Несмотря на то, что совет проходил в одном из самых больших подземных убежищ Жуковки, мест для всех участников едва хватало. Кондиционеры не справлялись с клубами табачного дыма, от которого слезились глаза и першило в горле. К большому, сталинского образца, столу пришлось придвинуть стол бильярдный. На нем разложили карты Жуковки – все, что нашли.

Над схемами наземных укреплений и подземных коммуникаций склонились седые генералы и их ученики – военачальники, родившиеся и выросшие уже после Катаклизма. Их взгляды на жизнь были разными, и в мирное время из-за этого разгоралось много споров. Однако сейчас, перед лицом общей угрозы, все дрязги были позабыты.

Корнилов расхаживал за спинами военных, прислушивался к их мнениям и сам высказывал суждения по поводу происходящего.

Первая атака мутантов была отбита. Обитатели Жуковки укрылись за Первым Периметром – самым укрепленным и, как считалось раньше, неприступным. Теперь, со слов военных, Корнилов уяснил для себя: жуковские укрепления не были приспособлены к столь массированной атаке мутантов.

Людей эти укрепления могли бы остановить, поскольку человеку все-таки свойственно испытывать страх за свою жизнь. Птеродактилей, гарпий, варанов, лемуров и червей напугать было нельзя. Последних, как выяснилось из донесений, было меньше других мутантов, но именно они – черви – представляли самую серьезную угрозу: они с легкостью проникали в подземные бункеры, а появление этих ползучих тварей предугадать было невозможно.

Поступали также сообщения о появлении странных людей – голых, с большими горящими глазами. Эти россказни Корнилов старался пропускать мимо ушей. Пока. Возможно, что глазуны вообще являлись плодом воспаленного воображения до смерти напуганных стилистов-пессимистов…

– Товарищ Корнилов, можно отнять у вас минутку времени?

Юрий обернулся. Минутку его времени просил худосочный очкарик лет двадцати пяти – судя по белому халату, врач или представитель плеяды химиков-ботаников.

– Конечно, – кивнул Корнилов, указывая на стулья у стены. – Присядем. У вас что-то важное?

– Сейчас, я думаю, все важно. – Очкарик сел и принялся тереть пальцем правый висок. – И, наверное, главное, что хотим понять все мы, – причина, по которой на Жуковку ополчились мутанты…

– Мне, знаете ли, надоело слушать упреки в том, что я расколошматил американский генератор. Как вас…

– Людвиг Прокофьев. И дело вовсе не в генераторе. Мы, ученые, считаем, что это – случайное совпадение. Дело во взрыве, повредившем Пирамиду. Это не просто какой-то теракт, товарищ Корнилов, и не стремление Конструктора замести следы. Ученые подозревают, что в ход было пущено мощное биологическое оружие. Взрывом, как мы полагаем, был распылен некий химический состав, заставляющий мутантов…

– Некий?

– Да. Информация по работе над ним была строго засекречена, и сейчас никто не может сказать ничего определенного.

– Черт бы побрал всю вашу ученую братию! Наворотите дел, заварите кашу, а сами – в кусты. Ничего определенного… Как я понимаю, вы не знаете способа нейтрализовать распыленную гадость?

– Скорее всего, его вообще не существует, – вздохнул очкарик. – Это первое…

– Есть и второе?

– Да. Слухи о голых людях с большими глазами… Это не просто слухи. В числе прочих мутантов к нам пожаловали гипносы. Я давно их изучаю, поскольку сам в совершенстве владею техникой гипноза.

– Так-так, – поморщился Корнилов. – Не удивлюсь, если эти гипнозы…

– Гипносы…

– Ага. Тоже ваше изобретение?

– Нет. Гипносы – мутанты, сотворенные матушкой-радиацией. Они обладают определенными гипнотическими способностями…

– И жрут людей!

Корнилов мысленно усмехнулся: «Надо же! Матушка-радиация. Раньше говорили матушка-земля, матушка-природа. Как видно, жизнь в изменившемся мире повлияла и на лексические обороты речи. Матушка-ядерная-зима, батюшка-птеродактиль…»

– Нет. Они – травоядные.

