Горный массив Кара-Даг — место изумительной красоты, вызывающее чувство искренней и неподдельной ненависти приблизительно на втором часу пешего похода. Идти все время приходится в гору, но угол подъема то и дело меняется, от чего дико ноют икроножные мышцы. Твердая порода все время сменяется сыпуном, подошвы скользят, на головы сзади идущим сыплется мелкий щебень. Иногда тропинка так круто забирает вверх, что приходится хвататься за торчащие из земли корни кустов — а те зачастую обрываются, и, чтобы сохранить равновесие, приходится совершать незаурядные акробатические этюды.

Плюс — тяжеленные рюкзаки, плюс — оружие и боеприпасы, плюс (точнее — минус) — запасы воды. В Коктебеле с водой было туго, все запасы — бочки с дождевой водой, колодцы, скважины — покрывал слой сиреневой слизи от ктулху, и профессор настрого запретил пить оттуда, поэтому в горы пришлось идти почти без воды. А по жаре такое решение — медленная и мучительная смерть от обезвоживания и гипертермии.

Поэтому все время отклонялись от основного маршрута, искали родники и ключи, набирали фляги и кэмелбеки из луж и горных речушек, основательно пересохших по этому времени года, дезинфицировали таблетками, процеживали сквозь фильтр, пили по чуть-чуть, по глоточку.

И то и дело совершали остановку, чтобы проверить, не идут ли по следу таинственные похитители Кости. Те самые, которых мальчишка засек еще на пути из Старого Крыма. Те самые, что стреляли на улицах Коктебеля, когда отряд Пошты забаррикадировался в доме Волошина. Те самые, что умудрились украсть пацана из запертого дома, не оставив при этом никаких следов.

—  Надо было морем идти, — пробурчал Зиняк. — Срезали бы километров двадцать, да и дорога по берегу была бы легче.

—  Угу, там бы нас и сожрали, — ответил Воловик. — Или ктулхи, или карадагское чудовище.

—  Кто-кто? — заинтересовался профессор.

—  Вы что, не слыхали? — удивился матрос. — Это старая история. Еще до Катастрофы у подножия Кара-Дага, прямо на пляже Коктебеля, неоднократно находили выброшенных на берег дельфинов со следами укусов... ну, скажем так — неизвестного науке существа. Пасть у него должна была быть такая, чтобы пол дельфиньей тушки за раз оттяпать. Потом очевидцы говорили, что видели какого-то морского змея с гривой — тут и на Азове. Причем замечали его разные люди на протяжении пятидесяти лет — и моряки, и отдыхающие на пляже. Потом на биостанции решили его изловить, даже соорудили специальную ловушку, а в качестве приманки использовали живого дельфина, только ничего не вышло. Ну, а после Катастрофы тварь, видимо, мутировала, потому что начала топить корабли. Никто ее толком не видел, но все моряки боятся. Поэтому от побережья тут лучше держаться подальше.

—  Ну да, ну да, — покивал профессор Кайсанбек Аланович. — Ведь и Лаокоона растерзали подводные змеи...

—  Кого-кого? — переспросил Зиняк вместо временно отсутствующего Кости.

— Это из греческой мифологии... У Вергилия хорошо описано. Впрочем, неважно. А вы знаете, друзья, — сменил тему профессор, — что мы идем по скальному массиву, который считается самым старым вулканом на Земле? По некоторым оценкам, ему сто пятьдесят миллионов лет!

— Сровнять бы его с землей, — злобно пробормотал Воловик. — Задолбало уже по горам скакать! Я моряк, а не горный козел!

— Да ладно тебе, — успокоил его Зиняк. — Ты глянь, красота-то какая кругом!

Горы вокруг действительно отличались изумительной красотой. Густо поросшие зеленью, величественные, они вздымались до самого неба. Там, где от ветра и штормов обнажилась земля, среди бурых и рыжих вулканических пород посверкивали вкрапления кварца, халцедона и сердолика. Прямо по курсу грозно нависала скала Святая — самая высокая точка Кара-Дага.

— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, — заявил Пошта и вытащил атлас. — Путей обхода у нас два. Налево пойдем — пройдем через хребет Кок-Кая, мимо Чертового Пальца, через хребет Хоба-Тепе к Мертвому городу. Маршрут живописный, но длинный, и воды там почти нет. Направо пойдем — преодолеем Гяур-Чешме, хребет Карагач и выйдем прямо к биостанции. Там должны встретиться родники, если верить карте. Но Мертвый город — идеальное место для засады, раз уж мы предполагаем, что похитители Костика идут за нами.

— А что если они выберут правую дорогу? — спросил Зиняк. — Они же знают конечную точку нашего маршрута. Значит, могут попытаться нас обогнать.

— Да уж, — насупился Пошта. — Хоть монетку подкидывай.

— Не будем мы ничего подкидывать, — сказал Воловик. — Мертвый город — это напротив скалы Золотые Ворота, правильно? Такая арка из воды торчит недалеко от берега. Между Львом и Иваном-Разбойником.

— Ну да, — сверился еще раз с картой Пошта.

— Вот там последний раз карадагское чудовище и видели.

—  Ну оно же не сухопутное! — заявил профессор Кайсанбек Аланович. — На берегу-то нам ничего не угрожает.

—  Да? — прищурился Воловик. — Только вот с берега его и видели. А выжил из видевших только один, и тот с ума сошел от ужаса. Нет уж, давайте от берега держаться подальше. Хоть я и ненавижу горы, а в лапы к морскому змею попадать не хочу.

—  Решено, — Пошта захлопнул атлас. — Пойдем через Гяур-Чешме и Карагач. Засаду устроим непосредственно на биостанции.

Дорога до биостанции заняла у них остаток дня и часть ночи. Привал сделали короткий, спали вполглаза. С рассветом вышли на хребет Карагач. Отсюда открывался изумительный вид: изумрудно-зеленое море (в глубинах которого обитали ктулхи и карадагское чудовище), изрезанный скалистый берег и густые заросли джунглей на пути к частично затопленной биостанции.

—  Это еще что за дендропарк? Откуда в Крыму тропические растения? — удивился Кайсанбек Аланович и тут же сам себе ответил: — А! Понял! Это, видимо, ботанический сад! Эк его за годы запустения! Разросся, одичал... Боюсь, что этот отрезок пути нам дастся нелегко. Читал я про джунгли, готовьте мачете, друзья.

Сразу после спуска с хребта отряд будто попал в другой мир. Душно, влажно, сыро. Ветвистые деревья смыкаются над головой, папоротники в рост человека полностью поглотили тропу. Толстые, как колонны, лианы свешиваются с гигантских стволов, заплетаются хитрым макраме. Вздыбленные корни путаются под ногами. Земля — не земля даже, а мерзкая смесь грунта и перегноя, чавкает под ногами. Пахнет болотом, ядовитыми испарениями. Поште любая отрава была нипочем, все-таки листоноша, организм сильнее человеческого, иммунитет будь здоров, а вот Воловику, Зиняку и профессору пришлось замотать нижнюю половину лиц тряпками, за неимением противогазов, что, конечно же, комфорта прогулке не добавило.

Шли крайне медленно. Первыми шли матросы, деловито размахивая мачете и с утробным хаканьем срезая особо толстые лианы. Лианы падали под ноги с тяжелым стуком. Потом осторожно ступал профессор, то и дело удивленно присвистывая при виде новых, неизвестных науке видов флоры. Замыкал процессию Пошта, весь мокрый, потный, уставший, с «Тавором» наперевес. За каждым деревом ему чудилась опасность, каждый кустарник таил в себе смерть, а еще по пятам догоняли отряд неизвестные похитители Кости...

Наконец, вышли на небольшую поляну, где можно было перевести дух.

—  Уф, — выдохнул Зиняк и воткнул мачете в землю. — Понасажали тут, мать их якорная бухта! Будто своей травы не хватало!

