнер украдкой осмотрелся. За спиной у каждого пленника стоял сектант с автоматом наперевес. За спиной Контейнера, держащего на плечах Летуна (тот потерял сознание от боли), стояли двое. Логично, но хреново. Стоит дернуться – начнется пальба, кругом камни, будет много рикошетов и случайных попаданий. Не хотелось бы полагаться на удачу.
– Начнем ритуал! – провозгласил старик и выудил из-под балахона длинный и тонкий кинжал, выточенный из кости.
Сектанты забубнили громче, подталкивая пленников стволами автоматов в спину. Пленники не сопротивлялись, подавленные безысходностью.
«Пора», – решил Контейнер. Он собирался бросить тело Летуна в своих конвоиров, отобрать автомат – а то и оба, и покрошить сектантов в мелкий фарш. Давно надо было это сделать, жалко, Пошта не довел дело до конца.
– Прекратить! – раздался под сводами пещеры рявкающий вопль.
Сектанты замерли, перестали бубнить и развернулись ко входу. Там стоял человек в черном комбинезоне и с шевроном Серебряной Маски на груди, без оружия в руках и без страха на лице. Поверх комбинезона на человеке был надет объемный жилет типа разгрузочного.
– Этот мне нужен живым! – рявкнул пришелец, указывая пальцем на Контейнера.
Тот с интересом следил за развитием событий.
– Как ты смеешь нарушать ритуал?! – возопил главарь и кинулся к посланнику Серебряной Маски.
Сектанты вскинули автоматы, щелкнули предохранители. Еще мгновение – и наглеца убьют. Но тот не испугался. Жестом эксгибициониста он распахнул свой объемный жилет, явив взглядам сектантов ровные ряды тротиловых шашек, соединенных детонирующим шнуром.
– Вы не единственные фанатики в Крыму, – саркастически заявил человек в жилете смертника. – Если я вернусь без листоноши, меня ждет долгая и мучительная смерть в подвале керченской комендатуры. Поэтому я лучше сдохну здесь, и заберу вас всех с собой. Ну что? Готовы отправиться в Серый Свет?
Сектанты призадумались. А Контейнер, решив, что лучше возможности не представится, начал реализовывать свой план. Удивительно легкое тело Летуна он метнул в ближайших сектантов («Лишь бы он не помер», – успел подумать листоноша). Больше от неожиданности, чем от удара, сектанты упали. Контейнер метнулся к ним, добил первого ударом ребра ладони по кадыку, схватил автомат.
– Не стрелять! – завопил посланец Серебряной Маски.
Сектанты подзависли на мгновение, и этого мгновения хватило Контейнеру, чтобы двумя короткими очередями срезать и главаря, и жреца. Началась паника, загремели ответные очереди, пленники бросились – кто врассыпную, кто драться с сектантами.
Посланец-смертник же, похоже, растерялся. Желанный листоноша собирался удрать, стрелять в него было нельзя, взрывать себя – как-то глупо.
Но Контейнер помог незадачливому самоубийце найти выход из сложившегося положения. Он подскочил к мерзавцу, схватил его за запястье и как следует сдавил нерв, парализующий ладонь. Палец посланца лежал на кнопке взрывателя, отпустишь – бабах! – но с онемевшей рукой он не сможет этого сделать в ближайшие тридцать секунд. Потом Контейнер вырубил прихвостня Серебряной Маски ударом локтя по сонной артерии и толкнул в толпу сектантов. Полминуты у него было.
Листоноша взвалил Летуна на плечи и бросился в тюремную пещеру.
– За мной! – заорал он. – Сейчас здесь все взорвется!
Атаманша Пеева, старпом Ренькас и Боевой Зяблик Олька беспрекословно выполнили команду Контейнера. Они побежали к выходу, лишь Ренькас отвлекся на мгновение, чтобы подобрать с земли чей-то автомат.
Они успели – но едва-едва. Буквально через секунду после того, как отряд Контейнера выполз из пещеры на жаркое крымское солнце, под землей раздался глухой взрыв. Земля вздрогнула и начала проседать. Своды пещеры не выдержали и обвалились, навсегда погребая остатки секты Серого Света.
Отбежав подальше от опасного участка – кто знает, насколько простирались лабиринты пещер Чатыр-Дага, Контейнер и его спутники рухнули на землю, переводя дыхание.
Летун по-прежнему не приходил в сознание.
– Разбуди его, – сказал Контейнер Зяблику.
Та прибегла к тому же жестокому методу, что с пилотом лапутян в керченской комендатуре – взялась за верхнюю губу и сильно выкрутила. Летун очнулся и обвел всех безумным взглядом.
– Ну что, Летун? – спросил Контейнер. – Теперь ты мне веришь? Я ведь мог бросить тебя под землей. Да и сейчас могу бросить, прямо здесь, на яйле, а со сломанной ногой и без воды ты протянешь не больше дня. Так что – хватит придуриваться, веди нас на базу. Лапута – наш последний шанс победить в этой войне.
Летун все еще колебался. А вдруг это тактическая хитрость Ферзя или самого Человека в Серебряной Маске? – читалось у него во взгляде.
Но особого выбора Контейнер ему не оставил.
– Хорошо, – сказал Летун. – Я отведу вас к Лапуте. Только вам придется меня тащить…
* * *
Как спрятать летающий город на крымской яйле – плоской, как стол?
Вырыть яму. Как вырыть яму достаточного размера, чтобы в нее уместился летающий город?