– Уфф! Хоть одна хорошая новость. Травоядные… Это радует… Подкинем им свежескошенного сенца. У вас все?

– Почти. Мы заговорили о травоядных… И я вдруг вспомнил. Возможно, это не имеет отношения к делу, но… Еще одно направление, в котором я успешно работал, – это скрещивание особых разновидностей мха и грибов для получения самого неприхотливого и самого питательного из растений. Мохогрибам не надо света. Они растут где угодно, а углеводов, белков и клетчатки в них столько, что…

– Не до мохогрибов, Прокофьев. Не до жиру. Быть бы…

– Я говорю это к тому, что успешно завершенный проект нигде и никогда не использовался. Был закрыт сразу после испытаний. Приближенные Садыкова изъяли все пробирки со спорами мохогриба, уничтожили всю документацию. Почему?

– Запишем в реестр загадок, – отмахнулся Юрий. – Мохогрибы. Грибомохи…

– Почему? – бормотал Прокофьев. – Он никогда ничего не делал просто так… Почему…

– Свободен, Людвиг! Нашел о чем думать. Мухоморы…

– Если бы только мухоморы, – не успокаивался Прокофьев. – Были и другие опыты. Один ученый – фамилию его уже не помню – занимался для Садыкова вивисекцией.

– Чем?

– Создавал монстров. «Остров доктора Моро» Уэллса читали?

– Ну…

– Моро добивался своего с помощью хирургии. А наш гений еще и скрещивал разные виды мутантов, работал и на генном уровне. Потом – бац! И все! Опять никаких обнародованных результатов, никаких записей. Вкупе с мохогрибами это наводит меня на мысль, что монстры, созданные методом вивисекции, могут жить где-нибудь в подземельях Жуковки и питаться этими самыми мохогрибами.

– Черт бы тебя подрал, Людвиг! Пусть живут. Лишь бы нас не трогали. Мне вполне достаточно и тех тварей, которые уже есть! Ради всего святого, не грузи меня новыми проблемами!

Отделавшись от очкарика, Корнилов стал слушать доклад полковника Хорошева. Тот, вопреки запретам врачей, покинул больничную койку и теперь, усталый, без кровинки в лице, стоял у школьной доски, чертя мелом кружочки, обозначавшие огневые точки линии защиты: усиленные наряды часовых на башнях, усиленные отряды солдат на поверхности, охрана пунктов энергоснабжения и даже патрули внутри зданий… Хорошев назвал Первый Периметр цитаделью. Юрий покачал головой: оптимизм полковника был полезен для поддержания боевого духа у защитников Жуковки, сам же Корнилов сильно сомневался в том, что «цитадель» сможет долго удерживать рвущихся в столицу мутантов. Он понимал, что если быть до конца честным перед самим собой, то следовало бы хорошенько подумать не только об обороне, но и об отступлении…

Хорошев уже заканчивал свой доклад, когда в зал влетел человек в залитом кровью комбинезоне, срывающий на ходу противогаз. Все увидели, как дрожат губы и лихорадочно блестят глаза вбежавшего.

– Пить! – просипел он.

Мужчина пил так жадно, что не замечал струек воды, стекавших по щетине подбородка и груди, и остановился только тогда, когда опустошил две кружки, после чего шумно выдохнул.

– Товарищ Корнилов, докладывает рядовой Микутин. Мы… Мы потеряли Степана…

Юрий с трудом узнал в смертельно уставшем человеке одного из бойцов отряда, который был послан на поиски Томского и Вездехода. Узнав солдата, Корнилов прыгнул к нему и, вцепившись в его плечи, принялся трясти.

– Тамбовский волк тебе товарищ! Как потеряли? Где потеряли, мать вашу?! Вас же посылали на поиски Томского!

– Товарищ Корнилов, мы не смогли выбраться даже за Второй Периметр! Там повсюду вараны и обезьяны с длиннющими когтями… Товарищ Бамбуло пробился на вышку и молотил по этим уродам из «Корда». А потом… Нам пришлось отступить и…

– Сколько человек вернулось с тобой?