—  Вы не понимаете, уважаемый мичман, — возразил Кайсанбек Аланович. — Ведь это же был уникальный объект, часть карадагского заповедника! Сюда свозили культуры со всего мира, с трудом выращивали. Конечно же, после Катастрофы многие погибли — вступил в дело его величество естественный отбор, но уж зато те, что выжили — мутировали так хитро, что теперь борются за звание доминирующего вида, за место под солнцем, так сказать...

— Да и пусть себе борются! — махнул рукой Воловик, — лишь бы нам не мешали. Что за вонь тут стоит, кстати?

Запах вокруг действительно стоял специфический — слегка сладковатый и донельзя противный, как от гниющего мяса.

— Наверное, это орхидеи так пахнут, — предположил профессор, указав на заросли гигантских, изумительно красивых цветов — оранжевых, лиловых, синих, бледно-розовых.

— Я всегда считал, что орхидеи не пахнут, — пожал плечами Пошта.

— О, дружище, — всплеснул руками Кайсанбек Аланович, — тут вы заблуждаетесь! Орхидей, да будет вам известно, более тысячи видов — и это до Катастрофы и всех мутаций! Некоторые очень даже пахнут. А некоторые...

— Пойду понюхаю. — Зиняк вытащил мачете и зловеще взмахнул им. — Посмотрим, как они будут нам вонять, когда я их, сволочей, под корень изведу...

—  А некоторые, — повторил профессор, — были даже плотоядными. Ловили мух, да-да, и переваривали живьем.

С предупреждением профессор несколько запоздал. Стоило мичману приблизиться к орхидеям, как несколько тонких, но прочных веток обвили его лодыжки, а сам цветок приглашающее раскрыл лепестки, обнажив маленькую, но самую натуральную пасть — с сотней мелких зубов и потеками густой слюны.

—  Берегись! — закричал Воловик.

Зиняк отмахнулся мачете, и зубастый цветок упал к его опутанным ногам. Но на место одного погибшего цветка тут же встали двое. А к побегам присоединились еще с полдюжины, оплетая ноги мичмана, будто паутиной.

Схватка мичмана с хищными цветками происходила в полной тишине (у Зиняка не было времени даже материться), и оттого казалась совершенно нереальной. Зиняк махал мачете, срубая все новые и новые орхидеи, пытался распутать ноги, запутываясь еще больше, а Пошта, Воловик и профессор не приближались, чтобы не угодить в ту же ловушку.

«Копать-колотить! Чем ему помочь? — судорожно думал Пошта. — Стрелять? Бессмысленно, пули цветкам не страшны. Кинуть гранату? Зиняка посечет осколками. Полезть в рукопашную и оказаться в таком же плену? Нет, это не выход. Эх, сюда бы Костю с его бумерангом!».

Выход нашел Воловик. Смекалистый матрос снял свой флотский ремень, намотал на запястье и, раскрутив как следует, метнул конец с пряжкой в мичмана.

—  Лови!

Зиняк отбросил бесполезное мачете и двумя руками вцепился в пряжку.

—  Тянем! — заорал Воловик.

Профессор Кайсанбек Аланович обхватил матроса сзади и вдвоем они, словно в сказке про репку, потащили мичмана из западни. Пошта же выхватил свой нож и принялся обрубать тянущиеся за ускользнувшей добычей побеги. Пару раз лепестки плотоядных орхидей мазнули листоношу по лицу, обдав вонью гниющего мяса, но в путы Пошта умудрился не попасть.

Разорвав дистанцию до безопасной, весь отряд устало повалился на землю.

— Фига себе, понюхал цветочков, — пробормотал Зиняк. — Может, гранату туда кинуть?

— Не надо. Не переводи боеприпас. Опять-таки, — сказал Пошта, — если за нами действительно идут те, кто похитил Костю, не будем портить им сюрприз. Все, привал окончен, в путь!