Взорвать бомбу. Если нет бомбы подходящего размера, найти старую, оставшуюся, вероятно, после Катастрофы, воронку.
Контейнер даже боялся предположить, что именно взорвалось на Чатыр-Даге много лет тому назад, но воронка осталась поистине гигантская. Километра два в диаметре – и почти километр в глубину. А самое главное, можно было пройти мимо в ста метрах, и не увидеть ее из-за высокой, в рост человека, травы ярко-желтого цвета, которой густо заросла чатырдагская яйла.
Летун, с трудом шевеля языком и похрипывая, проговорил:
– Вот она, Лапута.
И Контейнер с друзьями заглянули в воронку.
– Ого! – сказал Ренькас и присвистнул.
– Мать моя женщина, – отозвалась атаманша Пеева.
Олька Зяблик ограничилась пораженным «ах!».
Да, зрелище с края воронки открывалось апокалиптическое.
Склоны воронки поросли травой – но не желтой, как на солнце, а густо-черной, видимо, разорвавшийся боеприпас имел еще и химический компонент, навсегда изменивший состав почвы. Лапута – нагромождение железа – тоже была черной, как мазут, закопченной, в потеках сажи и пепла. Даже воздушные шары, пустые, обмякшие, как пузыри дохлых рыб, были грязно-серого оттенка.
Лапута представляла собой агломерацию самой разнообразной техники – от древнего эсминца, служившего осью летающего города, до разобранных и переделанных до неузнаваемости железнодорожных вагонов, автомобилей, кибиток, сваренных из жести будок, раздербаненных на запчасти вертолетов и, конечно же, многочисленных аэростатов и цеппелинов, обеспечивающих подъемную силу. Были у Лапуты и винты, и турбины – но только для маневрирования и экстренного набора высоты; основную массу металла поднимали в воздух старые добрые аэростаты, питаемые горячим воздухом из мощных горелок.
– Сколько же топлива оно жрет? – спросил Ренькас.
– Много… – мрачно ответил Летун и зашелся в приступе не то хрипа, не то кашля.
Контейнер подозревал, что в процессе побоев пленнику сломали пару ребер, а метание Летуна в сектантов и, мягко говоря, не самая нежная эвакуация из обрушивающейся пещеры, привели к тому, что осколки ребер пробили плевральную полость – и у Летуна развивался закрытый пневмоторакс, грозящий коллапсом легких и мучительной смертью.
«Вот и кадык у парня сместился влево, значит, правое легкое уже уменьшилось в размерах. Эх, была бы игла для декомпрессии… Но иглы не было, а ножом пробивать плевральную полость опасно. Будем надеяться, что Летун переживет спуск в воронку и успеет представить меня своему руководству, – подумал Контейнер. – А то как-то задолбало постоянно доказывать честность и благородность своих намерений. И будем надеяться, – добавил он, – что в Лапуте найдутся медики с декомпрессионной иглой, а то ведь загнется парень, как тот пилот в Керчи. Без того слишком много смертей…»
– Давайте спускаться, – предложил Контейнер. – Нас не пристрелят по ходу?
– Не должны, – прохрипел Летун. – Им сейчас не до того. Все заняты ремонтом…
По мере приближения к Лапуте стало ясно, что имел в виду Летун. Бомбардировка Керчи не прошла для летающего города даром: ракета, попавшая в брюхо Лапуты, проделала огромную зияющую дыру и стала причиной серии взрывов поменьше, разрушивших несколько моторов маневровых винтов и – самое страшное – повредившее топливные резервуары.
Лапута была похожа на кита с пробитым брюхом. Вокруг дыры копошились лапутяне, латая пробоины всем, чем придется. Трещала электросварка, пылали ацетиленовые горелки, стучали заклепочные молотки. Работа кипела, лапутяне сновали вокруг пробоины, словно муравьи, и Контейнер не сомневался, что дыру-то они заделают, с таким-то энтузиазмом – а вот где они пополнят запасы топлива? Там хранилось, по самым скромным прикидкам, не меньше десяти тонн солярки…
Отряд Контейнера с Летуном на импровизированных носилках заметили лишь у самого борта эсминца-флагмана. С безопасностью у лапутян, как отметил Контейнер, было все плохо: привыкли, что в небе их никто не достанет, вот и на земле расслабились.
Самое удивительное, что их никто не стал останавливать или досматривать: небесные люди бросились к Летуну, захлопотали вокруг него, тут же нарисовался фельдшер, на месте пробил Летуну грудь декомпрессионной иглой и наложил окклюзионную повязку. Лишний воздух со свистом вышел из плевральной полости Летуна – и тот перестал хрипеть и начал нормально говорить.
– Отведите нас к Навигатору, – были первые его слова.
По приставному трапу они поднялись внутрь эсминца. Дальше был тускло освещенный коридор, стены из ржавого металла, зарешеченные иллюминаторы, запах мазута, бойко снующие люди в матросской форме, лязг железа, скрежет инструментов, вой болгарки… Если закрыть глаза и представить себе море, можно было легко забыть, что к эсминцу приварены еще десятки прочих судов, машин и строений, образующих летающий город Лапута.
Они шли по тесным коридорам, пробирались через забитые людьми кубрики, поднимались по трапам и, наконец, очутились в командной рубке.
И тут – неожиданно для всех – навстречу отряду Контейнера вылетела лохматая, виляющая хвостом псина по имени Карма.