Солдат опустил голову.

– Четверо. Остальные там и полегли…

Юрий хотел крикнуть, что бойцы, потерявшие командира, не достойны жалости и обязательно понесут суровое наказание, но передумал. Парню и без того досталось, а судя по крови на комбинезоне, сражался он честно.

– К столу! Покажи на карте, где все это произошло.

– Здесь. – Микутин ткнул пальцем в концентрический кружок, обозначавший на карте сторожевую вышку Второго Периметра. – Вышку захватили обезьяны с оранжевыми зыркалами…

– Лемуры, – задумчиво поправил Юрий, вспоминая о заварушке, в которую они с Бамбуло попали по пути в Жуковку. – Больше всего эти создания походят на лемуров…

– Да. Степан отбил у них вышку. А что было дальше, я уже рассказал. Поверьте, товарищ Корнилов, не было никакой возможности… Я найду его! Мамой клянусь! Живого или мертвого…

Корнилова передернуло: «Как мертвого? Стука – и мертвого? Не будет такого. Никогда не будет. Степкой любой, даже самый зубастый мутант подавится. Мертвого! Тоже сказанул…»

– Ладно. Собирай добровольцев, Микутин. Выступаете, как только будете готовы. Ждем хороших новостей. И про слово «мертвый» забудь, пока я тебе под глаз не засветил. Жив Степан и где-то помощи дожидается.

Совещание закончилось. Все приказы были отданы, все распоряжения получены. Но ушли лишь те люди, кому требовалось срочно выполнять поставленные задачи. Остальные же разбились на группы, чтобы вполголоса или шепотом продолжить обсуждать происходящее.

Корнилов ловил на себе взгляды жителей Жуковки, старался держаться бодрячком, но испытал неимоверное облегчение, когда к нему подошел Хорошев.

– В медсанбат бы тебе, комбат, – невесело усмехнулся Корнилов. – Ветром шатает.

– Нет здесь ветра, Юрец. – Полковник не сел, а, скорее, рухнул на стул. – О моем здоровье не беспокойся. Лучше кумекай, как дальше жить.

– Так вроде уже все решили…

– План-минимум. На день. В лучшем случае – на два. Боеприпасов у нас, конечно, завались. Людей хватает, но… Хоть и впервые я оказался в такой передряге, но почти уверен: если не случится чуда и напор мутантов не ослабнет, то через три дня начнутся уличные бои, а через неделю… Лучше об этом не думать, но как раз для того, чтобы думать, мы с тобой тут и поставлены.

– А я, по-твоему, про отступление не думал? – Корнилов закашлялся. – Эй, братва, а ну-ка хватит дымить! Кому курить охота – милости прошу на свежий воздух!

Шутку Юрия оценили всего несколько человек. Да и те смеялись без особого энтузиазма.

– Эх, много бы я отдал за то, чтобы переговорить с Конструктором! – вздохнул полковник. – Ведь как, сука, все обставил! Кроме него, никто не знает полной картины. Сколько здесь всего понакопано-понарыто! Пирамида с ее уровнями – детский лепет. Карту бы, полную карту… Спрятали бы людей или вывели бы из этого пекла.

– И Степан вот пропал… Куда ни кинь – всюду клин. Мне тут один ботаник сказал, что мутантов сюда аэрозоль манит, который Конструктор взрывом распылил. И нейтрализовать его невозможно.

– Понаизобретали всякой фигни, извращенцы! Ладно, Юра. Если придется – повоюем напоследок.

– А куда ж деваться? Будем отбиваться. Чё это меня на рифмы поперло?

Корнилов увидел часового, который направлялся к нему. Вид у парня был обескураженный, и Юрий приготовился услышать очередное неприятное известие.

– Чего еще там?

– На прием тут к вам просятся, товарищ Корнилов. Уж не знаю, пускать ли…

– Кому там на прием приспичило?

– Кроликову. Есть у нас такой. Бывший стилист. Король гламура…

– Ну так впускай своего короля! В чем проблема?

– Да он вроде как не в себе. А с ним еще двое. Тоже из богемы. Вооружены.