Где-то через полчаса — солнце уже поднялось над горизонтом и уверенно карабкалось к зениту — вышли к биостанции.

После Катастрофы уровень Черного моря значительно поднялся, из-за чего часть строений биостанции — в частности, старый дельфинарий, питомник для тюленей и научно-исследовательские лаборатории — оказались частично затопленными. Вообще биостанция сейчас больше всего напоминала город, который Пошта видел только на картинках в старых книгах — Венеция, что в Италии. Протоки вместо проходов, каналы вместо улиц, торчащие крыши домов.

— Вон то большое здание, — махнул рукой листоноша, — наверняка ангар для техники. Если где-то тут и остался батискаф, так это там.

— И что же, мы вот так с ходу полезем искать батискаф? — не поверил Кайсанбек Аланович. — А осмотреться? Место ведь уникальное! Какие исследования тут велись! Вы не поверите!

— Осмотримся обязательно. И разделимся. Вы, товарищи матросы, устроите засаду. А мы с вами, профессор, отправимся на поиски бункера.

— Зверь ты, Пошта, а не листоноша, — пробурчал Зиняк. — А отдохнуть? А поспать? Я уже не помню, когда спал последний раз. Про пожрать уже и не говорю, живот к спине прилип. А тебе все — бункер, бункер...

—  Миссия превыше всего. — Пошта был непреклонен. — Надо раздобыть какую-нибудь лодчонку, неизвестно, какая там глубина. Воловик, поищи чего-нибудь.

—  Как что — так сразу Воловик, — заворчал матрос.

От усталости, недосыпа и голода отряд начинал проявлять признаки недовольства. Назревал бунт, Пошта это понял. Если пойти на поводу у людей — черта с два их потом заставишь что-то делать. Нет, только дело, только работа. Чтобы времени не было бастовать.

На территорию биостанции ступили осторожно. Поначалу пытались пробираться верхами, чтобы не замочить ног — улицы были затоплены, где по колено, где по пояс; лезли на фонарные столбы, на подоконники, на крыши, но крыши были провалены, столбы покосились, а из оконных рам опасно торчали осколки стекла, и отряд вскоре плюнул на акробатику и побрел дальше по пояс в воде. Разумеется, скорость передвижения сильно упала. Хорошо еще солнышко пригревало по-летнему, вода была теплая — но смердело от нее страшно, гниющими водорослями и чем-то кислым.

—  Так мы далеко не уйдем, — заметил Пошта. — Где этот матрос Воловик?

—  Тут я, — крикнул матрос, появляясь из заброшенного ангара с легкой углепластиковой лодкой на плечах.

—  О, байдарка! — обрадовался Кайсанбек Аланович.

—  Не байдарка, а каноэ, — поправил профессора Пошта. — А еще точнее — каяк.

—  Чего ж ты ее на себе прешь, балбес! — заржал Зиняк.

—  Там на дне всякая всячина торчит, — объяснил Воловик. — Рельсы какие-то, штыри. Боюсь днище пропороть. Сейчас выйдем, где поглубже, и погрузимся.

Когда вода дошла до груди, Воловик удовлетворенно кивнул и перевернул каяк днищем вниз. А вот залезть с такой глубины оказалось проблематично: утлая лодчонка все время норовила перевернуться. В качестве балласта в лодку побросали рюкзаки и оружие, потом Зиняк и Воловик удерживали каяк за нос и корму, пока туда забирался Пошта и втаскивал профессора, ну а потом уже и морские души легко забрались внутрь.

— А почему весло всего одно? — возмутился Зиняк.

— Потому что кончается на «о», — объяснил Воловик. — Кто нашел весло — тот и гребет.

Зиняк негромко, но замысловато выматерился и опустил весло в воду, отправляя изрядно просевший под весом четырех человек каяк в плавание по улицам биостанции.

— Тихо тут как-то, — заметил Пошта. — Необычно тихо.

И действительно, лишь плеск единственного весла нарушали гробовую тишину, царившую на биостанции.