– Оружие отобрать и впустить. Послушаем, что эти скажут. Раз уж выбрались из своих нор – значит, дело у них важное.

Часовой кивнул и ушел. Разговоры стихли. Все обернулись к двери, разглядывая странного вида троицу. Впереди, подняв взор к потолку и прижимая к груди толстый фолиант в черном переплете, шел Кроликов. Поверх защитного комбинезона он зачем-то напялил на себя длинную ночную сорочку белого цвета с кружевным жабо.

Парочка позади Сергея походила на его охрану. Первый, толстый и круглолицый, с выщипанными бровями и подведенными черным глазами, раздобыл – видимо, в одной из костюмерных – черный, с позолоченными пуговицами, бушлат и матросскую бескозырку с надписью «Храбрый» на околыше. Поверх защитного костюма он натянул тельняшку. Наряд дополняли две пустые пулеметные ленты, надетые крест-накрест. Весь его вид словно бы говорил «Которые тут временные? Слазь!».

Второй, ростом повыше, был старше товарища и тоже, вне всяких сомнений, принадлежал к гильдии актеров. Нарядился он без особых затей – в долгополую солдатскую шинель и серую, с синим верхом, папаху, с которой очень гармонировали седые, обвисшие, как у старого кота, усы.

Процессия торжественно прошествовала через зал и остановилась напротив Корнилова.

– Это еще что за театр, господин Кроликов? – Юрий хотел оставаться серьезным, но с трудом подавлял желание улыбнуться. – Спрашиваю: что за маскарад вы мне тут устраиваете?

– Это не маскарад, – замогильным голосом ответил Сергей. – Просто… И явился к Аврааму Господь в виде трех мужей у дубравы Мамре…

– Слышь, Кроликов, если у тебя от страха крыша поехала, то забейся в свой бункер и молись там сколько влезет. Вместе со своими мужами, – прервал Сергея полковник. – Нечего здесь воду мутить, и без вас тошно! Авраама здесь нет. Погулять вышел.

– И полились с неба огонь и сера…

– Заткнись!

– Не найдется, ох, не найдется в Жуковке и десяти праведников…

– Так. С меня хватит. – Корнилов встал. – Уберите отсюда этих клоунов!

Кроликов оттолкнул подбежавших к нему часовых.

– Убрали лапы! Я сам уйду. Только… Будь уверен, Корнилов: близится последний день. И если есть среди вас те, кто не хочет вечно гореть в геенне огненной, а жаждет спасения, то они знают, что следует делать. Агнец…

Новоявленный пророк не успел закончить свою мысль – часовые вытолкали его, а заодно и его «охрану», из зала.

Корнилов и Хорошев переглянулись.

– Обычная байда, – констатировал полковник. – Когда дело пахнет керосином, они сразу хватаются за Библию, а стоит грозам миновать, сразу забывают о Боге. Не парься, Юра.

– Да я и не парюсь…

Корнилов не хотел признаваться другу в том, что Кроликов обеспокоил его всерьез. И не бредовые речи и странный наряд «пророка» насторожили Юрия. Дело было в выражении лица и странных огоньках, пылающих в глубине глаз стилиста. Возможно, Кроликов сошел с ума от страха, но в этом своем сумасшествии он мог быть очень опасен. Сам факт того, что Сергей где-то раздобыл оружие и осмелился добраться по поверхности от своего логова до бункера, где проходило совещание, говорил о многом. А сумбурные речи короля гламура очень напоминали ультиматум.

Корнилов ничего не сказал вслух, но решил поручить кому-нибудь понаблюдать за Кроликовым и его соратниками. Хотя бы просто так, для очистки совести…

Длинная ночь заканчивалась, а новый день обещал быть напряженным. Проводив Хорошева до двери, Корнилов решил отправиться в свою комнату, чтобы хоть час поспать. Как только он направился к лестнице, следом двинулись двое – рослые, до зубов вооруженные парни.

– Ну и куда собрались? – усмехнувшись, поинтересовался Юрий. – Я ж не на войну. Просто вздремнуть хочу.

– У нас приказ, товарищ Корнилов: пока все не закончится – от вас ни на шаг.

– Чей приказ?

– Полковника Хорошева. Мы – ваша охрана.

– Поздравляю. Я, мужики, разве похож на Кроликова? Нет? Ну так можете быть свободны.

– Товарищ Корнилов…

– Я же сказал: свободны! Делом лучше займитесь. У нас каждый солдат на счету, а вы… Охрана. Перебьюсь! Смир-рно! Кругом! Шагом марш! Ать-два!

Разобравшись с охраной, Юрий наконец добрался до отведенной ему комнаты и сел в удобное, с высокой спинкой, кресло. За время своего пребывания в Жуковке Корнилов сменил не меньше десятка помещений, а сейчас оказался в месте, которое уступил ему какой-то генерал. На стенах висели картины, изображавшие батальные сцены разных войн: горделиво вскинув голову, в окружении своих македонцев, на верном Буцефале скакал Александр; кто-то из былинных богатырей на куски рубил трехглавого змея; проваливались под лед Чудского озера крестоносцы; яростно махал шашкой детина в «буденовке»; шли в атаку солдаты Великой Отечественной…

«Эх, знали бы эти парни с ППШ, что их потомкам придется сражаться совсем не с людьми! Те, кто считал воплощением зла Гитлера, не поверили бы. Пожалуй, лучше всех понял бы нынешнюю ситуацию бородатый здоровяк в блестящей кольчуге, который своим двуручным мечом сносил головы змею», – устало подумал Корнилов. Он увидел, что на столе стоят початая бутылка марочного коньяка и стакан. Хотел встать и налить себе, но передумал – голова должна быть ясной, а чтобы уснуть, достаточно и усталости.

Юрий встал, подошел к узкой, аккуратно, по-солдатски, заправленной кровати и выключил ночную лампу на прикроватной тумбочке. Лег. Задумался о Степане: «Где он сейчас, мой самый близкий друг? Жив ли? И когда собирается вернуться?»

Корнилов был уверен, что не сможет уснуть еще долго, но, как это бывало уже не раз, организм потребовал отдыха и дипломатично договорился с нервами.

Лидер Жуковки погрузился в беспокойный, наполненный лицами людей и темными силуэтами мутантов, сон, где метались, поблескивая оранжевыми глазами, лемуры; били шипастыми хвостами и разевали пасти вараны; кружили над Пирамидой, выискивая добычу, птеродактили и гарпии; улыбался усаживающийся в автожир Томский; сосредоточенно тасовал колоду карт Бамбуло.

А потом, сквозь сон, Корнилов услышал стук в дверь, сел на кровати и включил лампу.

– Войдите!

– Товарищ Корнилов, можно?

– Что еще за китайские церемонии? – Юрий потер глаза. – Входите!

Дверь распахнулась. Солдат – пожилой, с восточным разрезом усталых глаз и скуластым лицом – виновато улыбнулся. Корнилов заметил на его груди кулон странной формы – спираль соединялась с двумя пластинами, очень напоминающими обозначение конденсатора на электрической схеме. Сам кулон был серебряным, а висел на толстом черном шнурке.

– Покорнейше извиняюсь, товарищ Корнилов, что разбудили. Срочное дело. Полковник Хорошев…

– Что – Хорошев? – Юрий с трудом оторвал взгляд от кулона, встал и вышел в коридор, освещенный только дежурными лампами. – Так что там с Хорошевым?

Солдат не отвечал, но Корнилову уже и не требовалось ответа. В конце коридора, у самой лестницы, лежали двое – наверняка ребятки, набивавшиеся в охрану, проигнорировали его приказ и поплатились за это. А в стене, прямо напротив генеральской комнаты, зияло черное прямоугольное отверстие потайной двери. Все это взгляд Юрия зафиксировал за те короткие мгновения, когда он поворачивался, вырывая свой «ТТ» из кобуры.