— Ни чаек, ни бакланов, — продолжал рассуждать вслух Пошта. — Ни единой рыбки в воде. Странно.

— Бакланов нет — и слава богу, — рассудительно заметил Зиняк. — Местные бакланы — те еще твари, не знаю, мутанты они или нет, а глаз выклевать могут запросто, причем так — из спортивного интереса, по приколу. А вот то, что рыбок нет — плохой признак. Может, вода отравлена?

— Вполне вероятно, — подтвердил Кайсанбек Аланович. — Тут ведь разные исследования велись в свое время, в том числе и для военных нужд. Может быть, какую-нибудь хитрую лабораторию затопило, и вся фауна всплыла к верху брюхом.

— И где тогда дохлые рыбы? — поинтересовался Воловик. — Где медузы, где рапаны, где вообще хоть одна тварь, неважно, живая или нет?

— Гляди! — ткнул пальцем Пошта. — Плавник!

Метрах в пятидесяти от каяка, в узкой протоке между двумя кирпичными домами над водой мелькнул треугольный плавник.

— Неужели акула? — испугался Кайсанбек Аланович. — Мутировавший катран? Но как он сюда заплыл?

— Не акула, — покачал головой Воловик. — Хуже. Дельфин.

Кайсанбек Аланович хохотнул:

— Ну конечно же! Ох, и сглупил же я! Тут же был старейший и один из крупнейших дельфинариев Крыма! Конечно же, они вырвались на волю и начали размножаться... Погодите, а почему — хуже? Дельфины — милейшие животные, по интеллекту не сильно уступающие не только собаке, а, вполне вероятно, что и человеку. А сколько жизней они спасли!

—  Вы, профессор, ерунду какую-то говорите, — возразил Воловик. — Вы про дельфинов только в книжках читали небось. А я их живьем видел. Умные — да, еще как. Хитрые. Ловкие. Но добрые? Черта с два! Хищные и опасные твари, вот кто они такие. Хотя, говорят, мясо у них вкусное...

—  Не может быть! — заспорил профессор. — Сколько было случаев, когда дельфины спасали людей, толкали их к берегу во время шторма...

—  Это потому, — заметил Воловик, — что те люди, которых дельфины толкали от берега, никому ничего рассказать не успели. Давайте без романтизма, — предложил он и, когда плавник мелькнул уже метрах в двадцати, подтянул к себе поближе автомат Калашникова. — Нам с ними контакт налаживать незачем. Вы пасть дельфина видели вблизи? Зубы пересчитывали? То-то же. Один укус — и нет человека. Подплывет поближе — замочу гада.

Дельфин будто услышал матроса и приближаться не стал, выбрав тактику патрулирования вокруг каяка. Через пару минут к дельфину присоединились еще два его сородича, и обстановка стала, мягко говоря, угрожающей.

—  Надо убираться отсюда, — сказал Пошта. — Выбрать место для засады и искать батискаф. А то нас банально и тривиально сожрут.

—  Смотрите! — вскинулся профессор, едва не опрокинув каяк. — Морской котик! Тоже из дельфинария, наверное!

—  Наверное... — пробормотал Зиняк. — А что это у него на голове?

Морской котик нежился на солнышке, распластав свою глянцевую тушу на крыше затонувшего автофургона. При приближении каяка и барражирующих вокруг него дельфинов, котик вскинулся, издал немелодичный звук и захлопал ластами. На голове у морского млекопитающего была надета странная металлическая штуковина, больше всего напоминающая каску — только почему-то с антенной наверху.

— Кажется, он не из дельфинария, — сказал Пошта. — Военные, говорите, эксперименты?

Дельфины начали двигаться вокруг каяка с удвоенной скоростью. Появился еще один плавник. И еще. Издалека донесся ответный вопль котика, похожий на рассерженное курлыканье.

— Ну да, военные, — подтвердил профессор. — Давно, еще с позапрошлой войны. Дельфинов и котиков хотели использовать в море, как собак на суше — для разминирования, поиска пропавших людей ну и, как ни прискорбно, как камикадзе.