Диверсант улыбался, держа в руках черную полуметровую трубку. Он ткнул ею Корнилова в грудь. Раздался характерный треск, посыпались синие искры. Пальцы Юрия разжались, пистолет с глухим стуком упал на пол. Корнилов хотел закричать, позвать на помощь, но только он успел раскрыть рот, как новый удар электрошокера отбросил его к стене.

– Здоровый кабан… Быстро наручники, пока не очухался.

Юрий не мог пошевелиться, не ощущал собственного тела и ничего не видел. Первым из органов чувств вернулся слух.

– Все. Уходим. Через пару минут они спохватятся. Спохватятся и за все поплатятся.

«Знакомый голос, – думал Корнилов. – Очень знакомый. И чертовы рифмы. Бронкс! Ну конечно же, пузатый рэпер Мистер Бронкс, которого он отпустил. Сослал к чертовой бабушке в Барвиху, чтоб не путался под ногами. Откуда он взялся здесь? А кто тебе сказал, что Бронкс подчинился? Вот что значит быть милостивым по отношению к этим богемным проституткам и проститутам. Если они что и умеют, так только обманывать. Лгать и изворачиваться. И в любой момент готовы к тому, чтобы вонзить нож в спину. А эта фраза «покорнейше извиняюсь»! Следовало бы догадаться, что солдаты так не выражаются! А еще и этот кулон…»

Ярость помогла Юрию окончательно прийти в себя. Он уже чувствовал свое тело, понимал, что руки скованы за спиной, а ноги связаны. Похитители знали, с кем имеют дело, поэтому приняли все меры предосторожности, не оставив пленнику ни малейшего шанса. Теперь его куда-то очень быстро несли.

Корнилов чуть приоткрыл глаза и увидел лампы на решетчатом потолке. Люминесцентных ламп в Жуковке хватало. Только эти были очень странной формы – в виде подков. А еще… Они просто крепились к потолку металлическими зажимами и не имели контактов, к которым можно было бы присоединить провода. Корнилов осторожно повернул голову, пытаясь разглядеть стены. Он не заметил ни намека на кирпич или цемент, из которых обычно складывали стены подземных переходов. Эти состояли из изогнутых, образующих трехметрового диаметра трубу, пластин. Нержавеющая сталь с резиновыми уплотнителями на стыках была отполирована до зеркального блеска.

К числу других странностей следовало отнести сухость, запах пыли и ровный гул невидимых, но очень мощных машин.

Наверное, Юрий все-таки выдал себя.

– Привал!

Корнилова бесцеремонно бросили на пол, представляющий собой решетчатую дорожку шириной в полметра. Прямо перед его лицом пробежала крыса – крупная, с лоснящейся шерстью и длинным, тянущимся по полу розовым хвостом. В красных глазах ее не было агрессии, которой обычно славились крысы, родившиеся и выросшие ядерной зимой. Эта была сыта и довольна жизнью.

– Эй, начальник!

Над ним склонился Бронкс. Юрий с трудом узнал предводителя барвихинских – небритый и исхудавший так, что глаза ввалились, бывший рэпер скривился в некоем подобии улыбки.

– Здорово, Корнилов. Как житуха? Не скучал по мне?

– Освободи руки, тогда узнаешь…

– Ого! А ты – боевой парень! Надеешься, что за тобой придут дружки? Не придут. Мы очень глубоко под землей.

– Для того чтобы надрать тебе задницу, дружки мне не понадобятся.

– Надрать задницу? Мне?!

– Однажды я уже это сделал. Или забыл?

Лицо Бронкса перекосилось от ярости.

– Тесла, дай-ка сюда свою цацку.

Юрий увидел два блестящих контакта шокера в нескольких сантиметрах от своего лица.

– Ты уже познакомился с нашим парализатором, Корнилов. Но знакомство-то было, прямо скажем, шапочное. Если я передвину эту пупочку вверх, мощность увеличится в два раза. Лучше не искушай меня новыми оскорблениями.

– При первой возможности я засуну твой парализатор тебе в задницу и сдвину пупочку до упора.

Корнилов услышал хихиканье Теслы, а потом… Посыпались синие искры, а грудь будто прожгло насквозь струей расплавленного свинца. Юрий не успел даже застонать.