— С тех пор наука значительно шагнула вперед, — сказал Пошта, глядя, как вращается антеннка на шлеме котика, и почти кипит вода вокруг каяка — дельфины пришли в такое возбуждение, что начали выскакивать из воды. Котик верещал уже не переставая, отклики доносились со всех сторон.

— Жаль только, — продолжил свою мысль Пошта, — что это был ее последний шаг.

— Я понял, — сказал Воловик. — Сейчас будет разборка. Дельфины и котики враждуют. Точно вам говорю. Тот, первый, охранял свою территорию, куда мы без спросу вперлись. Он позвал корешей, они стали нас пасти. А мы привели их на территорию котиков, и вон тот радист собирает кодлу для разборки с дельфинами. Если они начнут драться в воде — нам каюк, точнее, каяку — каюк. На сушу, ясное дело, дельфины не полезут. Сейчас морские котики соберут ударную группу — и пойдут прогонять чужаков. Надо бы где-то причалить, до того как они затеют драку.

— Греби вон туда! — скомандовал Пошта, указывая на высокое цилиндрическое здание. — Там отсидимся.

На самом деле, выбор здания был не случаен — листоноша заприметил торчащие из окна железные балки, больше всего похожие на направляющие для спуска на воду крупного судна. А какое судно будут хранить на суше? Правильно, батискаф.

Но планам этим было не суждено осуществиться. На фоне курлыканья морских котиков и плеска воды под плавниками дельфинов, визгливо верещащих в преддверии большой драки, раздался звук, который менее всего ожидали услышать члены отряда Пошты на заброшенной биостанции.

Звук мотора. Точнее даже — рев лодочного двигателя.

Вспенив воду, наперерез утлому каяку из-за ближайшего дома, заросшего плющом по самую крышу, выскочил катер — обычный научно-исследовательский катерок, коих на биостанции было множество (Воловик выбрал каяк, потому что бензина-то все равно не было). Этот конкретный катер отличался от остальных тем, что на станине у него был закреплен крупнокалиберный пулемет, а из всех иллюминаторов и даже шпигатов торчали стволы автоматов и дробовиков.

На палубе же, на самом носу, сидел Сургуч со снайперской винтовкой наперевес, окруженный десятком тяжеловооруженных пиратов. На корме, за штурвалом, возвышался никто иной, как сам Рыжехвост.

—  Твою мать, — пробормотал Пошта. — Так вот кто предатель... А я-то, дурак, думал — тайный агент Филателиста...

—  Вот кто за нами по горам брел, — проворчал Зиняк. — Пиратское отродье. Ненавижу, — добавил он со всей искренностью честного моряка.

—  Они же, видимо, и Костю похитили, — предположил Кайсанбек Аланович.

Катер сбросил скорость и неторопливо подплыл поближе. Пираты приготовили абордажные крючья.

—  Листоноши, сдавайтесь! — рявкнул в мегафон Рыжехвост.

—  Листоноши не сдаются! — крикнул в ответ Пошта, глядя в подлое лицо Сургуча. — Тебе ли этого не знать, предатель!

—  Моряки Черноморского флота тоже! — добавил Воловик, передергивая затвор «калаша».

—  А сейчас нас потопят, — тихонько проговорил профессор.

—  Нет, — уголком рта прошептал Пошта. — Мы им нужны живыми.

— Сдавайтесь! — упрямо повторил Рыжехвост и, бросив мегафон, самолично начал раскручивать над головой абордажный крюк на длинной цепи.

И именно в эту секунду, когда численность встревоженных морских котиков достигла критической, они один за другим начали грациозно соскальзывать в воду, где их уже поджидали взбудораженные дельфины.

Вода закипела. Начался подводный бой. Чья-то массивная туша — не разберешь чья, то ли дельфина, то ли бронированного котика — ударила в дно каяка, тот встал на дыбы, и отряд Пошты в полном составе полетел в воду.